скачать книгу бесплатно
– Вспоминай теперь мое черное лицо, покрытое чешуей. И я, и Арел больше не люди для тебя.
– Змея и летучая мышь? – усмехнулся Корс, но усмешка вышла неубедительной. Внутри он был напуган и дезориентирован тем, что его ослепили.
– Не змея и не мышь, но ладно, пусть будет так, – согласился Ник, – приблизительно ты прав.
– Но я ведь и сам такой же, как вы! – отчаянно воскликнул Корс, – ты сказал, что у меня рога.
– Да.
– Значит, я козел, получается?!
– Козел, змея, и летучая мышь, – подытожил Ник, и Корс услышал, как они с Арелом негромко рассмеялись, – снимай свою мокрую одежду, – приказал Ник, и его голос снова стал серьезным, – её нужно развесить просушиться.
– Как я повешу свою одежду просушиться, если я не вижу ничего! – возмутился Корс.
– Вер позаботится о твоей одежде.
– Ну конечно! Он ничего не понимает! Он повесит ее слишком близко к огню. Он испортит дорогую кожу. Моя одежда требует специального ухода!
И Корс получил удар в голову, неожиданный и такой сильный, что отлетел к стене и упал на бок. Он даже не понял, кто его ударил, Ник или Арел, но это было очень болезненно. В висках зазвенело, и он просто каким-то чудом не потерял сознание.
– Прошу вас, не надо! – закричал он униженно. Корс боялся их и знал, что они чувствуют его страх. «Я хуже Эдриана, я такой же трус!»
– Сними мокрую одежду, Вер позаботится о ней, – повторил Ник без особых интонаций.
Корсу хотелось думать, что его все же ударил князь Арел, но он не мог знать этого наверняка, а их мысли были закрыты от него. Он принялся раздеваться, боясь получить еще удар. Может быть, нужно было снимать одежду быстрее?
Полностью раздевшись, он остался стоять на коленях. Они его не поторопили, не ударили и ничего ему не сказали. Корс услышал, как к нему подошел Верный. Он узнавал его по дыханию, по тому, как по-собачьи Вер сопел, и сейчас еще по отвратительному запаху мокрой псины. Корсу было холодно, его кожа покрылась мурашками, он мелко дрожал, воздух в палатке еще совсем не прогрелся. «Боги, только бы они не оставили меня спать вот так у входа, ну или хотя бы дали какую-нибудь шкуру, а лучше одеяло». Он почувствовал, как к его золотому ошейнику пристегивают цепь. Это сделал Ник, Корс не ошибся, потому что Ник сказал ему:
– Вставай на четвереньки и ползи за мной, – и он потянул за цепь.
Корс медленно продвинулся вперед, боясь удариться о топчан или стол. Сейчас он очень хорошо понимал Ника с его плохим зрением и невольно подумал: «Боги, как только он все это выдерживал на протяжении всей своей жизни?»
Чуть протянув руку, Корс беспомощно исследовал пространство впереди себя и наткнулся на деревянную ножку.
– Ложись на кровать, – сказал Ник, – укройся, согрейся, я не желаю тебе зла. Скоро будет ужин.
– Спасибо, – едва прошептал Корс. Нащупав рукой поверхность топчана, он поднялся с колен и аккуратно лег на него, заматываясь в одеяло, чувствуя, какое оно большое и мягкое. «Это же их пуховое одеяло, покрытое золотым атласом и парчовой тканью! Они спали под ним во дворце Рудного города. Значит, Ник приказал вытащить дорогую вещь из повозки, вот так, прямо в походе, посреди пути? Приказал накрыть роскошным одеялом походный топчан? Впрочем, какая теперь разница? Главное, что оно теплое». Корс накрылся с головой и лежал, пытаясь унять дрожь и ни о чем не думать, ничего не анализировать. Когда-нибудь Ник сменит гнев на милость, Корс в это верил. В конце концов, Корс сам виноват. Он смутно слышал их передвижения по палатке, но они ничего не говорили.
– Витор. Вставай! Держи, одень.
