скачать книгу бесплатно
– Она очень строгая дама. Признаться, я сам ее иногда побаиваюсь. – Не побаивается. Забавляется, знает о ее чувствах и пользуется. Не изменился нисколько, не помогла Европа. – Ей претит подобное поведение, но вам нечего опасаться, мастер Берг. – Злотников похлопал его по плечу. – Я помню добро и умею быть благодарным.
А сам Август помнил зло. Мстить пока не научился, но непременно научится.
– Мне нравится жить на острове. В последнее время я полюбил уединение.
– Я слышал о вашем горе. Как ее звали, Елизавета?
– Евдокия. Она была моей женой.
– Найдете новую. Вы еще кавалер хоть куда, мастер Берг! У вас все впереди. Если не откажетесь от моего покровительства. – Он играл с Августом и наслаждался своей игрой. Догадывался ли, что тот знает, кто отдал Сиротке приказ? Если и догадывался, то не боялся, не принимал в расчет, забавлялся так же, как забавлялся с влюбленной экономкой.
– Не откажусь, Сергей Демидович. – Ну что же, тогда и он сыграет. О бедственном его положении известно всем в Чернокаменске, а значит, и Злотникову тоже. – Ваше покровительство нынче любому за счастье, а уж бедному архитектору и подавно.
– Кстати, об архитектуре! – Злотников уже шагнул обратно на дорожку, ему не терпелось увидеть свой новый дом. – У меня грандиозные планы касательно Чернокаменска. Дела нынче идут наипрекраснейшим образом, так что есть кое-какие задумки по строительству. Грамотный архитектор мне пригодится. Не откажетесь поучаствовать в моих прожектах, Август Адамович?
– Не откажусь. – Он направился следом, борясь с невыносимым желанием вцепиться Злотникову в глотку. Или вонзить нож в спину. Тот самый нож с костяной рукоятью, который достался ему от Тайбека.
Слишком просто, слишком легкая смерть, без мучений и осознания того, за что понесена расплата. Так не годится, он потерпит. Время есть. Пожалуй, время – это единственное, что у него осталось.
– Тогда уж не откажитесь и пообедать с нами. Так сказать, в узком семейном кругу. – Злотников говорил, не оборачиваясь, но достаточно громко, чтобы Август мог его расслышать. – А перед обедом покажете мне мои владения, проведете экскурс по замку. Я видел ваш маяк. Признаться, идея эта показалась мне блажью, но башня выглядит очень необычно. Мне нравится. В самом деле, нравится! Надеюсь, маяк работает? Этот инженер, как его? – Он все-таки остановился, дожидаясь Августа.
– Серов. Инженер Серов. Да, он сделал все необходимое, установил линзу Френеля по последней технической моде.
Будет плохо, если Злотников заинтересуется Виктором, если вдруг захочет познакомиться. Как же они об этом не подумали?! Но Злотникова не интересовал какой-то случайный инженер, ему нравились технические новинки, навроде парового катера и линзы Френеля на маяке. И дом-химера его тоже притягивал. Пожалуй, дом интересовал его сильнее всего. Они не вошли в дом с черного хода, обошли по периметру и оказались перед парадным фасадом со всеми его колоннами, клумбами, беседками и прочими финтифлюшками.
– А вы умеете удивлять! – Злотников остановился перед домом, упер руки в бока, запрокинул голову, чтобы охватить взглядом все и сразу. – Очень… впечатляюще. Как вы назвали свое детище? – Он обернулся к Августу. – Я ведь знаю, вы даете имена всем своим творениям.
– Стражевой замок, если вам будет угодно. – Август улыбнулся чуть иронично.
– Стражевой замок. – Злотников словно смаковал это название. – А что, мне нравится! Не перестаю поражаться вашему таланту. Все-таки вы владеете какой-то магией, тайными знаниями.
Владеет. К примеру, он знает, что у дома совсем иное имя. Каменная химера, его последний нелюбимый ребенок, спит и хранит свои тайны, но когда-нибудь Злотников с ними соприкоснется, возможно, даже окажется в одном из подземелий. Всему свое время, а пока спи, химера, досматривай свои страшные сны, твое время еще не пришло.
