скачать книгу бесплатно
– Скажите тогда как вас зовут и Егор вам непременно перезвонит. – женщина была сама любезность, в голосе ни капли ревности, только доброжелательность и желание помочь… Мне стало невыносимо стыдно, что я вторгаюсь в счастливую и безмятежную жизнь этой милой женщины, которая ничего плохого мне не сделала, а я своим вторжением могу сломать ей жизнь. А если она тоже ждёт ребёнка?!
– Большое вам спасибо, но это правда не срочно, я как-нибудь ещё позвоню, если вы не против.
– Ну конечно, звоните, в любое время, всего хорошего.
– Да, спасибо, и вам, всего хорошего.
Я не позволила себе расклеиться. Я ведь предполагала, что Егор женился, поэтому была готова ко всему. Я отложила этот разговор «на потом», в конце концов, до того момента, когда мой ребёнок начнёт задавать неудобные вопросы, у меня ещё достаточно времени…
Наше время.
Прополка картошки, скажу я вам, занятие довольно нудное и утомительное. Но надо! Как там народная мудрость по этому поводу гласит? Э-э-э, от работы кони дохнут? Нет, не то… работа не волк…, тьфу ты, соберись, Анютка, ты же филолог, какой-никакой… а вот: без труда не вынешь рыбки из пруда! Молодец, можешь ведь, когда нет другой альтернативы. А ещё слабо? Да нет, вот пожалуйста: не откладывай на завтра то, что можно отложить на послезавтра… ой, опять меня не туда понесло! От дальнейшего глумления над «великим и могучим» меня безжалостно оторвала баба Тася, неожиданно возникшая на узкой меже, разделяющей огород на две половины.
– Анютка, кончай работу, поди не волк, в лес не убежит! – а я что говорила?! Народная мудрость, это вам не китайские тапочки, это ж на века! – Солнце вон уж во всю жарит, пойдём-ка чай пить. Мишенька уже позавтракал, с Тишкой во дворе возится.
– Идём бабТась, а то я и правда как те кони…
– Какие кони? – баба Тася остановилась
– Ну которые от работы дохнут. – недоумение в бабТасиных глазах сменилось сначала весёлыми искорками и немедленно озабоченностью:
– Я ж и говорю, чего ты на солнцепёке, ну потяпала немного по холодку и хватит, зачем всё в один день-то? Славик приедет, вдвоём оно быстрей, не бережёшь ты себя, деточка совсем…
– БабТась, я же пошутила, совсем я не устала, всего-то полтора часа полола, я проспала сегодня, с Наташкой засиделись за полночь, потом ещё уснуть долго не могла.
– Опять эта выдерга тебе покоя не даёт, и когда только угомонится? – баба Тася в сердцах захлопнула калитку. Я обняла своего доброго «ангела-хранителя» и поспешила успокоить:
– Уехала «выдерга», так что будет мне покой и тебе заодно! – я поцеловала пахнущую корицей щёку и потянула её на веранду.
– Анютка, – бабТася поставила тарелку с плюшками на стол, – ты сегодня ночью ничего не слышала, без четверти три?
– Нет, я уснула, наверное, только часа в два, ничего не слышала, а что? – я взяла с тарелки плюшку и втянула носом умопомрачительный запах свежей ароматной выпечки, даже зажмурилась от удовольствия.
– Да какие-то паразиты у нас шарохались! Сначала загрохотало что-то, потом калитка хлопнула, у меня же форточка открыта, слышно всё. А как рассвело, я пошла глянуть, так вот лейка у меня на калитке висит, ну что на огород-то, железная, красная такая, я ей тыкву да кабачки поливаю, а рядом с калиткой бочка железная стоит с водой, но вчера я всю воду вычерпала.
– Ну да, я видела ты вечером поливала, и что?
– Так лейка в пустой бочке валялась, а я её всегда на забор вешаю, ты же знаешь.
– Конечно, у тебя как в аптеке – всё всегда на своём месте, так может её ветром сдуло, лейку твою?
– Не было никакого ветра, да и не могло ветром-то: крюк хорошо вверх загнут, из стороны в сторону будет мотылять, а не сдует. Только это ещё не всё, я пошла Мишеньке горошка зелёного сорвать, а возле межи тыква у меня, я её вчера тоже поливала, так вот она вся как есть помята, как вроде мешок с картошкой по ней протащили и кой-где следы от сапог, земля-то сырая. Вот какой паразит это сделал?
