Brusnika

Аль Кос

Brusnika

«Марципановое дерево»

Автор: Павел Покидышев Масло, Холст, 80 x 85

Часть первая

Глава I

– Мэри, твоя запеканка сегодня просто волшебна!

– Ну что Вы, мисс Валери, запеканка как запеканка.

– Нет, сегодня всё особенное, сегодня даже солнце светит как-то по-другому.

– Ох, милочка! Вам надо бы померить температурку, может быть, у Вас жар… Вы себя так странно сегодня ведете!

– Милая Мэри, Вы, как всегда, правы: в моей груди жар, в моей грудной клетке резвится настоящая жар-птица. А всё потому, что Генрих сегодня должен сделать мне предложение. Наконец-то мое марципановое дерево расцветёт и заблагоухает.

Дочитав это предложение, главный редактор писательского агентства Вайлет Фейн, как-то тяжело вздохнула и подняла глаза на Джеймса, непосредственного автора этого произведения:

– Марципановое дерево? Это вообще, что за дерево такое? Мистер Райли, Вам вообще известно, что такое марципан!?

Джеймс никак не ожидал такого вопроса, он ожидал услышать всё, что угодно, но только не вопрос о марципановом дереве.

– Марципановое дерево – это прекрасное и удивительное творение природы, оно так же прекрасно, как тысяча кустов роз. Произнося это, Джеймс вспоминал, как на одной из выставок изобразительного искусства, он довольно долго разглядывал картину знаменитого художника Покидышева Павла Васильевича, которая так и называлась "Марципановое дерево".

– Да, – уверено сказал Джеймс, – это самое прекрасное дерево, какое только может существовать в природе.

– Я, конечно, не хотела бы Вас разочаровывать, мистер Райли, но на нашей планете, марципаном называют перемолотый в муку миндальный или другой орех, после чего в него добавляют сахарный сироп, – это и называется «марципан»!

Ответ главного редактора сбил его с толку.

«Не может быть, что марципанового дерева не существует! Почему я не проверил эту информацию – теперь Вайлет подумает, что я дилетант, очередной фееричный придурок со своим выдуманным деревом.» – подумал Джеймс, но вслух произнес:

– Миссис Вайлет,…

– Мисс Вайлет, – поправила его редактор.

– Извиняюсь, Мисс! Меня в заблуждение ввела картина одного знаменитого художника Подкидышевова…

– Первый раз слышу.

– То есть Покидышева, в общем, не важно! Я прошу меня извинить, что не проверил эту информацию.

«Что я говорю!!! Теперь она точно подумает, что я – обычный любитель, дешёвка». Разговор начинался совершенно не с того, что он хотел бы слышать. Но Джеймс решил замолчать и надеяться на лучшее.

Вайлет Фейн была весьма одинокая женщина, которая отдавала всю себя работе. Вайлет была на месте главного редактора уже больше двадцати лет, и она знала, даже была уверена, что ей хватит трех строчек в любом произведении, чтобы почувствовать гениального писателя. "Мы за равенство только с теми, кто нас превосходит" – именно так она и считала, но отредактировала этот принцип лично для себя и ввела его в свою жизнь: "Мы за секс только с теми, кто нас превосходит". Подруг у неё не было, всех знакомых женщин она презирала и считала лживым и глупыми созданиями, которые думают, что писатель Эрих Мария Ремарк это два человека, брат и сестра. Зато дома её всегда ждал любимый кот по кличке Марко, которому она рассказывала всё, что происходит и не происходит в её жизни, а при хорошем настроении Марко был ещё и отличным партнером по утренним танцам, хотя, могу поклясться, кот был не в восторге от своей партнерши.

Скривившись в неодобрительной ухмылке, Вайлет сказала:

– Джеймс, хочу обратить ваше внимание вот на эту главу.

Глава 17. Отрывок второй.

– Ах, где же Генрих? Я так по нему скучаю, ведь это первый человек, который покорил мое сердце, не пользуясь Эскамотированием.

– Мистер Райли…

– Можно просто Джеймс.

– Джеймс, сколько Вы писали это убожест… этот роман?

– Два года, с отрывками, конечно, на еду и сон, – у него вырвался нервный смех.