Ник толкнул его в грудь чем-то мягким, Корс понял, что это его белая батистовая рубашка с многослойным кружевом на воротнике и манжетах и бархатный камзол с золотым шитьем на лацканах, его штаны из замши. Все эти вещи не сочетались между собой, и мало того, надевать их сейчас, в походной палатке, было абсурдом, но Корс не возразил. Ни сказав ни слова, он надел то, что ему предложили. Он представил, как глупо смотрится с заклеенными пластырем глазами, растрепанным мокрым хвостом, цепью, свисающей с ошейника вниз, и при этом в дорогих кружевах. Ник дал ему его самую красивую одежду, ну, по мнению Ника, конечно, но это было уважительно, наверное… или напротив, это была издевка, Корс не понимал.
– Пойдем к столу, – сказал Ник и потянул за цепь.
– Мне снова ползти на четвереньках? – уточнил Корс.
– Нет, просто осторожно иди за мной.
На цепи, как пес, делая совсем небольшие шаги, Корс послушно направился за Ником. Ник вел его медленно, не поторапливал, лишь направляя натяжением цепи.
Наконец, дотронувшись чуть вытянутой рукой до края стола, Корс спросил:
– Я могу сесть?
– Да, конечно, – ответил Ник, – папочка, я не наказываю тебя, пойми.
И Корс услышал, как он вплотную придвинул к нему стул.
Корс аккуратно сел, и Ник положил его руку на деревянную столешницу. Корс сразу наткнулся на вилку, нащупал край миски с ужином. По резкому специфическому запаху он понял что в миске баранина. Аппетита не было, и даже не из-за того, что мясо воняло. За время, проведенное с нечистыми, Корс, в целом уже привык к их грязной еде. Резко отдернув пальцы от пищи, Корс уже увереннее продолжил водить рукой по столу, и, как и надеялся, сбоку от миски нашёл кубок с вином.
Так было лучше. Он сразу взял его, и, забыв спросить разрешения Ника, сделал несколько больших глотков, почти осушив до дна.
– Тебе нужно поесть, – заметил Ник.
– Я не могу… кусок не лезет в горло, – оправдался Корс, и он не лгал.
– Нет, так не годится, – не согласился Ник, – тебе нужно поесть, папочка, я сам покормлю тебя.
– Ник…
– Из моей руки, из моих пальцев ты возьмешь еду?
– Ник…
Корс почувствовал, как к его губам прикасается горячий кусок мяса. Невольно он попытался отодвинуть его от себя. Пытаясь убрать руку Ника от своего лица, случайно дотронулся до его запястья чуть ниже браслета. Сейчас, когда все чувства Корса были обострены до предела, он очень явственно ощутил под пальцами тонкую вмятину шрама. След от веревки. Корс испортил сыну запястья, постоянно крепко связывая ему руки в целях лечения и воспитания, и, увлекаясь в процессе, затягивал так, чтобы веревка буквально впивалась в кожу. Татуировки, как всегда, помогали скрывать ссадины, и Корс не задумывался о последствиях. Мгновенно он вспомнил, как Ник в те моменты, когда его руки были свободны, пытался растереть затекшие пальцы, морщась от боли тёр запястья, на которых остались глубокие борозды от шнура. А в Рудном городе Корс стянул ему руки за спиной тонкой железной проволокой. Что он натворил! Теперь такие же следы на руках ждут и его, Корс уже в этом не сомневался. И еще, сам не зная почему, он был уверен, что после ужина Арел его поимеет, или он отсосет им. Ник лукавил, папочка Корс был наказан. Но вот надолго ли?
– Ешь! – поторопил Ник, снова прижимая кусок мяса к его губам.
И Корс обреченно разомкнул их. Кусок баранины был небольшим, но очень горячим, обжигая небо и язык. Приоткрыв рот, Корс глубоко задышал, пытаясь остудить пищу:
– Горячо!
– Прости, держи, запей, – Ник легонько толкнул его кубком в грудь. Корс перехватил кубок и лихорадочно допил содержимое.
– Еще кусочек, – Ник снова дотронулся до его губ, и Корс покорно взял мясо из его пальцев.
На четвертом или пятом куске баранины он взмолился:
– Ник, прошу тебя! Я не могу больше! Меня выворачивает, тошнит.
– Хорошо, я больше не буду, – к радости Корса, отозвался Ник, – я налил тебе ещё вина.
Корс выпил.
– Папочка, тебе сделать укол?
– Н-нет-нет, спасибо, пожалуйста, не надо! Я в порядке.
