НГРД

Прикурив от предыдущей сигареты, Андрей задымил следующей. Поднялся из-за стола, приоткрыл окно и, сделав ещё несколько глотков, вцепился глазами в изображение на мониторе.

– Сквозь лесок, перейдя по мостику ручей, мы выходим к трассе. Трасса абсолютно пуста, однако асфальт на ней новый. Мне кажется, что даже на МКАДе такого не увидишь. Здесь нас ждёт местный житель, пожелавший остаться неизвестным.

В кадре появился человек, сидящий за рулём. Лицо у него было заблюрено, а голос изменен:

– Эта дорога пятнадцать лет назад была вообще без асфальта. Осенью и весной не проехать было. А потом быстро заасфальтировали и начали возить лес.

– То есть где-то началась вырубка?

– Да, за рекой бензопилы постоянно шумели. Потом туда начали свозить строительную технику, повезли стройматериалы…

– И долго они все это туда-сюда возили?

– Да лет десять каждый день практически… Сейчас тоже иногда: то автобус туда поедет с людьми, то колонна грузовиков.

Картинка резко сменилась. Видимо, монтажёр посчитал такой «рваный» переход эффектным – на мониторе компьютера появилась панорама деревни. В кадр широкими шагами вошёл Рюмин-Поздеев:

– В двадцати пяти километрах от полустанка находится деревня Черничное. Местные жители не особо охотно говорят о том, что происходит за рекой. Но один все-таки согласился с нами пообщаться…

Камера плавно повернулась, показав человека в спортивном костюме. В кадр не попадала голова собеседника Рюмина-Поздеева, голос, как и у местного автомобилиста, был тоже изменен:

– Там паром ходит через реку. Но на него так просто не попасть. Стоит у того берега. Приплывает, когда кого надо нужно переправить. Мы с мужиками как-то на лодке переплыли, но нарвались на егерей. Они нас выпроводили. Сказали, что то ли заказник там, то ли заповедник стратегического назначения…

– Хорош заповедник, что лес вырубали и машинами вывозили.

– Ну, за что купил, за то и продаю, – парировал «Безголовый».

Кадр снова резко сменился. Теперь экранный Рюмин-Поздеев был показан сидящим за столом в чистеньком офисе с минималистичным дизайном и картиной Покраса Лампаса на стене:

– Конечно же, нет там никакого заповедника и уж тем более заказника. Это можно легко проверить – информация обо всех охраняемых объектах природы есть в открытом доступе. Хотя, если мы говорим о госзаказах, то, наверное, слово «заказник» в данном случае применить можно. Давайте посмотрим на спутниковые снимки данного места. Так, что тут у нас, увеличим масштаб?

На экране появился скриншот из Интернет-карт.

– А тут у нас облачно, да так, что из-за облака сверху не видно, что именно находится на том берегу. Но давайте, раз мы ничего не видим, просто представим, что можно построить здесь за десять лет. Мы проанализировали данные о количестве вывезенного леса и, руководствуясь этим, можем прикинуть площадь застройки. Также путем сложного расследования мы добыли информацию о количестве и примерном составе грузов со строительными материалами. Явно это не материалы для дачного домика или коттеджного посёлка – там за рекой строится настоящий город!

Далее Рюмин-Поздеев долго и путанно говорил о сложных схемах, бросался с экрана цифрами, фактами и предположениями.

Андрей, честно, но безуспешно пытаясь вникнуть во все это, допил содержимое второй бутылки, сходил за третьей и выкурил несколько сигарет.

– Ну и кому же под силу все это организовать, спросите вы… – глаза Рюмина-Поздеева блестели, его жестикуляция стала ещё более активной.

– Не спрошу, – буркнул себе под нос Андрей.

– Сейчас мы попытаемся распутать этот клубок и разгадать тайну загадочного ультра-комфортабельного лесного города, который, скорее всего, уже достроен и ждет первых жителей.

Снова на экране замелькали цифры, фотографии, имена и схемы взаимосвязей юридических и физических лиц.

– Как вы понимаете, это все не под силу организовать никакому бизнесмену, никакому местному политику. Даже главе района. Но кто-то же это всё смог разрешить, выделить средства! Остаётся одна кандидатура! Мы долго отметали эту версию, проверяя каждого высокопоставленного или богатого человека Страны. Но, как говорится, сколько верёвочке не виться… Так ведь, господин Президент?

