Русские навсегда

– Кошка? Если кошка, то, наверное, сидел. Скажи, пусть проверят номера, это мог быть номер колонии или дата… Или что-то такое. Соответственно, как выяснишь, пробей, чем занимался и что мог делать в этом районе.

– Понял.

– И дай звонок нашим компьютерным гениям, пусть отчетец мне составят по своей методике. Не с пустыми же руками идти к начальству.

– Тоже понял.

– Соседей?…

– Опрашиваю непосредственных. Остальных буду утром трясти. Спят все… Не хотелось бы…

– Ладно. Все понял. Продолжай… – Калугин закрыл крышечку телефона и, посмотрев в окно, обнаружил, что находится перед зданием Конторы. – И долго я спал?

Водитель пожал плечами.

– Нет, минут десять…

– Разбудить надо было, – беззлобно проворчал Калугин. – Спасибо…

На улице его обдало прохладным ветром, который выгнал из головы хмарь и остатки мигрени. Стало легче дышать. Показалось даже, что ночной город стал ярче, ощутимее.

«Полегчало». – Владимир Дмитриевич с облегчением вздохнул.

На вахте его уже ждала узкая черная папка со свежераспечатанным делом.

«И что же у нас есть? – Калугин направился к лифту, по пути открывая пластик. Пробежал наискосок плотные строчки, потряс головой, пробежал еще раз. – Однако! Действительно, личность колоритная».

От удивления он не сразу услышал телефонный вызов.

– Слушаю, Калугин.

– Это из инфоотдела. Вы хотели отчет по нашей технологии. У нас готово. Тут и с картинками. Все красиво, в общем. Куда принести?

– К лифту. Седьмой этаж.

– Момент!

«Как дети, ей-богу, – Калугин пожал плечами. – Дело государственной важности. А они отчет с картинками делают. Честное слово, все компьютерщики не от мира сего существа. Мир может лететь в тартарары, вокруг станут выплясывать танец живота обнаженные девушки, а их более всего будет волновать вопрос установки какого-нибудь райд-массива».

Около лифта его ждал паренек в очках и с еще одной черной папочкой. Значительно более увесистой, чем та, которую Владимир Дмитриевич держал в руках.

– Отчетец? – поинтересовался Калугин.

– Так точно! – обрадовался паренек. – Техническая документация в неполном объеме.

– Хорошо, что в неполном, – пробормотал Кулагин. – Спасибо.

Папка была тяжелая.

По пути Калугин подхватил два пластиковых стаканчика с кофе из кофейного аппарата. Горячие. В кабинет к Битову он вошел, неся стаканчики на папках, как на подносе.

– Не желаете? – спросил Калугин, взглядом указывая на кофе.

– Отчего же… Вполне… – Битов равнодушно кивнул. – Ну, что там у вас?

– Кое-какие предварительные данные. Мы предположили, что преступники могут…

– Вот так сразу и преступники?

– Ну… – Калугин неожиданно для себя замялся. – А как же?

– Вы не допускаете возможности попадания информации к посторонним лицам?

– Допускаю… – медленно проговорил Калугин. – Но все-таки она невелика.

Битов молчал, вертя в руках какие-то бусы.

– Ну, хорошо, продолжайте.

– Мы предположили, что подозреваемые попробуют расшифровать данные. Чтобы иметь представление о том, что попало им в руки.

– Логично.

– Специфика данных такова, что для расшифровки даже малой их части потребуются значительные машинные мощности, которые могут быть доступны на территории Российской Федерации только в крупных НИИ и тому подобных учреждениях. Все подобные объекты сейчас берутся под специальный контроль нами.

Битов кивнул.

– Однако наши специалисты предположили, что для расшифровки возможно использовать также ряд сетевых ресурсов. И с помощью технологии, разработанной нашим отделом вычислительной техники, – Калугин положил на стол руководству толстую папку, – нам удалось определить место, из которого подозреваемые попытались произвести дешифровку…

– Ну-ну, – Битов удивленно поднял брови. – Дай-ка мне кофе.

– Пожалуйста. – Калугин, радуясь легкой передышке, протянул шефу стаканчик. – Осторожно, горячий.

– Это хорошо, хорошо, что горячий. – Битов отхлебнул, морщась. – Давай, продолжай.

– Так вот, на место выехала опергруппа. Но, к сожалению, мы опоздали.

Битов даже привстал.

