Воздушные гладиаторы

Да, была и у него большая любовь… И он сам – никто другой, просрал собственное счастье. Он даже не признался Ольге в своих чувствах. Тогда, в школе, струсил. Да, теперь можно признаться самому себе, что именно струсил. Обманул себя, что вот, выучится на лётчика-истребителя и явится завидным женихом, а на самом-то деле сбежал после девятого класса в училище от ответственности и невыносимого чувства неразделённой любви.

А любимая, с которой они по-дружески переписывались, внезапно уехала в швейцарские Альпы. Богатый папа отправил дочку на учёбу в Европу. Алексей тогда только что зубами не скрежетал от злости и бессильного отчаяния! В Цюрихе Ольга познакомилась с молодым дипломатом, вышла замуж, и зажила, судя по публикациям в соцсетях, в которых Алексей с каким-то мазохистским чувством продолжал за ней следить, счастливой жизнью, крайне редко показываясь на родине.

Нет, у него и самого были девушки, последний большой роман случился как раз во время подготовки к полёту на Марс, но давняя любовь не отпускала, поднимала планку к избраннице на недосягаемую высоту, и мешала сделать выбор, жениться, и зажить как все. А сейчас, здесь, вот за этим столиком провинциального кафе Алексей осознал, что, похоже, ничего хорошего в жизни больше уже и не случится – так ему и догнивать в бобылях, завистливо глядя на чужих детей. И такая его накрыла тоска, что ничтожным показался и этот разговор, и их операция, да и вообще вся жизнь.

Он ещё нашёл в себе силы вежливо улыбнуться, попрощаться с собеседниками и, сославшись на боль в руке, уйти из вмиг ставшего невыносимым кафе. Алексей решил поехать в единственное место, где ему могли помочь – во Псково-Печёрский монастырь, к своему духовнику, пять лет как принявшему монашество после смерти матушки старому священнику отцу Тихону.

На удивление, начальство легко и непринуждённо отпустило раненного лётчика «в отпуск по ранению». Единственно, удивил Алексея Иван, попросив взять с собой в поездку его куму – девушку искусствоведа, собирающую материалы к диссертации по весьма спорной, если не сказать больше, теме: «Влияние опричнины на формирование русской художественной культуры в XVI веке». Отказывать повода не было, интересный собеседник в долгой дороге лишним не бывает, и Алексей с лёгкой душой согласился.

В Печёры двинулись на машине. Рука продолжала беспокоить, потому большую часть пути машину вёл автопилот. Обычно Алексей предпочитал управлять сам, получая глубочайшее удовольствие от езды, но сейчас сказывались травма и ответственность за жизнь пассажирки, оказавшейся очень миловидной девушкой.

С первого взгляда Женя не поражала мужского воображения: невысокого роста, худенькая девушка выглядела в свои 27 более подростком, чем сформировавшейся женщиной. Пожалуй, этому способствовало полное отсутствие косметики, но явно не только это. Не слишком правильные черты лица, маленькая грудь, совсем не голливудская улыбка, нос с горбинкой… Случайные прохожие пропускали девушку, не задерживая на ней внимания.

Но когда Алексей начал со спутницей вполне нейтрально-вежливый разговор, скоро он поймал себя на мысли, что ему вовсе не хочется отводить взгляда от лица собеседницы. И дело здесь вовсе не её человеческих качествах, и не в том, что Женя оказалась поистине интересным собеседником. Всё это было так, но сам перед собой Алексей был искренним: его покорили огромные зеленовато-серые глаза попутчицы, смотрящие на мир с редко встречающимися жизненной силой и добрым интересом.

Под этим взглядом личные проблемы как будто отходили на задний план, казались не столь уж и значимыми. Женя невольно заставляла смотреть на мир её глазами. И тогда всё окружающее представало совсем в другом свете, начинало играть новыми яркими красками. Мир больше не был юдолью слёз, местом боли и страданий. Он был несравненным созданием Всевышнего, заложившего в каждую малейшую деталь вселенной огромную мудрость и красоту.

