скачать книгу бесплатно
Её лицо, возникшее передо мной, было неестественно напряжено, почти перекошено.
У меня такое же. А может, и похуже.
Как вы там?
Держимся. А вы?
Тяжело ждать. А так, сейчас снова передышка, осталось километров сто пятьдесят.
Готовьтесь, похоже, скоро ваш ход. Береги себя.
Есть, сорр! И тебе счастливо.
Образ погас, напоследок вымученно улыбнувшись.
Я выдохнул и вернулся к текущим делам. Повторный прозвон энерговодов набортного вооружения. Да уж… этот блок готов – прямые попадания для штурмовика даром не проходят. Как глупо – из всего моего арсенала теперь функционирует всего четыре установки. Бой не пощадил моего «Баньши». Анализаторы систем авторемонта давали «серые» результаты по всем каналам – регенерация лишь на Базе, хорошо, что всё штатно заглушено. В чудовищном пекле сражения не выдерживают даже сложнейшие системы восстановления. Торчащие оплавленные обрубки насекомообразных конечностей – вот верный сигнал тому, кто считает, что мощная броня позволяет совершать ошибки.
Третья смена! Вернуться в бой, к нам идут.
Активировать ходовую. Тактику на основную виртпанель.
Я вновь обрел дар управления машиной, по короткой дуге выходя на курс, и поспешил присоединиться к ребятам, находившимся в самой гуще боя.
Продолжим.
Залп, уход, доворот, блок, удар!.. всё в жутком карусельном темпе.
До отупения, до полного исчезновения страха, до океана ярости, плавящего твой мозг.
К моменту сигнала начала движения Отряд потерял двенадцать машин – больше, чем за последние полгода.
Хуже было другое.
Совсем другое.
Девять человек из этих двенадцати уже никогда не увидят свои родные миры. Каждый из них мне был не подчинённым – товарищем. Я знаком с их родными, помню наизусть дни рождения, любимую музыку, пару анекдотов о их родной планете и количество лун вокруг неё. Лун, которые больше не их луны.
Они остались просто набором атомов, подвешенным в пустоте космоса, как и вся остальная неживая, и потому никому не нужная материя.
Атомная дрожь. Бесконечность, возведенная в неизмеримую степень. Мрак-свет, чудесный коллаж фантомов, несущихся из ниоткуда в никуда. Атомы просто существовали. Им не было дела до того странного понятия, которое называется нашей вселенной. Отсюда, изнутри, всё выглядело совершенно иначе. Нет горя, нет радости, боли и счастья. Есть только атомная дрожь и вероятность состояния. Голая математика сгустков энергии не несла ничего. Только бесконечность сочетаний квантовых бездн превращала нечто в реальность. Это в нашем мире вакуум космоса был разорван всплеском чудовищных энергий. Распоротое пополам, пространство задрожало и на свет появились огромные структуры, порождения нашего и не нашего миров. Все завертелось в эйфории осколков частиц и гибнущих душ. Продукты тысячелетних цивилизаций, продукты миллиардов лет эволюции сражались за право устанавливать свои законы над частицами этого кусочка пространства. И разве атомам не все равно, куда кинет их очередная флуктуация, и есть ли у неё разумное начало. Есть ли у тех фантомов душа…
Да что душа… тот же фантом.
Что бы ни происходило в макрокосме, оставалось лишь дрожание атомов. Говорят, и оно когда-нибудь прекратится, но, между нами, это будет нескоро, а до тех пор…
Симах-Нуари зябко повел крыльями, преодолевая последствия сгущения. Тяжело чувствовать себя смертным. Неприятное ощущение возникло сразу после беглого взгляда на план сражения. Кандидат как всегда оказался в самом пекле, при четырёхкратном превосходстве сил врага. Однако он умело руководил своим Легионом и успел значительно продвинуться в глубь чужой территории. Он добился своего и теперь, когда силы его всё же иссякли, а они всегда кончаются, рано или поздно, ему следовало отступить, перегруппироваться, отремонтировать парк машин и ринуться дальше делать своё дело, пусть не сразу, но победа была близка. Всё грамотно, расчётливо и чётко. Но судьба подчас губит даже лучшие таланты, будь они хоть сколько гениальны в своих планах.