– Что значит опоздали?!

– Значит, Антон Михайлович, что нас опередили. По всей видимости, не одни мы гоняемся за этими дисками.

– Ну, естественно! А что вы думали?! Конечно, не одни мы! – Битов вскочил, нервно прошелся по кабинету, – Ну, и дальше, дальше!…

– На квартире обнаружен труп, следы борьбы и обыска.

– Чей труп?

– Пока не выяснено, но, полагаю, что человек… случайно был втянут в конфликт. Предположительно бывший заключенный.

– Заключенный?

– Предположительно.

– А квартира?

– Вот. – Калугин протянул Битову тонкую папку. – Хозяин.

Шеф смерил Калугина тяжелым взглядом и раздраженно откинул пластик. Некоторое время в кабинете царило молчание. Владимир Дмитриевич тихонько тянул кофе, дожидаясь, когда начальство соизволит прореагировать.

– Ого, – протянул Битов. – Впечатляет. Особенно послужной список.

Калугин кивнул.

– Странная картина вырисовывается. Армия в игре?

– Пока трудно сказать, Антон Михайлович. Все-таки человек в отставке.

– Трудно, – Битов кивнул. Сделал большой глоток кофе. Зажмурился. На глаза выступили слезы. – Но сказать надо. Точно выяснить и сказать. Так что этого хозяина в разработку. И военных запроси…

– Я понял.

– И еще, пусть наши вычислители проработают вариант подставы. Возможен ли такой ход, как ложная наводка? Если дешифровка шла откуда-то из другого места, а все следы сводились… Ну, ты понял.

– Так точно.

– И этого. – Битов откинул обложку. – Антона Михайловича… Надо же, полный тезка. Слава богу, не однофамилец. Этого Лаптева прогнать по полной.

– В розыск?

– Погоди, в розыск успеем. Все же погоди. Но ориентировку разошли. – Битов с сожалением посмотрел на кофе. – Горячий все-таки, черт. И давай, Володенька, жми. Жми! За папки спасибо. Передай вычислителям, мол, молодцы. Я этими бумажками, – он постучал по пластику «технической документации», – завтра от начальства отбиваться буду. Чем толще, тем лучше.

– Разрешите идти?

– Иди, Володенька, иди. Спать!

33.

Михалыч сгреб в охапку уже спящего Гришу и, шатаясь, выбрался из кухни.

– Спать, Гринька, спать… – бормотал полковник. – Все вокруг спать должны, будто бегемоты…

– Интересно, где Гришка такого человека подхватил? – спросила Оля.

Сергей пожал плечами.

– Я Михалыча давно знаю… Он хороший. Жизнь прожил такую, что обалдеть.

– Ну, еще не прожил, по-моему.

– В смысле?

Оля оперлась локтем на голую коленку и сложила кисть так, что Сергею показалось, будто она держит в пальцах сигарету. Она поймала его взгляд, улыбнулась, положила руки на коленки, как примерная школьница. Получилось… наоборот. Сергей внутренне напрягся.

– Курила раньше. Бросила вот, а привычка осталась. Знаешь, память тела.

– Да, я слышал…

Они замолчали. По телевизору талдычили что-то насчет погоды. Какие-то циклоны несли куда-то массы воздуха, огромные, абстрактные, но вполне ощутимые. Земля существовала по своим законам, двигалась, дышала… жила. А два человека сидели на маленькой кухне и молчали.

Наконец Ольга тряхнула головой, словно прогоняя какое-то воспоминание.

– О чем мы говорили?

– Что-то про Михалыча, – неуверенно ответил Сергей.

– Ах да! Рано ты его хоронишь!

– Я?

– Ну да. Ты сказал, мол, жизнь он прожил.

– Да…

– Мне кажется, что у него еще впереди все. Он живой… Ну как тебе объяснить?… Живой. Живет. Не в прошлом, «прожил», а в настоящем – «живет». Сейчас живет интересно, полно. Знаешь, такой настоящий человек.

– А что, бывают люди ненастоящие?

– Еще как… Вот Гришка…

– Ну, нет! – Сергей махнул рукой. – Нет, это ты… не права. Гриша тоже молодец.

– Может быть, и молодец… Хотя кто его знает, люди меняются. Мы уже давно разбежались. Я про него ничего не знаю. Только он помнит мой адрес, как выяснилось.

