скачать книгу бесплатно
«Да наплюй и ползи сюда! Сейчас Красноглазый с Эротом оклемаются, замутим групповой бой с Шумными. Они нас приглашали».
«А меня, не подождете что ли?» – возмутился Мармелад. – «Мне восстанавливаться еще долго».
«А на фиг ты нам нужен? Скандалишь много», – разобрался Кабан.
«Ты не обнаглела, хрюкалка!?»
«Еще и грубишь».
«Ты в каждом корыте пятачок что ли, я не понял?»
«А ты не напрягайся так, растаешь».
«Ребята, хватит состязаться в остроумии!» – успокоила Интеркиса. – «Если кому-то вдруг стало тесно в нашем клане, пишите заявку на выход».
«Надо позвать Печенюшку вместо Мармелада», – предложил Кабан. – «Тьфу, у меня диабет скоро появится от ваших ников».
«Угомонись уже!» – разозлилась Интеркиса. – «Ей некогда, она там ресурсами торгует».
«А Роз нас в квест приглашал», – напомнила Татитари.
«Не приглашал, а приказывал!» – вмешался Розенлир. – «В отсутствии Мейнстрима я корректирую досуг. Так что через десять минут всех жду верхом у главных ворот. Форма одежды – боевая! С собой берем аптечки, ужин и неутолимую жажду крови».
«Без Мейнстрима главная Интеркиса», – возразила Татитари. – «Графиня как-никак!»
«Ну, спасибо за поддержку! Жена называется…»
«Упс…»
«Чаще дрючь ее, Роз», – пошутил игрок с ником Эрот. – «Сплошные походы, да осады, совсем дома не бываешь».
Чат пожелтел от количества смеющихся смайликов, но Савелий, хохоча перед ноутбуком, решил оставить эту шутку без замечания.
«Если Безобразниками станет командовать баба, я выйду из клана!» – всполошился игрок с ником Красный глаз.
«Успокойся, сексист!» – парировала Интеркиса. – «Я не собираюсь взваливать на себя такую ответственность. Пусть капитан продолжает выпендриваться, раз уж взялся. Но только с одним условием – учитывать желания большинства! Безропотно мы подчиняемся только маркизу Мейнстриму».
«Спасибочко, ваше сиятельство», – подколол Розенлир. – «Так могу я узнать, что сегодня хочет о светлейшее и мудрое Большинство?»
«Не обижайся, Роз, но пока ты не начал качать права, мы собирались на арену в групповой бой», – объяснил Кабан.
«Да бес с вами… Угробим вечер на арене до конца. Хотел жену сводить под луной в приятное путешествие на развалины, кишащие орками, чтобы хоть как-то уединиться, а вы нас в групповуху тащите…»
«Да, жаль! Мне очень этого не хватало!» – добавила Татитари. – «Вот сидела сегодня и гадала: Мальдивы надоели, Куршевель опостылел… О! Хочу на развалины с орками!»
«Ну, я же знаю, что предложить!» – с той же иронией подыграл Розенлир и добавил отдельной строчкой: – «Вот что значит не поддержать мужа вовремя…»
«Накосячила немного твоя эльфочка, прос-с-с-сти!» – извинилась Татитари, завершая конец фразы смайликом с навернувшимися на глазах слезами, и хозяин Розенлира улыбнулся, бросив в чат нарисованное сердечко.
«Прощу, но не забуду», – добавил он. – «Быстрее тащи свою хорошенькую эльфийскую попку в центр города, а то мы без тебя начнем».
Отрывисто причмокнув, Снежана передразнила в полумраке:
– Прощу, но не забуду… ах, какая спесь!
Нажав на серо-голубое здание, она увидела Татитари в тесной комнате с маленьким квадратным оконцем без занавесок, и компьютерной мышкой начала ее поворачивать на месте. Грубый рубленый стол, жесткая кровать без матраса, глиняный кувшин, деревянное ведро – все, что можно было увидеть в скромной дешевой ночлежке. И Снежану с брезгливостью передернуло, будто она сама прибывала здесь несколько дней. В небрежно обтесанных бревенчатых стенах был широкий проем, загороженный покосившейся дверью. Снежана навела на нее курсор и Татитари оказалась во дворе, где стояла золотистая карета с четверкой белых лошадей. Это был ее личный «Бентли», как она шутила в первый день, получив его в подарок от Савелия.
