banner banner banner
Время новых дорог
Время новых дорог
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Время новых дорог

скачать книгу бесплатно

– Двадцать первый век свои годки отсчитывает, а мы с тобой на своих двоих, с опасностью для жизни. Впрочем, на наших сибирских просторах многое с опасностью. Особенно в таких медвежьих углах, где никогда не предугадаешь, что и откуда прилетит и какие будет иметь последствия. Советую тебе все-таки приложиться. От ста граммов коньяка еще никому хуже не становилось.

Зарубин присел на корточки перед догорающей печкой и, пристально глядя на огонь, неожиданно спросил:

– Зачем ты все-таки полетел со мной?

– Ты это серьезно? – не сразу отреагировал на вопрос Пустовойт и развернулся вместе со стулом в сторону шурующего в топке кочергой Зарубина. – А я-то думал, отметишь мое служебное рвение. При моем больном сердце, можно считать, почти самопожертвование. А ты такие вопросы задаешь.

– Потому и задаю.

– Расценивай, как подхалимаж.

– Исключается.

– Тогда давай остановимся на версии, что хочу тебе помочь. Ты в этом таинственном таежном углу впервые, а я здесь уже не раз побывал. И, пожалуйста, не говори, что в помощи ты не нуждаешься. Никто лучше меня не знает, как она тебе нужна.

– Считаешь, что сможешь мне помочь?

– Почему нет? Разве я тебе не помогал? Не доказывал на каждом углу твою талантливость, твои возможности, твою способность на большее? Дело прошлое, но я почти испортил отношения с Нетребко. Из-за тебя. Он словно чувствовал, что ты, в конце концов, сядешь на его место. Не перебивай, пожалуйста. Да, сейчас я не всегда бываю согласен с тобой. Тебе еще не хватает опыта. Как видишь, я вполне откровенен. Я был против твоего десанта сюда, но все-таки полетел с тобой. Чтобы ты окончательно убедился, разобрался. Выпей коньячку, согрейся и поверь, все будет хорошо.

– Хотелось бы надеяться.

Зарубин подержал поданный Пустовойтом стакан, вернул его на стол и снова заходил из угла в угол по заезжей, внимательно приглядываясь к каждой мелочи. Долго рассматривал патефон.

– Интересно, где у них рация?

– Где-нибудь в надежном месте, – с показным равнодушием буркнул Пустовойт. – Голованов мужик аккуратный.

Тем временем Зарубин заглянул в комнату Наташи.

– По-моему, здесь обитает женщина… Может такое быть?

– Вполне.

Зарубин зашел в комнату, зажег свет.

– Французские духи… Зеркало… Однако. Кто такая?

В ответ на вопросительный взгляд Зарубина Пустовойт загадочно улыбнулся и тоже вошел в Наташину комнату.

– Ты же сам потребовал срочно подготовить документацию по участку. Вот мы и подкинули ее в помощь Голованову.

– Симпатичная? – начиная догадываться, попробовал уточнить Зарубин.

– Если бы ты знал, как я рад твоему вопросу. Это я к тому, что лучше иметь дело с грешным начальником, чем с ходячей добродетелью. Есть на что опереться.

– Не советую опираться на чужие грехи. Ненадежная опора.

– Самая надежная, уверяю тебя. Что касается твоего вопроса – очень даже. Вдобавок, кажется неглупа. Да ты ее должен знать. Прозябала в отделе прогнозирования. Попросилась сюда, сказала, что хочет заняться настоящим делом. Наташенька Южакова… То есть Наталья Степановна. Не помнишь?

Отстранив своего заместителя, Зарубин вышел из комнаты, подошел к накрытому столу, одним глотком опустошил содержимое налитого Пустовойтом стакана. Многое из происходившего с ним за последние дни вдруг стало для него совершенно очевидным. Не все, конечно. Предстояло убедиться окончательно.

– Давно она здесь?

– Второй месяц. Этот шикарный стол наверняка ее рук дело. Голованов бы палец о палец не ударил. Почувствовал себя незаменимым в этом углу. Во всяком случае, старается быть таковым. Хоть какая-то опора для самоуважения. За сорок, а все еще начальник абсолютно бесперспективного участка. Это с его-то способностями. А как хорошо начинал. Предупреждаю – с ним будет нелегко.

– Знаю.

– Вы, кажется, друзьями когда-то были?

Зарубин, не ответив, направился было к входной двери, но вдруг увидел лежащие на лавке цветы. Поднял, даже понюхал.

– Откуда здесь цветы?

Улыбку на лице Пустовойта сменило непритворное удивление. Даже растерянность.

– Цветы? Какие цветы? Не должно быть никаких цветов.

