скачать книгу бесплатно
Лысый одуванчик
Лена Коро
У благополучного питерского финансиста внезапно исчезает жена-инвалид. Подключая следствие, Игорь уверен – Нина могла организовать свое похищение. В расследовании преступления участвует психолог, который приходит к выводу, что все члены семьи лгут. Следователь старается свести в общую картину показания свидетелей и наружное наблюдение. Выясняется, что Игорь живет двойной жизнью. Найти его пассию удается не сразу.
По традиции, автор заканчивает книгу собранием «мудрилок» – коротких рассуждений на тему любви и отношений.
Лена Коро
Лысый одуванчик
© Лена Коро, текст, 2021
© www.fantasywire.co.uk (http://www.fantasywire.co.uk/), обложка, 2021
Лысый одуванчик
Вместо предисловия
Быть другом человека творческого – дело нелегкое.
Вот тебе кажется, что столько лет вы вместе, ты знаешь «все его трещинки»… А открываешь книгу – опаньки. Да там такие дебри сознания.
И становится грустно и обидно. И хочется, если любишь, взять фонарь и углубиться, обшарить закоулки. Найти потаенные мысли… Или плюнуть на все и уйти.
Останься!
Первое, что бросилось в глаза, – инвалидное кресло под раскидистой плакучей ивой. Фары высветили его на секунду, когда машина заезжала в ворота дачи.
Игорь резко заглушил мотор и застыл, вглядываясь в темноту садового участка. Этого просто не могло быть. Пустая коляска на улице.
Он сразу понял, что произошло непредвиденное. И надо бы схватить телефон и куда-то звонить, но он не мог даже пошевелиться. Его вдруг кольнуло понимание: что бы не случилось сейчас с его женой, виновником будет он.
* * *
Она постоянно твердила, что единственная ко мне просьба – сделать ее счастливой. Но сформулировать, что тревожит или не удовлетворяет в моем поведении, Нина никогда не могла.
Вернее, ее претензии постоянно сводились к «дефициту общения» или «ты меня не любишь». Я спрашивал, что не устраивает, например, в наших разговорах. Обвинить, что не слышу сплетен о родственниках или сомнений по поводу обновки, было нельзя.
Я отлично все помнил и отвечал на проверяющие вопросы точно и без напряга. Да, у ее мамы сломался утюг, она обратилась за помощью к соседу, а тот пришел пьяный, поэтому любимая вещь отдана «в люди» на три дня. И ты не поверишь – за починку пришлось не просто, как всегда, накормить мастера, а платить ему деньгами… Мне приходилось помнить всю эту словесную шелуху, и, разбуди меня среди ночи, – ответил бы, что говорила нинина мать в сотне подобных случаев.
Однако моей жене, видимо, я нужен был ни в качестве слушателя, а в образе активного соучастника разговора. Ее злило, что я не задавал вопросов по ходу излияний. И не пытался уточнять – типа, сосед из какой квартиры был?
Но я считаю это нормальным. Муж не глупая подружка, чтобы поддерживать такую болтовню на постоянном плаву. Поэтому много лет подряд предлагал Нине завести себе товарок. Благо связь сегодня доступна каждому – ну, и трепись с ними до моего прихода с работы. Она обижалась.
В итоге я чувствовал себя виноватым.
Вот. Это ключевое состояние нашего брака. Правда, осознание этого пришло не вдруг. Просто раз за разом я стал понимать, что не важно, сколько слов говорится в ответ на ее тирады. Нину также не интересовало мое мнение (хотя какое такое мнение возможно высказывать по поводу поломки утюга?).
Нину интересовала в принципе некая игра – она обвиняет, я чувствую угрызения совести. То есть так: пришлось заплатить за ремонт утюга, а мог и ты слетать на другой конец города, припаять этот злосчастный провод. Мог, но не удосужился.
Действительно, после таких разговоров я ощущал себя неуютно. И, как следствие, позволял ей какое-то время собою манипулировать.