«Чаще дрючь ее, Роз», – с усмешкой повторила про себя Снежана, чуть краснее от этих слов, и открыла карточку персонажа, чтобы посмотреть и проверить состояние доспехов, в которых прибывала Татитари еще со штурма. Лимонного цвета блузка, черные лосины и корсет, кожаные сапожки и перчатки – показывали шестьдесят процентов изношенности. Кольчуга, наручи, диадема, кулон и кольца – восемьдесят пять.
– А мордашка у Тари премиленькая, – прошептала Снежана со вздохом. – Уж симпатичнее, чем у меня.
Девушка на ощупь дотянулась до стакана, заранее приготовленного где-то на столе, но не нашла с первой попытки, и привстала, заметив его чуть справа, скрытым от света монитора.
«Дурацкие мои принципы… – глотнув воды, продолжала рассуждать Снежана. – Не знаю, сколько лет и имени не знаю. А сам ведь не представился, хитрец, когда мое выпрашивал. Интересно, кто он и как выглядит? Мужик такой весь из себя, а в реале прыщавый пади пацан тринадцати с половиной лет. Тут, конечно, многие форсят через меру, и даже я, а вот что до реальности… В детстве – гадкий утенок, но сейчас пацаны смотрят, и три-четыре раза даже пытались закадрить. А я только с Пашкой дружила с девятого класса, по большей части, из-за учебы. Решали, учили, доказывали и, как заскучавшие лаборанты, объединились общим опытом. Теперь уже не друзья, но еще не любовники. Плаваем в нейтральных водах и пудрим друг другу мозги. Он даже прикоснуться лишний раз до сих пор стесняется, а я всегда холодна, будто боюсь или мне все равно. Да и, слава Богу. Неуверенность – сестра бережливости, вот и не буду с этим торопиться. Возможно, в университете встречу более достойные и искусные кадры».
Пока Снежана вела свои незамысловатые женские размышления, Татитари, в отличие от хозяйки обладавшая завидной решимостью, частенько граничащей с бесшабашностью, постепенно дошла до ближайшей кузницы, какими был утыкан город, и завернула туда, увидев фигурку безмолвного кузнеца, усиленно стучащего молоточком. Нажав на вывеску «чинить оружие и доспехи» и потратив на это пару сотен игровой валюты, Снежана принялась ждать, читая переписку в чате между друзьями по игре. Розенлир молчал, вероятно, отойдя за кофе. Он всегда его пил в это время.
«Розенлир! – вновь подумала Снежана, – Ванильный какой-то ник и приторно поэтичный. Нарциссизмом несет за милю. И как это меня угораздило так легко согласиться… Игра игрой, но броситься под венец с незнакомцем по первому же его предложению – идиотизм первостатейный! Он подумает, что я и в жизни такая. Одурманила поведением парадной девочки первого попавшегося холостяка в элитной амуниции, и сижу, жду подарков. Верно говорила Печенюшка – везде понты! Только в игре они более откровенные. Обручальные кольца персональные заказал, салют устроил в городе с сообщением о состоявшейся свадьбе, завалил премиум букетами все мои слоты и подоконники, а еще теперь эта карета… На все тысяч тридцать реальных ухнул, ну не дурак? Для меня это не маленькие деньги, для тринадцатилетнего прыщуна и подавно. А впрочем, почему прыщуна? Он вполне может оказаться скучающим пожилым вдовцом, или обычным состоявшимся взрослым человеком, отдыхающим здесь от семейной нервотрепки. Что для такого тридцать тысяч в утеху собственного самолюбия? Да, тьфу и растереть! Не триста же. Может у него в жизни все прошло более пафосно, вот он и добирает в сказке. С незнакомкой ведь проще воплотить фантазии, хоть я и не нанималась в спутницы его сальному воображению. Но от чего же, черт побери, тогда возникло чувство какой-то обязанности? За что? Я же его не просила! Обошлась бы статичным пиршеством, как большинство игроков». – Снежана ударила себя ладонью в лоб. – «Вот всегда я так! Сижу и накручиваю, пока голова не треснет, а потом удивляюсь, над чем думала, зачем и для чего? Все усложняю! Надо срочно на днях Пашу принять, как микстуру от случайных мужчин. С ним не хочется ничего запретного, и он действует успокоительно, будто валерианка. Поцелуйчики, переглядки, обнимашки, множество сладких слов, и я снова в порядке. Переучилась ты явно, не дрюченная бедняжка, вот теперь сиди и завидуй своей Татитари, которая катается в позолоченной карете, имеет крутого мужика неопределенного возраста, да еще и с врагами разбирается на раз».