– Знаете, Джеймс, когда я иду каждое утро на работу, я прохожу мимо пекарни, которая называется "Кулинарная лавка имени братьев Караваевых" и, знаете, что я думаю?, – она взяла небольшую паузу, обдумывая, как бы точнее выразиться, – Я думаю, что Братья Караваевы, которые, кроме этой вывески, может и не написали в своей жизни ни слова, гораздо талантливее, чем Вы, со своим "романом". Кстати, почему у него такое название "Брусника"? Прочитав половину Вашего «творчества», я так и не поняла, причем здесь брусника!?

– Потому что она сладкая и горькая, сама жизнь, – сбивчиво и неуверенно ответил Джеймс.

Но Вайлет уже не слышала его, она была настроена, чтобы после их разговора Джеймс никогда больше не притронулся к перу писателя.

Самым важным в своей работе Вайлет считала возможность отгородить читателей от писателей-неудачников.

– И зачем Вы вообще взяли 18 век, Вы что, новая Джейн Остин или реинкарнация Чарльза Диккенса? Я, так вижу, Вы большой поклонник Шарлотте Бронте… а знаете, о чем бы она подумала, прочитав Ваше творение? Нет?! Она бы подумала, что просто не сможет столько съесть, сколько ей хочется выблевать!

– Восемнадцатый век! Ну, зачем, Джеймс? Это покрытая пылью тема… Вы читали Уилки Коллинза?

– Да, конечно! Уилки – не плох, он один из моих любимых автор, из его произведений я и …

Но Вайлет была в своем боевом настроении, в её глазах горел огонь, а её слова были острее турецкой сабли. И головы молодых писателей так и летели к её ногам, замирая с удивленным выражением лица. Она не дала ему договорить:

– Тогда извините меня, но, что за хрень Вы написали, Джеймс!? Что за тятеньки, какое к черту, эскамотирование!? Это самое бездарное, серое и блевотное произведение, которое я когда-либо читала, – с негодованием продолжала Вайлет.

– Но, миссис, то есть мисс Вайлет, я писал его два года…, – пытался возразить Джеймс, но главный редактор, уже перешагнула через культурные рамки их приличного и интеллигентного разговора:»

– Всё! Вы уже и так слишком долго тратите мое время, мистер Джеймс Райли, прошу Вас покинуть мой кабинет. Всего вам наилучшего!

Выходя из кабинета и закрывая дверь, Джеймс услышал, как ему вслед летели слова Вайлет:

– Удачи тебе с выращиванием марципанового дерева, ха-ха-ха, идиот!

Глава II

День был солнечный, день был конченный.

Выходя из редакторского отделения, Джеймс споткнулся и упал вся его рукопись разлетелась по тротуару. Разум его был словно в тумане, Джеймс ещё не понимал до конца, что происходит. Прокручивая снова и снова в голове разговор с мисс Вайлет, он не верил, что всё могло вот так закончиться. Этот роман был для него всем, это был его билет в новую счастливую жизнь, где не было экономии – бесконечной экономии на всём.

Он отсчитывал дни, когда, наконец, закончит его, и представлял, как придет в редакцию и его встретят с улыбкой и уважительной похвалой к его работе. Он представлял, как редактор скажет, что это новое произведение искусства, что такого наполненного, живого и завораживающего своей внутренней красотой романа, она никогда еще не читала. Он так ясно видел, как она выписывает ему чек на сто тысяч, а он делает ей комплимент, подчеркивая красоту её нового маникюра.

В его голове то и дело всплывали обрывки их разговора, стыдно даже представить, какую чушь, он там нёс насчет дерева. Этот чертов вопрос сбил его с толку, он был уверен, что марципановое дерево существует. После этого вопроса всё полетело к чертям, вся его уверенность сдулась так же быстро, как проткнутый шарик с гелием. Он вспоминал, как отвечал на вопросы редактора. Фу как он был жалок. Наверно, даже в школьнице, которую вызвали к директору, было и то больше уважения к себе. Пусть её и лишили девственности прямо под лестницей.

Эта чертова картина жестоко его подвела. Марципановое дерево!? Как можно было так облажаться?!

Перебирая ватными ногами, он шел без какой-либо цели, его подвела собственная самоуверенность, он даже не думал, что всё так повернется.

Витрины сверкали светом, отражаясь тем миром, о котором он так долго мечтал. Что он скажет Эллис, она ведь наверно, ждет его звонка. Но что он может ей сказать?

Что его отымели, как маленькую, бедную овечку… и самое постыдное, что это была волчица с огромным черным дилдо.

