скачать книгу бесплатно
– Человек, ударивший мою дочь, должен быть наказан.
– Я ведь обещал, не так ли?
Я подвел коня немного ближе. Копыта звонко били по римской мостовой.
– Я требую, чтобы ты выдал этого человека мне, – заявил я.
– Его накажут, – упрямо повторил Брайс.
Затем послышались крики и безошибочно узнаваемый звон мечей, и я понял, что Финан со своими людьми проник в дом. Они не стали утруждаться, растаскивая солому и разбирая обрешетку, а спрыгнули на крышу, которая сразу проломилась. Первым, надо полагать, сиганул Гербрухт, фриз, который никогда не переставал есть и весил как добрая лошадь. Остальные парни последовали через дыру, проделанную его тушей. Я и ухом не повел, просто смотрел на Брайса.
– Ты выдашь мне этого человека, – повторил я, но вполне мог не сотрясать воздух, потому что сакс услышал возню и сообразил, что его обманули.
Я собирался направить на него коня, чтобы сбить противника с ног, но Брайс уже выхватил меч и бежал на меня.
– Ублюдок! – ревел он.
Он двигался быстро. Ни один воин не протянет долго, не будучи проворен, но для такого здоровяка Брайс перемещался на удивление стремительно. В одно мгновение он покрыл несколько разделяющих нас шагов и взмахнул мечом перед мордой моего скакуна. Я дернул поводья и едва не заорал от боли, залившей нижнюю часть ребер. И решил, что пропал, – Брайс стащит меня с седла и либо прикончит, либо, если в нем есть хоть капля здравого смысла, захватит в качестве нового заложника.
Но если детина был быстр, то моего сына стоило сравнить с молнией.
Меч Брайса так и не коснулся ни меня, ни лошади. Я едва успел сообразить, что произошло, как Утред выхватил свой сакс по имени Аттор и метнул. Короткий клинок ударил Брайса по ногам, и тот споткнулся. Я слышал грохот, с которым он упал, но на удивление быстро поднялся. Утред уже выхватил свой длинный меч, драгоценный Клюв Ворона. Этельстана он оттеснил назад, подальше от схватки.
– Иди сюда, эрслинг! – крикнул он Брайсу с вызовом.
Толпа, до того безмолвная, разразилась воплями.
– Ублюдок! – прорычал Брайс.
Отпихнув Аттор, он бросился на моего сына. Брайс, напомню, был опытный мечник, человек, всю жизнь упражнявшийся с клинком, которому умелое обращение с оружием принесло достаток. Он не ведал страха, а у Утреда, моего наследника, было открытое лицо, всегда улыбчивое и обманчиво невинное. Западный сакс решил, что срубит его двумя или тремя ударами. И первый же, рубящий с замаха, должен был рассечь моему сыну живот подобно ножу, вспарывающему мешок с угрями.
Утред отскочил и рассмеялся. Потом опустил Клюв Ворона и снова захихикал, а Брайс заглотил наживку и атаковал повторно, на этот раз нанеся укол. Когда Клюв Ворона поднялся, чтобы отразить его, сакс увел меч в сторону, минуя клинок сына, и потянул на себя с расчетом перепилить противнику шею. Все было проделано быстро и мастерски. Утред отпрянул назад и чуть в сторону, и лезвие прошло буквально в пальце от него. Брайс немного потерял равновесие, мой парень потянулся и толкнул здоровяка острием Клюва Ворона.
– Ты медлительный, – с упреком сказал он, когда западный сакс зашатался.
– Ублюдок! – Похоже, Брайс знал только одно ругательство.
Он утвердился на ногах и уставился на моего сына, увидел дерзкую ухмылку на невинном лице, и его обуяла ярость.
– Ублюдок! – заорал сакс и бросился вперед, снова в попытке нанести укол, но Утред без труда отвел его. Верзила с поразительной скоростью замахнулся, целя рубящий удар в голову сопернику, но снова Клюв Ворона встал на пути. До меня донесся звон клинков, показавшийся мне странным.
Клинки ударились друг о друга. Звук не походил на звон колоколов, но эхо все же послышалось. А следующий удар Брайса вообще сопровождался дребезжанием, сходным с боем колокола Этельфлэд. Меч не сломался, однако звук не предвещал ничего доброго, и сакс это уловил. Он отступил на шаг.