Снежана снова посмотрела на свою эльфийку, элегантно дефилирующую по нарисованной улице к городскому Колизею, и выдавила в ночи:
– Дрянь!
Когда обе команды, наконец, собрали недостающих членов и вышли на арену, став напротив друг друга в ожидании таймера, в чате появился Мейнстрим.
«Печенюшка сказала, что вы тут тусите», – написал он, не дожидаясь ответа, и сразу добавил следующее: – «Я забежал лишь на минуту, предупредить, что меня не будет пару дней по причине командировки. Зато в субботу я буду проездом в Питере, где могу задержаться на несколько часов.
«Ты намекаешь на «реалку»?» – спросил Кабан.
«В точку. Желающие есть?»
«Я обязательно приду, хотя бы для того, чтобы намылить тебе шею».
«Это за что же, клыкастый?»
«Мы играем с тобой три года, не обессудь, накопилось…»
«Принято. Кто еще хочет поучаствовать в избиении кланового вожака?»
«Жаль, Бешеные не слышат, точно бы нагрянули всей малолетней оравой за замки мстить», – пошутила Интеркиса. – «Я тоже, наверное, присоединюсь».
«Роз, чего молчишь? Ты же питерский!» – поинтересовался Мейнстрим.
«Да у меня в субботу вечер занят, а до вечера от тебя, наверное, не отделаешься», – разъяснил Розенлир. – «А, впрочем, когда мы еще увидимся! Подписываюсь».
«Хорошо, я на тебя рассчитывал. Гримуальду и Аплагалии я напишу на почту, они тоже ваши земляки. Кто там еще был?..»
«Меня забыли!» – напомнила Татитари.
«О, конечно!»
«А ты точно придешь?» – уточнила Интеркиса.
«Если не случится форс-мажор», – ответила Татитари.
«Отлично, подруга!»
«А можно я приеду к вам из Казани?» – встрепенулся Мармелад.
«Ты серьезно?» – спросил Мейнстрим.
«Нет, но я бы очень хотел».
«Тогда лучше не стоит».
«И я бы хотел», – вклинился Красный глаз. – «Но мне с Иркутска в копеечку влетит до вас добраться».
В наушниках игроков вдруг раздался сигнал оповещения, и все увидели, как Шумные разбежались по арене, занимая подходящие места.
«Братва! К бою!» – предупредил Эрот, и чат затих.
«Ну, не буду вас отвлекать», – заканчивал Мейнстрим, понимая, что в сражении ему больше никто не ответит, и добавил: – «Вы после этого замеса обсудите, где мы встретимся, и выберите какую-нибудь пивнушку или бар, а мне потом сообщите на почту или на клановый форум. Я с телефона зайду, прочту. Удачи, Безобразные!»
«Вот и призадумаешься над тем, что мысль материальна, – подумала Снежана, отправляя свою героиню к самому краю арены в глубокий тыл, где ее не могли достать ни меч, ни даже брошенный кинжал. – Реалка клана, где я впервые встречусь с тем, о ком почти ничего не знаю, разве что, кроме того, что он любит в отведенное время попить кофе, или кофею, как говорил. А, в общем, хорошо, что мы ничего друг о друге не рассказывали, и нам не приходилось приукрашивать и лгать».
Девушка заставила Татитари натянуть тетиву и стала метиться в первого доступного противника, краем глаза выискивая Розенлира, уже успевшего залезть в самую гущу сражения, где направо и налево размахивал своим элитным мечом, украшенным золотом и кристаллами. Броня его сверкала, и он смотрелся по-геройски.
«Два варианта остается… либо познакомиться с ним чуть ближе в эти дни, либо оставить все как есть до встречи, где удивившись лысой пятидесятилетней голове и обросшей физиономии подать на развод при следующем же возвращении в игру».
На минуту уйдя в себя, Снежана не успела сделать даже первого выстрела, и Татитари быстро расплатилась за это, получая в грудь две стрелы, одновременно прилетевшие откуда-то.
Лужа крови, впитывающаяся в песок под упавшим телом, заставила хозяйку эльфийки сбежать от позора в реал, а, следовательно, придержаться второму варианту.
«Скажу потом, что отключился Интернет. Не хочется сейчас оправдываться перед всеми, – успокоила себя Снежана, нажимая «выйти из игры», и вновь увидела название «Маски и металлы». – Не знаю про металлы, а маски с некоторых игроков будут в субботу сорваны, и я буду одной из них. Так стоит ли идти?»