Ага. Такой умный, знаешь, как это происходит. Спрашивается, чего ж тогда не послал все к черту, не начал себя уважать и не подстраиваться?
А шут его знает. Вероятно, ленив. Это я так себя оправдываю.
Конечно, можно походить к психологу. Это теперь модно. И, как слышал, даже иногда помогает наладить отношения в семье. Но я же не иду за помощью к специалисту. Почему? Да потому, что точно знаю – нам это не поможет. Уверен.
Чтобы помогло, надо быть предельно честным на сеансах, раскрывать душу. И тогда психолог найдет зацепку, за которую всю ситуацию вытащит на свет божий и исправит. А именно этого я и боялся. Потому что знал – за моим откровением может последовать не улучшение климата в семье, а развод. Мне всегда было что скрывать от жены.
* * *
Игорь усилием воли заставил себя выключить мотор и открыл дверь аутбэка. Подсветка оказалась не лишней, но это еще больше усилило тревогу. Дом тонул в темноте, хотя у крыльца должен автоматически включаться фонарь.
Однако Игорь подумал не об отсутствии освещения, а о видеосистеме. Если нет электричества, она не работает. Зачем ему сейчас камеры, он еще не понимал до конца, но четко знал – они потребуются.
Не выходя из машины, он открыл телефон и попытался найти на экране иконку слежения за дачей. Как она выглядит, Игорь не помнил. Он минут пять рылся в мобильнике, чего не любил. Наконец, на задворках второго экрана отыскались голубые шашечки. Интернет был слабенький, но программа открылась. Как он и предполагал, обе камеры выдали черное окно.
Выходить из машины и вовсе расхотелось, но Игорь понимал – это необходимо, в первую очередь, для того, чтобы убедиться – жены на даче нет. Почему-то он так сразу решил. Иначе, наверное, бросился бы в дом, где при плохом сюжете мог застать Нину бездыханной на полу. А при хорошем?
Хорошего уже много лет в их отношениях просто не писалось. Да, когда-то был приятный сюрприз, устроенный родными в день его рождения. Он тогда открыл дверь квартиры, которая казалась пустой, включил свет – и был сражен громким роком, в тот же миг разорвавшем тишину. А вслед за этим из комнаты начали выскакивать в коридор гости. Кто с обнимашками, кто с подарком, кто с бутылкой.
Но сегодня был явно не тот случай. То, что жена могла сварганить камуфлет, понятно. Но чтобы романтический – это было невозможно. Нина вообще никогда не устраивала ему вечеров при свечах, поскольку считала любовные шалости глупостью молодых и плохим вкусом.
* * *
В шесть утра Игорь был на ногах. Как ни странно, он выспался, хотя и провел в постели всего-ничего. Кошмары не снились, были какие-то обрывочные сновидения, но точно не связанные с женой.
Как он и предполагал, Нины в доме не оказалось. Игорь поначалу дернулся проверять баню и теплицу, но вспомнил, что обычно в сериалах следователи не рекомендуют «топтать» территорию, где было совершено преступление.
А то, что криминал имел место, он не сомневался. Нина после инсульта оставалась в кресле уже много лет. Конечно, она научилась кое-что делать самостоятельно, но все же без его помощи жить не могла. Поднять утром и пересадить в коляску, вечером уложить жену в постель – это была обязанность, которую Игорь выполнял четко и всегда в одно и то же время.
Он и вчера торопился на дачу, все бросив в городе, и даже не заехал в супермаркет, даром что Нина утром выдала по старинке составленный на бумаге список продуктов. Он лишь заскочил на заправку, где в придорожном магазинчике схватил привычные вещи. Шоколад, печенье к чаю, бутылку воды с газом. И зачем-то купил сигареты, которые требовались ему только в моменты крайнего расстройства.
– Но ведь я не предполагал, какая проблема ждет на даче, – удивлялся своей интуиции Игорь, закуривая. – Или все-таки предвидел что-то?