– Мы сделаем все возможное для того, чтобы ликвидировать и предупредить все факты незаконного обогащения и нецелевого использования государственных средств как на федеральном, так и на государственном уровне, – ответил Рюмину-Поздееву Президент, фрагмент чьего выступления как монтажную сбивку вставил автор фильма.

– А мы снова здесь, – Рюмин-Поздеев на экране стоял на берегу реки, – в пяти километрах отсюда действительно есть паром, и он действительно пришвартован на другом берегу. Но мы не будем привлекать его внимания! Мы выкупили у одного из местных жителей резиновую лодку. Прямо сейчас мы попробуем попасть в тот самый «заповедник».

И снова в кадре офис Рюмина-Поздеева:

– Наша команда взяла с собой в экспедицию две камеры и коптер с оборудованием для видеосъемки. Одну камеру мы оставили на берегу с сотрудником нашего АнтиРастратного Комитета. Скорее всего, если бы мы этого не сделали, вы бы не увидели этот фильм, – Рюмин-Поздеев драматично развел руками. – Погрузились в лодку и переплыли реку. Что что-то не так, мы поняли практически сразу, когда наш коптер, поднятый на берегу, резко потерял управление, а потом и вовсе был сбит выстрелом из огнестрельного оружия. Буквально через минуту к нам вышли те самые «егеря» – подтянутые парни в черных комбезах с шевронами Особой Службы Охраны. Они, сказав что мы незаконно проникли на территорию государственного заповедника и осуществляем съемку без разрешения администрации, изъяли камеру и чуть ли не под дулами автоматов проводили нас до лодки. ОСОшники, наблюдая за нами через бинокль, не уходили с берега до тех пор, пока мы не переплыли реку.

Ещё одна монтажная склейка. Теперь Андрей видел Рюмина-Поздеева, вылезающего из лодки:

– Друзья, мы лишились нескольких орудий производства. Сбит наш коптер и изъята камера. Между прочим, в отличие от тех, кто обосновался за рекой, мы на них честно заработали.

Четвертую бутылку Андрей выпил, слушая, как Рюмин-Поздеев, сидя в офисе, рассказывал о том, что пока неизвестно, для чего строится город:

– Одно понятно, что явно не для простых смертных, иначе зачем там такая охрана! Есть предположение, что этот город, я подчеркиваю – целый город, строится для всей нашей элиты, их семей. Зачем он им – обязательно выясним! Возможно, это гигантский дом отдыха или, уж простите, все мы смертны, место, где сильные мира сего будут доживать свой век в комфорте и счастье. Но это уже предмет для другого более предметного разговора.

Андрей затянулся и выпустил дым прямо в монитор.

– Надеемся, что мы еще покажем вам, что скрывают власти и что так тщательно охраняют бравые ребята из ОСО. А пока – до встречи. С вами был Илья Рюмин-Поздеев.

Вытряхнув из пачки последнюю сигарету, Андрей посмотрел на часы – без пятнадцати десять. Успевает.

Вышел из квартиры, спустился на лифте, прошёл через двор, укутанный вечерним июльским сумраком, дёрнул за ручку дверь магазина. Выхватив из холодильника еще две бутылки пива, подошёл к продавщице-кассирше, стоявшей за прилавком:

– Сигарет ещё пачку.

– Пожалуйста.

Снова сумрак двора…

Не доходя до дома, открыл одну из бутылок и сделал несколько глотков.

Дома Андрей ввёл в поисковик запрос «Задержание Рюмина-Поздеева» и включил первое попавшееся видео – это был сюжет одного из федеральных каналов, вырезанный из вечерней новостной программы.

– Сегодня в районе Третьяковской галереи был задержан блогер Илья Рюмин-Поздеев. На кадрах оперативной съемки видно, что Илья не сопротивляется, спокойно идёт к машине полиции. Как сегодня сообщили адвокаты Рюмина-Поздеева, задержание связано с делом о неуплате налогов в особо крупных размерах. Соратники блогера же разослали пресс-релиз, в котором они напрямую связывают задержание блогера с публикацией его фильма-расследования «Город». Также на завтра представители АнтиРастратного Комитета анонсировали протестные акции…

– Вот только митингов нам не хватает, – буркнул Андрей – Петя пошел на митинг, Митя пошел на петтинг.

– …Несанкционированные митинги пройдут на главных площадях крупных городов. Власти уже сейчас в спешном порядке стягивают ОМОН и прочие спецподразделения, выставляют дополнительные ограждения и информируют об изменении графика работы станций метро. Мы настоятельно рекомендуем не поддаваться на провокации и не участвовать в несанкционированных мероприятиях.