– Ладно. Тогда возвращайся на кровать. И постарайся заснуть.
Корс на ощупь вернулся к топчану, снял камзол и рубашку.
Пока его не трогали. Он согрелся под одеялом, и выпитое им вино дало о себе знать, подарив некоторое спокойствие.
Вдруг Корс услышал, как Ник издал какой-то странный звук. Он как будто всхлипнул, тихо застонав, словно от боли, и его тихий стон перешел в такое же тихое шипение.
– Вер! – громко позвал он, и, видимо, спохватившись, добавил уже мысленно, – «принеси мне этот чертов пластырь и ваты», – а потом снова вслух зло выругался на нечистом.
– Ник! Что с тобой?! – с волнением закричал Корс. Резко подскочив, он сел на топчане.
– Тебе какая разница? – холодно ответил Ник, – ведь я кусок дерьма в грязном фантике от конфеты.
Корс пристыжено замер:
– Зачем тебе вата и пластырь? Доктор Кассиэль предупреждал, что, когда яд окончательно начнет выходить из твоего шрама, может начаться воспаление. Последние дни кожа вокруг была сильно покрасневшей, от тряски в дороге воспаление усилилось? Да? Только не вставляй опять стальные скобки, умоляю!
– Не твоё дело! Я сделаю то, что захочу!
– Ник, прошу тебя! Ты обижен и зол на меня, я понимаю, но будь благоразумен.
– Не называй меня больше Ник! Для тебя я Никто! И я не обижен и не зол на тебя, папочка-господин!
Корс прекрасно понимал, что Ник глумится над ним, называя папочкой, но не хотел сдаваться так просто:
– Нет, нет. Ник, умоляю! Я никогда не злился на тебя по-настоящему. Ты слушал мои мысли в дороге? Мои воспоминания о тебе?
– Трудно было не услышать, как ты беспрерывно дрочишь на мою человеческую внешность в своей голове.
– Нет! Я не дрочил… ты неправильно понял…– Корс услышал, как в палатку вбежал Верный. Ник стал мысленно общаться с ним и отвлекся от разговора с Корсом. Корса это бесило. – Ник, я был не прав, я признаю это…
– Отвали от меня и заткнись сейчас, – Ник снова тихо зашипел. Корс предположил, что он прикладывает вату, пропитанную заживляющим средством, к воспаленному шраму.
– Сынок, я виноват, я необдуманно начал лечение и разбередил твою застарелую рану. Позволь мне помочь тебе, – взмолился Корс, он безумно волновался, что Демон окончательно изуродует лицо его сыну.
– Нет!
И Корс не выдержал:
– Ты сейчас все испортишь! Ты не сможешь правильно применить лекарство! Ты не умеешь! Упрямый идиот!
– Ах, смотри-ка, опять ты меня умыл и не вытер! Но я больше не собираюсь сидеть и плакать после того, как ты наорал на меня! Господин-папочка, заткнись, я сказал, иначе сейчас я рот заклею тебе пластырем, а не только глаза! А хочешь, стальной скобкой скреплю, чтобы ты уже заткнулся окончательно!
Корс замер и замолк. Он очень переживал, что Ник сейчас без присмотра испортит все лечение.
Ник подошел к нему:
– Не обращайся ко мне. Я запрещаю тебе разговаривать, ты понял? Все, что ты хотел, ты мне уже сказал в Форте.
Корс промолчал, не зная, как ему поступить, можно ли ответить или уже нельзя. Но он невольно мысленно произнес: «Сынок, что с твоим лицом?»
Несмотря на запрет, у Корса язык не поворачивался назвать его Никто.
– Что с моим лицом? Ничего. Оно покрыто черной чешуей, ты же знаешь, – ответил Ник вслух. – Не обращайся ко мне мысленно! А то сейчас я дотронусь до тебя своими мерзкими лапами, и ты от страха обмочишь штаны, да, папочка?
Корс схватился за голову:
«Прости, прости. Я постараюсь принять твою сущность и этот твой образ, и в нашем мире ты ведь в слиянии с моим сыном, и…»
Он «услышал», как Ник резко закрыл от него свои мысли, словно громко хлопнул дверью, и отошел от него:
– Спи!