Глава 7
Девушка курила на балконе, аккуратно стряхивая пепел в продолжительных промежутках между затяжек, а пепельницей служил ей цветочный горшок, наполненный землей и корнями росших там когда-то растений. Удобно устроившись в плетеном кресле, и ноги забросив на маленький пластиковый стол, девушка подставляла лицо солнцу, чьи лучи, пробиваясь сквозь стекла, приятно ласкали щеки, выводя из привычного томления, в котором она прибывала несколько последних дней, будучи той, которая ушла из маленькой, но уютной однокомнатной квартирки, принадлежащей Савелию Северову.
Впервые за долгие месяцы температура воздуха разогрелась до двадцати одного градуса, словно с приветом прилетев от лета, какое обещает не задерживаться и с маем разделить правление. Впрочем, с Питером нельзя сказать с точностью ничего. Сегодня было тепло, почти жарко, а завтра град пройдет, и воздух снова остудиться до ноля. Ничего нельзя загадывать в этом климатическом поясе: ни погоды, ни целей, ни отношений. Здесь просто нужно жить сегодняшним днем, принимать, что дают, отпускать, что уходит, а если уж нужда или честолюбие заставляет к чему-то стремиться, делать это стоит поэтапно, двигаясь короткими перебежками от точки к точке, чтобы частая смена настроения, зачастую управляемая погодой, не испортила настрой. Нет, Питер был не ленив, а скорее нерасторопен. Движение современного мира, раскачивающее провинциальные города и сводящее с ума его жителей, не довлело над северной столицей и мало на что влияло. Этими старинными проспектами, проездами и улочками по-прежнему владела безмятежная аура пасмурного рая, мало кем ощутимая по причине того, что одна часть людей с нею свыклась, больше не замечая, а для части другой она была совершенно невидима. И вся эта грустная романтика казалась лишь сказочкой для туристов.
Затушив сигарету о комки промерзшей за зиму земли, и осторожно растоптав огонек смятым фильтром, девушка дотянулась до рамы и приоткрыла окно, чтобы свежесть ворвавшегося воздуха разогнала табачную вонь. Сейчас мама вернется из магазина и примется орать. Дочь, сидящая на балконе, не курила уже два месяца и вот первая, нет, уже третья сигарета только за сегодняшний день. Печально, что плоть расплачивается за душу. С другой стороны, если душа страдает, почему должно быть плохо только ей одной?
Девушка попыталась улыбнуться своей любимой надменно-снисходительной ухмылкой, не редко приводящей ее свидетелей в замешательство, но ухмылка получилась жалкой, предельно натянутой и пустой, не несущей в себе ничего, кроме горечи и сожаления. Как не старалась девушка смириться, заставляя разум подчинить себе чувства, но слишком они были сильны даже для такого солнечного дня.
Вживаясь в роль несправедливой брошенки, она все больше загоняла себя в угол, и холодные руки депрессии уже тянулись к ней. Девушке было больно. И боль от солнечных лучей лишь усиливалась вдвойне. Ведь куда привычнее печалиться, когда на улице льет дождь, или в пургу, когда ты знаешь, что от такой погоды плохо всем. Но как назло на улице весело гудели машины, а радостные вопли детей проникали в приоткрытое окно, и даже собаки, вместо того, чтобы приятно для слуха завыть, с довольным лаем гоняли кошек, впервые вышедших погулять во двор.
Предатели! Они не знают, как трудно пережить расставание женщине! Гораздо труднее, чем большинству мужчин. А если и не так, им все равно легче. Они идут в бар, напиваются, отрываются, забываются, а позже все становится не важным, кроме похмелья, и нудная головная боль отвлекает от скрежещущих мыслей. Женщину же в этом случае спасают только новые отношения, чьи поиски они стараются сократить. Но где их взять? Мужчины полигамны – это их козырь – а порядочной женщине, с преобладанием морально-этических норм, нужно целую уйму времени, особенно в том случае, если она дорожит своей репутацией.