Андрей закрыл страницу, несколькими глотками осушил бутылку и вновь, взяв сигарету в рот, чиркнул зажигалкой.

Одинокое пьянство – это сродни активной медитации. Ты напиваешься и начинаешь искать выходы своей энергии. В четырёх стенах не найти, остаётся либо звонить кому-то, либо писать, либо идти. Впрочем, Андрей для себя давно понял, что лучше не делать ни того, ни другого, ни третьего. Лучше просто лечь спать.

После шестой за сегодня бутылки его вырвало.

Тошнота к пьяницам подкрадывается незаметно. Вроде ничего пять минут назад ее не предвещает, а сейчас ты стоишь на коленях перед унитазом. Тебя выворачивает, текут слезы, мышцы живота напряжены, в глазах искры.

Нет, все, на сегодня ему явно хватит. Только бы заснуть получилось сразу, а то может начать отпускать опьянение и закружат «вертолёты». А они ещё хуже бумерангов…

Андрей проснулся от телефонного звонка. Вика.

– Да?

– Андрей, через час можешь быть в центре?

– Нет, не могу. Я отравился. Что такое?

– Мы с друзьями идём на акцию в поддержку Рюмина-Поздеева. Было бы неплохо, если бы ты с нами пошёл. Ты же журналист. Прикрыл бы нас.

– Я же говорю, что отравился. Живот болит, и таблетки не помогают.

Идти сейчас куда-то, а уж тем более ехать никуда не хотелось. Да и свое состояние после вчерашнего сложно оценить, только проснувшись.

– Андре-ей. – в голосе Вики послышалось одновременно раздражение и капризность, – А если нас полицейские заберут?

– Вика, я журналист, пишущий о культурной жизни. Плюс ко всему, у меня нет даже намека на редакционное задание. Мое удостоверение на митинге мне-то не особо поможет, не говоря уже о том, чтобы помогать вам. Я вообще не понимаю, зачем ты идёшь туда. Вроде никогда политикой не увлекалась.

– А сейчас увлеклась, – раздражение вытеснило капризность. – Я в тебе очередной раз разочаровалась. Думала, что ты мужик, а ты ссыкло, не способное постоять за свою женщину.

– Вика, ты понимаешь, что я себя плохо…

Фразу он договорил пустоте похмельного утра – Вика бросила трубку.

Встав с кровати, Андрей тут же почувствовал удушающую руку разлагающегося внутри алкоголя. Голова закружилась, подступила тошнота.

Кое-как дошёл до кухни, включил чайник, сел на табуретку.

Лег он вчера не раздеваясь, встал сегодня, соответственно, тоже одетым. Нащупал в кармане штанов пачку сигарет и зажигалку.

От первой же затяжки помутнело в глазах. Но это нормально – вторая легче пойдет. И правда – пошла легче…

Затушив окурок, плеснул кипяток в кружку, бросил в воду чайный пакетик и пару кусочков рафинада.

Чай был в тему. Прямо взбодрил. Эх, если бы сигареты вчера не кончились, то не купил бы добавку пива. Проклятые сигареты. Вредная штука – всё зло от них!

Вернувшись в комнату, Андрей поставил чашку на стол и включил компьютер. Так, что тут у нас в новостях?

«Начались массовые задержания в Москве. Около пятидесяти участников несанкционированной акции в поддержку Ильи Рюмина-Поздеева доставлены в отделы полиции» – первая же новость. Ну а чего ещё ожидать? Одни вышли и мешают жизни города, другие мешают им мешать.

День прошёл как в тумане. Андрей все-таки ещё немного догнался алкоголем, а потом несколько часов смотрел какие-то ролики на «Видеоглазе». Периодически читал новости: к двум часам в Москве задержали более тысячи человек. Официальные СМИ публиковали фото беспредела со стороны митингующих, независимые – превышения полномочий полицейскими. Каждый гнул свою линию, а правда… А правда где-то посередине. Всегда так.

Андрей пообедал в четыре, а в пять позвонила Вика:

– Ну и козел же ты!

– Я тоже по тебе соскучился, – попытался пошутить Андрей.

– Не смешно. Я только из отделения вышла. Меня там три часа продержали.

– Хулиганила?

– Да ты, походу, совсем конченый! Меня повязали в числе первых. И тебя не было рядом. Меня мент облапал. Обыск, типа…

– Но сейчас-то все хорошо?

