Кицунэ

Екатерина Королькова

Кицунэ

Танцуй со мной, играй со мной,

Узнай мою свободу,

По грудь в снегу к тебе бегу,

Чтоб пить тебя, как воду.

Мельница, «Кицунэ»

1.

Он схватил ее за капюшон потертой джинсовой куртки и больно толкнул в грудь. От удара Аля полетела в грязь на обочине.

– Тфай. Шоб я тебя не фидел больфе. Денег не поучиф, – взревел беззубый рот осунувшегося старика с бутылкой в кармане.

Аля попыталась встать, но поскользнулась и упала лицом в мокрый снег.

– Вот урод,– процедила она, сплевывая слюну.

– Шо-о-о?

Мужчина собирался было уходить, но комментарий явно его задел. Он развернулся и подошел ближе к барахтающейся особе.

– Я тебе фсе кости пееомаю, дуа. Закой от, синюха.

Разбежавшись, человек в пальто ударом ноги сбил встающую на колени молодую женщину, затем развернулся и, как ни в чем не бывало, пошел прочь.

Люди на тротуаре оборачивались и следили за разыгрывающимся спектаклем, некоторые даже брезгливо улыбались. Никто не подходил. А через пару секунд после ухода одного из главных действующих лиц, все поспешили по своим неотложным или не очень делам.

В городе N, недалеко от столицы, пьяные драки были нередки. Пожилые жители иногда удивлялись и с горечью вздыхали, когда видели разбирательства собутыльников, а молодежь так привыкла к этому, что с удовольствием наблюдала за процессом, нередко делая ставки на победителя. Сегодня ставок не было, прохожие понимали: бой явно пройдет не в пользу полутораметровой доходяги.

Мокрая, чумазая Аля, охая, поднялась. Слезы навернулись на глаза. Волосы цвета меди повисли паклями вокруг истощенных скул, капли потекли с них на джинсу куртки. Острая боль разлилась в животе и левом боку. Она не сдерживаясь больше, заплакала и, браня собрата по любимому хобби, который только что избил ее, поковыляла к автобусной остановке.

Транспорт не заставил себя ждать и подъехал в тот момент, когда женщина подошла к месту посадки. Народ корректно расступился перед Алей, явно не желая тереться об ее намокшую одежду. Лишь одна грузная дама лет пятидесяти не смогла выдержать такого неуважения к своей персоне.

Толстуха в шерстяном платке цвета мышиного помета пихнула девушку, когда та попыталась сесть на сиденье. От этого ее головной убор сбился на бок, на свет высвободились полуседые сальные кудри. Престарелая леди поправила их и громко, безапелляционно заявила: «Молодая – постоишь. Еще бы я не нюхала такую вонь».

Аля кивнула и прижалась к окну горячим лбом.

Остальные пассажиры были более благосклонны и просто игнорировали ее.

Через пару остановок настало время выходить из автобуса. Аля вытащила из кармана последние пять рублей, что крайне удачно завалились в подкладку пару дней назад. Протянула их водителю.

Молодой загорелый мужчина ухмыльнулся и помахал рукой, явно не собираясь брать деньги из рук провонявшей спиртным девушки.

– Спасибо, – пропищала она и вышла.

До места назначения оставалось пару километров. Автобусы больше не ездили в этом направлении, и добраться можно было только двумя способами: на личном автомобиле или пешком. Первый вариант явно не светил молодой женщине.

– Дойду. А не дойду, так и черт с ним, – уверенно заявила Алисия и побрела по шоссе в сторону лесного массива.

2.

Лисенок, как называла девочку мама, была любимицей среди жителей двора. Соседи часто угощали улыбчивого, активного ребенка конфетами и шоколадом. Однажды Виктор Николаевич из шестьдесят пятой квартиры даже подарил ей медвежонка из Америки, которого привез дочке. Подарить игрушку родной малышке он не смог, не дала бывшая жена, поэтому пушистый иностранец полгода без дела валялся в шкафу. А тут перед новым годом мужчина изрядно поднабрался и решил совершить благородный поступок: осчастливить местную знаменитость – шестилетнюю певицу Алисию.

Девочка долго благодарила дядю и под конец выдала ему с дюжину веселых, незатейливых частушек. Он горланил с ней, как сумасшедший, на заснеженной площадке, потом чмокнул в пухлую щеку и посеменил к грудастой соседке на четвертый этаж.