Из дома повалили воины. Это были парни Брайса, но мои преследовали их по пятам, и никто не вмешался, когда сын впервые перешел в нападение. До того он ограничивался обороной и дразнил Брайса, но теперь распластался в ложном выпаде с целью отвлечь противника. За ним последовал рубящий удар на уровне пояса, который Брайс тоже отразил. Удар не был особо быстрым или коварным, но, встретившись с Клювом Ворона, меч сакса сломался. Он разлетелся на две половины, а Утред провернул кисть и приставил острие своего оружия к горлу Брайса.
– Как с ним быть, отец?
– Брось то, что осталось от твоего клинка! – велел я Брайсу.
Тот медлил, поэтому я вытащил Осиное Жало, свой сакс, и протянул Этельстану, укрывавшемуся за моим конем.
– Парень, если он не бросит меч, – заявил я мальчику, – то переруби ему этим клинком хребет пониже шеи. Пора тебе узнать, как убивать человека.
Этельстан заколебался, не зная, всерьез я или нет. Я сунул ему сакс.
– Бери! – приказал я. Малец взял короткий меч, затем снова посмотрел на меня. – Ты сын короля и в один прекрасный день сам можешь стать королем. Ты будешь раздавать в дар жизнь и смерть, так что учись делать это.
Этельстан сделал шаг к Брайсу, который наполовину повернулся, но потом застыл, когда мой сын проколол острием Клюва Ворона кожу на его шее. Тут наконец Брайс взялся за ум и уронил обрубок меча.
– Пусть живет, – бросил я Этельстану, который с облегчением повиновался приказу.
Из дома выбежало шестнадцать западных саксов. Драться они не рвались, и люди Финана занимались тем, что отбирали у них оружие. Освобожденная Стиорра подбежала ко мне. Я улыбнулся ей и взял за руку:
– Кто тебя ударил?
– Священник, – ответила дочь.
– Священник? – изумленно переспросил я, потом заметил среди пленников попа. Это был мрачный, злой человек в черной рясе, с тяжелым серебряным крестом на шее. Был он немолод, лет за сорок, с густыми седыми бровями и узким ртом.
– Это он заставил тебя закричать?
– Я услышала стук копыт и подумала, что это ты, – объяснила девочка. – Поэтому закричала.
– И тогда он ударил тебя?
– Нет, раньше, – с горечью возразила она. – И еще разорвал это. – И указала на разодранное льняное платье.
Финан быстрыми шагами пересек площадь.
– Ублюдки не хотят драться, – доложил он, и в голосе его угадывалось разочарование.
Брайс и его отряд стояли у двери под охраной моих воинов.
– Загоните их обратно в дом, – приказал я, потом сделал глубокий, болезненный вдох и повернулся к толпе. – Все кончено! Глядеть больше не на что! Возвращайтесь к работе!
Отец Креода, священник из церкви Этельфлэд, заведовавший также маленькой городской школой, поспешил к Этельстану. Обхватив голову парнишки ладонями, он закрыл глаза и, похоже, возносил благодарственную молитву за спасение подопечного.
– Отец Креода! – окликнул я его. – Выходит, мелкий ублюдок не был в школе?
– Нет, господин.
– А должен был быть?
– Да, господин.
– Так выпори его.
– Это не принесет пользы, господин, – уныло признался поп.
Отец Креода был человек достойный, открытый и честный. В Мерсию он перебрался из Уэссекса и разделял мечту короля Альфреда в образованное общество, богобоязненное и трудолюбивое, и я не сомневался, что Этельстан, хитрый, как куница, давно пришел к выводу, что бояться священника особо не стоит.
– Пользы не принесет, зато поднимет тебе настроение, – сказал я, потом наклонился, чтобы забрать у Этельстана меч. – А если ты не выпорешь, это сделаю я. И убери ухмылку со своей морды! – Последнее было адресовано мальчишке.
Но я и сам ухмылялся. И гадал, каких новых врагов нажил только что. И понимал, что наживу еще кучу.