– Надеюсь, внутри дом так же хорош, как и снаружи? – Не дожидаясь, пока перед ними раскроют дверь, Злотников потянул ручку на себя.
– Не знаю. – Август пожал плечами. – Я не занимался внутренним убранством. Вам лучше спросить у вашей экономки.
– Управляющей, – усмехнулся Злотников. – Эмма Витольдовна не любит, когда ее называют экономкой. Дворянские корни, сами понимаете.
А ведь ему льстило, что в услужении у него находится дама, в жилах которой течет пусть и изрядно разбавленная, но все же голубая кровь. Злотников всегда умел окружать себя необычными вещами и необычными людьми. А если люди отказывались подчиняться, он их убивал.
– Но вкусу ее я доверяю. В крайнем случае домом займется Мари. Ей ведь нужно чем-то заниматься. К моему величайшему огорчению, Мари нездорова. Ее болезнь – одна из причин, по которой мы задержались за границей. Депрессия, знаете ли. А по мне, так обычная бабья дурь.
Это прозвучало резко. Слова без позолоты, обнажающие истинную суть. Интересно, он бьет жену? Или опасается испортить репутацию? Репутация нынче дорогого стоит, и проще потерпеть нытье нелюбимой женщины, чем навлечь на себя осуждение общества.
– Мне кажется, ваша супруга не рада возвращению на родину.
– Моя супруга не рада возвращению на Стражевой Камень. У нее есть некоторое предубеждение против острова. – Злотников посмотрел на архитектора в упор, взглядом ясно давая понять, что уж он-то ничего не боится и ничего не забыл.
Август отступил на шаг, почти отшатнулся, как того требовали правила игры, принялся оттирать с рубашки невыводимое пятно. Он ничтожество, потерявшее все, оставшееся без дома, без репутации, без жены и друзей, без гроша за душой. Ему только и остается, что пресмыкаться перед тем, кто считает себя благодетелем, уповать на его милосердие. Так думает Злотников, а если еще не думает, то нужно заставить его поверить в то, что он, Август, ничтожество и есть – сломленное и неопасное.
Уже в самом замке, в просторном и гулком холле, их догнали остальные. Мари вошла, опираясь на руку едва заметно прихрамывающего капитана. Следом, нервно позвякивая ключами, появилась пани Вершинская. Если и раньше она не отличалась красотой и изяществом, то нынешние заботы сделали ее и вовсе уродиной. Льдистый взгляд ее теплел лишь, когда останавливался на Злотникове. А в дверях тем временем образовалась некоторая сумятица, слуги вносили багаж. Чемоданам, саквояжам и коробкам, казалось, не будет числа. Они выстраивались вдоль стен и грозили заполнить собой весь холл. Злотников смотрел на происходящее с насмешливой презрительностью.
– За границей моя дражайшая супруга пристрастилась к ненужным тратам, – сказал он не слишком громко, но так, что Мари все равно услышала. Ее щека дернулась, а пальцы, которыми она вцепилась в рукав капитанского кителя, побелели.
– Что же еще остается делать бедной женщине, когда ее муж настолько занят, что не может уделить ей ни минутки времени? – за светской улыбкой Мари скрывались боль и злость, а голос дрожал от обиды.
Седовласый капитан смущенно хмыкнул, успокаивающе погладил ее ладонь. Было видно, что своей нынешней ролью он тяготится и, будь на то его воля, давно сбежал бы обратно на корабль. А Злотников, похоже, давно уже привык к семейным пикировкам и супругу свою не удостоил даже взглядом. Стерпеть такое своенравной Мари было тяжело, но она стерпела, а желчь свою предпочла излить на человека постороннего, коим и оказался Август.
– Мастер Берг! – Она отцепилась от руки капитана, и тот вздохнул с явным облегчением. – Не ожидала вас снова увидеть!
Зло зацокали каблучки по каменным плитам холла, и Мари остановилась перед Августом.
– Отчего же? – спросил он с улыбкой, рассеянной и одновременно глуповатой.
– Слыхала, вашу женушку пристрелили. Думала, вы уже спились с горя.
Она хотела не просто оскорбить, она хотела сделать больно. Но больнее, чем есть, ему уже быть не могло, а оскорбления его давно перестали волновать.