Днем тридцать первого декабря Лисенок с матерью и медвежонком пошла на концерт в школу. На праздничном утреннике она в компании одноклассников спела любимую песню «В лесу родилась елочка», за что получила сладкий подарок.

Через час, собираясь идти домой и обувая валенки, девочка услышала крики за дверью. Недолго думая, она выбежала из класса и увидела, что отец в распахнутом полушубке и с бешеными глазами тащит мать по кафельному полу коридора за волосы. Та пыталась вырваться и кричала на него словами, которые взрослые Алиске произносить не разрешали.

Понабежала куча народу, учителя охали и ахали, пытались разнять пару. Один физрук, как истинный мужчина, из солидарности, стоял в стороне и качал головой. Через пару минут все разошлись. Мама, Арина Ивановна, схватила дочку за руку, краснея и вытирая слезы вместе с косметикой, помчалась с ней домой.

Пришел Виктор Николаевич, помог им собраться и привел испуганную парочку к себе. Папа так и не объявился. Куда он делся, девочка не знала.

После случившегося они стали жить втроем: она, мама и Виктор Николаевич.

Квартира соседа оказалась куда больше их собственной, мебель блестела лакированной поверхностью, зеркальными вставками и чистотой, не то, что в прошлой папиной конуре. Сначала Алисия очень радовалась этим изменениям: игрушек стало гораздо больше, новые платья набили шкаф, а дорогие бантики смотрелись солидней старых и потрепанных.

Со временем взгляды девочки поменялись. Виктор Николаевич старался держаться отстраненно, не проявлял никакого интереса к ней. Раз в месяц он вытаскивал из кошелька приличную сумму и передавал ребенку, поучая, что деньги должны идти только на самое необходимое, и раскидываться ими не стоит. После этого мероприятия общение отчима и падчерицы сводилось к минимуму до начала следующего месяца. Алисия перестала чувствовать себя важной и нужной, холодность Виктора Николаевича передалась и матери. Третьим лишним теперь оказалась она.

Мама Лисенка, напротив, быстро привыкла к новой обстановке, часто пела на просторной кухне, когда готовила семье завтрак и смеялась шуткам любимого мужчины. Сердце радовалось, что ее измена стала новым, светлым этапом в жизни. Про грубого, неотесанного мужа она не желала даже вспоминать. "Новый-то куда лучше," – думала она. – Ценит, дарит подарки, ласков в постели, да и работать не заставляет".

Деньги у Вити водились немалые, все благодаря работе главным архитектором в городе. А через год, забеременев, Арина Ивановна еще больше воспряла духом, сообразив, что теперь дорогой сердцу человек никуда не денется.

– Скоро у тебя родится братик, Лисенок. Как назовем? – как-то утром спросила у дочери Арина.

– А что ты у меня спрашиваешь? От кого рожаешь, с тем и выбирай имя, – ответила Алисия, равнодушно посмотрев на мать и дожевывая бутерброд.

– Хамка, вся в отца! – взбеленилась женщина и швырнула в ребенка тарелку, которую держала в руках.

Глаза Алисии покраснели, девочка хотела расплакаться, но решила, что сделает это после, когда никого не будет рядом. Она очень скучала по папе, которого не видела больше года, хотела обнять его и рассказать все-все, что происходило с ней. С момента расставания родителей никто не обращал на нее внимания, не ходил в парк, не целовал перед сном, а певческая карьера сошла на нет. Алисия больше не пела, нигде и никогда.

С рождением брата пришло одиночество. Девочку отдали в школу-интернат, где она проживала и училась пять дней в неделю, а выходные были заполнены прогулками с новоиспеченными друзьями, подготовкой уроков и упреками родителей.

К двенадцати годам Алисия практически перестала ходить на занятия. Уроки давались с трудом. Теперь ее интересовали модные шмотки, горьковатое баварское пиво, которое оно украдкой вытаскивала из запасов отчима, и парни из старших классов. Учителя терпели ее, едва сдерживая гнев, и только благодаря влиянию Виктора Николаевича, она оставалась в стенах школы; мать перестала с ней разговаривать, полностью разочаровавшись в первенце, который так походил внешностью и привычками на первого супруга. Про ее проделки Арина, конечно, знала, но решила, что ничего путного из подростка не выйдет, поэтому просто ждала восемнадцатилетия дочери, чтоб отправить ее куда подальше: на учебу в столицу. Благо, в деньгах они не нуждались, и реализовать задуманное не составило труда.