Конечно, успокаивал он себя, в их ситуации он был готов к любым неприятностям. А в последнее время и подавно. С лета Нина частенько заводила жалостливые разговоры, упрекала в нелюбви, плакала. И не то, что за жизнь он не привык к ее «соплям», – она и раньше попрекала невниманием. Но после инсульта эта ее черта как-то усугубилась.
Упреки и стенания он переносил стойко. Но слез Игорь терпеть не мог. Правда, он понимал и то, что лишь нинин плач выводил его из себя. Другим женщинам не претило в его присутствии раскваситься, и при этом он всегда начинал их утешать. Иногда даже рассказывал какой-нибудь подходящий к теме анекдот. В общем, поступал так, как старший брат, успокаивая сестричку после ссоры с подружкой.
Нина плакала по-другому. Она ныла, морщила нос, терла глаза. И громко неожиданно всхлипывала. Казалось, сейчас ей не хватит дыхания справиться со своей болью. Но Игорь уже знал, что все эти аспирации и слезы вмиг кончались, произнеси он заветное: я тебя никогда не брошу.
У калитки брякнул звонок – приехала следственная группа. Игорь открыл засов, и несколько полицейских по-хозяйски, ничего не объясняя, прошли в дом и на задний двор. С Игорем осталась лишь невысокая девушка в форме, которая представилась следователем и пригласила его как постороннего тоже пройти в дом и показать документы. Затем села за обеденный стол в кухне и положила на скатерть диктофон.
Игорь слышал, что кто-то уже ходит на втором этаже. Он озабочено прислушался.
– Не волнуйтесь, – заглянула в кухню голова в фуражке. – Мы только осмотримся, а когда подойдут свидетели, вам сообщим.
– Мне казалось, что обыск все-таки в моем присутствии должен проходить, – попытался возразить Игорь.
– Мы пока ничего не обыскиваем, – и фуражка скрылась.
– Давайте поговорим, – достаточно мягко предложила миловидная майор полиции. Игорь обратил внимание, что она с интересом его разглядывает. – Начнем с самого начала. Расскажите, где вы были до приезда на дачу, когда последний раз разговаривали с женой, с кем общались по дороге… когда поняли, что произошло…
– Мне легче отвечать на вопросы, – попытался навязать свои правила игры Игорь.
– А следствию полезнее слышать ваш рассказ.
– Он может быть несвязным…
– Ничего, мы привыкли, – парировала следователь, продолжая сканировать собеседника внимательным взглядом.
«Наверняка уже решила, что я жену убил, вывез в лес и закопал», – подумал Игорь, но быстро справился с неприязнью к молодому дознавателю, занял раскрепощенную позу (на, читай меня, как учебник учит) и принялся подробно восстанавливать события вчерашнего вечера.
– Я вышел из офиса, как обычно, около двадцати часов. Вахтер и камеры наблюдения это подтвердят. По дороге к машине ни с кем не общался.
– Так ли?
– Ни с кем. Если вы имеете в виду телефон, то да. Я говорил на ходу. Но по пути к машине никто из знакомых или посторонних не встретился.
– Вы говорили с женой?
– Нет. С женой я говорил с рабочего телефона часа в два пополудни. Это тоже можно проверить.
– Проверим. Дальше?
– Я сел в машину, включил навигатор…
– Вы не знаете дорогу на свою дачу без него?
– Я не знаю дорожную обстановку. Пробки все-таки никто не отменял.
Следователь что-то записывала в блокнот, хотя Игорю казалось, что ничего реперного он пока не сказал.
– Да-да, продолжайте. Я просто уточнила. Навигатор – это хорошо. Может, у вас и регистратор работал?
– И регистратор тоже. Поэтому не вижу необходимости говорить о каждом своем шаге – это все можно посмотреть.
– А вы все же говорите. От работы до дачи обычно сколько добираетесь?
– Когда как. Бывает час, а иногда и двух не хватает.
– Вчера как долго ехали?
– Вчера как раз был неважный день. Мурманское шоссе стояло. Пришлось ехать по Московскому.