– Странно. Я так вообще не знал, что он был женат. Хотя скрытным его не назвать.

– Надо же… – Ольга растерянно потрогала волосы, и Сергей вспомнил, как некто осведомленный говорил, мол, кошки, когда не знают, чего делать, начинают вылизываться, а женщины поправляют прическу.

– Но я вообще-то рад, что… – Сергей замялся, готовый, как показалось вначале, комплимент вдруг представился пошлым, грубым даже. Поэтому после секундной паузы он скомкал: – Что мы не познакомились с тобой раньше…

– Когда я была замужем? – Ольга сделала вид, что никакой заминки не было, и вопрос поставила точно.

– Ну… Нет… – Сергей вдруг почувствовал смущение. – То есть да…

Ольга хмыкнула и поднесла к губам несуществующую сигарету. Заметила. Смутилась тоже. Спрятала руки под стол.

Опять в кухне повисло неловкое молчание. Сергей чувствовал, что выглядит как идиот, каждая мышца напряжена, слова застряли в глотке. Хотелось выпить, но он боялся, что Ольга примет его за алкоголика. Теоретически следовало налить ей, благо стаканчик был пуст. Но теперь он боялся, что это будет выглядеть как спаивание.

«Боже, какой мусор. Откуда у меня столько мусора в голове? – удивился он самому себе. – Неужели каждый проходит через эти завалы из… Из дерьма этого…»

Положение спасла сама Ольга.

– Налей, что ли… А то прохладно становится… – Она пододвинула стаканчик поближе.

– Да, конечно. – Сергей засуетился. Едва не опрокинул всю бутылку. Водка полилась на стол. – Ой!

– Осторожно. – Ольга рассмеялась. Вскочила и принялась вытирать стол. – Тебя нельзя за виночерпия сажать, всех без выпивки оставишь. Где-нибудь в студенческой общаге за такое прибили бы!

Сергей покраснел.

– Да я… В общаге не был. Так что…

– Оно и заметно. А что заканчивал?

– Московский художественный университет.

– А, этот новый…

– Да. Там с общагой напряженка. Так что я избежал.

Ольга протерла стол, скинула пустую посуду в раковину. Остались только два стаканчика, тарелка с закуской и водка. Эта обычная, житейская суета удивительным образом разрядила обстановку. Сергей расслабился и уже легко, с юморком: «Попытка номер два», разлил водку по стаканам.

– За что? – Оля подняла стаканчик.

– За тебя, – неожиданно просто сказал Сергей.

– Спасибо. – Она улыбнулась, выпила, глядя на него поверх стакана.

Огненная жидкость провалилась внутрь.

С трудом восстанавливая дыхание, Сергей спросил:

– Откуда ты такую берешь?…

– А что такое? – удивилась Ольга, сооружая себе большой бутерброд из хлеба, холодного мяса, сыра, помидорчика и листа какого-то салата.

– Крепкая!

– Так тем веселее. – Она закончила формирование закуски и с хрустом откусила. – Ты закусывай лучше.

– Да, да… – Желудок горел огнем, требуя пищи. Сергей попробовал повторить Ольгин бутерброд, но потом оставил это занятие. – Нет, я лучше раздельно…

– Так что у вас произошло? – спросила Ольга, расправившись с бутербродом. – Я, конечно, насмотрелась на работе, но домой ко мне такие вот пациенты сваливаются редко. Насколько я знаю Гришу, должно было произойти что-то действительно необычное, чтобы он поволок людей ко мне.

– Знаешь. – Сергей пожал плечами. – Я вообще не очень хороший рассказчик…

– Зато я хороший слушатель. Давай не прибедняйся. – Ольга поднялась и выключила свет. Теперь кухня освещалась только бликами телевизора, которому хозяйка незаметно прикрутила звук. – В темноте как-то лучше рассказывается.

Она села рядом с Сергеем, закинула босые ножки на соседний стул и с невинным видом поправила сползающий с плеча халатик.

– Вот. Я готова.

– Ага, – Сергей широко улыбнулся. – Началась эта удивительная история давным-давно. В тридевятом…

– Да ну тебя! – Ольга засмеялась и ткнула его в бок кулачком. – Давай серьезно!

Она оперлась локтем на стол.

Сергей поймал себя на том, что смотрит за отворот ее халата, туда, где на какой-то момент мелькнула округлость груди.