Андрей почему-то почувствовал себя слабым. Слизняком. Тюфяком. Но, с другой стороны, а что ему сейчас оставалось говорить или делать?

– Может, тебе такси вызвать до меня?

– Знаешь что… Я сама доеду. Доеду, заберу вещи. Будь добр, собери их, пока я в пути.

– В каком смысле?

– В прямом. Я от тебя ухожу. И давай только без драм и дешёвых истерик. Я пока в ментовке сидела, решила. Хватит с меня…

Она положила трубку, а Андрей оглядел комнату: вон там ее расческа, на вешалке у двери ее плащ, на книжной полке пара ее книг. В общем-то, не так уж и много вещей – они не жили вместе: Вика ночевала у него пару раз в неделю, иногда они проводили вместе выходные, ходили по выставкам, концертам… И вроде ничего не предвещало, что они расстанутся. Кроме разве что того, что ничего в их жизни кардинально не менялось: он не звал её жить с ним, она не просилась – все ровно, никто никому не мешал. Наверное, нужно было куда-то двигаться вместе, но, как казалось Андрею, их обоих устраивало то, как есть.

Он любил её, но не до истерики. Любил ее и морально, и физически. И это ее решение все-таки как-то больно резануло. Может быть, из-за какой-то своей обыденности? Одно дело, когда расстаются со скандалом и по веской причине, а так… Как-то неправильно что-то. Будто не мир рухнул, а волну радио переключил. Звучал сладкоголосый Лазарев, а потом внезапно захрипел Сукачев.

И больно Андрею стало именно из-за этого. Как-то все очень легко. Да и ему почему-то не жаль. Просто… Проблем добавилось. Вон, в ванной надо её шампуни и прочую ерунду собрать, например…

Андрей сложил Викины вещи в огромный пакет из строительного магазина, покурил на кухне и решил ее не дожидаться. В расставании ведь что ужасно? Конечно же, последнее «пока»! Расставаясь мирно, все хотят казаться милыми, а это в такой ситуации выглядит очень цинично. У Вики есть ключи, сама зайдёт.

Зашнуровав кроссовки, Андрей вышел из квартиры, спустился в лифте, пересек двор, в магазине взял два пива – ну не так же просто шататься по дворам. Хотя пить, если честно, не хотелось.

Допив одну банку, он дошёл до лесопарка. Походил по нему полчаса и повернул назад.

Когда он вернулся домой, то Викиных вещей уже не было, а её ключи лежали на месте пакета.

– Вот и попрощались, – пробубнил Андрей и дернул кольцо четвертой за сегодня банки…

Заимка

«В городе можно прожить, зажав свои израненные сердце и душу в кулаке, но в деревне они должны открыто светиться в твоих глазах».

(Грегори Дэвид Робертс)

– В общем, она как ушла, так мы больше и не общались. Я не звонил и не писал, она тоже… – Андрей сам не знал, почему рассказал историю расставания с Викой Саше. Видимо, адреналин после встречи с местными гопниками зашкаливает. – Вот ты бы как поступил?

– Я бы поконкретнее узнал причину и предложил дать время на исправление ситуации. Но это лишь логически. К сожалению, люди не всегда логичны, – Саша ответил, не поворачиваясь: он сосредоточенно вёл машину.

Впереди блеснула река. Чёрный внедорожник с круглыми фарами въехал на паром.

– Я выйду?

– В пределах парома можно.

– Ну а как иначе? Я плавать не умею, а топиться не собираюсь.

Паром забухтел, завибрировал и оторвался от берега. Андрей, прислонившись спиной к двери автомобиля, снова закурил.

Река была широкой. Так просто не переплывешь. Только на лодке или пароме. Хотя, кто знает! Были же смельчаки, которые переплывали Ла-Манш. Но вряд ли в этих местах водятся такие.

Саша тоже вышел из машины и встал рядом с Андреем.

– Саша, а ты смотрел фильм Рюмина-Поздеева?

– Знаком с его содержанием.

– Ну, что думаешь? Похоже на правду?

– Если говорить о том, что что-то строилось, то да. Остальное – нет. Да вы ведь сами все скоро увидите. Зачем спрашивать?

– Интересно же. Ведь по сути, если бы не этот фильм, то меня бы здесь не было.

Они молча смотрели на торжественные воды, окаймленные с двух сторон полосками лесов. Река текла тысячи, а может, и миллионы лет. Тяжёлая синь с густыми будто из ртути волнами.

Паром, бубня мотором, покачивался из стороны в сторону. Шёл медленно, но уверенно.

– А ты знаешь, почему Рюмина-Поздеева задержали?

– Не из-за фильма, – коротко ответил Саша.

– А из-за чего?

– Андрей Романович, я не являюсь членом группы, расследующей дело этого блогера. Да мне это и не надо: у меня другой функционал и иные обязанности.

– Понятно… – Андрей кинул окурок за борт.

Интересно, что чаще всего слово «понятно» говорят тогда, когда как раз таки ничего не понятно. Вернее, понятно что-то другое. Например, что собеседник о чем-то не хочет рассказывать.

– А почему нас никто не остановил на причале, никто не проверил? Вдруг ты не меня везешь?

– Если бы вы были не вами, а кем-то другим, то это выяснилось бы ещё на перроне. Я знал, как выглядит тот, кого встречал. Всё совпало.

– Ну а вдруг… Я не знаю, вдруг я бы захватил тебя в заложники.

– Об этом узнали бы раньше, чем вы бы осознали, что сделали что-то не то.

Они сели в машину. Андрей достал из сумки мобильник, включил – ни интернета, ни связи.

– Нет смысла здесь в таких телефонах, – Саша в отражении зеркала заднего вида заметил, что сделал Андрей.

– А как же тут связь поддерживают?

– В Черничном ещё ловит, а здесь только спецволна, – Саша повернулся к Андрею. – Тут много необычного. И к некоторым вещам вы сразу не готовы, но в этом и суть…

– Хм… – Андрей улыбнулся. – Учитывая условия договора, как я понимаю, придётся иметь дело с какими-то новыми разработками. Наверняка, и рации у вас тоже какие-нибудь экспериментальные.

Саша не ответил. Паром подплыл к берегу, и внедорожник съехал на асфальт.

Проехав метров сто по дороге, Саша крутанул руль вправо и свернул на широкую тропу. Широкую для человека, но не для автомобиля – ветки с двух сторон застукали и заскребли по кузову.

– А нам не прямо?

– Прямо, – ответил Саша, – но перед этим заедем на заимку.

– Ты же говорил, что минут сорок ехать, а уже около часа прошло.

– Сорок две минуты, это если нигде не останавливаться и никуда не заезжать. А нам надо заехать. Если вы беспокоитесь об оплате работы, то ваше рабочее время началось с момента нашей встречи.

– Не, ну тогда ладно. Просто я как-то иначе все это себе представлял. Типа приехать, какие-то документы подписать…

– Забудь здесь о бумагах. Только цифровая передача данных. Всё уже учтено.

Тропинка кончилась. Внедорожник вынырнул на поляну и замер перед деревянными воротами. Вправо и влево тянулся забор из сетки-рабицы. За забором виднелись штук десять срубов с резными наличниками.

– Выходим, – Саша открыл дверь, вылез наружу и пошёл к воротам.

Андрей, оставив сумку в машине, поспешил следом.

Ворота приоткрылись. В проёме меж створок появился человек лет пятидесяти с всклокоченной бородой, в темных штанах, тканой рубахе и картузе, из-под которого выбивались седые пряди.

– А вот и Андрей Романович! – сказал человек и шире распахнул створки. – Заходите!

Андрей, пройдя через ворота, оказался на засыпанной песком поляне. Дома были метрах в двадцати от ворот. На поляне стояли козлы для распила и лежали сосновые стволы без ветвей.

– Меня Никифором зовут, – человек протянул руку Андрею, – Добро пожаловать к нам.

Саша, развернувшись, пошёл обратно к машине.

– А Саша?

– Ты про этого? – Никифор сплюнул. – Тьфу на него, на нечисть эту, подождёт в машине. А мы пока потчевать тебя будем, баньку истопим.

– Зачем это? – удивился Андрей.

– По обычаю положено. Мы люди простые, но обычаи чтим. Коли сказано нам, что гость дорогой, так со всем радушием и примем.

– Кто вам сказал? – песок попал в кеды, от чего Андрей поморщился.

– Да знамо кто, – уклончиво ответил Никифор. – Знамо кто сказал, а мы, стало быть, исполняем. На все воля Божья, коль путник пришёл, да знамо кто указал на него. Стало быть, и гостеприимство кажем как можем.

Они, преодолев песчаную площадку, подошли к одному из домов.

Рядом с домом стояло несколько телег с тентами, паслись лошади.