Красивые переживания этой девушки достигли своего апогея. Она назвалась невиновной, пожалела себя и возвысила, и ничего больше не было нужно для собственного удовлетворения. Ей даже полегчало ненадолго, пока депрессия не сменилась ипохондрией. Пощупав лоб, и покосившись на торчащий в горшке окурок, девушка с презрением вынула его из земли и щелчком выкинула в окно. Чтобы заводить новые отношения, ей нужно теперь заботиться о теле, стройность которого, вместе с длинною ног, оттеняли недостаточную привлекательность худого, вытянутого лица. Но никто не осмеливался сказать, что девушка была некрасива, как и утверждать обратное. В природе существуют женщины, которые умело пользуются другим, к примеру, сексуальностью и шармом, а этой парой компонентов, бывшая подруга Савелия, была переполнена через край, при первой же встречи заставляя мужчин не влюбляться в себя, но хотеть, для чего всегда одевала мини, даже в зимнюю стужу щеголяя в короткой шубке. Не стоит, наверное, добавлять, какое внимание она уделяла косметике и волосам, подолгу проводя время перед зеркалом, искусно красясь, и придавая своим пухлым губам еще больший объем, а глазам – классический хищный взгляд, доводимый арабской подводкой до истинного совершенства. Волшебство происходило и со щеками, которые, как было замечено выше, нужно было наполнить грамотно смешанными румянами, визуально утолщающими лицо и отвлекающими от носа, частенько вызывающего недовольство своей хозяйки по причине ровной, но приподнятой переносицы, явно изобличающей кавказское происхождение кого-то из близких родственников. В списке пластических операций, какие она намечала на недалекое будущее, нос был номером первым.
Но что-то много здесь замечено о внешности, какой, на протяжении истории, не будет уделяться столько внимания. Лучше разобраться с характером этой манекенщицы-самоучки, бесповоротно разочаровавшим кавалера, прозябавшего с ней в «однокрышье» довольно продолжительный срок. Она – двадцати пяти летняя особа, с устоявшимися взглядами на жизнь – имела весьма притворный нрав. Не то, чтобы на самом деле она была классическим ничтожеством с желаниями королевы, только старалась держать себя именно так, строжайшим образом соблюдая дисциплину, присущую большинству молодым женщинам, находящимся вне ранга. Универсальный современный женский тип, знающий все, но понемногу, испытавший многое, но по чуть-чуть; не особо надеющийся на удачу, и все же сохраняющий уверенность, что когда-то точно повезет. Она могла составить партию человеку любой профессии и сама походила на кого угодно: на секретаршу весьма высокого начальника, на лживую лаборантку научного института, на путающего параграфы конституции начинающего юриста, на безработную, но неизбалованную содержанку, и даже на проститутку, но опять-таки, не сильно преуспевшую. Она, не выпавшая из того возраста, в каком девчонки ожидают принца, все-таки понимала, что он жутко опаздывает, посему устраивалась как умела, и последние три-пять лет старалась жить за счет других, не теряя при этом работу сотрудника салона красоты, где, после курсов нейл-арта[19 - Нейл-арт – способ украшения (роспись) ногтей рук и ног.], работала ногтевым мастером. Впрочем, не перегибая палку наглости, она всегда вела себя осторожно, аккуратно разруливая нависающие упреки сожителя, и при малейшей угрозе своему уютному иждивению, мгновенно совершала какие-нибудь покупки для того, чтобы его сохранить. И тогда ей стоило лишь напомнить любовнику: чью колбасу он ел, и чью футболку носит.
Не брезгуя мытьем полов, посуды или глажкой, она почти не привередничала по части быта, и все же постепенно, час за часом, перетягивала одеяло на себя, незаметно убеждая, меняя, переделывая и ловко выпрашивая исполнение каких-нибудь не особо дорогих желаний, если точно знала, что кошелек действующего кавалера мог позволить себе их исполнить. Да, она могла бы стать той самой содержанкой, повиснув на одном из престарелых «папиков», но всегда выбирала молодых и средне достаточных. Влюблялась она или нет, то оставалось загадкой, но спать с ними было куда приятнее, как и легче морочить голову.
Входная дверь хлопнула, и вскоре на пороге балкона появилось заинтересованное лицо давно не молодой, но еще не пожилой женщины.
– Ты опять куришь, Камилла? – с надрывом спросила она, заметив на подоконнике сигаретную пачку.
– Нет, мам, я же бросила, – заверила девушка. – Просто положила здесь, чтобы папу порадовать. Это «Парламент», 190 за пачку, он давно такие не курил.
– А что тогда ты здесь сидишь в одной кофточке и чулках? Неужели не холодно?
– Дышу воздухом. Я отгул взяла не для того, чтобы париться в душной комнате.
– Так иди, погуляй. Погода-то какая!
– Не хочется.