– Да… – протянул он. – Да вообще, знаешь, я затрудняюсь вот так в двух словах объяснить, что к чему…

– А в двух и не надо. Ночь длинная, а я истории люблю.

– На самом деле началось все с того, что меня кинули.

– Грубо?

– Вообще… Скорее нагло. Я делал проект для турагентства. Но меня какой-то ловкач опередил.

– На то и рынок…

– Нет. Не в том смысле. У меня с клиентом договор был. Я проект делал. А на определенном этапе мою работу украли и в полцены сдали тому же клиенту. Может быть, не в полцены, но тем не менее. Я обиделся.

– Законно, – согласилась Оля. – Я бы тоже обиделась.

– И захотел найти этих… – Сергей остановился. – Нет. Не так. В таком пересказе получается пошлятина какая-то. Захотел найти. Обидели лисичку, написали в норку…

Ольга хихикнула.

– Зайдем с другой стороны. Люди благодарны в той мере, в какой они склонны к мести. Это сказал Ницше.

– Получается, что если люди не склонны к мести, они не могут быть благодарны? – перебила Ольга.

– Не совсем так. Скорее, смысл тут в другом, человек, способный быть благодарным, способен и к мести. Месть и благодарность – это две стороны одного и того же отношения к обществу. Взаимодействия с людьми, ответа на внешние действия. И чем выше благодарность человека, тем сильнее может быть его месть. И чем сильнее его месть, тем более он будет благодарен. Тем большее добро может он делать. Вообще месть, в ее идеальном случае, сама по себе есть добро, потому что осуществляет акт справедливости.

– А если месть несправедлива?

– Месть не может быть несправедлива. Месть делается исключительно в ответ за нанесенные обиды.

– А как же «Возлюби врагов своих»?

– Никак. – Сергей развел руками. – Эта сложная моральная императива для людей, которые готовы много брать, чтобы потом отдавать. Христос не обращался к тем, кто легче и быстрее всех воспринял его слова. Убогие бездельники слушали его и восторгались, понимая, что теперь они получают Великую Индульгенцию своему жалкому существованию. Тот, кто жалок, труслив, убог и не способен взять судьбу в свои руки, находит в этих словах оправдание собственному уродству. Такой человек не может давать, он только берет. В том числе и побои. Неправильно принимать такого в святые. Что он дал миру, кроме своего ничтожества? Христос обращался не к тем, кто тогда обступил его плотной толпой, жаждущей чуда, он говорил для тех, кто способен принять у Мира грязную руду и, переплавив ее в горниле своей души, выплеснуть наружу сверкающим золотым потоком. Христос обращался к Заратустре. К отшельнику, который несет груз своего богатства вниз с горы, чтобы раздать его людям в долине. Вот почему Заратустра критиковал церковников. Церковники – лишь потомки тех, что слушали Христа и не понимали. Потомки жадных, умеющих брать, но никогда не отдавать. Возлюби врага своего, это слова, обращенные к отшельнику, его благодарность может быть огромна, какова же может быть его месть?!

Сергей ощущал, как желание говорить буквально распирает его. Слова выталкивались наружу, словно пузырьки газа из открытой бутылки с лимонадом. Хотелось рассказывать, объяснять, говорить. Он смотрел в удивленные Ольгины глаза и нанизывал фразу на фразу, предложение на предложение.

– Христос не призывал к пассивному непротивлению. Он призывал к мести. Месть отшельника в том, чтобы обратить зло не в добро, нет, но в свет. Свет истины, мудрости, знания. Этот свет не может быть добрым. Он острый, злой, беспощадный. Страшное и грозное в этом свете видится жалким и больным. Ложь теряет в этом свете свои золоченые одежды. Вот она, месть отшельника. Страшная месть.

Заратустра, это то самое второе пришествие Иисуса, о котором так много говорили и которого так боялись церковники. Он пришел. Другим. Совсем другим. Он принес золото истины людям в долине. Но они не приняли его, предпочитая жить в старом, уютном мирке, слепленном убогими, чья толпа бродила когда-то за Учителем по Галилее.

В горле пересохло. Сергей прокашлялся и… Вдруг услышал, как тяжело дышит. Волшебство исчезло. Пространство вокруг, мгновение назад бывшее глубоким, огромным, сжалось до размеров обыкновенной городской кухоньки.

Ольга смотрела серьезно, чуть склонив голову набок.

– Ты умеешь зажигать… – произнесла она.