– Странно это как-то всё, зачем кому-то что-то через наш огород тащить? А главное куда? Там же нет ничего, только лес да речка?
– Вот и я думаю, зачем? Не иначе кто-то чего-то у кого-то спёр, да в лесу спрятал! Пойду сегодня в магазин послушаю, может разговор какой будет. А главное, чё через наш двор да огород, проулок же вот он… да только там фонарь на углу, вдруг кто увидит?
– Да, бабТась, делааа… Ты только не вздумай в лес идти и искать там, а то я тебя знаю, разведёшь мне тут «тайны следствия», всё, забудь! У тебя же ничего не пропало? А у кого пропало пусть участкового вызывают, поняла?
– Да я и не думала в лес идти, с чего ты взяла-то?
– Ой, ну сама невинность! Да у тебя глаза вот уже горят и подошвы небось зудятся. Думаешь я забыла как ты тут прошлым летом частным сыском занималась, Савелихину козу искала?
– Так ведь нашла же, Ань, аж в соседнюю деревню этот забулдыга Колька Дергачёв, за три литра самогона продал! А я нашла…
– Так то коза, бабТась, а тут неизвестно что, а главное неизвестно кто! Так что, всё, пей чай. Плюшки у тебя просто нет слов!
– Ага, удались, Мишенька три штучки съел, щас, говорит, лопну, бабуль. Лежат вон на травке с Тихоном, Славика дожидаются. – Баба Тася подпёрла голову рукой и задумалась.
– Отец ему нужен, Анют, вон как он за Славиком хвостом бегает, без мужского воспитания мальчишке нельзя… Плохо ему без отца-то…
– Без отца всем плохо, бабТась, и мальчишке и девчонке… Думаешь я не знаю? Только что я сделать могу?
– Замуж тебе, детка надо, ты ж молодая, красивая, вон, как картинка, и характер у тебя золотой, слепые они что ли мужики-то?
– Не знаю, бабТась, может они слепые, а может я слишком привередливая. – Баба Тася, недоверчиво взглянув на меня, всплеснула руками.
– Вот-те нате, это ты привередливая, да с твоим характером ты и с чёртом сладишь, вон с Наташкой с каких лет дружишь, а она-то чёрту сто очков наперёд даст!
– Это точно, – я рассмеялась такому сравнению, – только дело не в характере… понимаешь… ну ухаживал тут один за мной, брат моей коллеги. Познакомились у неё на дне рождения, вполне симпатичный, весёлый, внимательный, и не жадный – цветы дарил, в ресторан приглашал… Но, бабТась, он так разговаривает!.. У меня просто мозг кипел от его «перлов» … ты же знаешь, мы с Катькой любим дурачиться, и словечки разные смешные или старые использовать, но он ведь так вполне серьёзно разговаривает! Неделю я эту пытку терпела, на горло себе наступала, но когда он мне сказал: «До меня вчера мой армейский дружок с Новгорода забегал, он жену и ихнего пацанёнка до тещи отвозил, так обещался на моё день рожденье, в субботу, подскочить, познакомлю тебя с ним» – тут уж мои нервы не выдержали, и я ему сказала, что в субботу не смогу до него прийти, потому что моя подружка с еёшним мужем меня на своё день рождение позвали и я уже пообещалась им, что приду до них на ихнее день рождение, а на евошнее, поэтому, до него не пойду. Фу-у! Чуть язык себе не сломала…
БабТася прыснула, и долила себе чаю.
– А ещё один, пригласил пообедать. – вспомнила я. – Привёл в Макдональдс, купил два гамбургера и две колы, а когда я сказала что я это не ем, страшно удивился и говорит: «Да ты, что, у них же сегодня акция – два по цене одного!» И прям светится весь от счастья, что так дёшево ему обед со мной обошёлся! Ну я и оставила его наедине с его счастьем! Вот так-то, бабТась, а ты говоришь характер… Ничего, справимся, бабуля меня одна растила, ты вон Славика одна, без отца и матери, вырастила, и парень какой замечательный получился! А я не одна, у меня ты и Славик, а ещё Катька с Игорем…
Баба Тася вытерла платочком увлажнившиеся глаза.
– Так ведь и я не одна была, разве б я без вас с Нюрочкой справилась? Поэтому Славик такой и получился – очень уж люди рядом хорошие были.