* * *
Жилище Этельфлэд имело внутренний двор. Дом походил на лунденский, в котором я жил с Гизелой, но побольше. В середине двора имелся квадратный прудик, поверхность которого густо покрывала лягушачья икра. Мне часто представляется, как римляне жили в этих домах. После себя они оставили картинки, нарисованные на стенах или на маленьких плитках пола, однако изображения выцвели и либо расплылись, либо потрескались. Но сохранилось достаточно, дабы поведать нам, что римляне ходили, завернувшись в белое полотно, а иногда в обшитой металлическими пластинами юбке, надевавшейся ниже нагрудника. А еще часто щеголяли голышом, особенно женщины. На полу самой большой комнаты Этельфлэд были нарисованы нагие девушки, убегающие по лиственному лесу от мужчины с рогами козла и мохнатыми ногами, тоже козлиными. Когда отец Креода прибыл в Сирренкастр, то поначалу настаивал, чтобы картину совершенно уничтожили, поскольку, мол, на ней представлен языческий бог, но Этельфлэд отказалась. «Он постоянно глядит на нее, – с усмешкой поделилась она со мной. – Поэтому я сказала ему, что это предупреждение насчет опасностей язычества».
Вот и теперь отец Креода смотрел на картину, а точнее, пялился на одну грудастую деваху, оглядывающуюся на догоняющего бога-козла.
– Хороша, отец, – заметил я, и поп тут же отвел взгляд, закашлялся, но ничего не сказал. Я не просил его входить в дом, но он все равно пошел и ни на шаг не отходил от Этельстана.
– Так, значит, в школе ты не был, – обратился я к мальцу.
– Я про нее забыл, господин, – ответил он.
– Ты находился в кузнице? – спросил я, словно не замечая его ухмылку.
– Да, господин.
– Потому что там твоя подружка?
– Подружка, господин? – невинно осведомился парень и затряс головой. – Нет, господин, я пришел потому, что Годвульф кует для меня меч. Он учит меня работе с металлом.
Я взял руки мальчика в свои, поглядел на его запястья и обнаружил крошечные отметки ожогов в тех местах, где искры попали на кожу.
– Годвульф знал, что тебе полагается быть в школе?
Этельстан ухмыльнулся:
– Знал, господин. Но он тоже думает, что лучше мне учиться чему-нибудь полезному.
– Полезному? – проворчал я, стараясь придать себе строгий вид, но малец почувствовал, наверное, мое одобрение его ответом, потому как улыбнулся. Следующий мой вопрос был обращен к Креоде. – Чему ты учишь его, отец?
– Латыни, господин, житиям святых, ну и, конечно, грамоте.
– Латынь полезна?
– Еще бы! Ведь на этом языке составлено наше Священное Писание.
Крякнув, я сел, что было большим облегчением. Финан согнал пленников в помещение на противоположной стороне двора, а в комнате, где по полу бежали обнаженные девушки, остались только мои родные, отец Креода и Этельстан. Эту просторную палату Этельфлэд любила больше других.
– Значит, ты слышал, что сюда пожаловали вооруженные люди? – спросил я у Этельстана.
– Да, господин.
– И тебе хватило ума оставаться в кузнице?
– Годвульф сказал, чтобы я сидел там, господин.
«Неплохо для кузнеца», – подумал я, потом посмотрел на Стиорру:
– А ты?
– Я, отец?
– Что ты сделала, когда пришли воины Брайса?
– Встретила их, отец, – едва слышно промолвила она. – Я думала, что они от короля Эдуарда.
– Тогда почему священник ударил тебя?
– Хотел узнать, где Этельстан, а я ему не говорила.
– Ты знала?
– Знала, – подтвердила она, посмотрев на мальчика и улыбнувшись.
– Но им не сообщила. Почему?
– Потому что они мне не понравились.
– И воины тебе не поверили?
Она кивнула.
– Отец Алдвин разгневался.
– Они обыскали школу и церковь, – вмешался отец Креода.
– И когда не нашли Этельстана, – продолжила дочь, – отец Алдвин назвал меня лживой сукой и велел говорить правду.
– Лживой сукой?
Она кивнула. Слуга прихватил ей платье одной из фибул Этельфлэд и отер кровь с лица, но губа оставалась распухшей и выдавала след от удара.
– Он вышиб тебе зуб?
– Нет, отец.
Отворив дверь, небрежной и уверенной походкой вошел Финан. Я посмотрел на него.
– Ты учил моего сына владеть мечом, – заметил я.
– Да.
– Он быстрее тебя.