В день поступления в университет, когда первокурсникам объявили результаты, и они плача и обнимая родных, представляли светлое и радостное будущее в стенах элитного учебного заведения, одинокую напившуюся Алю нашли в баре на окраине города, где она уснула на потертой черной софе.

3.

К вечеру легкий мороз накрыл землю, подул холодный северный ветер. Сквозь хвойные деревья скрывающееся солнце почти не озаряло землю кладбища, было темно и скверно на душе. Снег, который в городе почти исчез, здесь лежал сплошным полотном, местами доходя забредшим посетителям до колен.

Аля подошла к могиле. Оградка слегка осела и покосилась, дешевая краска пошла пятнами. С фотографии на небольшом кресте на нее смотрела щекастая двухлетняя малышка. Грустные, уставшие глаза выдавали страдания ребенка.

«Теперь тебе не больно. Рядом с Богом», – подумала женщина и вытащила из-за пазухи мягкую игрушку, зеленого попугая с хохолком из натуральных перьев птицы. Присев, она положила некогда любимого Гошу у деревянного креста.

– Я не забуду тебя, дочка, – прошептала Аля и горько заплакала.

Треск сучьев нарушил тишину над могилами и заставил женщину встрепенуться. Вокруг не было ни души.

Резкий звук начал доноситься со всех сторон и с каждой минутой только усиливался. Аля привстала и обернулась. Никого. Прозрачный чистый воздух не скрывал от гостьи ни одного сантиметра пространства, и только прямые высокие стволы сосен и пушистая хвоя елей навевали подозрения. Кто-то или что-то таилось в их тени.

Хруст ветвей приближался, нарастала его частота. Слышно было, как к треску присоединилось жужжание. Гул стоял невыносимый, словно пожар в секунду накрыл пролесок.

Аля развернулась вокруг своей оси, ожидая увидеть пламя, но его просто-напросто не было. Ни одна искра не коснулась по-зимнему заснеженного леса.

– Прости дочка, но я пойду, – дрожащим голосом пролепетала удивленная посетительница кладбища и попыталась перепрыгнуть через сугроб. Попытка не увенчалась успехом.

Порыв горячего воздуха сбил с ног и отшвырнул Алю на пару метров. Задохнувшись от удара и рьяно хватая ртом воздух, она сделала попытку отползти подальше от места нападения. Голова нещадно болела, спину жгло.

Аля осторожно оглянулась из-за плеча и обомлела. Безлюдное кладбище оставалось нетронутым, пейзаж ничуть не изменился. Это могло бы ее успокоить, если бы не одна деталь: кресты и памятники на могилах горели синим пламенем. В тишине раздавалось шипение древесины и громыхание раскаленного камня.

Алисия взглянула на крест дочери. Лазурное свечение пламени уже перекинулось на него. Не в силах остановиться, молодая женщина издала рык и рванулась к пригорку, под которым лежало тело  ребенка. Она стала сбивать холодные, но жгучие всполохи. Сначала это удавалось, но через пару минут джинсовые рукавов затрещали и вспыхнули.

–Что за черт? – закричала Алисия, пытаясь остановить распространяющийся пожар на теле.

Куртка покрылась синими огоньками, тело онемело и перестало слушаться. Остатки разума уплыли вместе со всепоглощающей болью от ожогов. Аля в последний раз втянула в легкие ледяной воздух и погрузилась в черноту небытия.

4.

– Что за напасть? – высокий мужчина нахмурился.

У его ног на снегу лежало бледное подобие земной женщины, совершенно нагая и исключительно тощая.

Великан вставил пробку в бурдюг и повесил кожаную флягу на пояс. Белый густой мех накидки, скрывающий могучее тело мужчины, переливался волнами от сильного ветра пустынной равнины.

Человек наклонился и провел рукой по бедру нежданной дамы. Та застонала.

– Эй, ты живая? – растерянно проговорил он.

Нежданная гостья глубоко вздохнула и открыла желто-карие глаза. Осмотрелась. Остановила взгляд на волосатом, угрюмом варваре. Чего больше всего не ожидала увидеть Аля, очнувшись после длительного обморока, так это неотесанного мужлана из скандинавских саг. Завопив, что есть мочи, она вскочила с ледяной подстилки и побежала. Невыносимый холод и отсутствие ориентиров вокруг ничуть не смутили девушку. Скрыться от странного существа было ее основной и единственной целью.

  Побег оказался неудачным: через пару метров проворный хольд поймал беглянку и притянул к себе. На его смуглом лице расцвела злорадная ухмылка.

– Ты какого лешего меня хватаешь, кобелина? – выпалила Алисия,– а ну-ка руки убрал!

Человек в меховом плаще отошел от нее. В глазах читалось удивление и интерес.

«Интерес кошки к пойманной мыши» – подумала Аля, но решила сражаться до последнего.

– Ты кто такой? Насильник? Попробуй только тронь, я тебе глаза выколю. Я – дура, знаешь? Вчера из психушки сбежала. Прибью, и ничего мне за это не будет.

После этих слов громила не смог сдержаться, звучный смех разлетелся по поверхности равнины и ударился о подножие скал. Минут пять он не мог прийти в себя, слезы проступили в уголках глаз. Видимо, такой сумасшедшей он никогда не видел.

Немного успокоившись, мужчина спокойно произнес:

– Я – Гвин. Возьми мою накидку, пойдем. Еще полчаса и жизни в тебе не останется.

Белокурый варвар снял мех с могучих плеч и протянул девушке. Она осторожно взяла накидку и завернулась в нее, словно в кокон. Под ней у мужчины была надета куртка из шкуры того же зверя, который пошел на плащ. Ему точно не грозило умереть от холода.

Аля немного расслабилась, поняв, что насиловать и убивать ее никто не собирался. Смысла выяснять отношения больше не было.

Спаситель быстрым шагом направился в сторону синевших вдалеке скал, миниатюрная шатенка в овечьей шкуре посеменила необутыми ножками за ним. Только сейчас она стала исследовать пейзаж незнакомой местности. Чем больше Аля вглядывалась в местные достопримечательности, тем серьезней и сосредоточеннее становилось ее лицо.

Чистый белый снег ровным слоем покрывал землю, уходя за горизонт. Линия, разделявшая небесный свод и поверхность планеты, была настолько размыта, что не давала никакой надежды отличить одно от другого. Крошечное солнце, единственный ориентир в иссиня-белом пространстве, терялось в снежной дымке одиноким пятном. И сейчас этот источник тепла и света медленно уплывал за острые шпили высоких гор на западе.

Как она очутилась здесь? Неужели выжила, или это – ад?

После пожара на кладбище и воспламенившейся одежды, Аля ничего не помнила.

Через пару километров, во время привала, Гвин вытащил из объемной сумки, которую таскал как рюкзак на спине, два лоскута из выделанной кожи и обмотал ими окоченевшие ноги напарницы. Чтобы конструкция хорошо держалась, умелец перевязал лоскуты тонкими шнурками, снятыми с собственной талии.

Аля с интересом наблюдала за быстрыми, отточенными движениями спасителя и удивлялась его заботе. Она с детства привыкла заботиться о себе сама, а тут неизвестный бородатый представитель мужского пола пытается помочь, не требуя ничего взамен. Или это он пока не требует?

– Ветер поднимается, надо спешить,– отчеканил Гвин.

Молодая женщина не смогла больше терпеть и спросила то, что вертелось в голове с той минуты, как она очнулась.

– Гвин, где мы находимся? Я была на кладбище. Дело там было. Потом началась такая дребедень. Синий пожар, кресты горят.

Мужчина исподлобья взглянул на живую представительницу человечества.

– И города N нигде не видно, – продолжила она, поворачивая голову то вправо, то влево.

– Значит, ты сама не знаешь, как сюда попала?

– Нет. А ты знаешь?

– Знаю. Нечего прогуливаться в местах захоронения по вечерам. Тебя этому не учили? Страшными историями не пугали? Зомби там всякие, призраки?

– После квартиры Седого, кладбище – спокойное и безопасное место, – буркнула она.

– Какого Седого?

– Не важно, – Аля начала раздражаться. Путник, определенно, знал, где они и никак не прокалывался.

– Рюмашку водочки бы, стало бы спокойней. Эй, чувак, у тебя выпить есть?

Аля уселась поудобней на снегу и вызывающе посмотрела на двухметрового «чувака». Через секунду она пожалела  о том, что  сказала. Гвин поднял ее за шкирку, словно весом она была не тяжелее кошки, и подтолкнул в направлении темных, каменных исполинов.

– Пошла. Еще раз скажешь об этом яде, закопаю в снег. Я тебя в живых оставил, будь благодарна  за это, женщина с Земли.

– С Земли? Что? А мы-то где?– Аля забыла о водке и своей зависимости. Страх остаться в снежном плену тоже отступил.

– Олимп.

– Гора?

– Планета. Пошли. У меня дела.

5.

Девушка очнулась ото сна, сидя на стуле. Голова ее упиралась в кувшин на столе, а к щеке прилипли крошки от хлеба.

Он поднялась и, держась за стену, прошла в полупустую комнату. Пожелтевшие обои кое-где были оторваны и висели ненужными, мертвыми кусками, которые цеплялись за ноги и молили обратить на них внимание. Убогая мебель: черный комод, диван и два стула стояли в зале в хаотичном порядке. На одном из стульев сидел Седой.

Мужчина в потрепанной линялой майке посмотрел на собеседника.

– Нет, ты представляешь? И это она мне говорит такое, – продолжил он диалог с обросшим другом, лежащем на диване.

– А ты че ей ответил, Седой? – задал свой вопрос бородатый.

– Да ниче. Вломил ей по роже и все. Чтоб не рыпалась. Собралась она к маме, крыса. Бросить решила. Пусть попробует! Муж я или кто? Пусть уважает и радуется, что не одна, жирная дрянь.

Мужчины заржали грубыми, прокуренными голосами. Диван застонал, словно человек на смертном одре.

Аля почувствовала, что ее сейчас вырвет, но сдержала позывы.

– Да, какой ты муж? Не смеши людей. У тебя от мужика только штаны остались, – съязвила полупьяная девушка.

Седой медленно повернул голову и ухмыльнулся. Он поднял граненый стакан с пола. В посудине весело плескалась прозрачная жидкость.

– На, опохмелись, революционерка.

Вонь стояла неимоверная, пить совсем не хотелось. Но Аля понимала, без этой дозы она сегодняшний день не переживет. Похмелье стало рождаться внутри ослабшего тела, руки потрясывало. Женщина несколькими большими глотками осушила стакан и зажмурилась. Вкус самодельного напитка не особо отличался от запаха. Горло обожгло.

Вот уже год, как она бросила университет. Точнее ее выгнали с позором, когда она в очередной раз пришла на пары после ночи кутежа в баре с друзьями-собутыльниками. Отчим не стал вмешиваться, поставив большую и жирную точку в их отношениях.

Денег родители ей не давали, домой не приглашали. Аля стала ошибкой, лишним паззлом в гармоничной семейной картине известного, талантливого архитектора.

После того случая Виктор Николаевич лишь раз посетил Лисенка. И был он один. Отчим долго, с пристрастием допрашивал молодую особу, в чем причина ее несносного поведения, пытался наставить на путь истинный и дать достойный, мудрый совет. С собой он принес бутылку высококлассного коньяка и еще более дорогие сигареты. А после выпитого показал на своем примере, как будут обращаться с ней мужчины, если она не прекратит поддаваться страстям и грешить направо и налево.

Больше Аля его не видела.

За эти двенадцать месяцев она из аппетитной, длинноногой красавицы превратилась в обтянутый кожей скелет с пожелтевшим, вечно опухшим лицом. Макияж стал более ярким и кричащим, а взгляд потух окончательно.

«Вот так-то лучше. Теперь можно жить», – подумала женщина и отдала стакан Седому.

– А вот теперь, мелкая, я тебе покажу, мужик я или нет, – на лице тридцатилетнего, но уже седого человека расплылась злорадная ухмылка.

Он подскочил, поймал пытающуюся сбежать Алю за волосы и с силой швырнул об стену. Брызги окрасили бледные цветки обоев в алый, из носа побежали струйки крови и начали заливать липкий линолеум.

6.

На пятые сутки двое путников подошли к скалистым образованиям. Всю дорогу воин провел в молчании, лишь изредка кидая фразы Алисии. Он всегда знал, как себя вести, когда волны колючего снега настигали их или ночной мороз сковывал небольшое иглу, наскоро построенное в ледяной пустыне. Высушенное мясо и талый снег давали им сил для продолжения пути.

Сейчас перед ними стояла вертикальная стена горного утеса, кое-где просматривались выступы и трещины. Большие валуны справа, словно ступени для мифических титанов, выстроили серпантином путь в небеса.

Аля присвистнула.

– И куда же дальше? – спросила она.

Ответа не последовало, так как Гвин уже двинулся между двух камней размером с пятиэтажный коттедж. Ей осталось только бежать сзади, высоко запрокидывая голову. Она со страхом и восхищением рассматривала расщелину, в которую они вошли только что. Ничего подобного молодая женщина никогда не видела.

Стены пещеры поднимались на неимоверную высоту и утопали во тьме. Тоже самое происходило с дорогой, по которой они брели: трещина в породе уходила далеко вперед, конца ей не предвиделось. По крайней мере, он, то бишь конец, хорошо прятался в черном пространстве.

Гвин присел, снял мешок с плеч и вытащил из него камень, с виду напоминавщий оникс.

– Около тебя лежит кусок корня, кинь мне, – приказал мужчина. И Аля подчинилась.

Как только одеревеневший корень коснулся куска породы, то вмиг слился с ним, а сам камень засиял холодным, но ярким синим светом. Стены пещеры в ответ вспыхнули алыми искрами. Видимо, в породе оказались вкрапления какого-то неведомого вещества, которое так необычно реагировало на лучи.

Великан  щелкнул пальцами, подмигнул женщине и пошел дальше.

– Гвин, нам еще долго? – поинтересовалась Аля.

– Смотря, куда ты держишь путь, – ответил тот.

– Хватит морочить голову, Гвин. Слышишь?! – закричала женщина. Эхо разлетелось на сотни метров и загремело где-то впереди жуткими звериными рыками.

– Уймись, женщина.

– Нет!

На этот раз Гвин не сдержался и подлетел со скоростью света к попутчице.

– Еще раз завопишь, прибегут горные вепри. Меня им не достать, а тебя затопчут и не заметят. Поняла?

Аля кивнула. Гвин помедлил, всматриваясь в золотистые глаза испуганной землянки. Потом спокойным, тихим голосом продолжил:

– Ты попала на эту планету по ошибке, просто не повезло. Я ждал других. Я вызвал их сюда из параллельной вселенной, из твоего мира. А тут – ты. Мне жаль, что так произошло, и я попробую вернуть все, как было. Но прежде надо дойти до одного места. Как только доберемся, отправлю тебя назад. Поняла?

Аля еще раз кивнула. Она так долго ждала этих объяснений, так надеялась, что после них все встанет на свои места. Но стало куда непонятнее.

«Точно, он двинутый» – решила женщина и обреченно вздохнула.

В чертогах грешной души опять зародилась жажда глотнуть чего-нибудь горячительного. Как сейчас было бы замечательно выпить терпкого вина или горькой настойки и забыться в пьяном дурмане, не думать, не чувствовать, а просто лететь в мире грез.

Из глубины расщелины послышался визг, громкий звук завибрировал и стал надвигаться на пару стоящих людей. За ним из темноты выплыли огромные тени каких-то животных.

Через пару минут Аля заметила четверку высоких волосатых сверюг со свиными рылами. Они приближались со скоростью, которой бы позавидовал земной гепард, не говоря уж о парнокопытных сородичах.

Двухметровые твари были почти у их лиц, когда Гвин издал оглушительный рык. Кабаны остановились и присели, опустив уши. Аля спряталась за спину высокого, светловолосого мужчины. Сердце ушло в пятки.

Гвин расставил руки, и она увидела, что на пальцах защитника появились длинные загнутые когти. Он рычал и оглядывал противников, словно оценивал, в кого бы лучше вцепиться в первую очередь.

– Возьми кинжал на поясе, – проговорил он басом.

Она неловко выдворила оружие и прижала к груди. Руки тряслись, слезы не давали ясно видеть. На песчаной подстилке валялся каменный факел, который секунду назад держал Гвин.

Воин присел и в ту же секунду ринулся на одну из туш противника. Кабан завизжал и стал мотать мордой, на которой он повис. Зверь рядом сделал шаг в направлении Али.

Мужчина отреагировал молниеносно. Правой рукой он выколол глаз животному под собой, одновременно с этим, ногой ударил в бок его наглого собрата. Того отшвырнуло с такой силой, что он  нашел свою кончину в стенном проеме.