Так же и история переставала быть чередой войн, убийств, предательств и кровавой жестокости. Нет! Во всём, абсолютно во всём был скрыт промысел Божий, ведущий к лучшему, не ограничивая дарованной Творцом свободы воли. Вот та же опричнина. Алексей не склонен был считать это явление однозначно отрицательным и раньше. Он понимал, что в условиях начавшегося на тот момент развала страны, получившего даже в народе хлёсткое название «семибоярщина», центральная власть в лице юного царя просто обязана была пойти на самые строгие, и даже жестокие меры, чтобы уберечь Россию от скатывания в новую феодальную раздробленность.

Но Женя открыла ему ещё одну, очень необычную сторону событий тех лет. Исследуя архитектуру и живопись северной Руси, она не могла пройти мимо факта резкого скачка, случившегося в их развитии в середине XVI века. Именно тогда в Великом Новгороде, Пскове, и, особенно, в Вологде начался поразительный ренессанс во всех сферах искусства. Даже непросвещенному человеку достаточно посмотреть на храмы начала и конца века, чтобы заметить разницу. Ещё более она наблюдается во фресках, иконах, украшениях, дошедших до наших дней.

Чем же объяснить это явление? Некоторые, либерально настроенные историки считают, что здесь прослеживается влияние западной Европы, с которой как раз в тот период у России начали развиваться активные торговые связи через Архангельск. Но это очень легко опровергается! Новгород веками имел самые теснейшие связи с Европой, являясь основателем и крупнейшим членом Ганзейского союза! Да и чисто искусствоведческий анализ говорит, что в новых произведениях искусства влияние Запада далеко не определяющее! Нет! Здесь явно ощущается русская, вернее, московская школа!

Но если явно видно влияние московской школы, то возникает вопрос – почему оно начало сказываться именно в этот конкретный исторический период? И ответ, как ни парадоксально, во влиянии опричнины. Опричнина послужила, помимо прочего, катализатором одного из величайших в истории страны внутреннего переселения народа. Не случайно именно в те годы Ермак присоединил к России Сибирь и началось её активное заселение русским людом.

Но если простые крестьяне и казаки искали вольной воли на востоке, то культурная верхушка, интеллигенция, связанные с боярскими кланами мастера постарались перебраться из ставшей не слишком уютной столицы на более безопасную, но, тем не менее, комфортную и культурную почву северных провинций. Многие подались в Новгород, но не меньше торговых людей потянулось во Псков и, особенно, в новую торговую столицу – Вологду, через которую начала идти бойкая морская торговля с Англией.

Характерно, что если по торговым делам в новые города купцы переселялись и раньше, то под влиянием опричнины произошёл отток из столичного региона большого количества ремесленников самого различного толка: каменщиков, ювелиров, иконописцев. Эти люди быстро ассимилировались в быстро развивающихся торговых городах, обеспечивших им крупные заказы. Они принесли с собой новую для этих мест технику, культуру производства, новые веяния и взгляды, сложившиеся в столице и до того крайне ограниченно проникавшие на окраины.

За разговорами шесть часов в дороге от Москвы пролетели незамеченными. Лишь однажды молодые люди остановились в симпатичном месте на берегу небольшого прудика, чтобы пожарить предусмотрительно прихваченный с собой Алексеем шашлык. В Печёры приехали в сумерках, и в монастырь идти было поздно. Благо, лётчик отлично знал городок, и скоро они с Женей, бросив вещи в очень удобно расположенной у самого входа в Псково-Печерскую лавру гостинице, отправились поужинать в ресторанчик, оборудованный в старинной башне. С деньгами у Алексея в кои-то веки был полный порядок, и он смог угостить попутчицу хорошим ужином.

Наутро, отправив Евгению в длительную экскурсию по дальним пещерам, которую ей с благословения отца Тихона устроил один из послушников, Алексей, наконец, уединился с духовником в его келье. Как человек военный, он не мог рассказать старцу всего, но и того, что мог, хватило с лихвой.

Внимательно выслушав «чадо», отец Тихон молча налил Алексею полную кружку сбитня, дождался, пока тот выпьет, и лишь тогда заговорил.