– Это, не помните, насколько сократило время пути?
– Не помню. Это так важно?
– Важно. Вам важно. Для алиби.
– Какого алиби? Вы меня в чем-то обвиняете?
– Я ни в чем не обвиняю. Но у вас пропала жена. Инвалид. И тут уж, простите, мы должны отработать все версии.
– У вас уже и версии есть?
– Версии пока стандартные. Но вы можете пролить свет на специфику вашей ситуации.
– Мне нечего проливать. Я ехал на дачу… как обычно на протяжении пяти лет.
– Вы постоянно живете в этом доме?
– Нет. Мы живем в городской квартире. Но летом я вывожу жену на дачу. Здесь ей проще выходить на улицу, заниматься какими-то делами.
– Понятно. А какими делами она обычно занималась, когда вас не было?
– Вы задаете вопросы, на которые я ответов могу не знать. Или быть не точным. И вообще, почему вы говорите о моей жене в прошедшем времени?
– А в каком надо говорить, если речь идет о прошедшем времени? То есть вы не знаете, чем жена занималась?
– Знаю. В общих чертах. Обычно днем она… читает, смотрит телевизор, иногда готовит. В саду может ягоды с кустов собирать. И даже варенье сварить в мультиварке.
– А с кем она общалась?
– С дочерью, с внуками, с экономкой.
– Подружки, соцсети?
– Не было у нее подружек по жизни. Тьфу ты. И я в прошедшем. Нет у нее подружек. Только родные. И Кузьминична.
– Хорошо. Вот здесь запишите имена и телефоны тех, с кем она поддерживала отношения.
* * *
Вспоминай, не обидел ли ты ее как-то серьезно в последние дни. Хотя кажется, все шло, как шло. Никаких эксцессов. Все по расписанию. Но надо уточнить у Вики время ее звонков. Может, что-то было срочное, а секретарь не соединила.
Нина всегда обижалась, если я вел совещание больше двух часов. А ей в этот момент приспичило пообщаться. Кстати, а почему она не упрекала, когда я бывал по полдня в центральном офисе? Что за градация такая? Никогда не задумывался. Действительно, если я был вызван в начальственный кабинет, она даже не спрашивала по какому поводу. А если сам проводил планерку, всегда звонила буквально по завершении. Или секретарь ее перенабирала?
Нине хорошо известно, что четкий план на день, на неделю дает мне чувство защищенности, избавляет от суеты. И даже неожиданный вызов «наверх» тогда не нервирует. Напрягает, безусловно. Потому что орденов без предупреждения не вручают. Тогда как на вид поставить – это в порядке вещей.
Но я же знаю, когда может последовать нахлобучка. И практически всегда готов ответить за свои действия или ошибки подчиненных. Поэтому вызовы «на ковер» со временем тоже превратились в некую рутину, которую надо терпеть, если ты руководишь большим коллективом.
От домашних я никогда не скрывал своего распорядка дня, но, с другой стороны, и не делился с женой подробностями. И вообще не обсуждал с ней рабочих моментов. Спрашивается, почему?
Нину с молодости интересовала только материальная сторона моей занятости. Нет, подожди, это не совсем правда. По жизни она частенько этак ненароком могла спрашивать о сотрудниках. Точнее, сотрудницах. Думаю, для жен это нормально – интересоваться, с кем муж проводит большую часть времени вне дома. Я бы и рассказывал, если б ее реакция была адекватной. Но у нее все сослуживцы женского пола были проститутками. Не иначе.
Все они, по ее мнению, пришли в коллектив не карьеру строить, не деньги зарабатывать, а исключительно чтобы мужа найти. Поэтому ходят в коротких юбках и чулках в сеточку. Я ухмылялся поначалу, считая это простой женской ревностью. Но потом понял, что Нина не к одной-двум меня ревнует. Она ревнует сразу ко всем. Тогда я прекратил посвящать ее в какие-либо события на работе. Так, мельком, мог сообщить: зарплату прибавили, корпоратив перенесли, отпуск в июле.