Глава 3
Skid Row – Wasted Time
Корс снова заперт в какой-то пустой и темной клетушке без окон. Это сон? Или он опять «ловит» воспоминания Ника? Корс уже понял: как только в его видениях появляются темные норы, низкие потолки, камеры, подвалы, неприятные ощущения тесноты в замкнутом пространстве и темнота – это воспоминания его сына. Темнота и ограниченное пространство. Корс уже не боится, больше не испытывает панические атаки и клаустрофобию. Он отделяется от сознания Ника, в котором пустота и никаких мыслей и эмоций, словно он мертв. Корс отделяется, потому что хочет увидеть его со стороны. Здесь нет никакого источника света, но Корс все равно «видит». Ник такой маленький! Черт! Корс, как всегда, провалился в детские воспоминания. Ник слишком маленький, ему, наверное, нет ещё и пяти лет. Может, чуть больше, но он и для пяти лет выглядит маленьким и худым, просто выражение его лица такое серьезное и взрослое, совсем не детское. На худом лице четко выделяются скулы, нет той округлости и пухлых щечек, которые часто присущи малышам. Бледное лицо с гармоничными чертами. Ник очень красив, несмотря на то, что лицо чумазое, будто перепачкано землей, и нижнюю губу ему уже испортили, в ней торчат кольца. Губы черные, тоже в земле. Он что, ел землю? Ник не пострижен и не расчёсан, волосы его спутанные и грязные, впрочем, как всегда. Макушка тоже в земле. Он плохо одет. На нем какая-то короткая кофта и порванные штаны. Это откровенное тряпье, оно такое старое, что кажется истлевшим. Ник сидит на голом земляном полу в этой каморке, похожей на склеп, где больше нет ничего. Сидит один, грязный, весь в земле, худенький, одинокий. Корс невольно вспомнил воспоминания детства Шагежа. Заф тоже вечно держал его в каком-то чулане. Что за дикие приемы воспитания у вас, нечистых?
Или вы так обращаетесь только с «неправильными» детьми? Такими, как Шаг и Ник? Руки Ника связаны запястье к запястью. Его кисти сведены вместе лодочкой, он как-то странно прижал их к груди, а дальше веревка уходит к кольцу в стене. Зачем ведьма привязывала маленького ребенка в темной комнате одного? Зачем связала вместе руки? Не так уж она хорошо обращалась с тобой, Ник! – с горечью думает Корс. А ведь его сын и слова плохого про нее никогда не сказал, и называл всегда «моя приемная мать», или просто – мать. Он не говорил «ведьма», не называл ее по имени, он говорил – моя мать. И Корс видит сейчас, что Мара явно не заслуживала этого звания.
Ник чуть вздрагивает, он как будто внимательно прислушивается к чему-то, но вокруг царит абсолютная тишина. Чуть тряхнув головой, он убирает руки от груди и вдруг начинает скрести земляной пол. Пол твердый, но у Ника, видимо, уже было достаточно времени, потому что ямка, процарапанная им в полу, довольно глубокая. Он медленно и как-то механически тупо скребет землю ногтями. Рядом нет ни кружки с водой, ни миски с едой. Может быть, действительно бедный он и ест эту землю. Ник скребет, скребет землю, и, словно разозлившись, в каком-то отчаянии поднимает связанные в запястьях руки, сжимает кулаки и нервно стучит ими себе по макушке. Как же знакомо Корсу это движение. Сынок, зачем ты копаешь землю? Ты пытаешься сделать подкоп? Выкопать себе путь к свободе? Корса переполняют эмоции любви к Нику и негодования к ведьме. Разве можно было так обращаться с его сыном! Со зверьми лучше обходятся, а он ребенок! Сердце Корса обливается такой болью, что он не может больше смотреть на эту такую простую и одновременно невыносимую картину.
– Боги, сынок! Сынок! – в каком-то исступлении кричит он и видит, что Ник вздрагивает, поднимает бледное лицо, его пустые глаза смотрят в никуда. Он едва заметно шевелит губами, с них не слетает ни звука, но в голове Корса отчетливо вспыхивает: «Папа?» Словно Ник вкладывает ему это прямо в мозг, не пользуясь ни голосом, ни языком. Только эмоции. Снова и снова с таким удивлением будто спрашивает: «Папа? Папа?!»
Корс замирает от удивления, эмоции переполняют его, и он начинает «выпадать» из прошлого. Картинка смазывается, но он ещё успевает услышать резкий выкрик: «Папа, не уходи! Не бросай меня!»