Сегодня она приготовила им обоим такую проверку на талант и везение воина, что не пожелаешь и ракшасу, кажется, так в террианской мифологии звали демонов-людоедов.
Нельзя сказать, чтобы Симах-Нуари привык о чём-то жалеть или что-то просить у судьбы, нет. У Тсауни в словаре не было такого понятия, как «сожаление».
Просто сегодняшний день может многое изменить в истории Метагалактики, а ему, Симах-Нуари, не дано и толики сил, с помощью которых на эти последствия можно было бы хоть как-нибудь повлиять… От него сегодня ничего не зависит, разве что от Кандидата.
Повинуясь команде, флот Птерикса ринулся на врага.
– Дядя Вано, ты мне скажи, почему на Изолии так мало дней с плохой погодой. Мне здесь постоянно чего-то не хватает. Маленькой грозовой тучки у горизонта. Эти красоты кажутся приторными, источенными сотнями лет спокойного любования. Сюда бы грозу, бурю! Чтобы мы не сидели вот так, свесив ноги, не рыбачили, тихо переговариваясь, а кричали бы в голос посреди штормящего моря.
– Ох уж мне эти молодые да скорые! Всё вам шуму подай, тишина их не устраивает.
Голос дяди Вано пронизывал его собственный, колоритный сарказм, но я почувствовал, что он доволен, мало того, откровенно дожидается хорошего, мужского разговора.
– Шум шуму рознь. Просто… ну, так не бывает, даже на базовых мирах Терраформеров ГИСа всегда есть сезоны, всякие неожиданности, что природа любит выкинуть. Что тут хорошего, когда столетия подряд одно и тоже?
– Рэд, ты ж сам понимаешь. Изолия – декорация. И только. А уж во что её Творцы завтра возжелают превратить… Они и сами не знают. Вот будет Премьера, так они в тот день ещё не такое устроят. А может, возьмут, и ничего трогать не станут, оставят как есть.
– Говорят, «Изолия-Мейджор» уже отправилась в полет?
– Да, полетела, милая, теперь мои подопечные пуще прежнего меня кушать примутся. А всё-таки, почему, как сам считаешь, тебе спокойствие здешнее не нравится? Только ли потому, что всё так предсказуемо?
Будто я знаю. Вот уж, это вопрос, на который толком не ответишь.
– Не по мне это. И всё тут.
– Хе, это в тебе говорит солдат, ему странно наблюдать, как людей десятки лет окружает тишина, хочется крика, надрыва, сражения. А здесь все не такие. Буря в душе, борьба идей, всплеск эмоций. Сидит иной такой Творец в своей келье, может полжизни просидеть, в поисках нужного слова. А потом выйдет, и всем тут покажет. Или не выйдет и не покажет. Всяко бывает.
Я решил не отвечать. Всё равно толком не смогу сказать.
– Ведь всё это дорого и тебе тоже, но – оно слишком уж много сил отнимает, Изолию можно просто и инертно любить, за неё не нужно бороться, если ты не Творец. А ты не Творец, я знаю.
– Ох, дядя Вано.
– «Нельзя рисковать собой, не поняв до конца, что именно ты хочешь этим защитить»? Не это ли ты мне в прошлый приезд декламировал? Вот ты и принял свою жизнь как само собой разумеющееся, как единственно возможный вид существования. Ты не должен быть прост, как те вояки, которых встретишь в любом порту. Так неужели я не прав? Только не обижайся за своих братьев по оружию, их жизнь действительно проста и безыскусна, они сражаются, жертвуют своими жизнями. И всё. Штатский вынужден придумывать куда более прозаические оправдания своему существованию.
– Ты считаешь, что я размениваю свой собственный внутренний мир на физику, рефлексы, чистую борьбу за собственную жизнь, без изощрённых эмоций и долгих планов, что мне чужда глубина?