Мать глубоко вздохнула, еще раз, с упреком, посмотрев на дочь сверху вниз, и в предчувствии очередного нравоучения девушка демонстративно отвернулась в окно.
– Ты точно пошла в своего настоящего отца, ни с кем не уживаешься! – бросила женщина. – Он был груб, самолюбив и абсолютно лишен дипломатии.
– Не знаю, мама, я его не помню совсем, – отвертелась Камилла. – Но ты уж слишком переживаешь за меня, будто мне лет пятнадцать, когда, в опаске ранних отношений, от девочки-подростка нужно отгонять парней; или наоборот лет тридцать, когда, в спасении от одиночества, женщину насильно приходиться знакомить с мужчинами. А у меня в запасе еще лет пять. Раньше я не думала об этом, а теперь думаю.
– Не поняла тебя, о чем?
– О том, что не нужно разбрасываться людьми.
– Тогда возвращайся к Савелию и просись обратно! – с гневом выпалила женщина напоследок, скрываясь в комнате.
– Еще чего! Буду я унижаться! Особенно после того, как мы целую неделю выясняли отношения чуть ли не до дра… – девушка не договорила, почувствовав, что некому слушать, и обернулась, убедившись в этом. – М-да…
Она привстала закрыть окно. После кратенького разговорчика с мамочкой ее начала пронимать дрожь, и вряд ли это было из-за воздуха. За третий день проживания в родительской колыбели Камилле уже раз пять прополоскали мозг. Картина вошедшей с чемоданами дочери произвела на родителей неизгладимое впечатление, в котором они потерялись минут на десять, в попытке выдавить известное «опять?» Третье и самое продолжительное сожительство с мужчиной они, на этот раз, восприняли куда более серьезно, чем два предыдущих. Но, вероятно, понимая, как намучился с его падчерицей Савелий за эти полгода, отчим, воспитывавший Камиллу с восьмилетнего возраста и давно признанный ею как отец, был более спокоен и сейчас даже казался равнодушным. Мать же успокаиваться не хотела и доставала как могла.
«Может и вправду я вредная? А как справиться с темпераментом, если он такой, какой есть? Гасить его, изменять себе, притворяться? – поразмыслила Камилла, возвращаясь в комнату. – С другой стороны нерушимое женское кредо «если любит, возьмет какая есть» давно перестало работать. Мужчины стали избалованными, то это им не то, то это не так, а у меня, кроме фигуры и бесконечных ног, козырей мало, и глупо верить в то, что за любовь простят. Нет, быт не шутки! Недостаточно с мужчиной просто спать, и я давно это поняла, стараясь с Савелием делать все, что от меня требовалось. Но тогда почему же я опять сижу в квартире у родителей?»
Этот вопрос поверг Камиллу в ступор, и она вновь ощутила, как подкрадывается депрессия.
Открыв крышку ноутбука, девушка вышла по вай-фай в Интернет и в поисковике набрала «снять квартиру в Петербурге».
Соображения по поводу независимости давно теребило ее воображение. Спускать треть зарплаты на аренду какого-нибудь захудалого гнездышка она, конечно, могла, но оплачивать все остальное: продукты, одежду, косметику и бензин, не желала. И Савелий, как назло, не выходил из головы, словно за что-то пытаясь мстить. Кружил, как гриф над умирающей плотью, не садился клевать, но и не улетал.
– Да уж цены… – произнесла Камилла, бороздя сайт «Циана»[20 - Циан (Cian.ru) – крупнейший интернет-сервис для покупателей и арендаторов жилья. Проект запущен в 2001 году.], и набрала его название в Википедии, чтобы узнать, что циан – это ядовитый, бесцветный и огнеопасный газ. – Ну, вот есть у них мозги, чтобы придумывать название с подобным синонимом? Это же реально пугает…
После непродолжительного мониторинга рынка недвижимости, ей очень захотелось на Фонтанку.
– Камилла Северова… – произнесла девушка очень тихо. – А звучало бы. Возможно, что у жен обязанности и удваиваются, но зато и прав больше. Кто, если не он? Работал ведь, не изменял вроде, не напивался почти и даже не курил. Зарплата хорошая, хоть и при сомнительной должности. Ведь что такое редактор в наше время? Сегодня есть издательство – завтра обанкротилось, а вакансий свободных нет, уж очень специфическая профессия. Да он и сам многократно жаловался, что современный книжный мир опустился на дно; что люди читают мало, что книги дорогие, что авторы неинтересные и так далее… Но для чего его критиковать? У меня-то все еще хуже…