И всё, что он сказал в свою защиту, было только «мее, меее, мее».

Нет, у него не хватит сил взять трубку и позвонить своей любимой девочке, ведь она так верила в него, была единственной, кто поддерживал его все эти годы. Ему было наплевать на себя, ведь всё, что он делал, он делал ради неё.

Рука сама потянулась в кожаный портфель, чтобы найти там пачку сигарет, но вместо них наткнулась на маленькую коробочку.

Дай людям мысль о прекрасном будущем, и они настроят преждевременных планов. И в тот момент, когда счастье будет у них в руках, жизнь напомнит, что, надеясь на лучшее, нельзя исключать и худшее.

Бедный Джеймс, он был так уверен в том, что его жизнь встанет на рельсы успешного писателя, что даже купил Эллис кольцо и положил его в белую бархатную коробочку, забыв эту простую истину.

А теперь мысли предательски напоминали ему, что, примерно через час, у него заказан номер в одном из лучших отелей в центре города: бассейн на крыше, расслабляющий массаж, шампанское и фрукты в номер, где он хотел сделать предложение Эллис.

Как же ему хотелось кричать, хотелось выть от боли, внутренней боли, ей сейчас очень нужен был выход.

Солнечный день быстро высушил слезы, на смену которых пришла злость. «Если я сейчас не выплесну всю эту злость, она просто раздавит меня» – думал Джеймс.

В его голове один за другим всплывали образы: Вот он влетает в редакцию, хватает Вайлет за волосы, вытаскивая её в офисный зал, где клерки печатают рассказы других, более удачливых писателей, он пинает Вайлет, не давая ей встать, она рыдает и просит его перестать, говорит, что ошиблась, что его роман достоин Пулитцеровской премии, но Джеймс больше не верит её лживым холодным глазам, ей больше не удастся его одурачить. Клерки смеются над ней, сейчас она выглядит ещё более униженной, чем он.

Заставляя её залезть на окно четвертого этажа, Джеймс срывает с неё блузку, обнажив висячие груди, у неё отвратительные дойки, они на девяносто процентов состоят из сосков, прямо как два черных замка с небольшими рвами. Наконец-то, Вайлет унижена, её плач переходит в истерику, стоя на самом краю подоконника, она шатается, как пьяная, больше не управляя своим телом. Размахивая руками, чтобы не упасть, Вайлет пытается ухватиться за раму окна, как вдруг Джеймс кидает ей свою рукопись, – не осознавая, она хватается за роман, прижимая его к груди, и под тяжестью двухгодичного написанного с таким трудом, тома с криком падает вниз, клерки аплодируют ему: он избавил их от сучьей королевы, ненавистного всем узурпатора.

Зловеще улыбаясь, Джеймс останавливается рядом с алкогольным супермаркетом – сейчас это неплохая альтернатива: боль лучше заглушить, чем наделать ещё больше глупостей.

Радуясь своей блестящей идее, что нашел выход из этой патовой ситуации, хоть и на время, Джеймс заходит в магазин. Его мысли опять вернулись к бедняжке Эллис: он представил, как она сейчас волнуется, не зная, что с ним, почему он не доступен. Взгляд останавливается на Бакарди блэк. Все-таки надо отправить ей смс. Но что можно ей написать, чтобы она не изводила себя?

А завтра он обязательно ей всё расскажет, вот только придумает, какие подобрать слова.

Откуда-то издалека, он услышал, что к нему обращаются.

– Мужчина, Вы ром брать будете? – раздался голос продавщицы, – мужчина, Вы задерживаете очередь!

– Да, пожалуй, буду, – сказал Джеймс.

– С вами всё в порядке? Вы плохо выглядите.

Джеймс был уверен, что его обычный бледный цвет лица, сейчас превратился в бледно-зеленый оттенок – он мог бы с легкостью пройти кастинг на роль ходячего мертвеца.

– Я в норме, мне ещё пачку Мальборо и скитлс.

Выходя из магазина, Джеймс обернулся, вглядываясь в пухлое лицо продавщицы. Он подумал: «Интересно, как часто она плачет по ночам, скорее всего, её жизнь сущий ад».

Пока он выбирал для себя убийцу его мозговых униженных клеток, на улице уже стемнело, легкий ветерок обдувал его лицо, взъерошивая волосы.