Мы с бабТасей совсем уже собрались всплакнуть, но нас от этого важного и увлекательного занятия отвлекла довольно интересная, хотя для нас абсолютно привычная, картина. Открывал процессию Тихон, отчаянно мотыляя хвостом, (как бы он у него не оторвался напрочь) при этом, подпрыгивая и повизгивая от безудержного собачьего счастья. За ним, стараясь не наступить на ошалевшего огромного пса, вышагивал этакий русский былинный богатырь, ну прям с полотна Васнецова, Алёша, который Попович. На плечах у Алёши, гордый и счастливый, восседал мой сынуля, улыбаясь и повизгивая, прям как Тишка, только что хвостом не мотылял за неимением оного. Ну ни дать, ни взять Илья Муромец, с вышеупомянутого полотна, на своём богатырском коне, в дозоре… или с Дозором. Запуталась я что-то с этими богатырями… Вся эта живописная композиция, поднялась на террасу, Алёша Попович, он же конь богатырский, он же Славик, наклонился, чтобы наездник спустился на землю, а Тишка, пользуясь таким счастливым случаем, успел лизнуть и коня и всадника. Конь, тьфу ты, Славик, чмокнул в щёчку сначала бабТасю, потом меня и уселся в плетённый стул, вытянув под столом свои длинные богатырские копыта.
– Ты, Егорыч, если будешь расти такими темпами, – Славик налил себе чаю и оглянулся на сидящего на полу в обнимку с псом Мишку. – к осени коня тебе менять придётся.
Мишка, заглядывая ему в лицо, вкрадчиво спросил:
– А что, я уже большой, говоришь?
Наивный Славик даже не догадывался что уже попался в ловушку.
– Ты не просто большой, Егорыч, ты здоровенный! – и отхлебнув чаю добавил – ну просто взрослый парень.
И мой сын, хитро улыбаясь вынес вердикт.
– Значит, в воскресенье поедем с тобой на рыбалку! Ты обещал: когда вырасту, возьмёшь меня с собой. Вот – я вырос!
Славик с минуту изумлённо таращился на Мишку, и поняв, как его развёл шестилетний мальчишка, расхохотался, потрепал Мишкину вихрастую макушку, и покорился судьбе:
– Ну раз обещал, значит надо выполнять. – Он обернулся ко мне. – отпустишь, мать?
– Куда ж я денусь, только, Славик, я тебя прошу…
– Анют, – перебил он меня. – конечно, мы недалеко, недолго, и глаз с него не спущу, да и Тишка тоже, правда Тихон?
Тишка приподняв улыбающуюся морду, подтвердил Славкины слова коротким «гав», взмахом хвоста, и для пущей убедительности положил свою довольную морду Мишке на колени, мол не волнуйся, Анька, глаз с твоего сокровища и моего сердечного дружка не спущу.
– Убедили, убедили! С такой охраной грех не пустить…
Мишкин радостный боевой клич индейцев племени Апачи, был целиком и полностью поддержан и одобрен раскатистым Тишкиным лаем. Схватив с тарелки плюшку сын разломил её пополам, одну половину сунул себе в рот, а другая исчезла в собачей пасти.
– Сыночек, ну что же ты, баба Тася стряпала, старалась, а ты Тишке скармливаешь?
Мишка заморгал тёмными пушистыми ресницами, в огромных серых глазах плескалось искреннее недоумение:
– Так ведь Тишка тоже бабулины плюшки ужас как любит. Не могу же я сам есть, а ему не давать, мам, он же мой самый-самый лучший друг!
Славик расхохотался, Бабтася прыснула в кулачок, а Тишка, хитрец такой, с грустной укоризной посмотрел на меня своими умными шоколадными глазами. Дескать, как же так, мать, я ж к тебе можно сказать всем сердцем, как к человеку, а ты со мной как с собакой…
И такая вселенская скорбь и мука за всё человечество читалась в его глазах, что мне стало невыносимо стыдно от своего вероломства, и я поспешила покаяться во всех грехах включая обе мировые войны, и монголо-татарское нашествие.
– Ну прости меня, Тишечка родной, это твоя cобачья внешность меня всё время вводит в заблуждение. Ну понимаешь, ты же выглядишь как пёс, очень красивый, умный, но пёс! И я забываю, что ты у нас личность совершенно незаурядная и абсолютно всё понимаешь, ну прости пожалуйста!
