Богатые бедные девушки

– Я сюда не возвращалась. Особенно пузатая, мама!

– Так я и сказала: частично! Алевтине только-только семнадцать исполнилось, а она уже стала матерью! – с отвращением говорит она о моей бабушке. – И твоя мать такая же! – смотрит на меня. – Сколько ей было, когда она родила тебя? Шестнадцать? Так же, как и её мамаша сбежала с каким-то городским павлином, залетела от него и вернулась сюда!

– Это здесь при чем? – огрызается Полина.

– При том, чтобы ты понимала, почему мне приходилось продавать эти участки у моря, которые нам оставил твой невезучий отец. Ты маленькая, Алевтина вот-вот разродится, наша мать умирает от продолжительной болезни, а денег у нас нет! Тогда я продала один участок, потому что ни я, ни Алевтина работать не могли. Она с младенцем, а я с тобой и со своим голосом, который никому даром не нужен, – всхлипывает Клаудия. – Вообще-то это стресс! Я не могла оставить тебя на нее или няньку, потому что ты не отпускала меня ни на минуту! А потом в один прекрасный день Алевтина исчезает, оставив мне записку с извинениями! На мне теперь два ребенка: одной семь лет, другой чуть больше двух. К сожалению, деньги с воздуха не падают, и мне пришлось снова продать участок, чтобы мы могли жить. Рассказать, что было дальше или ты сама прекрасно помнишь, как сбежала со своим непутевым отростком? Я живу здесь уже очень много лет и за эти годы воспитала троих детей: тебя, милая моя, Анфису и даже Саванну, пока и её мамаша не сбежала, поддавшись пустым мечтам о большом городе. Я тогда не понимала, почему она забрала тебя с собой, – говорит, глянув на меня. – Сначала я решила, что она действительно любит тебя. Но, как оказалось, милашку Саванну поджидала та же участь – Анфиса сбросила тебя на Полину и исчезла навсегда. Тогда я вконец убедилась, что наша семья проклята.

– Не говори бред! – фыркает Полина и замолкает. Я чувствую её взгляд. Ей неловко, и она опасается, что слова моей двоюродной экстравагантной бабуси могут ранить меня. – Сейчас речь не об этом, мама. А о том, что мы владели девятью участками. Два ты продала, оставалось семь. Как они умудрились уйти, если я отправляла тебе деньги?

– Ну, ты ведь не сразу богачкой заделалась! – парирует Клаудия. – Слава богу, додумалась хоть в университет поступить, как планировала, а не только с этим Шреком кувыркаться!

– Мама!

– Мне не хватало денег! – разводит она руки в стороны. – Надо было как-то жить! К тому же, все вокруг знали, кто я! Я не могла позволить себе ходить в дешевой одежде и обедать в шашлычной!

– Господи, помоги мне, – качает головой Полина. – Мама, у тебя был свой дом! Не арендованный, а свой! Прекрасный и оборудованный всем необходимым! Ты живешь в поселке, который сам себя кормит и обеспечивает! Овощи, фрукты, продукты, мясо – всё местное и по низким ценам! Это не мегаполис, а поселок!

– А как оплачивать счета, позволь узнать? Ты училась, а для меня работы не было! Театра здесь нет! Сцены нет! Мои профессиональные навыки здесь никому не нужны. Куда мне было идти? Полы в местной школе драить за копейки? Я оперная певица и никогда не опущусь так низко!

– Началось!

– Я нашла себе другое занятие и, хочу отметить, превосходно справляюсь с ним на протяжении… многих лет. Я, между прочим, стала иконой стиля!

– Вот так заслуги! – фыркает Полина.

– Не найдется ни одного человека, которому бы не было обо мне известно! Туристы смотрят на меня, как на знаменитость, я раздаю автографы!

– И ты получаешь за это деньги?

– Не деньги. Но значительные бонусы к моему имиджу, который безуспешно пытаются повторить члены «Общества изящных искусств»! Кстати, создателем и главой которого являюсь я, – не без гордости сообщает Клаудия, доводя дочь до белого каления. – Изящные искусства – это метафора. Искусства здесь подразумевают женщин, – объясняет она мне. – Ты искусство, она искусство, каждая – искусство. А я – неповторимое искусство!

– Ты просто распродала наши сокровища, – вздыхает Полина. – Распродала и всё. Сейчас эти земли стоили бы во много раз дороже!

– Мне пришлось, – пожимает плечами Клаудия.

– И меня это должно успокоить, что ли?! Я отправляла тебе деньги каждый месяц, ты ни в чем не нуждалась! А это были наши земли, мама, а не только твои! – кричит Полина, обнимая себя за плечи. – Это всё оставил нам папа!

– А он у тебя что, миллиардером был? – прыскает Клаудия. У меня скоро голова отвалится, если я продолжу вот так стоять между ними. – Говоришь так, словно их было великое множество! Да, я продавала участки! С каждым годом их стоимость поднималась всё выше, и я прилично на них заработала. В этом можешь не сомневаться.

– Хорошо! – взмахивает Полина руками. – Ладно. Ты их продала.

– Продала, – соглашается Клаудия.

– И здорово на этом обогатилась.

– Ну, не прям уж обогатилась… На жизнь хватало.

– На твою-то! С чертовым итальянским диваном!

– Эксклюзивным диваном!

– Пусть так… Ладно. Ладно.

– Полина, успокойся, – говорю, поглаживая её по руке. – Прошу тебя.

– Да, да. Надо привыкнуть, – вздыхает она, потирая виски. – Просто привыкнуть… Только нам теперь придется ждать зимы, чтобы купить подходящий для нас скромный кусочек земли, потому что цены сейчас взлетели. А это значит, что до зимы мы не сможем начать строительство.

– Это не страшно, – говорю бодрым голосом и сажусь на диван спиной к бабуле. – Зато у нас будет не меньше девяти месяцев, чтобы подыскать участок, разработать дизайн-проект, продумать детали. Рекламная кампания, сайт, персонал – дел невпроворот!

– Ты права. Мы ведь и не думали успеть к этому сезону! – посмеивается она нервно. – У нас нет проекта здания, нет разрешающих документов на строительство, а все эти бюрократические хлопоты отнимают много времени!

– Вот именно!

– А теперь у нас и земли нет, – смеется она и садится рядом. – Подумаешь, одной проблемой больше, меньше – какая уже разница! Главное, что у нас сохранились финансовые возможности, чтобы начать новое прибыльное и перспективное дело, которое сохранится в нашей семье!

– Именно! – ободряюще стучу по её обнаженной бледной ноге. – Только посмотри, какие мы с тобой бледные! Нам срочно нужно на пляж! КлаУДИЯ, – нарочно изображаю бабулю и оборачиваюсь, – думаю, вы с удовольствием составите нам компанию и покажете самые лучшие места!

Но вместо ожидаемой мной реакции в виде укоризненного взгляда и милейшего оскорбления, которое может позволить себе дама из «Общества изящных искусств», Клаудия молча смотрит на нас, выбивая медленный и какой-то уж очень настораживающий ритм пальцами по спинке дивана. Полина, ожидая, видимо, того же, бросает на мать недовольный взгляд через плечо.

– В чем дело? – спрашивает она. – Не хочешь – не иди. Тебя никто не заставляет.

– Думаю, дело не в этом, – говорю шепотом, не сводя глаз с застывшей рыжеволосой певицы. Оперной певицы!

Прежде чем, встать на ноги и повернуться к матери, Полина издает тихий, но с пугающим рычанием вздох, напитанный той самой последней каплей терпения.

– О чем ещё, мамочка, я должна узнать прежде, чем начну выстраивать грандиозный бизнес-план?

Клаудия поджимает плоские губы, обведенные светло-коричневым карандашом чуть выше контура. Сегодня накладные ресницы другой длины и формы. Более естественные, но, несомненно, объемные.

– Мама! Не испытывай мое терпение! Говори немедленно, что ещё успело случиться за сорок шесть лет моей жизни?!

– …нет, – говорит Клаудия, проглатывая первые несколько слов.

– Что ты сказала? Что – «нет»? Чего нет?

– …нет.

– Ты издеваешься надо мной? Мама, у меня сейчас нервы на пределе! Хватит выводить меня и сводить с ума!

– Денег больше нет, – наконец, отвечает она внятно и складывает перед собой руки в замок.

Боюсь шелохнуться. Смелыми остаются лишь мои глаза, устремившиеся к Полине.

Моя тетя застывает, как статуя. Зрачки превращаются в крошечные черные точки, губы приоткрываются, взгляд вмиг становится пустым.

– …Поля? – произносит шепотом Клаудия. – Поля, милая, присядь. Ты с самого утра нервничаешь, нужно беречь себя. Заботиться, ухаживать и просто любить! – вдруг восклицает она так громко и пронзительно, что у меня уши мгновенно складываются в трубочку. – Ох, что-то сегодня я не в форме! А! А! А! – распевается она во весь голос.

– Денег нет? – спрашивает её Полина, начиная приходить в себя.

– А! А! А! Нет, – совершенно просто отвечает Клаудия. – А! А! А! Кто что предпочитает на завтрак? Кофе, чай, домашний лимонад?

– То есть как это – денег нет? – ожесточается голос тети. – Ты продала девять участков у моря, которые стоят баснословные деньги, а у тебя их нет?!

– У меня есть уважительная причина! Я их люблю, а они любят меня! – нараспев отвечает Клаудия, поражая меня окончательно. – По-о-ля! По-о-оля! По-о-лечка мо-о-оя!

Честное слово, я не знаю, что ужаснее: то, что мне хочется дико расхохотаться, ведь мне ещё в жизни не приходилось видеть настолько бесстрашного и позитивного человека, чья изюминка заключается в безобидной глупости, или то, что я хочу разрыдаться, ведь мне таким человеком точно никогда не быть? Серьезно, я обожаю эту странную и такую беззаботную женщину!

– Я поставила крест на своей карьере ради мужчины, а он просто взял, напился до беспамятства и утопился в луже! Недотепа.

– Это было море! – закричала Полина. – Этого не может быть… Просто не может быть.

Полина прячет лицо в ладонях и качается вперед-назад, вперед-назад.

– Мой голос мог покорить целый мир, а вместо этого заточен в старом доме и единственным слушателем становится только море за окном! О-о-ох, ка-а-ак я несча-а-астна!

– Убейте меня…

– Я заслужила итальянский диван, драгоценности и всеобщее уважение жителей поселка, туристов и своих подруг!

– Итальянский диван, – произносит Полина шепотом и медленно убирает руки от лица. – Италья… Это? ЭТО?! Сколько это убожество стоит?! Сколько?