– Я, в общем, не специально. – Сергей размял плечи. – Иногда бывает у меня.

– А побили вас за что?

– Побили? А… Ну да. Побили. Дело в том, что месть – это основа правосудия.

– Не поняла, а какое это имеет отношение?… – перебила его Ольга, но Сергей поднял руку.

– Месть – это основа правосудия. У правосудия нет идеологии другой, нежели мстить за несправедливость. Только месть, заложенная в систему сдержек и противовесов, обеспечивает предупреждение правонарушений. Согласна?

– В целом, да.

– Теперь. У каждого честного человека есть право на справедливость. Это право, можно считать, дано ему свыше. Это право равноценно праву на жизнь и свободу, потому что многие пожертвовали бы последним ради первого, ради справедливости. Тоже согласна?

– Ну… Да.

– В таком случае, справедливость – это суть правосудия. Потому что нет правосудия вне меры справедливости.

– Правильно, – ответила Ольга, не дожидаясь вопроса.

– Следовательно, если правосудие основано на мести, то месть – справедлива. И мы делегируем государственной машине право обеспечивать нашу справедливость. Но что же делать, если по тем или иным причинам правосудие не в состоянии, не может выполнять свои функции? Или же выполнение этих функций недостаточно, чтобы мы были действительно отомщены? Как может быть реализовано наше право на справедливость, если маньяка за убийство содержат, кормят, одевают, убирают его, прости, дерьмо… Он жив. А чьи-то дети – нет. Да, тюрьма, решетка, отсутствие свободы. Но он ЖИВ! Тут нет справедливости. И нет мести. Человек должен иметь право на личное осуществление справедливости! Человек должен иметь право на месть!

– Право?

– Не законодательное, но моральное.

– Ох, ты горазд загибать. – Ольга выпрямилась.

– Ну, я же сказал, что история долгая.

– Я как-то не рассчитывала на философский трактат…

– Извини. – Сергей улыбнулся. – Просто, если я скажу, что меня кинули на деньги и я, при поддержке моих близких друзей, решил восстановить баланс справедливости, ты же мне не поверишь. Подумаешь, мол, кинули, обиделся, дурак.

– Ну, так уж и дурак… – возразила Ольга.

– Возможно, возможно. – Сергей поднял руки. – Не в таких выражениях, но что-то близкое. Простому человеку, пока его самого это не коснулось, непонятно, зачем один человек тратит время, деньги и силы, чтобы найти другого человека и отомстить. Как-то раз, в школе, мой преподаватель музыки искренне удивлялся: «Зачем убивать человека, который не вернул долг?»

– Как зачем? – в свою очередь удивилась Ольга. – Так все будут не возвращать долги… Ой, что я говорю?…

– Все правильно ты говоришь! – Сергей обрадованно взял ее за руку и так уже и не выпускал, перебирая тонкие пальчики. – Один раз не отдали, второй раз не отдали – все, ты пропал. Частный случай все той же мести. Все той же справедливости.

– А ты тоже… Решил восстановить справедливость? – Ольга подсела чуть ближе. От нее шел удивительный аромат женщины.

– Да. – Сергей пожал плечами, будто извиняясь, мол, так получилось.

– И получилось?

– В некотором смысле да…

Паузы между словами становились все длиннее.

– А потом закрутилось такое…

Сергей почувствовал, как ее губы дотронулись до его шеи. Несмело, осторожно.

Потом увидел ее глаза. Большие, заглядывающие в самую душу.

«Хочешь?» – спросили эти глаза.

– Хочу… – ответил Сергей.

«Уболтал, – цинично и с удовольствием подумал Михалыч, лежа в соседней комнате и слушая тишину. – Женщины все-таки еще любят умненьких мальчиков. И это хорошо».

Он удовлетворенно закрыл глаза.

34.

Диктор был свеж и бодр. Хотя, как показалось Калугину, несколько испуган. Ерзал в кресле, стрелял глазами куда-то за камеру, словно ища поддержки.

– Выгонят ведь, – с укоризной вздохнул Владимир Дмитриевич, обращаясь к диктору. – Сиди уж, не дергайся.

