скачать книгу бесплатно
– Я возьму зонтик, – ответила, не подумав, Ева, и Тобиаш рассмеялся. Ева посмотрела на него, на капли кефира на его щеках и тоже засмеялась – кажется, впервые за последние дни.
На лестнице она столкнулась с пани Влашувой, нёсшую неощипанную курицу.
– Проснулась у них совесть! – заявила она, указывая на горящую на лестнице лампочку, и зло тряхнула курицей. – Проснулась.
– Это жилец мой починил, – не без гордости сказала Ева, и пани Влашува часто заморгала.
– Жилец? – протянула она. – А как он попал к щиткам-то? Там же на замок закрыто. А ключ у меня.
Об этом Ева не подумала.
– Там не в щитках дело было, – сказала она глухо и спустилась на пару ступеней вниз, но пани Влашува преградила ей путь, угрожающе выставив вперёд курицу.
– А в чём же тогда?
– Я в этом не разбираюсь, – честно призналась Ева и отвела руку соседки в сторону. – Пропустите… Пожалуйста.
– Ева, это ведь не игрушки, – свистящим шёпотом произнесла пани Влашува. – Будь аккуратней. А если он квартиру обнесёт? Или…
– Или? – переспросила Ева, сверкнув глазами. Пани Влашува раздула ноздри.
– Я беспокоюсь за тебя, Ева. Ты совсем одна.
Ева посмотрела на курицу, безвольно висевшую в руке соседки.
– Я сама по себе. Пустите.
Пани Влашува посторонилась и, когда Ева спустилась уже вниз, бросила:
– Тем, кто сами по себе, три комнаты не дают. Одну в лучшем случае.
Ева замерла на месте. Развернувшись, она взглянула на соседку, заслонившись рукой от яркого света лампочки.
– Это как?
Курица качнулась в руках пани Влашувой.
– А вот так. Управа считает метраж по человеку. Когда Тинка…
Пани Влашува боязливо обернулась на запертые двери соседских квартир и продолжила, понизив голос:
– Когда Тинка окрутила Вацлава, нам ведь приписали ещё одну комнату. Она сунула им справку, что беременна – она и нас ей обманула, у неё тётка работает в госпитале… Склеила справочку, а потом сбежала с трубачом. Подала на развод – пришла на той неделе телеграмма, я говорила твоей маме… И комната тю-тю. Как нам в три? А если Мира забеременеет после сноса, нам четвёртую никто не даст. Ева, а тебе ведь дадут одну, ты понимаешь? Бланки больше нет. Если ты сама по себе, тебе придётся заезжать в одну комнату со всей мебелью, со всеми вещами. Ты понимаешь?
Палец Евы вдруг пронзила боль, отозвавшаяся даже в локте. Только сейчас она поняла, что до этого сжимала палец зубами. Взглянув на него так, словно видела его впервые, Ева спрятала руку за спину и хрипло сказала:
– Хорошо. Хорошо. Я потом над этим поразмыслю. Сейчас мне нужно прогуляться. Развеяться.
– Я понимаю, – согласилась пани Влашува, облокачиваясь на перила. – Заходи ко мне потом. Может, что вместе и придумаем. Ваца, кстати, сегодня выходной, – как бы между прочим заметила она. – Сварю ему курочку, как он любит. И ты заходи.
Между двумя рябинами была натянута верёвка, а на ней сушилось бельё и полосатый половик. Закурив, Ева отёрла со скамьи под одной из рябин снег и присела на самый краешек. Окно её кухни выходило во двор, окна комнат – на железную дорогу, поэтому Ева их сейчас не видела, чему была на самом деле рада: задёрнутые шторы запертой комнаты матери ей сейчас видеть не хотелось.
Пальцем накрыв упавшую на колено крупную снежинку, чтобы та растаяла мгновенно, она сбросила пепел под ноги и подняла ворот пальто, глядя перед собой – а на самом деле в никуда.
Истошный вопль раздался из подъезда, и Ева выронила сигарету. Судорожно вцепившись пальцами в скамью, она с ужасом увидела выбегающую во двор курицу. Курица улепётывала со скоростью света, перья её летели во все стороны – наконец, свернув за облетевший куст, она скрылась, а из дома медленно вышла пани Влашува, бледная, как полотно. Мелко крестясь, она прислонилась к косяку и только затем увидела сидевшую под деревом Еву.