Зарубин отыскал на полке у входа какую-то банку, наполнил ее водой из стоявшего рядом ведра:

– Надо в воду поставить, а то пропадут…

Пристроив цветы посередине накрытого стола, он повернулся к растерянно уставившемуся на них Пустовойту и нарочито начальственным тоном спросил:

– Не пора ли созывать местное население? Времени у нас в обрез.

– Времени у нас вагон и маленькая тележка. И останется еще для приведения в порядок личных дел.

– Не понял, – нахмурился Зарубин.

– Это у меня поговорка такая. Когда я вижу, что события начинают выходить из-под контроля, позволяю себе расслабиться и немного отдохнуть.

Неожиданно для собеседника он улегся на нары, с удовольствием вытянулся и закрыл глаза. Но уже через несколько секунд сел и, не открывая глаз, снова задал почему-то так взволновавший его вопрос:

– Странно, откуда цветы?

– Почему это так тебя беспокоит? Мало ли что…

– Вот именно – что? Тысячу раз зарекался – в важных делах ни на кого не полагаться, только на себя самого. Стоит что-то не учесть, сразу начинаются сюрпризы.

* * *

Словно в подтверждение его слов распахнулась входная дверь и вошел Голованов. Остановился в дверях, отряхиваясь от снега и разглядывая гостей, которых сегодня уже не чаял увидеть.

– А я еще сдуру надеялся, что минет нас чаша сия. Недооценил, выходит.

Зарубин подошел к нему, крепко пожал руку:

– Ну, здравствуй.

– Здравствуй, Толя. То есть Анатолий Николаевич. Все такой же – энергия через край, глаза стальные, движения быстры, он прекрасен… Вы как? По воде, аки по суху?

– Скорее по суху, аки по воде. Выбросили на старую площадку, а оттуда уже через тайгу напрямик. Ну и по реке соответственно, – нехотя объяснил Пустовойт, которому явно не понравилось запанибратское отношение Голованова к Зарубину.

– Мы сейчас одного такого храброго еле выдернули. А второго даже спасать пришлось. Пошел пешком по реке к северным оленям в гости.

Голованов скинул полушубок, подошел к столу, разглядел початую бутылку, налил себе, выпил.

– Извините… Замерз, как цуцик. Вы как, согрелись?

– Вполне, – буркнул Пустовойт.

– Значит, понадобился все-таки наш участок? – не утерпев, поинтересовался Голованов.

Уловив скрытый подтекст вопроса, Пустовойт решил слегка приоткрыть карты.

– На сегодняшний день самая заветная мечта Анатолия Николаевича, чтобы вас из аутсайдеров прямиком в лидеры. Не возражаешь?

Голованов насмешливо фыркнул:

– За честь, конечно, спасибочки, а только в аутсайдерах лучше. Зарплата та же, а спокойствия во много раз больше.

– С каких это пор ты стал любителем спокойствия? – поинтересовался Зарубин.

– С тех самых, когда окончательно понял, что личная инициатива и энтузиазм приветствуются лишь в заранее согласованных с вышестоящим начальством пределах. Жить сразу стало лучше и веселее. Разрешите еще одну? – плеснул он себе в стакан коньяк. – Продрог до костей…

Выпил, разыскал что-то на столе зажевать. Повисла неловкая пауза. Снова стали слышны завывания ветра, в которые неожиданно вмешался гул подъехавшей к заежке машины.

– А где же ваша прекрасная коллега? – решил перехватить инициативу предстоящих событий Пустовойт. – Такой стол соорудила… Мы, между прочим, с голоду помираем.

– Насчет коллеги… – сразу переменил свой насмешливый тон на тон явно вызывающий Голованов. – Ставлю в известность… Час назад… – он посмотрел на часы, – три часа назад я предложил ей выйти за меня замуж.

– Ну и как? – явно довольный неожиданным поворотом разговора, насмешливо поинтересовался Пустовойт.

– Сказала, что подумает.

– А ты еще был категорически против ее приезда, – глядя на замершего посередине заезжей Зарубина, довольно бестактно напомнил Пустовойт.

– И сейчас категорически против. За все буду отвечать я один.

– Что, надо за что-то отвечать? – не поворачиваясь к Голованову, спросил Зарубин.

– Всегда надо за что-то отвечать, когда приезжает начальство. Иначе приезжать ему никакого смысла.

– Она что, любит тебя? – по-прежнему не оборачиваясь, спросил Зарубин.

– Считаешь, что невозможно, исключено?

Зарубин наконец повернулся к нему:

– Я просто спросил: любит ли она тебя?