– …авианосец «Эйзенхауэр» впервые подошел так близко к российским территориальным водам. В ответ на ноту протеста МИД США дал разъяснения относительно важной роли «Эйзенхауэра» в учениях «Северные воды», которые проводятся силами НАТО. Одна из целей этих учений, по сообщению пресс-секретаря посольства Соединенных Штатов, господина Дребена: «Проверка возможности одновременного ведения боевых действий в нескольких точках Мирового океана силами авианосных соединений». Напоминаем вам, что одновременно с «Северными водами» проводятся учения «Балтика в огне», где также участвует один из тринадцати активных американских авианосцев. Таким образом сейчас, неподалеку от границ Российской Федерации, стоят сразу две «плавучие крепости» в сопровождении кораблей поддержки, именующихся в совокупности Авианосным ударным соединением. Это первая широкомасштабная акция военного флота США после трагической гибели старожила авианесущего флота «Китти Хокк» в Персидском заливе. Обстоятельства гибели этого корабля до сих пор держатся в строжайшем секрете.

В ответ на действия блока НАТО Военно-морской флот Российской Федерации приведен в полную боевую готовность. В район проведения учений «Северные воды» срочно переброшены дополнительные силы. Пресс-служба Министерства обороны России передала, что ракетные войска и военно-морской флот готовы к любым неожиданностям.

Калугин тяжело вздохнул и принялся помешивать жарящуюся на сковороде картошку. Утро после бессонной ночи было хмурым, тяжелым. И откровенно весенняя капель за окнами никак не прибавляла оптимизма, скорее, наоборот, зима походила на затянувшуюся осень, сырую, холодную и мерзкую.

– Президент России высказал серьезную обеспокоенность событиями в Севастополе. Уже третьи сутки украинские власти блокируют акваторию порта, где базируется российский Черноморский флот. Подобные действия, вызванные перебоями в поставках туркменского газа на территорию Украины, президентская администрация называет не иначе, как «палитическим шантажом» и «провокацией». Сегодня в полночь истекает срок ультиматума, предъявленного украинской стороне чрезвычайным и полномочным послом России на Украине Андроном Черненко. Согласно этому документу, украинские военно-морские силы должны снять блокаду порта и отвести свои корабли на прежние позиции. Иначе, цитируем: «Российский флот будет расценивать эту акцию как враждебную и решать вопрос соответственно».

Калугин поглядел на вытащенное из холодильника сало, снова тяжело вздохнул и засунул его обратно.

– Обойдемся, – пробормотал он, нарезая сосиски. – Как-нибудь проживем и без сала…

Он разбил в картошку пару яиц, и когда импровизированное «ирландское рагу» было готово, кинул сковороду на подставку, вытащил пару кусков хлеба и налил в высокий стакан холодного апельсинового сока. Тарелки и прочую посуду Калугин держал «для гостей». Сам же по-холостяцки ел жареную картошку прямо из сковородки, а суп из кастрюли. Так было проще. К тому же Калугин любил, чтобы еда была горячая, а не подогретая.

Его однокомнатная состояла из кухни и спальни. Последнюю Калугин, как убежденный холостяк, поддерживал в идеальном состоянии. «На всякий случай». И проводил основное время на кухне, где стоял телевизор, компьютер и пара полок с электронными книгами, что само по себе уже составляло солидную библиотеку.

– Военное противостояние Пекина и Тайбэя привело к серьезному кризису на рынке тяжелой промышленности, – заявил представитель Всемирной торговой организации в интервью нашему журналисту Егору Скобелеву. – Из-за ряда взрывов на сталелитейных заводах в Китае произошел срыв поставок важной продукции в европейский производственный сектор. Китайская разведка пытается доказать причастность тайваньских диверсионных групп к этому инциденту. Официальный Тайбэй отрицает саму возможность подобных акций и требует освобождения западной части острова от Китайской освободительной армии. В то же время пекинские власти отрицают причастность КНР к действиям КОА. «Если народ Тайваня решил наконец присоединиться к великому китайскому народу, – заявил посол КНР в России Ван Жен Ли, – то такое рвение можно только приветствовать. Однако мы по-прежнему утверждаем, что власти Китая ни в коей мере не причастны к действиям лидеров Китайской освободительной армии. Мы осуществляем лишь экономическую помощь народу Тайваня, который борется за свое будущее».

Официальный Вашингтон утверждает, что, согласно данным разведки США, помощь Китая является не только экономической, но и военной. В частности, ракеты «Огненный дракон», которыми вчера ночью была обстреляна столица Тайваня, могли быть произведены только китайским ВПК.