– Моя любимая супруга погибла от рук разбойников и негодяев, – сказал он сдержанно. – Я скорблю, вы правы, но сам умирать не спешу. А то, что к зеленому змию пристрастие имею… – Он развел руками. – Что есть, то есть.
– И что вы делаете в моем доме? – Мари не желала сдаваться и отступать.
– А я, пожалуй, и сам не знаю. – Он пожал плечами.
– Место прислуги в людской или на кухне. – Щека Мари дергалась все сильнее и сильнее.
– Дорогая. – Злотников шагнул к жене, сжал ее локоть. Надо полагать, сжал сильно, потому что Мари поморщилась от боли, но высвободить руку не попыталась. – На этом острове и в этом доме я решаю, кто гость, а кто прислуга. – Он говорил вежливо, даже ласково, но Мари испугалась, побледнела. – Ты меня понимаешь?
– Понимаю. – Жалкая улыбка и кивок, а во взгляде – злость, но не на мужа, а на того, кто стал причиной этой некрасивой сцены.
Август не злорадствовал и не радовался, понимал, Злотников не за него заступился, а лишний раз продемонстрировал власть над островом и его обитателями. Вот только он ошибается, не все обитатели Стражевого Камня так же покладисты, как Мари.
Возникшую неловкую паузу нарушила пани Вершинская.
– Сергей Демидович, – сказала она, заглядывая в глаза Злотникову, – вы желаете отдохнуть с дороги или я могу показать вам ваши владения?
А она умела подбирать правильные слова. Слово «владения» Злотникову понравилось, видимо, он уже представлял себя этаким средневековым феодалом. И откуда в нем эта тяга к пошлому, театральному?
– Показывайте, Эмма Витольдовна! – сказал он благосклонно и выпустил руку Мари. – Отдых подождет. А если кто-то устал с дороги, так я того не держу.
Мари гордо выпрямила спину, вздернула подбородок, демонстрируя окружающим свое нежелание отдыхать. Но экскурсию по замку пришлось отложить: на сцене появились новые действующие лица. В холл вошла крупная женщина с чертами лица, более подходящими мужчине, чем даме. Судя по недорогой, без изысков одежде, была она не гостьей, а скорее кем-то из свиты. Но этот вопрос волновал Августа мало, его внимание привлек ребенок, которого дама крепко держала за руку.
Мальчик лет семи, черноволосый, смуглявый, настолько худой, что худобу эту не мог скрыть дорогой, но все равно неловко сидящий костюм. На мир и окружающих его людей мальчонка смотрел исподлобья, совершенно взрослым, волчьим каким-то взглядом. И мир отвечал ему взаимностью. Женщина, которая, по всей видимости, была нянькой, сжимала тонкое запястье с такой силой, что у мальчика посинели ногти на пальцах. Эмма Витольдовна смотрела на него с изумлением, и изумление это было так велико, что она даже не попыталась его скрыть. Мари же скривила губы, словно увидела что-то невыносимо мерзкое, даже платочек к носу поднесла. На Злотникова она бросила взгляд, полный немого укора, но тот недовольства супруги не заметил, он не сводил глаз с мальчонки, и во взгляде его тоже было отвращение, но иного рода. К нему примешивалась досада и раздражение.
– Насилу нашла. – Нянька заговорила грубым голосом, почти басом. – Спрятался. – На подопечного своего она даже не смотрела, но держала крепко.
– Зачем этот цирк, Сергей? – В отличие от няньки, Мари не басила, говорила очень тихо, едва слышно. – Убери его, умоляю.
А ведь и вправду умоляла, неприятен ей был этот странный, диковатый мальчуган, настолько похожий на Злотникова, что не оставалось никаких сомнений в их родстве. Как не было никаких сомнений и в том, что Мари не имеет отношения к появлению этого ребенка на свет. Очень интересно.
– Мы уже все решили, Мари. Он останется на острове.
– Он ублюдок! – не сдержалась, выкрикнула грязное слово, и его подхватило эхо, разнесло по замку.