Тишка вздохнул, неторопливо собрал с пола свои конечности и, подойдя ко мне, в знак примирения и прощения положил свою хитрую морду мне на колени.
Я потрепала его за уши и приложилась щекой к его лбу:
– Ах ты хитрец такой, ты самый замечательный и умный пёс на свете, странно что ты до сих пор не разговариваешь…
– Я бы даже не удивился – поддакнул Славик, и Тишка одним глазом, второй остался зажмуренным от удовольствия, выразил Славику благодарность за поддержку и заверения в любви и преданности.
– Эх, Тишка, Тишка, – голосом Матроскина произнёс Славик – мы тебя, понимаешь, на помойке нашли, отмыли, отчистили так чисто, понимаешь, а ты с нами разговаривать не хочешь…
Насчёт помойки Славик говорил правду и ничего кроме правды. Это было четыре года назад, четырнадцатого апреля, моему сыночку в этот день исполнилось два года. Славик учился в Озёрском технологическом институте, филиале «МИФИ», и жил с нами в нашей городской квартире. Мы праздновали день рождения в узком семейном кругу. БабТася приехать не смогла, из-за распутицы автобусы ходили нерегулярно, поэтому были только Катька с Игорем. Мы замечательно посидели. Мишка, абсолютно счастливый, уставший от подарков и впечатлений, уже уснул, а мы со Славиком прощались в прихожей с гостями. Вдруг, у нас над головами, тоненько звякнув, лопнула лампочка и только благодаря закрытому плафону обошлось без жертв и разрушений. Пришлось Славику одеваться и бежать в круглосуточный за лампочкой незабвенного Ильича. Он возвращался домой, и, сокращая путь, шёл по народной тропе, пролегающей мимо мусорных контейнеров, именуемых тем же народом совершенно непрезентабельным словом «помойка». Подмерзшие корочки льда хрустели под его лёгкой поступью, поэтому он не сразу услышал посторонние звуки, не совсем вписывающиеся в размеренный хруст. А обратив внимание на диссонанс звуков, не сразу понял что это и откуда это. Звук был очень жалобный и тонкий и доносился со стороны вышеупомянутой помойки, а точнее, из картонной коробки от дорогих итальянских туфель, скромно прислонившейся к мусорному контейнеру. Когда наш герой открыл злосчастную коробку он просто озверел от человеческого зверства: в коробке обессиленно поскуливая и дрожа, лежал новорождённый щенок. Ни секунды не раздумывая, Славик сунул несчастное создание себе за пазуху, в бессильной ярости пнул коробку, может даже крепко выругался в адрес хозяев туфель, (скорее всего так и было), и молодецким галопом поскакал домой. Щенок был очень слаб, его крошечное тельце сотрясала крупная дрожь, не зная толком что делать, мы закапали ему в рот несколько капель Мишкиной микстуры от простуды, пытались покормить молочком из пипетки, но малыш был настолько слаб, что сосательный рефлекс у него напрочь отсутствовал.
Всю ночь мы со Славиком провели у постели больного, не надеясь даже что он доживёт до утра. Но утром щенок всё ещё подрагивал тщедушным тельцем, хотя сил поскуливать у него уже не было совсем. Славик побежал на лекции, а мы с изумлённым до предела Мишкой, двинули с больным в ближайшую ветеринарку. Звериным доктором оказалась полная женщина лет сорока, с толстой косой цвета спелой пшеницы, и удивительно тёплыми глазами. Посетовав на людскую жестокость, (мы вкратце описали историю болезни больного) она поведала нам, что это щенок восточно-европейской овчарки, родившийся не ранее чем вчера, и на свою беду оказавшийся самым слабым в помёте. Поэтому владельцы его мамочки, решили избавиться от бесперспективного нахлебника, и избрали для этого такой вот бесчеловечный способ.
Благодаря грамотному лечению и хорошему уходу, малыш окреп, и стал расти не по дням а по часам. К двухмесячному возрасту можно уже было уверенно сказать, что щенок обладает лучшими качествами породы восточно-европейской овчарки: от крепкого телосложения до покладистого характера и необыкновенной сообразительности. Щенок очень привязался к маленькому Мишке, они вместе играли, гуляли, шалили. Не обошлось, конечно, без ободранных обоев и растерзанной обуви. Но тапками по морде его не били, и вообще никак не дрессировали. Со щенком проводилась воспитательная беседа, в ходе которой он полностью осознавал свою вину, наклоняя голову из стороны в сторону, и клялся, что подобное не повторится. В полгода это был уже прекрасно сложённый, огромный пёс, чепрачного окраса, очень ласковый и послушный, в меру шаловливый. Я не уставала удивляться его интеллекту и чутью, пёс понимал нас не то чтобы с полуслова, – с полувзгляда, и полужеста, а его умные глаза, цвета горького шоколада, были красноречивее любых слов. Держать такого крупного пса в городской квартире было жестоко, поэтому было принято решение оставить его в деревне, где мы провели с ним всё лето. В деревне ему было привольно и вольготно. БабТасю он полюбил всей своей собачьей душой, за доброту и душистые булочки с корицей, Славик для него был самым авторитетным человеком, он его уважал и слушался беспрекословно, Мишку он любил беззаветно и преданно, ну а ко мне относился немного снисходительно, мол, родителей не выбирают, какие достались тех и любят. Когда мы очень по нему скучали, мы брали его с собой в город на недельку-другую, но в основном он жил в деревне. Зато когда мы приезжали в Сосновку, Тишка не отходил от Мишки ни на шаг, и его собачьему счастью не было предела…
Мы сидели на террасе, уплетали бабТасины плюшки, разговаривали и смеялись. Я наслаждалась обществом дорогих мне людей и собаки, и ни сном, ни духом не ведала о том, что совсем скоро жизнь закружит нас в непредсказуемом, бешеном водовороте…
Я затеяла на обед зелёный борщ, а к нему сдобные лепёшки. Зелёный борщ, это такой суп, с картошкой, с пёрышками молодого зелёного лука, укропом, рублеными вареными яйцами, и кислой сметаной. Но главный ингредиент в нём, конечно, щавель. Его варят летом в жаркую погоду, едят как горячим так и холодным. Это, своего рода, аналог окрошки. Такой суп варила ещё моя бабушка, теперь варю я, и у нас в семье его охотно едят все без исключения, включая Тихона. Славик сразу после завтрака укатил на работу. Трудился он, кстати, у Игоря Горянского, Катькиного мужа, на фирме старшим системным администратором. Фирма занималась продажей и обслуживанием компьютерной техники, установкой всяких там программ, ну и все такое. Сотрудники Славика любили, шеф безмерно уважал и ценил, платил достойную зарплату, и в свободное время, дружил с ним. Славик таким отношением дорожил, работу свою просто обожал, и поэтому помчался выполнять ответственное поручение шефа: установить какую-то программу, какому-то отставному журналисту, кропающему на досуге мемуары на даче, в соседней деревушке. БабТася, возилась на грядках, беззлобно поругивая ненасытную капустницу, «обнаглевшую в этом году до предела», заодно проводила воспитательную работу среди куриного поголовья, которое «повадилось нестись где ни попадя», не забывая при этом на ходу выдёргивать «партизан», то есть пышные кустики щирицы, непонятно каким чудом уцелевшие при жесткой бабТасиной диктатуре.
Мишка с Тишкой, прихватив новенький футбольный мяч, подарок Славика, завьюжились с соседскими близнецами, не иначе как на футбольное поле, что рядом с школой. В общем, все при деле.
После обеда, прошедшего в тёплой, дружественной обстановке, с характерными звуками: прихлёбывания, причмокивания, постанывая, и стука ложек, все снова разбрелись кто куда: Славик поехал в город, дабы узнать не изволит ли начальство послать его ещё куда-нибудь, в смысле к клиенту. БабТася намылилась на пасеку за медом, Савелич-пасечник, мол, приглашал: приходи, мол, Таисья, свежего медку тебе налью, давненько, мол, ты ко мне не заглядывала… Ой не спроста все это, не иначе, глаз свой хитрый, старый пасечник на нашу бабулечку-красотулечку положил… А вот медок очччень даже кстати будет: испеку завтра медовик, побалую своих. Так что пусть пока живёт Савелич. Ну а неразлучная парочка, Мишка и Тишка, пережидая полуденную жару, улеглись на старом покрывале под яблонькой и уткнулись в планшет, причем оба.
Покончив с посудой, с неизменной чашкой кофе, уютно устроившись в плетённом бабулином кресле я решила позвонить Катьке: что-то давненько моя подруженька не подавала признаков жизни – почти сутки! Это когда же такое было?! Нормально для Катьки раз пять или шесть в день, ночные звонки это вообще отдельная тема. Поэтому такое длительное молчание меня немного, в свете последних событий, тревожило.
Катька ответила сонным, или усталым, или грустным голосом. Вяло поболтав ни о чём, я все же спросила о том, что меня тревожило:
– Кать, ты как, в порядке? У тебя грустный голос…
– Устала немного, оказывается некоторые процедуры очень утомительны.
– Ну а вообще, какие прогнозы?
– Да всё хорошо, Ань, ты не волнуйся. Приеду в пятницу, все подробно расскажу. Ну все пока, мне пора, Мишеньку поцелуй.
Какой-то странный разговор у нас получился, совсем это на мою Катьку не похоже, вот так со мной разговаривать… Что там у них происходит, у этих Горянских черт их дери?!
Ну ладно, вот приедешь домой, я тебе покажу Кузькину мать! – мысленно погрозила я подруге.
Уже было почти семь часов, когда я обнаружила, что для запланированного на завтра внепланового праздника для моих домочадцев, в виде торта, в моём холодильнике напрочь отсутствуют сливочное масло, яйца, сметана, да и кроме этого наблюдалось полное отсутствие присутствия продуктов Пришлось кликнуть зычным голосом своих помощничков и чесать в близлежащий сельский «супермаркет», носящий гордое имя «Натали», и принадлежащий ещё одному соратнику моих детских забав, Стасу Сомову, по совместительству мужу Наташки. Напротив магазина, под грибком тусовалась местная «молодежь» Мишкиного возраста. Запеленговав товарища, близнецы засемафорили ему в четыре руки, на что сын, не теряя достоинства, сказал мне:
– Мы, мам, тебя здесь подождем, с Тишкой все равно нельзя в магазин.
В магазинчике было прохладно и безлюдно. За прилавком, скучающая Маринка Чеснокова, мама близнецов, разгадывала сканворд. Увидев меня она оживилась:
– О, Анька! Эпические былины якутов, шесть букв?
– Олонхо. Маришка, вот скажи мне, тебе это в жизни как-нибудь пригодится?
Маринка невозмутимо внесла буковки в клеточки, полюбовалась результатом и отложила газету:
– Ну тебе же пригодилось?
– Вот только что, в первый и, скорей всего, в последний раз и пригодилось. Думала ведь что так и помру, никому не сказав, как же называются эпические былины якутов! Прям вот ночами не спала, мучилась!
– Да ну тебя, Анька, я ж повышаю свой этот, как его, айкю вот! Прочитала в одной умной книжке, что мозг тренировать надо постоянно…
– Ну всё, на сегодня тренировка мозга закончена, давай теперь другие органы потренируем: руки, ноги и мышцы спины. Дай мне, пожалуйста, масла сливочного, сметанки…
– Вредная ты, Анька – беззлобно огрызнулась Маринка выставив на прилавок продукты, – вот пожалуюсь шефу на тебя… – и толкнув рукой дверь за своей спиной, закричала дурным голосом.
– Стаааас! То есть это, Станислав Иваныч, тут покупательница вредная права качает, вас требует! – и расхохоталась так, что на месте лошади, названной именем великого учёного Пржевальского, я начала бы нервничать.
Из подсобки высунулась светлая голова, покрутилась из стороны в сторону, расплылась в улыбке, и растопырив руки вышел весь Стас. Сгреб меня в охапку, малость помял, и начал жизнерадостно пытать:
– Анька, чего не заходишь-то? А Мишка где? Как дела вообще?
Я осторожно, змейкой вывернулась из его рук:
– Вот удивляюсь я тебе Стасик, вроде и росту ты не богатырского, так, самого среднестатистического росту, и весу в тебе живого не более семидесяти килограммов, так откуда силушка в тебе берётся такая зверская, что после твоих дружеских объятий у меня все кости друг с дружкой местами меняются?
Стас довольно ухмыльнулся.
– Это не я сильный, это ты такая… как бы так помягче… хлипкая. – он взял с прилавка пакет, и стал методично наполнять его разнообразной снедью, туда же отправились и масло со сметаной. Когда пакет был под завязку полон, Стас поставил его на прилавок и, мило улыбаясь, спросил:
– Я ничего не забыл?