– Да нет, что ты. Просто ты говоришь себе, что твоя психика не может пережить и то, и другое разом, что ты просто сломаешься. Я же вижу, Рэд, ты слишком ценишь тишину и тепло внутри себя. Слишком много, видать, сил и слез ушло на их создание. И ты уже не можешь сделать так, чтобы и там была буря. Чересчур много былой боли, чтобы теребить раны без надобности. И ищешь, и находишь ту самую грозу на горизонте – снаружи. Да только не всякая тишина годится человеку, как и не всякая гроза.
«А твоя могилой отдаёт». Это я сам тогда додумал или случайно с ним соприкоснулся мыслями? Не знаю.
Я помолчал, молча глядя на поплавок, подсёк, аккуратно снял рыбешку с крючка, насадил червя и снова закинул.
– Я ушёл из Десанта.
Он удивился, но показывать этого не стал. Вот как. Он до последнего был уверен, что даже причина моего последнего здесь появления не заставит меня свернуть с избранной когда-то тропы. Всё так же, не оборачиваясь на меня, он принялся теребить подбородок. Хоть чем-то я сумел его поразить.
– Браво. Хотя… я тебе не завидую, причина-то ой, какая. Это всё как-то связано с причиной твоего здесь появления? Ты же здесь не просто сообщиться Лиане, тем более, что она и сама знает.
– Почти, дядя Вано, я вообще-то хотел в наших с ней отношениях кое-что переиграть, раз уж обещал, но вот, не вышло. Завтра улетаю обратно в Галактику.
– Загадками разговариваешь. Ну, не хочешь говорить сам, пытать не стану. И что ты собираешься делать? Не присмотрел ещё себе тихий мирок здесь, в старых Секторах?
– И в мыслях не было. Хочу побродить немного по Вселенной, давненько не выходил в свободное плавание. Вот, начал с Изолии.
– Устал? Видок у тебя, ежели правду сказать…
– Честно? Очень. Оглядываюсь назад, на свою жизнь, и так страшно становится, что хоть вой. Очень устал.
– Это ничего. Это переживают.
Мне показалось, что на какое-то мгновение его мозг закрыла непроницаемая броня, я ничего не смог уловить. И тут же встрепенулось во мне безумное эхо. Что-то почувствовало.
Продолжил он не сразу.
– Мне тоже как-то было плохо. Я и на Изолии оказался-то по этой причине. И, как видишь, до сих пор живу, ценю то малое, что мне осталось.
– И я так хотел бы… но вот, не получается. Ищу.
– Ничего, найдешь, да только…
– Что «только», дядя Вано?
Он вздохнул.
– Я боюсь, что твой путь ещё далеко не завершён, ты можешь пережить ещё не один миг отчаяния.
– Почему? – не знаю, почему, но в тот момент я весь вскинулся. – Я и сейчас-то не знаю, что поделать с собой!
– Никто не знает, вдумайся в прошедшее, может, что и поймёшь. Ты для этого достаточно необычный человек…
– Да я обычный, самый обычный!
– Не-а. Не выйдет. Загляни теперь себе в душу, что ты там видишь?
– Только вакуум, заполненный мыслями и эмоциями, а ещё массу добрых и горьких воспоминаний. Как у всех людей.
– Ой, нет, вот когда твоё истинное «я», которое ты еще не осознал, воспрянет… Тогда ты вспомнишь, всё вспомнишь. Я не лекарь человеческих душ, я простой представитель вымершей профессии. Бродячий философ, которого все считают трудягой. Здесь, на Изолии я повидал всякого, да и до этого… И чутью своему привык доверять.
Я не нашёлся, что, ответить, чересчур всё… напыщенно звучало. Поэтому оставалось снова под качание поплавка и плеск волн о сваи погрузиться в молчание. Странная штука жизнь, прожил я на свете столько лет, а не удосужился и пару раз вот так сесть, просто собраться с мыслями. Вот чем хороша служба, она дает тебе полную уверенность в том, что всё происходит именно так, как нужно, а что остается там, у тебя внутри, оно как-то и не очень важно.