– А вы что, Анатолий Николаевич, верите в любовь? Может, сам кого-нибудь безумно любишь, в чем, извини, неплохо зная тебя, весьма и весьма сомневаюсь? А вы, Борис Юрьевич, любили когда-нибудь безумно и безоглядно? Тоже сомневаюсь. Это пацаны еще могут трепаться о высоких чувствах и воображать, что они единственные и неповторимые. Да и то вряд ли. Сейчас они не хуже нас во всем разбираются. Про любовь они говорят больше по привычке, а смысл вкладывают совсем другой. Сейчас не любят, сейчас занимаются любовью.

– Откуда тогда здесь эти цветы? – показал пальцем на букет посередине стола Пустовойт.

– Не вы разве? – искренне удивился Голованов и, демонстративно пожав плечами, потянулся было за бутылкой. Но в это время послышались голоса, шаги на крыльце, распахнулась дверь, и в заезжую ввалились все остальные ее обитатели и прибывшие гости. Первыми вошли Наташа и Веселов, следом босиком, в тулупе и трусах нарисовался Кодкин. За ним ворох его мокрой одежды занес Ефимов. Последним с большой охапкой дров вошел Старик, с грохотом свалил их у печки и, разглядев, что дрова почти догорели, стал подкидывать в топку полено за поленом, не обращая внимания на собравшихся в его заезжей знакомых и незнакомых людей.

Кодкин, все еще донельзя возбужденный последними событиями, сразу же стал объяснять их вновь прибывшему, как он сразу догадался, начальству.

– Много я всяких придурков видел, а вот лично его… – развернул он к свету пытавшегося раствориться в полумраке под лестницей Веселова. – Лично его только в цирке с верблюдами показывать. Так у того два горба на случай дальней дороги, а у тебя что? Тебе на меня сейчас молиться надо, что живым сюда доставил, а он, дуролом, дальше шагать направился. Это на ночь глядя… по реке… Погодка, как по заказу – хоть стой, хоть падай. Да еще в ботиночках, как на именины… Женщину расстроил до слез, товарища научного сотрудника силу применять заставил. А то, что я за тобой в таком виде босиком по льду бежал, это как? За косой вода сплошная поперла. Морду за это бьют, понял?

Веселову, вдруг оказавшемуся в центре внимания, было явно не по себе. Он оттолкнул руку вытащившего его на свет Кодкина и, вызывающе уставившись на подошедшего разглядеть его поближе Пустовойта, с раздражением попытался объяснить:

– В чем, собственно, дело? Мне надо дальше, я пошел. Мне что, разрешение у вас спрашивать?

– Дальше до Северного полюса кроме диких северных оленей никого. И те бредут, спотыкаясь, – не отставал разозлившийся Кодкин.

– Меня это вполне устраивает, – пробормотал Веселов.

– А мы за тебя, значит, отвечать должны? Так, что ли? – вес больше заводился Кодкин, пытаясь справиться с то и дело распахивающимся тулупом. – Я тебя еще раз спрашиваю, ты кто?

– Неудачник, – не сразу отыскал ответ Веселов и отвернулся от продолжавшего рассматривать его Пустовойта.

– Неудачник, это когда с парашютом прыгнул, а он не раскрылся, – не унимался Кодкин. – А ты вроде живой и пока еще здоровый.

– Это случайно не ваши цветы? – неожиданно поинтересовался у Веселова Пустовойт, показав на букет, красовавшийся на столе.

– Не мои, – буркнул Веселов и снова попятился в темный угол под лестницей.

– Он что, похож на миллионера? – удивился нелепому на его взгляд вопросу Кодкин. – У нас их сейчас по пятьсот рублей за штуку земляки с Кавказа предлагают.

Почему-то это рассмешило Наташу, и она активно вмешалась в этот довольно нелепый разговор.

– Давайте прекращайте все эти допросы, вопросы. По-моему все в сборе. Никого больше не ожидаем, Борис Юрьевич?

– Господь с вами. Сюрпризов, по-моему, итак сверх нормы.

– Тогда на правах хозяйки и именинницы прошу всех к столу.

Кодкин, кутаясь в тулуп, попятился к нарам.

– За такой стол в таком виде, в каком сейчас нахожусь, даже мой свояк не сядет. А он и на горячую плиту сядет, лишь бы перспектива была.

– Никаких церемоний, – продолжала смеяться Наташа. – Каждый садится в том виде, какой имеет.

– Это так, конечно, – согласился Кодкин, – только сначала свою мокреть за печкой развешу, а то утром машину в порядок приводить не в чем будет. Вы уж извиняйте, я по-быстрому.

Он стал развешивать свою промокшую насквозь одежду у жарко топящейся печки. Остальные один за другим, словно нехотя, стали рассаживаться на скамье за столом. Веселов, наверное, так бы и остался сидеть на каком-то ящике под лестницей, если бы Ефимов чуть ли не силой извлек его оттуда.