Осмотревшись по сторонам, Джеймс увидел вход в центральный парк. То, что нужно: свежий лесной воздух и черный пиратский ром – отличная компания для испорченной жизни. Злость понемногу утихла, но, как говорится, затишье, обычно, наступает перед бурей.

Подходя к парку и остановившись у светофора, Джеймс увидел девушку в таком же пальто, как у Эллис, по нервам пробежал ток. «Это Элис, она пошла меня искать», – пронеслось в его голове. Загорелся зеленый свет, переходя дорогу, Джеймс с облегчением вздохнул: это не она, просто девушка в таком же пальто. Милая Эллис, мысли опять вернулись к мрачной картине: она сидит у окна, держа в руках телефон, и плачет. Нет, этого он больше вытерпеть не мог, Джеймс включил телефон, быстро, пока не раздался звонок, напечатал сообщение:

«Дорогая Эллис, со мной всё в порядке, не волнуйся. У Ричарда небольшие проблемы, буду ночевать у него. До завтра! Целую Джеймс». Отправить!

«Стало немного лучше, хорошо, что мой братец обладает не самой лучшей репутацией, и в то, что у него проблемы, можно легко поверить. Но какая это всё-таки ложь, какой отвратительный обман. Мерзость! Я ещё никогда, не врал Эллис, да и как можно лгать ангелу, после этой лжи чувствуешь себя, как будто только что вылез из мусорного бака, грязный, жалкий обманщик».

Парк вечером был забит до отказа, но ему все-таки удалось найти свободную скамейку.

Девяносто процентов посетителей парка были влюбленными парочками, они мило прогуливались, сидели на лавочках, с нежностью прижимаясь друг к другу.

Джеймс решил начать сначала, как говорил ему отец: «когда не знаешь с чего начать, начинай сначала». Почему он вдруг решил стать писателем, что за наваждение захватило его душу, почему он вдруг почувствовал непреодолимое желание писать.

Первый глоток рома был отвратительным, Джеймс очень редко выпивал, только, когда была особая причина или заваливался ночью пьяный брат.

Ричарду сложно было отказать в компании собутыльника, старший брат с легкостью находил повод и, как никто другой, мог подобрать ключи к его скрытой человекоподобной натуре алкоголика.

«Вспомнить хотя бы, как он прикатил в два часа ночи на новой машине, разбудил весь дом и, конечно, нас с Эллис. Войдя в квартиру, первым делом подарил Эллис букет цветов, которые сорвал где-то на клумбе, и, не разуваясь, прошел на кухню, громко распевая "It just so happens that I'm so happy".

Поставил на стол два пакета с фруктами и конфетами, две бутылки тридцатилетнего Виски и Шампанское для Эллис. И, со словами «Друзья, как же я вас люблю», пригласил нас к столу.

Ну, как можно устоять перед такими галантными манерами родного братца. На утро он заказал такси, так как выяснилось, что вчера он разнес своим мерседесом стоящую рядом бетонную лавку».

Второй глоток уже был не таким противным, наоборот, он смог почувствовать настоящий вкус жгучего рома. Закопавшись поглубже в прошлое, он начал вспоминать.

Где-то рядом с парком по дороге промчалась скорая, и её сирена разбудила в Джеймсе чувство далекой ностальгии, чем дальше удалялся от него звук серены, тем сильнее накатывали на него воспоминания о прошлой жизни.

Когда-то он был врачом, а, точнее, реаниматором, он работал в машине скорой помощи, выезжая на вызовы вместе с бригадой врачей. В его жизни ещё не было Эллис, он только что закончил медицинский колледж и постигал все прелести врачебной профессии.

Почему-то сразу вспомнился его первый выезд: у больного было сильное обморожение, он случайно провалился под лед, решив, что сократить путь по тонкому льду было хорошей идеей. Я как сейчас помню его глаза они выражали благодарность, когда мы сажали бедолагу в машину, его зубы выбивали самый настоящий канкан.

Сделав ещё глоток, Джеймс усмехнулся. Это было не самое яркое впечатление из его работы в скорой помощи, но почему-то именно оно запомнилось ему больше всего. Если посмотреть со стороны, можно сказать, что он спасал людям жизни, наверно, даже больше, чем кто-либо, но тогда он об этом не думал, а вспомнил почему-то сейчас.