Ублюдок… Ублюдок… Ублюдок… Хозяин привел в дом ублюдка…
– Замолчи, – процедил Злотников сквозь стиснутые зубы и, обернувшись к экономке, сказал: – Эмма Витольдовна, покажите моей супруге ее комнату. Думаю, ей все-таки стоит отдохнуть с дороги.
Мари хотела было возразить, но не посмела, лишь бросила на мальчонку полный ненависти взгляд и направилась к лестнице, ведущей на второй этаж, даже не стала дожидаться экономку. А Злотников подошел к ребенку, остановился напротив, засунув руки глубоко в карманы брюк, смотрел сверху вниз. Парнишка смотрел на носки своих новых, но уже изрядно запыленных башмаков.
– Теперь ты будешь жить здесь, Илья. Ясно?
Мальчонка ничего не ответил, даже взгляда не поднял.
– Раиса, он немой или слабоумный? – Лицо Злотникова наливалось краской.
Нянька Раиса пожала плечами:
– Всю дорогу молчал, Сергей Демидович. Может, и не немой, но я склонна думать, что все это происходит от дурного воспитания.
– От дурного воспитания, говорите? – Двумя пальцами Злотников сдавил подбородок мальчонки, потянул вверх, заставляя поднять голову и посмотреть в глаза. – Главное, чтобы не от дурной крови. С воспитанием мы как-нибудь разберемся.
– Я хочу к мамке. – Голос у ребенка был сиплый, придушенный, на Злотникова он смотрел с ненавистью.
Сейчас их сходство было очевидным, и у Августа заныла челюсть, так сильно он сжал зубы. Значит, у его врага есть сын. Пусть нелюбимый, но сын, продолжатель рода, недостойного, запятнавшего себя кровью невинных рода. А что останется после него, Августа? Только его башни да вот эта спящая пока каменная химера. Несправедливо. Но в его власти исправить эту несправедливость.
– Забудь, – сказал Злотников с непонятным раздражением. – У тебя больше нет мамки. Настоящий мужчина не должен прятаться за бабьи юбки. Обещаю, я сделаю из тебя настоящего мужчину.
Сделает, непременно сделает по собственному образу и подобию. Сначала будет переделывать силой, но когда-нибудь гнилая кровь отзовется. Сова не родит сокола. Так говорила Евдокия, а Евдокия никогда не ошибалась, видела людей насквозь.
Из раздумий Августа выдернул крик. Мальчишка оказался настоящим волчонком, извернулся и цапнул Злотникова за руку, прокусил до крови. Злотников ударил, отвесил оплеуху, которая сшибла ребенка с ног, пустила из носа кровавую юшку. Избавившись от хватки растерявшейся няньки, парнишка тут же проворно вскочил на ноги, бросился вон из дома. Раиса вопросительно посмотрела на Злотникова.
– Далеко не убежит. – Тот махнул прокушенной рукой, и на пол упали алые капли.
Каменная химера заурчала, заворочалась, принимая первую кровавую жертву, просыпаясь. По каменной плите побежала едва различимая глазом паутина трещин – доказательство пробуждения этого темного дома. Но пробуждения никто, кроме Августа, не заметил. Слуги испуганно толпились вдоль стен. Капитан в растерянности переминался с ноги на ногу, на лице его читалось замешательство. Нянька стояла бездушным истуканом, дожидалась распоряжения хозяина, а Эмма Витольдовна, успевшая спуститься обратно в холл, уже хлопотала над прокушенной рукой, стирала кровь батистовым платочком. На ввалившихся щеках ее полыхал девичий румянец.
– Оставьте! – Злотников отмахнулся от ее назойливой заботы. – У щенка еще не отросли зубы, чтобы он мог причинить настоящую боль. – В голосе его не было злости, скорее даже гордость за отпрыска. – Мастер Берг, – он обернулся к Августу, – готовы показать нам свое творение?
Каменная химера снова шевельнулась, покачнулись гобелены на стенах, и в движении этом Августу почудилось неудовольствие. Дом не желал, чтобы люди нарушали его покой.
– Я расскажу вам об архитектурных особенностях, если пожелаете.
Да, он расскажет обо всем, кроме потайных дверей, замурованных в стены ходов, подземелье, серебряном сердце и тайнике с зеркалами. Об этом не знает никто, кроме Августа и просыпающейся каменной химеры.