– Мне кажется, я сошла с ума, – замогильным голосом произнесла пани Влашува. Ева облизала пересохшие губы. Соседка медленно, пошатываясь, подошла к ней и присела рядом. – Мне кажется, я сошла с ума…
– Что такое?
– Мне сказали, что курица свежая… Я покупала свежую курицу…
– Она и правда свежая, – сказала Ева и захохотала так, что пани Влашува подскочила на месте.
Ева смеялась, когда пани Влашува, теперь уже краснея, скрылась в доме, и смеялась, когда снег пошёл сильней, а затем как отрезало.
– Так быстро проветрилась? – спросил Тобиаш, когда Ева вошла в кухню. Ева не ответила, а прошла к буфету, вынула три стакана, наполнила каждый водой из графина, и выпила один за другим, не останавливаясь.
– Ветер был сильный, – сказала она наконец. – Ты слышал крик? Я…
Ева осеклась, удивившись тому, как внезапно она перешла на «ты» со своим жильцом. Тобиаш же мрачно поглядел на окно.
– Кто-то скрёбся под дверью, я подкрался и выглянул в глазок. А там тётка с курицей.
– Это моя соседка сверху. Я про неё говорила… Пани Влашува.
– Я так и понял. Очень любопытная пани. Она стала смотреть в щёлочку, заглядывать в замочную скважину, прикладывать к двери ухо.
Ева сглотнула и вылила в стакан остатки воды.
– А ты?
– «Пошла ты, старая курица», подумал я. И она удрала.
– Чего?
Тобиаш сдвинул брови.
– Я сказала ей, что сдала комнату, – пояснила Ева, споласкивая стаканы. – Наверно, она хочет с тобой познакомиться.
– Наверное, ей лучше этого не делать, – осторожно сказал Тобиаш, обхватывая себя руками. Ева повернулась к нему.
– Почему это?
– Она нервная – я напугал её одной силой мысли. А что будет, если она меня увидит?
Ева фыркнула и составила стаканы обратно в буфет.
– Во-первых, она тебя уже видела, когда ты был во дворе. А во-вторых…
«…её напугала курица», хотела сказать Ева, но вспомнила вдруг разговор на лестнице и сказала совсем другое:
– …как ты добрался до щитков, если они закрыты, а ключ у пани Влашувой?
– Там было открыто, – сказал Тобиаш, глядя на Еву кристально чистыми и бесконечно честными глазами. – А какие часы нужно починить?
Как всё это вышло, Ева не поняла и сама.
Вот она сидит, а вот упала, и перед глазами – не Тобиаш, ковыряющийся в шестерёнках, а бездна.
Мягкий голос позвал из тьмы, повторив её имя раз и другой, и Ева потянулась к нему, хватаясь за воздух и плача от счастья и облегчения – наконец она пришла, наконец вернулась.
Мама.
– Мама…
– Тише ты, ну!
Когда бездна растаяла, а комната вернула себе очертания, Ева обнаружила себя на своей кровати. Рядом на коленях стоял Тобиаш, встревоженный и взъерошенный.
– Ты чего падаешь? – спросил он, хмурясь. Ева чувствовала, что во рту у неё пересохло, а язык казался куском наждачной бумаги.
Тобиаш встал, отряхивая коленки, и прошёлся взад-вперёд по комнате, заложив руки за спину.
– Ты ела сегодня? – спросил он вдруг, останавливаясь напротив. Ева не помнила точно, что было на завтрак и как она вела себя за ним, не помнила, съела ли что-нибудь за обедом, а помнила только стакан горячего чая… Или она выпила его вчера?
Или не пила совсем?
– Так нельзя, – припечатал Тобиаш. – Так нельзя, слышишь? Есть надо каждому человеку, каждой твари земной – это закон природы. Есть надо, иначе умрёшь.
– Я не хочу, – прошептала Ева, отворачиваясь.
– Есть не хочешь?
– Жить.
Наскоро сварив бульон из кубика, Тобиаш налил его в кружку и заставил Еву выпить.
– Можно туда ещё булку накрошить для сытности, но и так хорошо, – сказал он, присаживаясь на край Евиной кровати. – Жаль, что та курица убежала – пригодилась бы. Да ведь?