– Умный ты, Лёша, парень, а всё одно дурень! Очень уж легко враг ловит тебя на страстях, а ты и рад ловиться. В уныние впадаешь, а уныние – смертный грех! Это, брат ты мой – недоверие к Творцу! А Господь всё слышит! Вот ты ещё и не попросил ничего, а он, как любящий Отец, уже позаботился о тебе. Ничего я тебе сейчас не объясню… Не поймёшь ты – гордыня и самолюбование тебе глаза закрыли… А всё же, поверь! Господь уже всё устроил, и скоро, очень скоро ты поймёшь Его замысел о тебе. Вот как только самовлюблённость отбросишь, так всё и поймёшь. А сейчас ступай! Ты человек военный, так что делай, что должен и не падай духом – ушибёшься! Иди, иди! Проводи, вон спутницу свою по монастырю, свози её в Изборск, во Псков. Девушка она светлая и очень хорошая – не обижай её!

В ответ на изумлённый взгляд лётчика, монах покачал головой, мол, он не сводня – сказал именно то, что сказал и ничего более, и подтолкнул гостя к двери кельи.

Покидал монастырь Алексей в весьма смешанных чувствах. Ни один из мучавших его вопросов решён не был, но на душе удивительно посветлело. Как и советовал духовник, он свозил Женю в Изборск, во Псков и расстался с девушкой у стен Крома. Короткий отпуск заканчивался, впереди ждало ответственное задание, а нужно было ещё разобраться с рукой, и лётчик отправился прямиком в отделение интенсивной терапии Института космической медицины, где ему могли помочь за несколько дней регенерировать рану.

Бомба.

Паром лежал на дне долгие десятилетия. Никто на поверхности не мог ручаться за то, в каком состоянии находится его груз. Вообще, почти никто из людей даже не подозревал, что вёз давно утонувший корабль. Да, в своё время катастрофа парома стала громким делом: в ней погибло более 800 пассажиров, но тогда удалось всё списать на шторм и несовершенство конструкции судна.

Немного странным было то, что судно не стали поднимать с совсем небольшой глубины. Более того, место трагедии объявили массовым захоронением и запретили туда любой доступ, для чего потребовалось даже переписать несколько законов сразу трёх государств. Ещё большее недоумение у думающих людей вызвала попытка накрыть лежащее на дне судно бетонным саркофагом. Более того, когда оказалось, что саркофаг установить невозможно, на паром высыпали четыреста тысяч тонн гравия, после чего в районе гибели установили автоматическую радиолокационную станцию, сообщающую в береговую охрану о любой попытке приблизиться к запретному району.

В Европе шла большая война, и причуды властей небольших северных стран мало волновали население континента. Потому, всю историю удалось замять даже тогда, когда незаконно проникшие к судну аквалангисты опубликовали снимки парома, на которых отчётливо была видна огромная пробоина в его правом борту, никак не вязавшаяся с официальной версией гибели судна.

Более того! Обнародование данных материалов окончательно всех успокоило. Правительство к этому моменту поменялось несколько раз, и все странности списали на нежелание давно ушедшего на покой премьер министра раскрывать неблаговидные подробности катастрофы, произошедшей по вине некомпетентных военных, допустивших столкновение судов. Вот только радар на месте гибели остался включенным и запретную зону отменять так и не стали. Но на то и демократия, чтобы принять закон было куда проще, чем отменить.

      И вот час настал. Во второй половине XXI века о пароме давно забыло даже новое правительство Швеции. Никого не удивило и не встревожило пропадание сигнала от древнего локатора: на его техобслуживании многие годы экономили, так что поломка была вполне закономерна. Подошедший к району катастрофы рыболовецкий траулер остался незамеченным, как и спустившиеся с его борта аквалангисты. Целью профессиональных ныряльщиков был груз давно затонувшего судна.

В день выхода парома на его борт заехали две тяжело гружёные фуры, не прошедшие таможенного контроля. Явление тогда вполне обычное – с территории недавно образованной Эстонии вывозили интересное новым хозяевам мира оборудование и вооружение, оставшееся в наследство от рухнувшего СССР. То, что на этот раз груз не совсем обычен, команда не знала, иначе ни за что не приняла бы на борт ТАКУЮ контрабанду. В фурах везли четыре транспортировочных контейнера высшей степени защиты с тактическими спецбоеприпасами – атомными бомбами новейшей конструкции.

Правительство Швеции сумело нелегально приобрести боеголовки в новообразованной Российской Федерации и теперь спешило вывезти ценный груз через территорию Эстонии, что вызывало куда меньше подозрений, чем прямая поставка. Ведь боеприпасы покупались не у правительства, а у проворовавшихся военных. Ошиблись скандинавские дельцы в одном – разведка США к тому моменту уже очень плотно курировала процессы на территории бывшего главного противника. О сделке стало известно в Пентагоне и генерал Линдон Джеффриз, курирующий соответствующий отдел спецопераций, приказал не допустить попадания столь опасных предметов в руки на тот момент ещё независимой Швеции.

Времени до поставки оставалось мало, и американцы не успели придумать и осуществить ничего более умного, чем попытка захвата груза в море. По случаю, совсем неподалёку проходили манёвры объединённого флота НАТО и на перехват вышедшего в свой последний рейс парома отправился патрульный катер «Айленд» с отрядом морской пехоты армии США на борту.

На самом пароме действовал отряд диверсантов, уничтоживших крепления визора – огромной откидной рампы в носу судна, через которую в трюм заезжали автомобили. Через неё не только было легче перегрузить «товар», но и мотивировалось исчезновение всех ненужных свидетелей. Затонуть, даже и с дырой от сброшенного визора, огромное судно не могло, ведь дыра получалась достаточно высоко от ватерлинии, да, к тому же, паром изначально проектировался с возможностью противостояния именно такой аварии.

Чего не учли, да и не могли учесть стратеги, так это банального случая, помноженного на не самую высокую подготовку лишь по случаю оказавшихся под рукой моряков. Набежавшая штормовая волна бросила как раз готовившийся принять первый из контейнеров «Айленд» на правый борт парома, и нос катера прошил не слишком прочную обшивку гражданского судна как картон. Получивший в дополнение к имеющейся от потери визора ещё одну огромную дыру в брюхе паром начал быстро тонуть, и американцы поспешили убраться восвояси.

О состоянии, в котором оказался груз не мог знать никто, поднимать паром, да и вообще приближаться к месту его гибели могло быть смертельно опасно, и правительства Швеции, Эстонии и Финляндии сделали всё возможное, чтобы навсегда забыть о злополучном судне, его грузе и обстоятельствах их гибели.

Но забыли не все. В тот день, когда гости мистера Сэвила наслаждались устроенным им хозяином «аэрошоу» дайверы подняли и погрузили на траулер первый контейнер со спецбоеприпасом. Величайшая в истории провокация вошла в кульминационную фазу.

Бой.

Огромная поляна посреди бескрайнего лесного массива полна народа. Грандиозный музыкальный фестиваль «Рок фест Белоруссия» собрал несколько тысяч поклонников всемирно известных белорусских рок-музыкантов. Люди приехали сюда не только изо всех концов Великой, Малой и Белой России, но и из стран дальнего зарубежья. На краю поляны разбит огромный палаточный лагерь, в котором разместились те, кому по каким-то причинам неудобно ездить из Островцов.

Некоторую пикантность обстановке придаёт небольшая группа норвежских эко-активистов. Эти официально явились на фестиваль для проведения протестной акции с требованием срочного демонтажа находящейся совсем рядом с главной площадкой фестиваля законсервированной Беларусской Атомной станции.

Правда, протестная акция не удалась: весёлая русская молодёжь поотнимала у заморских гостей плакаты, сунула взамен уже открытые бутылки с горячительным, и вскоре почти все норвежцы влились в общую массу беспечно отдыхающих, наслаждающихся отличным летним днём людей. Несколько оставшихся молодчиков уныло стояли на краю поля с плакатами, но на них не обращали внимания даже специально приехавшие снимать «массовые протесты» журналисты европейских и американских медиа-холдингов.

Акулы пера быстро поняли, насколько жалко смотрится убогая кучка оставшихся от массовки фриков, и теперь задумчиво стояли у сваленных в небрежную кучу поломанных плакатов и транспарантов, гадая, что бы такое предпринять, чтобы дать в эфир заранее проплаченную картинку. В конце концов, журналисты решили снимать всё подряд в надежде на счастливый случай и льющееся рекой горячительное.

К полудню зной достиг такого уровня, что организаторы прервали выступления. На поле организовали раздачу воды и горячей пищи из полевых кухонь, толпа разбилась на группки по интересам, начались игры. Однако к пяти вечера поляна вновь наполнилась. С минуты на минуту на сцену должны были подняться главные герои дня: группа «Грёзы Донкихота». К тому моменту, когда дошло до главного хита этого лета, толпа уже просто неистовствовала, и не замечала ничего вокруг. Тысячи глоток в едином порыве орали:

Жизни половину я

Прожил, чтоб отчаяться!

Песня лебединая

В сердце не кончается!

Что я с этим сделаю?

Сердце непокорное

Любит лебедь белую

С головою чёрною!

Во всеобщем безумии, охватившем толпу, никто не заметил появления на горизонте двух групп самолётов, устремившихся к поляне. Концерт прервался только тогда, когда шальная очередь из крупнокалиберного пулемёта прошлась по сцене, раздробив ударную установку и лишь чудом не задев никого из музыкантов. Вот тут уже телевизионщики получили такую картинку, о которой можно было только мечтать!

И впрямь – в небе кружили аж семь явно военных самолётов, демонстрируя чудеса пилотажа! В центре боя летела очень красивая двухмоторная машина, а вокруг неё сплелись в клубке боя шесть истребителей: три длинноносых серебристых МиГа и столько же «Спитфайров». Рёв авиационных моторов заглушил все звуки, толпа замерла в изумлении, в ней началось стихийное движение: самые боязливые стали оттягиваться к опушке леса, другие, напротив, устремились к центру поля.

И никто не думал о том, что в воздухе решалось будущее не только присутствующих, но и ещё как минимум двадцати миллионов человек. Правду о происходящем, да и то не всю, знали только трое пилотов МиГов. Для остальных всё это было лишь жестокой, опасной, но игрой, о которой все слышали, а вот теперь сподобились наблюдать воочию.

Вылетели в три часа дня. По полётной легенде шёл 1941 год, и машины должны были соответствовать. Мы выбрали себе истребители МиГ-1. На первый взгляд такой выбор может показаться странным, ведь даже в отечественной авиации имелись и Як-1 и ЛАГГ-1. И это не говоря вполне достойных французких, американских и английских машинах. Подобный выбор был бы более логичен, ведь сопровождать нам предстояло американский «Бостон» А-20. Но вердикт был единогласен – МиГ и только МиГ.

И тому были вполне конкретные причины. МиГ многократно охаяли авторы многочисленных книг и фильмов про войну. Истребитель, на который возлагались огромные надежды, который был самым массовым из «новых» на начало войны, уже на следующий год практически сошёл со сцены и был снят с производства. Неужели мало свидетельств того, что самолёт имел врождённые пороки, что война расставила всё по местам и отсеяла негодное? Оказывается – нет.

Внимательное изучение подлинных документов даёт несколько иную, далеко не столь однозначную картину. Нет смысла подробно рассказывать о достоинствах и недостатках иностранных истребителей того периода. Мы изначально решили организовать что-то вроде «национальной команды», летающей на отечественной авиатехнике, так что выбор резко сократился. ЛаГГ не просто так расшифровывался в авиации как Лакированный Гарантированный Гроб. Слабый двигатель сводил на нет все достоинства этой машины, огромный потенциал которой, тем не менее, раскрылся с заменой мотора на мощный и надёжный звездообразный двигатель воздушного охлаждения. Як-1, ставший, со временем, самым массовым истребителем военного времени, тоже никак не подходил для намеченных целей. Облегчённый сверх всякой меры истребитель, практически представлял собой пилотажную машину с пулемётом. Запаса топлива едва хватало на короткий бой в районе взлёта, были проблемы с высотностью, скоростью и прочностью.

А что же МиГ? Последний истребитель великого Поликарпова, подлейшим образом украденный у автора на этапе подготовки к производству недаром выдвигался Сталиным на ведущие роли. Обладающий прекрасными пилотажными свойствами, этот самолёт был наиболее скоростным и высотным, и имел неплохую дальность. Так почему же он, в отличие от не столь совершенных собратьев, сошёл со сцены? Причина проста. Достоинства самолёта стали в условиях войны его недостатками. Во-первых, самолёт имел в конструкции высокий процент металлических частей, что в условиях военного времени и дефицита алюминия оказалось очень дорогим. Во-вторых, установленный на истребителе мотор М-35 был «старшим братом» двигателя, устанавливавшегося на штурмовик Ил-2. Очень быстро оказалось, что именно штурмовики для фронта нужнее всего и все производственные мощности были направлены на выпуск «штурмовой» модификации мотора. Ну и в-третьих, ЛаГГи, Яки и даже «Ишачки» в реальных условиях того военного времени справлялись со своими обязанностями не хуже. Боёв на больших высотах не велось, далеко летать на сопровождение бомбардировщиков не приходилось, и хороший, но дорогой и сложный в производстве самолёт уступил место дешёвым собратьям.

Всё, время для лирических отступлений прошло! В заданной точке над Беловежской пущей встречаем одинокий самолёт – наш подопечный «Бостон». Экипаж там явно профи: бомбардировщик идёт идеально ровно, выдерживая высоту и направление, несмотря на довольно сильный и порывистый боковой ветер. Видно плавное, экономичное, но постоянное подрабатывание рулей высоты и направления, которыми пилот компенсирует все внешние воздействия, строго придерживаясь заданного курса. Примета настоящего мастерства! Сразу видно – пилот не один год вручную пилотировал явно гражданские суда! Никто из нас на подобное просто не способен!

Берём «Бостона» на сопровождение. Пилот, лицо которого, отчего-то скрыто гермошлемом, приветливо машет рукой, и мы пристраиваемся ему вслед. Бомбер идёт высоко, и это хорошо – так его гораздо легче охранять. Мы с Иваном расходимся вправо и влево, а Арвидас уходит на высоту. Вот только интересно, а что если именно наш «Бостон» несёт ядерный заряд, который должен проломить защиту реактора БелАС и вызвать масштабную катастрофу? Маловероятно, ведь экипаж бомбера не самоубийцы, а не понимать, что же произойдёт при попытке «такого» бомбометания невозможно.

Летим над бескрайним лесным массивом, и совершенно невозможно представить, откуда же тут появится неприятель, и кто же это будет. Три точки появляются буквально ниоткуда! Они прятались в небольшом облачке со стороны начинающего склоняться солнца и сумели подобраться к нам почти незамеченными! Успеваю восхититься мастерством противника, машинально отмечая великолепную слаженность лётчиков, действующих как единый организм! Их манёвры идеально согласованы, движения точны и плавны, а протянувшиеся к нам трассы выстрелов направлены расчётливой и твёрдой рукой, настолько близко они проходят несмотря на приличное расстояние!

Уворачиваюсь от направленных в мою сторону трасс и боковым зрением замечаю, как наш «Бостон», форсируя двигатели, устремляется вперёд, не отклоняясь от курса! Странно, но по нему, похоже, не стреляют. Видимо, решили оставить на закуску. Но сейчас не до того! Ко мне устремляется один из вражеских истребителей и я, наконец, могу рассмотреть тип машины. Это, несомненно, «Спитфайр» – один из лучших истребителей того времени. Мощный мотор, великолепная маневренность, сильное вооружение – в английской машине прекрасно всё, но и у неё, понятно, есть недостатки.

На горизонталях мне ловить нечего, стрелять настолько далеко, как противник, я не умею, да и боезапас ещё пригодится, потому уклоняюсь от вражеских трасс и жду единственного момента. Впрочем «жду» – неверное слово! Противник приближается стремительно, почти в лоб, и времени у меня нет. Ныряю в неглубокое, только чтобы обмануть вражеского пилота пике, и резко перехожу к набору высоты! Ну же, МиГ, не подведи! Очередь из пулемёта прошивает плоскость крыла, но мы уже разминулись. МиГ входит в петлю, и из верхней точки я вижу «Спитфайр», делающий боевой разворот.

Нет! Всё же это прекрасный истребитель, пилотируемый опытнейшим пилотом! Он не стал резко лезть вверх, зная о проблемах с двигателем «Мерлин», частенько глохнувшем на подобных манёврах! Противник реализует превосходство в горизонтальном манёвре! Но сегодня не его день. Его манёвр предугадан, и я открываю огонь изо всех стволов прямо из перевёрнутого положения. Бронезащита «Спитфайра» никогда не отличалась ни мощью, ни качеством, но я бью не по пилоту, а по мотору. Жидкостный двигатель очень уязвим от малейших повреждений, а сегодня по нему попало минимум несколько крупнокалиберных путь, выпущенных практически в упор. Чадящий истребитель устремляется к земле, а пилот даже не пытается выпрыгнуть. Неужели убит? Я не видел попаданий в кабину, но всё возможно!