Потом были два года работы в реанимации: постоянное напряжение, чужое сердцебиение, трубки для внутреннего питания, маски с опьяняющим кислородом, белые стены, ночные смены и бесконечное балансирование между жизнью и смертью постоянно прибывающих в реанимацию пациентов.

Тогда он делал что-то действительно полезное – его любили и благодарили. Один раз в свою смену он даже установил рекорд по спасению жизней: за сутки он «завел» восемь человеческих сердец с помощью дефибриллятора. Сейчас смотря на свои руки, Джеймс не мог поверить, что когда-то они были обучены так ловко спасать человеческие жизни. Как же это было давно.

Солнце зашло за горизонт, обещая вернуться ранним утром. Вечерняя прохлада заставляла прикладываться к бутылке всё чаще. Ром приятно согревал горло, плавно распространяясь по всему телу. Два года назад именно в это день, 15 октября, он закончил свою ночную смену и поехал до Ричарда, проконсультироваться по одному юридическому вопросу. Приехав к брату и закончив все дела до обеда, Джеймс решил подвезти до школы Алекса, сына Ричарда и Керри.

Алекс должен был защищать макет солнечной электростанции, который они вместе с родителями мастерили полночи. Джеймс вспоминал, как помог ему донести макет до кабинета физики и, попрощавшись с племянником, покинул класс. Спускаясь по лестнице, он увидел девушку с огромной стопкой учебников в руках и пока он завороженно смотрел на этого ангела образования, один из учеников, видимо, опаздывая на урок, пролетел как ураган рядом с ней, случайно задев ее плечом. Учебники посыпались на лестницу, как спелые яблоки. Крикнув в сердцах «спасибо» маленькому «купидону», Джеймс решил воспользоваться моментом: наклонившись, они стали собирать учебники с пола – это была литература для выпускников 11-ого класса.

Увидев среди них Роберта Стивенса, он вспомнил, что когда-то читал его рассказ под названием «Дьявольская бутылка». Подняв сборник, Джеймс протянул его девушке, их глаза встретились, и он, сам от себя не ожидая, процитировал героя из того самого печального рассказа: "Встретил я Вас здесь на дороге, увидел Ваши глаза, похожие на звезды, и сердце мое полетело к Вам как птичка". Улыбнувшись и смущенно опустив глаза, девушка сказала: «Я надеюсь, после этого Вы не предложите купить у Вас магическую бутылку?»

Какой у неё был голос, какие глаза – сказать, что он влюбился в неё по уши, – ничего не сказать.

– Нет, всё, что я хочу, это узнать Ваше имя – ответил тогда Джеймс с искренней улыбкой.

– Меня зовут Эллис!

Очень приятно «Эллис», сказал Джеймс, смотря девушке в глаза. Вернувшись из воспоминаний в парк, где он сидел, Джеймс увидел, что влюбленных парочек в парке становилось всё меньше, как в прочем, и рома в бутылке. Жидкая тьма начала постепенно заполнять его сердце пустотой. Попробовав встать с лавки, Джеймс почувствовал приятную легкость в конечностях и небольшое головокружение, как результат выпитого алкоголя и обилия свежего воздуха, заполнившего его легкие.

Мысли о случившемся уже не приносили боли, а внутренний голос больше не называл его жалкой мандой с беличьей мордой.

Спокойно продвигаясь к выходу из парка, Джеймс почувствовал, как выпитая бутылка рома начинает его догонять. Словно пиратский корабль с капитаном "Черной Бородой" на борту, он догонял его Испанскую шхуну. Громко крикнув «Ярррр», Джеймс засмеялся. К горлу резко подступила тошнота. Пытаясь ухватиться одной рукой за столб, Джеймс сделал низкий поклон к земле. Пираты догнали и дали залп из всех пушек – легкости как ни бывало, ноги стали ватные, а разум его хватался за любую мысль, как за спасательный круг.

Джеймс вышел из парка.

Глава III

Ночь вступила в свои права: огни проезжавших машин, яркий свет витрин резал глаза.

Джеймс, шатаясь, шел по тротуару, не замечая никого, весь в своих мыслях, он толком не знал, куда ему идти. Но решение нашлось довольно быстро: ноги сами повернули в сторону дома Ричарда – идти домой он не мог, не сегодня, не сейчас. Эллис не должна его видеть в таком состоянии.

В гостиницу где он забронировал номер для них с Эллис, Джеймс тоже пойти не мог, это было бы предательством с его стороны.

Оставался только Ричард. «Брат, только будь дома, пожалуйста» – с надеждой умолял Джеймс.

До Ричарда нужно было пройти несколько кварталов – Джеймс решил не ловить такси, чтобы немного прийти в себя; он надеялся, прогулка немного отрезвит и приведет его в чувство.

Качаясь из стороны в сторону, Джеймс пропускал идущие ему на встречу шумные компании.

Проходящие мимо парни громко смеялись или спорили друг с другом, пытаясь произвести впечатление на идущих рядом девушек. Ему было хорошо известно, откуда они все идут.

В этом районе был самый популярный паб "Midnight" – он частенько там бывал.

Пройдя квартал, Джеймс решил передохнуть. Облокотившись на витрину магазина, он плавно спустился на корточки, давая отдохнуть ногам. В руках у него был черный портфель, посмотрев на него, он усмехнулся. Мысленно вернувшись в это злополучное утро, произошедшее стало казаться ему смешным. Плюющаяся ядом Вайлет и его глупое выражение лица, когда она сказала, что беллетристика, которую он написал, – всего на всего претенциозная чушь, такая же, как и его фальшивый талант писателя.

Полностью расслабившись и вытянув ноги, Джеймс уселся на ещё теплый асфальт. «Брусника, – сказал он вслух, – Брус-ни-ка – что за тупое название я придумал! Подходящее название для реферата по ботанике».

Не удержавшись, Джеймс рассмеялся. И, чем дольше он смеялся, тем больше его смех походил на смех сумасшедшего, которому говорят, что он больше не может управлять психиатрической клиникой; он так долго в ней работал, что сам помешался и превратился, таким образом, в пациента. А умалишенный не может управлять клиникой, даже если он искренне считает себя главным врачом.

Запрокинув голову, Джеймс посмотрел на звезды – на ночном небе ничего не изменилось, звезды продолжали всё так же светить, как и тысячу лет назад, они оставались безмолвными наблюдателями исторических ошибок и побед человека.

Закрыв глаза и растворившись в призрачном свете звезд, Джеймс почувствовал, как к нему приходит осознание, осознание того, что он всего лишь человек на планете Земля, которая в этот самый момент крутится вокруг Солнца находясь в огромной галактике.

Его дыхание перехватило – вцепившись в портфель с "Брусникой", он почувствовал, как всё вокруг закружилось; на несколько секунд он даже подумал, что может оторваться и улететь.

Открывая глаза, Джеймс надеялся, что всё прекратится, но земля и всё вокруг продолжала кружиться.

Выравнивая дыхание и останавливая карусель в своей голове, Джеймс разжал побелевшую от напряжения руку, медленно отпуская кожаную ручку своего портфеля. Постепенно всё снова встало на свои места.

Глубоко вдохнув, Джеймс встал.

До дома Ричарда оставалось пройти несколько перекрестков. Его ноги, словно пьяные клоуны, насмехались над ним, шагая каждая в разные стороны. Сознание его твердило, что лучший путь будет через дворы – так можно сократить расстояние и не бояться, что его остановит полицейский. В таком состоянии он даже не сможет сказать адрес брата. Наверняка, Пароходная 12* может прозвучать, как «жараходная». А выступать в роли весельчака ему никак не хотелось.

Приняв твердое решение перейти улицу и пройти через дворы, Джеймс неожиданно остановился.

Его затуманенный взгляд, вдруг стал более ясным – напротив него через дорогу светилась вывеска: "Кулинарная Лавка Братьев Караваевых".

Пытаясь заглушить свою злость алкоголем, Джеймс знал, что она никуда не исчезла, всё это время злость накапливалась, продолжая тихонько резвиться в его голове.

«Так значит, эти братья Карамазовы – талантливей, чем я! Значит, в их вывеске больше таланта, чем во всём моем романе, который я писал несколько лет!» – последние слова Джеймс выкрикнул с такой злобой, что пробегающая мимо собака развернулась и побежала в обратную сторону.

Ему было приятно, что нарастающий в его груди гнев поднимался, словно шипящая ядом кобра.

Опьяненный разум шептал ему выпустить всю злость, что накопилась за целый день, за целые два года, за всю жизнь!

И Джеймс даже не думал сопротивляться этому возбуждающему чувству скорой расправы.