И выпадает из состояния. Просыпается, понимая, что лежит на походном топчане в палатке, но в его голове, все еще продолжает звенеть полное отчаяния:
– Не бросай меня! Не бросай меня! Не бросай…
Нет, этого не могло быть! Просто не могло! Ник не мог почувствовать его там в тот момент и услышать, ведь Корс просто смотрел прошлое. И ведьма не могла так плохо обращаться с его сыном, ребенок был ей нужен. Она сама купила его для подселения Демона. Значит, это даже не прошлое, а дурной сон. Это просто сон. Просто дурной сон! Дурной. Сон. Забыть!
Сколько сейчас времени? Его глаза были по-прежнему плотно заклеены пластырем. Но обычно Корс всегда просыпался рано, лишь в последнее время в Форте его неизменный график сбился. «Наверняка сейчас нет ещё и девяти утра», – подумал Корс. Он слышал дробный стук дождя по крыше. Значит, дождь ещё не прекратился, шёл всю ночь? За его спиной лежал Арел. Корс не сомневался, что это именно он. Князь лежал совсем рядом, тесно прижавшись и как обычно положив на Корса свою расслабленную и от того тяжёлую руку. Он утыкался лицом в затылок Корса, и тот чувствовал его тёплое размеренное дыхание на своих волосах. Корс не помнил, как он заснул, не помнил, когда Арел лёг рядом с ним. Скорее всего, Ник, воспользовавшись своей силой, усыпил Корса, просто вырубил, и Корсу было обидно от этого. «Зачем вот так, без спроса, против воли, усыплять человека? Не поинтересовавшись даже его желанием? Он обращается со мной, как с вещью!» Недовольство и раздражение поднимались в нём всё сильнее, и настроение уже с утра было дерьмовым. Его невыносимо бесил пластырь на глазах, липкий слой тянул кожу, и вообще, проснувшись с утра, просто хочется открыть глаза, потереть их, а Корс не мог этого сделать. То, как Ник вчера с ним обращался, сейчас тоже его неимоверно расстраивало. Мало того, что он заставил его униженно стоять на коленях у порога, дрожа от холода, так ещё и ослепил. «Я не хочу, чтобы ты видел моё лицо! Ты больше не увидишь моего человеческого лица!» Что за безумная идея? Очередная глупость, в которой нет никакого смысла, кроме унижения. Бессмысленное унижение. Впрочем, это настолько в их стиле – беспричинно и жестоко унижать, всегда одно и тоже, ничего нового. Лиса раскрасить шутом, меня ослепить. И Ник не в первый раз так делает, Корс помнил, как несколько дней был вынужден носить неудобные позорные очки, в которых ничего не было видно, а теперь ещё хуже, Ник просто заклеил ему глаза. Глупые игры взбалмошного, жестокого мальчишки «Я не наказываю тебя, папа». Лицемерная дрянь, ещё как наказываешь! Разрешил ударить! Корс предпочитал верить, что его ударил не сам Ник, а князь. А потом просто приказал «спи» и вырубил.
От лежащего рядом Арела Корсу было жарко. Их походная кровать была совсем неширокая, на ней неудобно спать вдвоем даже в обнимку, и тяжелое парчовое одеяло, которым они были укрыты с головой, теперь тоже раздражало Корса. Под ним вместе с Арелом было душно и жарко. Душно, жарко и тесно. Корс довольно грубо сбросил с себя руку князя и сел. Выбравшись из-под тёпла одеяла и Арела, он сразу ощутил сырую прохладу влажного воздуха. Внизу по деревянному настилу пола гулял сквозняк, неприятно обдавая босые ступни холодом. Сильно пахло табаком, вчерашней бараниной, потом от одежды и немытых тел, но запах сигаретного дыма все же перебивал все остальные.
– Ник… – позвал Корс, но сразу осекся, – Никто! Сын! – добавил он осторожно. – Я могу к тебе обращаться? Мне очень нужно!
– Ммм… – по всей видимости, Ник лежал совсем рядом, со стороны князя Арела, и, похоже, прямо на полу:
– Что тебе? О-ох…
– Который час? – спросил Корс.
– Что?
– Ты знаешь, сколько сейчас времени?