– А это что за «Табор уходит в небо»?

– В небо не в небо, но табор. Цыгане. Они тут каждый год останавливаются. А мы и рады. Они хоть люди и мутные, но, как и мы, божьи. И весело с ними. Песни поют, о землях других рассказывают. Крупно не воруют, а мелочёвку за такое развлечение не жалко.

Никифор толкнул дверь. Из избы дохнуло каким-то особым деревенским домашним запахом.

В детстве Андрей часто слышал подобный запах, когда на каникулах отдыхал у бабушки. Так пахли книги на дачном чердаке, так пахла старая швейная машинка на веранде, так пахло беззаботное лето.

– Проходи пока сюда. Сейчас к Марьюшке пойдём. Она стол накрыла и гостей созвала.

– Скажите, а вы эти… Как их? – слово вылетело из головы, – ну… Староверы?

– Кому старо, кому ново, а кому и истинно, – Никифор шагнул в полумрак избы, Андрей последовал за ним.

Первое, что увидел Андрей – два чёрных комбинезона с шевронами Особой Службы Охраны, висящие на крючках в прихожей.

– А это что?

– Это? Никифор дотронулся до одного из комбезов, – это младшего моего одёжа. Он со старшим после ночного обхода спит. А второй, соответственно, старшого. Они в одной смене.

– Нет, я имею в виду… Вы что, из ОСО?

– ОСО не ОСО, но охраняем уже лет десять эти земли. Такое призвание.

Из прихожей они попали в комнату с низкими потолками и небольшими окнами. На дощатом полу лежало несколько цветастых ковров-дорожек, вдоль стен стояли лавки, в углу блестела окладом икона.

Никифор щёлкнул выключателем, и под потолком вспыхнула лампа, залив помещение тёплым желтоватым светом.

– У вас электричество есть? – удивился Андрей.

– А что ему не быть-то? Генератор во дворе стоит. Мы же в двадцать первом веке живём.

– Может у вас и телевизоры с компьютерами есть?

– Вот этих бесовских штук не держим. Коли надо что узнать, то газеты почтальон Антон Спиридонович из Черничного привозит, радио слушаем, или в библиотеке книги берём. А смотреть на кривляния и ужимки людские – это извращение, прости, Господи.

– Это вы про телевизор?

– Да, про телевизор. Я четверть века назад видел его – сплошь все искусственное. Певцы рот под запись открывают, ведущие по бумажке читают, а в фильмах и вовсе каждый момент по десять раз переснят. Разве же это жизнь? Так – симулякр для нищих духом, которые дальше четырёх стен не видят ничего. Зачем смотреть про жизнь в горах, если можно просто в горы поехать? Зачем на певичку безголосую смотреть, коли рядом брат твой петь умеет…

– Да и цыгане те же… – улыбнулся Андрей.

– И цыгане, – не понял сарказма Никифор, – сам услышишь. Сейчас только огурчиков возьму и пойдём. Не рассчитал я малёк время. Так что не серчай, что не сразу ко столу…

А, может, Никифор и прав? Слишком любят люди смотреть на чужую жизнь, но как проверить, реальна ли она, или сплошь театр?

У Андрея одно время был сосед. В свои двадцать пять он нигде особо не работал, жил с мамой. Нельзя сказать, что его семья была бедной, но богатой тоже не казалась. Зато в социальных сетях этот самый сосед выкладывал фото рядом с дорогими машинами в дорогущей одежде, периодически баловал кадрами с полуобнаженными моделями в обнимку, ну и все в таком духе. Машины он арендовал на пару часов, одежду тоже, моделям платил. «Я, – как-то разболтался сосед, – считаю, что нужно уметь себя подавать. Люди следят за тобой в соцсетях, и они знают о твоей успешности лишь тогда, когда им её покажешь. А увидят они, что ты не простой человек, так и предложения какие интересные сделают». Не быть, а казаться – вот девиз нашего времени. Симулякр, а не жизнь, как выразился Никифор.

– Так что насчёт Особой Службы Охраны? Это же государственная организация. Вы на государство работаете?

– Кому государство, а кому и нет, – ответил Никифор. – Мы сами по себе, они сами по себе. А что на бирках написано, так какая разница. Наше дело малое, выполняем его – и хорошо.

Никифор присел и выудил из-под одной из лавок деревянную ёмкость с солёными огурцами. Андрей не помнил, как называется такая посуда. Что-то вроде таза, только не цельного, а как бочка – из досочек. Ушат, что ли?