– Внутреннее устройство замка лучше других знаю я. – Пани Вершинской так хотелось привлечь внимание хозяина, что она отважилась вмешаться в мужской разговор. – Я вложила в этот дом душу.
Не вложила. У дома уже имелась своя собственная душа, она родилась той ночью, когда на маяке впервые зажегся свет. Он осветил и путь, и двери между мирами, сделал ткань бытия тонкой, полупрозрачной. Этот мир покинули светлые души, а вот что пришло взамен, никому не дано знать наверняка. А что-то ведь пришло, затаилось, задремало, до поры до времени притворяясь домом…
Осмотр начали с первого этажа. Гостиная, столовая, каминный зал. В камине спрятан тайный ход, может, и бесполезный, если камин будут часто использовать по назначению, но идея эта показалась Августу занимательной, и он снабдил каминное нутро поворотным механизмом, позволяющим переместиться из комнаты в стену замка всего за пару мгновений. В библиотеке дремали в дубовых шкафах книги. Было жаль, что они так и останутся лишь доказательством респектабельности и элементом убранства. Насколько помнил Август, ни Злотников, ни Мари чтением не увлекались. Волчонка книги точно не заинтересуют. В библиотеке не было тайных ходов, но имелось спрятанное под потолком слуховое окошко. Быть может, пригодится.
Кухню, людскую и хозяйственные помещения обошли стороной. Ну и правильно, не было в них ничего интересного. А на стенах галереи второго этажа висели портреты каких-то вельможных особ. Вероятно, пани Вершинская решила, что так замок будет больше похож на родовое гнездо. С портретами чужих, незнакомых людей, пусть даже и вельможных. Впрочем, на самом почетном месте находился портрет узнаваемой личности. Злотников долго рассматривал своего живописного двойника и, кажется, остался доволен.
– Начало положено, Сергей Дмитриевич, – сказала пани Вершинская и присела в нелепом реверансе, а Август с ней мысленно согласился: да, начало положено, но начало не долгой и счастливой жизни в родовом гнезде, а чего-то куда более значимого. И каменная химера вздохнула, соглашаясь. Эхо этого вздоха разнеслось по галерее, качнуло тяжелые портьеры.
На втором этаже было неинтересно: комнаты, комнаты, комнаты… Августа заинтересовал лишь кабинет Злотникова. Он располагался рядом с каморой, в которой они с Федором устроили потайную дверь. Когда это было? Кажется, в прошлой жизни. Или просто в жизни, ведь сейчас Берг и не живет вовсе, а так… влачит существование.
А Злотникову все нравилось, и азартный огонь в глазах не гас. Мимо супружеской спальни он прошел равнодушно, а вот в кабинете задержался, уселся в удобное, на заказ сделанное кресло, погладил зеленое сукно стола, полюбовался открывающим из окна видом и, поймав наконец внемлющий взгляд пани Вершинской, сказал:
– Я очень доволен вашей работой, Эмма.
Он обратился к ней не официально, а по-свойски – лишь по имени. И от свойскости этой пани Вершинская зарделась, что маков цвет.
Пока осматривали второй этаж, восточную башню и хозяйственные постройки, в столовой накрыли на стол. Сервировка была тщательная: кузнецовский фарфор и до блеска начищенное серебро, которое запросто могло сойти за фамильное, заставляли забыть, что у хозяина всего этого великолепия нет ни роду, ни племени.
Обедали впятером: Злотников, Август, пани Вершинская, капитан, который отрекомендовался Тарасом Павловичем Пономаренко, и Мари. К обеду Мари спустилась уже в новом наряде, с тщательно уложенной прической и улыбкой на лице. Она уселась по правую руку от Злотникова, осмотрела стол критическим взглядом и одобрительно кивнула экономке.
– Велите подавать, Эмма Витольдовна, – сказала хрипловатым, выдающим тщательно скрываемое волнение голосом.
Ох, не была счастлива в браке Мари Злотникова, и несчастьем этим бабьим расплачивалась за свои грехи. Вот только Августу плата эта казалась ничтожной. За свои злодеяния Мари заслужила куда более строгое наказание. И наказание ее настигнет, дайте только срок.
