Херсонеситы

скачать книгу бесплатно

– Так мелочь и есть. Мошкара!

– Я из-за вашей мошкары уснуть не смогу. Она не мошкара, а кошмара!

– Форточку захлопни, простынкой укройся – и уснешь, – пообещала тетя Люся.

Намереваясь последовать совету, Евграф поднялся, но, представив, как будет жарко и душно в закупоренной комнате под простынкой, составил на пол освобожденные от полиэтилена цветы, распахнул окно. Мошкой больше, мошкой меньше…

Человек рациональный, все высказывания по поводу южных ночей он до сих пор считал литературными играми. Для красоты надо, вот и пишут. Но Млечный Путь через зенит, луна – в отсутствие московских фонарей лимонно-желтая, яркая – изо всех сил доказывали, что стараются писатели не без основания. Прямо под окном на свежепрополотой грядке синели розы. Именно синели. Моря видно не было, но оно чувствовалось – запах, воздух, ветерок…

Евграф снова подумал о Тасе, мечтательно улыбнулся, зажмурился и так, совершенно не замечая времени, просидел около часа.

За это время тетя Люся начиталась, тихонько заглянула в комнату. Увидев, что племянник находится дома лишь наполовину, а вторая, верхняя, высунута на улицу и, судя по отсутствию реакции, пребывает в нирване, тетка решила не приставать к ребенку и легла спать.

Она не учла одного: в четырнадцать лет в голову человека, встретившего классную девчонку, могут прийти любые умные и не очень умные мысли.

Было за полночь, когда Евграф прикрыл окно, обулся и выскользнул из дома. Вдыхая запах моря и роз, он вдруг осознал, что луна, на разглядывание которой убито столько времени, полная именно сегодня. Завтра одна из щек кругляка похудеет, и эксперимент по обретению экстрасенсорных способностей, так хорошо задуманный, перенесется на месяц. А там, по закону подлости, испортится погода. Потом каникулы закончатся.

Оставалось одно: провести эксперимент без Таси. Если результаты окажутся хоть чуть-чуть положительными, Евграфу, принесшему благую весть, будет подарено дополнительное внимание. Если же россказни про места силы – чушь собачья, тогда… А ничего тогда. Интересно, и всё!

* * *

Ночью на пустынной улице было неуютно. Борясь с желанием оглянуться, Евграф пробежал кипарисовой аллеей, но, увидев на воротах замок, понял, что здесь он не пройдет. Впрочем, в любом заборе всегда найдется хотя бы одна нормальная дыра. Здешний не был исключением.

Дневной Херсонес значительно уступал Херсонесу ночному. За каждой разрушенной стеной в густом чернильном мраке пряталось нечто. За каждым поворотом залитых лунным светом улиц мерещилось что-нибудь из разряда телеужастиков. Промелькнувшая совсем близко летучая мышь заставила Евграфа вздрогнуть и даже присесть. Хорошо, некому было заглянуть в вытаращенные от страха глаза и услышать, какую чечетку отплясывают зубы.

– Уделаться можно! – проворчал он и почти побежал к ротонде, выступившей наконец из темноты.

Обойдя вокруг ограды, Евграф опасливо огляделся, коснулся остывшего за вечер металла: «Как-то здесь не слишком уютно!» Впрочем, отступать было глупо. Но еще глупее изображать из себя экстрасенса. К страху добавилось острое чувство стыда. Евграф вознес к небу руки, пытаясь поймать хоть толику тех ощущений, о которых говорила Тася. Единственное, чего он добился, – боли в голове. Спохватившись, что нужно не просто медитировать, а медитировать на луну, он нашел достаточно удобный плоский камень, сел, замер…

Минут через двадцать созерцания земного спутника Евграф мог нарисовать его в подробностях. И даже с закрытыми глазами. Но факт оставался фактом: с организмом не происходило ничего экстраординарного. Даже если бы вокруг толпами бродили души всех древних херсонеситов, желая посмотреть на комедию, Евграф бы их не заметил.

– Придурок!

Он встал и быстро пошел обратно к выходу. Неудача не слишком разочаровала. Уже хотя бы потому, что в положительный исход эксперимента не верилось изначально. Никто не разговаривает с ушедшими из жизни людьми. И Тасе придется с этим смириться. Зато на днях он предложит ей ночную прогулку по Херсонесу, и это будет самым грандиозным приключением этого лета. Да что лета – жизни!

А дальше произошли те события, которые обычно и рвут на мелкие кусочки идеально выстроенные планы. Сначала Евграф замечтался, представляя, как они с Тасей плывут по лунной, похожей на рыбьи чешуйки водной дорожке. Затем почти по уху чиркнула летучая мышь. Он отшатнулся, нога подвернулась. Падая, Евграф ударился виском о каменную кладку… Луна погасла. Море замолчало. Ветер исчез. Время остановилось.

* * *

Запустил его часы мальчик. Замотанный в кусок ткани, в кожаных сандалиях с совершенно невообразимыми ремнями, опутывающими ноги. Он возник из ничего, глянул радостно, даже возбужденно, и громко произнес:

«Слава богам Олимпа! Наконец-то я нашел преемника!»

? ? ?

Пробудил Дионисия ясный, солнечный звук кифары. Не желая открывать глаза, он попытался отгадать, кто это играет у них в доме. Загадка оказалась неразрешимой. Глаза пришлось открыть.

То, что перед ним предстало, явно не было его комнатой. Рядом с ложем стояла совершенной красоты тра?педза. Три серебряные изящные оленьи ножки этого стола заканчивались серебряными же копытцами. Такой предмет не мог находиться в небогатом доме семьи Гераклеона. На трапедзе стоял массивный крате?р, рядом лежал киа?ф. Мозаичный пол ярок и чист. В углу располагался большой красивый сундук. Грациозные фигуры дев на его стенках, выполненные из слоновой кости, также свидетельствовали о немалом достатке хозяина. В другом углу, ненужная в это время года, на витой ножке возвышалась жаровня.

Дионисий потянулся к киафу. Ковш, приготовленный для разлива разбавленного в кратере вина, оказался пуст. Мальчик судорожно сглотнул. Взгляд Дионисия упал на собственные руки. В ссадинах и синяках, обтянутые сгоревшей на солнце кожей, тощие, костлявые, они обязаны были принадлежать кому-то другому. Дионисий пошевелил пальцем. Палец дернулся. Значит, это его палец. Что же произошло? И где он находится?

Мальчик приподнялся на локтях, не без труда сел. Может, нужно крикнуть, позвать того, кто поместил его в эту красивую комнату? О! Это, наверное, Епифаний! Впрочем, жилище старого жреца тоже не блистало роскошью.

Дионисий попытался встать. Ноги, крепкие ноги, никогда не доставлявшие юному телу никаких проблем, теперь не хотели держать.

Поднявшись лишь со второй попытки, пошатываясь, Дионисий двинулся на звуки кифары.

Когда он вошел в соседнюю комнату, начинающий лысеть человек отложил инструмент, глянул непонятно, пристально.

Удивляясь, почему молчат способности, позволяющие видеть глубже обычного, Дионисий сделал шаг в направлении мужчины и только сейчас разглядел рядом с ним ожерелье. Мамино ожерелье. В глазах потемнело, уши разорвал последний истошный крик Дайоны, и…

? ? ?

Яркий солнечный луч пробился сквозь веки. Дионисий открыл глаза. Рядом, мучая нос неизвестным резким запахом, находилось… нечто. Невероятно гладкое, как поверхность воды, которой не касался ветер, красное, самое красное изо всех оттенков этого цвета, оно опиралось на черные с блестящей серединой… колеса. Через мгновение красное раскрылось и выпустило девушку. Глаза девушки прикрывали два темных… щита. Странная одежда была настолько скудна, что казалось, будто ее нет вовсе.

Взгляд переместился, и Дионисий еле сдержался, чтобы не закричать. Горизонт закрывали огромные белые кубы со множеством одинаковых дыр. «Дома!» Догадка казалась невероятной, бредовой, но сомневаться в ее верности не приходилось. Дыры, затянутые чем-то таким же прозрачным, как воды Понта, несомненно, служили бойницами или окнами. А вокруг толпились люди: мужчины, женщины, дети. Удивительно одетые, они проходили мимо, разговаривали…

Совершенно потрясенный, мальчик стоял посреди чужой жизни, все больше и больше уверяясь в том, что боги позволили ему увидеть Олимп. Или Аид.

В какой-то момент уши уловили далекий звук. Рокочущий, тревожный, он стремительно нарастал. Дионисий забеспокоился, завертел головой, пытаясь отыскать источник, и вдруг увидел мальчика. Тот, задрав голову, показывал пальцем вверх. Дионисий поднял глаза. Сердце ухнуло. Над головой летело… летела… «Горгона[24 - Горго?на Меду?за – чудовище с женским лицом и змеями вместо волос, одна из трех сестер-горгон. Ее взгляд обращал человека в камень.]!» Понимая, что опоздал, что именно в этот момент его живое тело превращается в холодный бездушный камень, он зажмурился, и…

? ? ?

Дионисий ощутил теплое, мягкое прикосновение чьей-то руки на своем лице.

– Можешь не волноваться. Слава Асклепию, мальчик совершенно здоров. Видимо, ослабевшее тело на время отпустило сознание на волю, дабы восстановиться в одиночестве.

– Слава богам!

– Когда он очнется, давай ему почаще мой отвар, корми, пои красным вином с виноградников Херсонеса. Вот увидишь, не пройдет и трех дней, как мальчишка встанет на ноги.

Послышалось шуршание материи, почти неразличимые шаги… Дионисий открыл глаза.

Над ним склонился тот самый человек, которого он видел играющим на кифаре.

– Горгона! – вместо ожидаемого крика получился досадно немощный шепот.

– Горгона? Ты имеешь в виду горгону Медузу? Но посмотри внимательно: здесь никого, кроме тебя и меня, нет!

Не меняя положения головы, Дионисий одними глазами обвел знакомую уже комнату.

– Убедился? Так почему же ты заговорил о Горгоне? – продолжил допытываться мужчина. В его вопросе кроме тревоги угадывался неподдельный интерес.

– Я видел ее только что. Она пролетала в вышине и шумела, как… как пчелиный рой. – Объяснение страдало отсутствием какой-либо уверенности.

– Но ты же не заглянул Медузе в глаза?

– Наверное, не успел, раз еще жив.

Мужчина засмеялся раскатисто, сочно и совсем не обидно.

– Надеюсь, после хорошего обеда тебе больше не будут сниться горгоны.

– Так я спал?

– Сознание на время покинуло твое тело. Сейчас оно вернулось, но ты еще слаб. Раб поможет совершить трапезу. А потом, когда ты достаточно насытишься, мы поговорим. Но ответы на два вопроса я хочу услышать немедленно. Назови свое имя.