И всё же дядя Вано в чём-то прав, я ведь родился на планете, патриархальнее которой не найти, хотя все и считали её фронтиром. Тихий мирок, искусственные грозы и скромные планы на будущее, обязательно содержащие в себе несчётное количество подвигов. Я даже гибель родителей в итоге воспринял, как должное, не прочувствовал, не обдумал. Только теперь, повидав смерть во всех, пожалуй, её проявлениях, начинаешь осознавать что-то такое, что есть только там…
Подвиги, вот где они у меня сидят, подвиги эти, я разочаровался в своей войне. Нельзя сражаться с «никем», нельзя победить «ничто». Рано или поздно кто-то победит, судя по последним событиям, скорее мы их, ну и что? Да ничего, для большинства жителей Галактики эта война уже завершилась сотню лет назад. Что будет через век-другой, я и подумать не могу. Победы не заметят. Или произойдет чудо и Галактика изменится.
Борьба… даже ты, посвятивший ей всю жизнь, не хочешь в ней прожить остаток лет. А что другие?
Почему на Изолии не бывает бурь… тебе ли задавать такой вопрос?
Да тебя всю жизнь окружает гробовая тишина. Ты даже плакать не смог научиться, вояка. А ведь в детстве все умеют плакать, ты вот разучился, а вернуть это умение не смог.
Эх, ты…
– Смотрите, дядя Вано.
Метрах в пятидесяти от нас по воде шла молодая женщина. Обострившимся зрением я мгновенно разглядел каждую чёрточку сверкающей на солнце фигуры. Маленькие, обутые в сандалии ступни едва касались воды. Стройные ноги, широкие бедра, волосы, развевающиеся на легком ветру. Тонкие запястья парили в воздухе, повторяя очертания колышущихся под ними волн. На ней была накинута лишь короткая пелеринка из полупрозрачной тонкой ткани, едва прикрывающая налитую молоком грудь. Да, он отчетливо понял, что она не так давно, может, дней двадцать назад, родила ребенка. Ещё слегка округлый живот эффектно выглядывает из-под кокетливо колышущейся ткани, вокруг сосков темнеют пятна проступившей влаги. И глаза. Пронзительно голубые. Она вся была воплощенным материнством.
– Лебёдушка плывёт…
– Что? – я засмотрелся и не расслышал.
– Я говорю, вот ради таких картин и стоит жить.
– Да. Что ни говори, есть на свете вещи, которые ценишь просто за факт их существования, просто так, безо всяких собственнических замашек. Любя и всё.
Дядя Вано усмехнулся, похлопав меня по плечу.
– А как у самого-то на личном фронте? Поди присмотрел себе эдакую чаровницу?
– Да вот и нет, не угадал. Я и с женщиной-то в последний раз был не помню когда, а уж про любовь и думать не вспоминал. Жизнь такая.
– Ой, Рэд, не говори мне про жизнь! Она вот какая – чего просишь, то, в конце концов, и получаешь. Вот скажи честно, готов?
– Теперь даже не знаю, то есть… не знаю. Честное слово.
– Да уж… значит, скоро будешь готов. С тобой явно что-то произошло, что-то более глубокое, чем ты мне хочешь рассказать, после такого человек меняется.
– Быть может, да только мне вот что горько… Почему нужно было обязательно этому произойти, чтобы я понял? Почему только так?!!
Дядя Вано ответил не сразу.
– Загадки твои мне всё равно не понять. А гадать – что толку.
– Не могу. Мне об этом нужно рассказать, но не тебе, дядя Вано, и на два подхода у меня не хватит сил. А говорить надо искренне, иначе всё прахом.
– А ты всё продолжаешь надеяться…
– Да. Надеюсь. Но, в любом случае, завтра улечу. Будь как будет.
Уже вечерело.
Дядя Вано на прощание ободряюще похлопал меня по плечу. Я уже отвязывал лодку, когда он произнёс:
– А ведь это шла моя правнучка, и она даже не знает, что я – это я. Так тоже бывает. Галактика становится мельче песчинки.
– Да?
– Угу.
Легко оттолкнувшись от поросшей водорослями сваи, я прощально махнул рукой.