Что подавали на том обеде, Август не запомнил. Чревоугодие с некоторых пор перестало быть одной из его слабостей. А вот кроваво-красное вино какого-то изысканного сорта, специально привезенное из Франции, он пил много, поддерживал реноме пьянчужки. Ведь никто не знает, что отныне даже хмельное забытье ему недоступно. Вот пусть и дальше остаются в неведении.
За столом большей частью говорил Злотников, делился впечатлениями от Европы и планами на будущее. А планы эти были грандиозны. В металлургическом деле Злотников преуспел, доставшиеся с приданым жены капиталы приумножил, но, по всей вероятности, подмять все под себя таки не сумел. А иначе отчего до сих пор живет с нелюбимой Мари, отчего не разведется? Ведь очевидно же, что супруге своей он изменяет, и даже до свадьбы, когда клялся в вечной любви и преданности, тоже изменял. Мальчонка – наилучшее тому доказательство. Непонятно одно, зачем Злотникову брать в дом бастарда, отчего не завел наследника в браке? Не получилось? Мари не способна стать матерью? Скорее всего так. Искупление для нее уже началось, вот только поняла ли она, что это искупление?
После обеда Злотников пожелал осмотреть маяк и потребовал, чтобы отыскали мальчонку.
– Хватит уже по темным углам отсиживаться, что крысенышу, пусть смотрит, запоминает.
После сытной еды он стал добрым, вальяжным, но и доброта, и вальяжность эти были показными. Август в этом не сомневался.
Мальчонка спрятался хорошо, искать пришлось долго, и с каждой потраченной на его поиски минутой Злотников мрачнел все сильнее. И куда подевалась его доброта?.. Беглеца нашли в конюшне, в стойле черного ретивого жеребца. Жеребец мотал головой, скалил крепкие зубы и к забившемуся в дальний угол ребенку никого не подпускал. Даже конюха. Но разве ж Злотникова когда-нибудь останавливала чужая ретивость? Он шагнул к жеребцу, крепкой рукой ухватил за гриву, потянул, заставляя подчиниться. И тот подчинился, признавая в человеке хозяина.
– Иди сюда! – На сына Злотников не смотрел, любовался жеребцом, ласково гладил по нервно подрагивающему крупу.
Мальчонка не послушался, лишь оскалился в ответ, ну точно звереныш. Где он жил все это время? Ясно ведь, что не с отцом. А Злотников больше тратить слова не стал, в мгновение ока он оказался перед волчонком, схватил за шкирки, дернул вверх, отрывая от земли. Поднял высоко, так, что синеющее от удушья лицо мальчонки оказалось прямо перед его лицом. Август подумал, что с таким отцом и враги не нужны. Пожалуй, Злотников своими руками под корень изведет собственный пока еще хилый род. И не понадобится ему вмешиваться, принимать пусть и очевидное, но все равно нелегкое решение. Убить ребенка не так и просто, пусть даже в жилах у него течет гнилая кровь. Может, и не придется.
– Когда я говорю, ты делаешь. – Голос Злотникова звучал ровно. – Ты меня слышишь? Если слышишь, кивни.
Не кивнул, вместо этого лягнул Злотникова ногой из последних своих угасающих сил и тут же снова отлетел в угол стойла. Там и затих, но сознание не потерял, смотрел на собравшихся с конюшне людей с лютой ненавистью.
– Хотел с собой взять. – Злотников потрепал снова разволновавшегося жеребца по холке. – Думал, маяк показать, а оно вот как получается. Вот что делает с ребенком отсутствие мужского воспитания. Ну ничего, перевоспитаем, вышибем дурь, если потребуется.
Как бы не вышиб дурь вместе с духом. Мальчонка-то совсем хилый. Впрочем, не Августа это дело.
– Забери. – Злотников обернулся к няньке. – Да запри где-нибудь до моего распоряжения.
Выполнять распоряжение Раиса не спешила, опасливо косилась на жеребца. Злотников все понял правильно, как и прежде, за шкирку, выволок брыкающегося мальчонку из стойла, велел пани Вершинской:
