Врата Абаддона

По правде сказать, не хотелось ему этим заниматься. Бык знал, как все будет, и предпочитал отложить еще минут на пятнадцать, или на после обеда, или на завтра. Но каждый раз, когда он откладывал, кто-то выходил на смену под кайфом и мог допустить дурацкую ошибку, причинить вред кораблю или самому себе, наконец, погибнуть.

Момент настал посреди второй смены. Бык отключил свою панель, поднялся, взял из оружейного сейфа пару пушек и вышел на связь через ручной терминал.

– Серж?

– Босс?

– Мне нужен ты и еще один. Возьмем наркодилера.

Тишина на линии застала его врасплох. Бык ждал. Молчание тоже что-то значило.

– Слушаюсь, – сказал Серж. – Сейчас буду.

Через десять минут Серж вошел в кабинет с широкоплечей мрачной женщиной по имени Корин. Удачный выбор, Бык сделал в уме заметку в пользу Сержа и вручил обоим безопасникам по пистолету. Корин проверила магазин, убрала оружие в кобуру и застыла в ожидании. Серж покидал свой из руки в руку, оценивая вес и удобство, пожал плечами.

– Как будем действовать?

– Идете со мной, – сказал Бык. – Если кто-то попытается мне мешать, предупредите один раз, потом стреляйте.

– Прямо и откровенно. – В голосе Сержа слышалось одобрение.

Продовольственный комплекс размещался в глубине корабля, близко к массивной пустой внутренней поверхности. При долгом полете к звездам он оказался бы рядом с фермами замкнутого мирка «Наву». В «Бегемоте» рядом не было ничего. Чтобы превратить логику в нелепость, стоит лишь изменить контекст. Бык вел электрокар, пенковые колеса жужжали по эстакадам. Люди в холлах и коридорах останавливались, провожая их взглядами. Кое-кто откровенно глазел. Трое вооруженных безопасников – это неспроста. Бык сам не знал, что оно должно означать.

У чанов запах изменился. Здесь в воздухе было больше неотфильтрованных летучих частиц. Комплекс состоял из множества труб, баков и перегонных колонок. Половина оборудования бездействовала – лишние мощности засыпали нафталином в ожидании, пока придется кормить большое население. Или пока их снимут и выкинут.

Алекси они застали по колено в одном из бассейнов, на ногах у него были высокие оранжевые сапоги, а в руках – густая зеленая масса водорослей. Бык ткнул пальцем в него, потом в мостки, на которых стояли его люди. Если на лице Алекси и мелькнуло беспокойство, оно тут же пропало.

– Я сейчас не могу выйти, – сказал дилер, поднимая вверх большой влажный лист, – занят.

Бык, кивнув, обернулся к Сержу.

– Оставайтесь с ним, никуда не отпускайте. Я сейчас вернусь.

– Са-са, босс, – отозвался Серж.

Спустившись по трапу и перейдя холл, Бык попал в раздевалку. Стойка с горохово-зелеными шкафчиками была сорвана со стены и развернута на девяносто градусов, в направлении тяги. По краям остались неопрятные пузырьки и волокна герметика. Двое техников в разных стадиях раздетости сидели на скамейках, игриво переговариваясь. Они смолкли, увидев Быка, но тот улыбнулся им, кивнул и прошел к дальнему шкафчику. Дойдя до него, обернулся.

– Этот занят?

Техники переглянулись.

– Нет, сэр, – ответила женщина, придавая своему трико некоторую скромность. – Здесь большая часть свободна. – Вот и хорошо.

Бык набрал единый код и потянул дверцу на себя. Внутри лежал серый с зелеными вставками солдатский ранец – в такой Бык укладывал свои вещи, когда собирался к переводу на новое место. Он провел пальцем вдоль клапана. Около сотни пузырьков с желтоватым порошком, чуть более зернистым, чем сухое молоко. Закрыв ранец, Бык повесил его на одно плечо.

– Что-то случилось? – спросил техник-мужчина. В голосе был не страх – осторожное любопытство. И даже возбуждение. Ну-ну, бог любит тупых. Бык их тоже любил.

– Майерсон-Фрейд прекращает торговлю «порошком пикси», – сказал он. – Предупредите своих, а?

Техники, подняв брови, переглянулись. Бык вернулся к водорослевым бакам, сбросил рюкзак и снова указал Алекси на мостки рядом с собой. Вот теперь торговец помрачнел. Бык дождался, пока парень, медленно шагая по воде, подберется поближе и вылезет на мостки.

– В чем дело? – спросил Алекси. – Что у вас тут?

Бык медленно, всего один раз, мотнул головой. Кривая усмешка Алекси вполне сошла бы за признание – если бы Бык в нем нуждался.

– Хэй, эсе, – проговорил он, – в смысле, извиняюсь.

И ударил Алекси в нос. Хрящ и кость хрустнули под кулаком, ярко-красная кровь хлынула в изумленно разинутый рот.

– Берите его на карт, – приказал Бык, – пусть люди посмотрят.

Серж с Корин переглянулись – совсем как та парочка в раздевалке.

– В камеру, босс? – В ответе Серж явно не нуждался.

– У нас есть камеры? – удивился Бык, закидывая ранец на плечо.

– Вообще-то нет.

– Тогда и не надо.

Бык проложил маршрут через самые оживленные части корабля. Слухи уже разлетелись, зрителей хватало. Алекси в перерывах между воплями и мольбами доставить его к капитану тонко поскуливал. Из глубин памяти всплыла свинья, которую тащили на бойню, – Бык видел такое в молодости. Не помнил, когда именно, но воспоминание осталось и плавало без привязки к конкретным событиям жизни.

До шлюза добирались целых полчаса. Собралась толпа, можно сказать, море людей, почти все – хрупкие и большеголовые. Астеры смотрели, как землянин убивает одного из них. Бык не обращал на них внимания. Он набрал свой пароль для входа, открыл внутреннюю дверь шлюза, вернулся к карту и одной рукой поднял Алекси. При малой тяге это не требовало труда, и все же Бык запыхался, пока добрался до шлюза, – еще и потому, что Алекси бился у него в руках. Бык затолкнул его в шлюз, закрыл внутреннюю дверь и, не выкачивая воздуха, открыл наружную. Хлопок отдался в обивке звоном далекого гонга. Монитор показал пустой шлюз. Бык закрыл наружный люк и, оставив механизмы накачивать новый воздух, вернулся к карту. Встал на то место, откуда сдернул Алекси, поднял на руках ранец. На рукаве и на левом колене у него остались пятна крови.

– Это – «порошок пикси», так? – обратился он к толпе. Бык не использовал усилитель звука в своем терминале – не было надобности. – Я оставлю его в шлюзе на шестнадцать часов – потом выкину в космос. Если до тех пор в шлюзе появится еще порошок – что ж, бывает, ничего страшного. Отправится туда же, и все дела. Вот если пропадет – беда.

Так что скажите всем. Следующий пендехо, который выйдет на работу под кайфом, будет иметь разговор со мной.

Он медленно, напоказ всем, направился к шлюзу. Открыл внутреннюю дверь, забросил ранец и отошел, оставив шлюз открытым. Возвращаясь на водительское место, Бык чувствовал общее напряжение – и не думал о нем. Думал он о другом. Пока сделано самое простое. Дальше будет труднее, потому что тут не всё в его власти.

– Поставить охрану, босс? – спросил Серж.

– Думаете, нужно? – отозвался Бык. Он не ждал и не услышал ответа. Карт двинулся вперед, толпа раздавалась перед ним, как стадо антилоп перед львом. Бык свернул на эстакаду, которая должна была вывести к офису службы безопасности.

– Круто, – сказала Корин. У нее это прозвучало похвалой.

* * *

Офис капитана был отделан в религиозном духе. Ангелы в голубых и золотых одеяниях поддерживали арку, свод сходился к бесстрастному бородатому лику Бога. Благодетельный Христос смотрел со стены позади стола Ашфорда, арийский лик Сына Божьего казался спокойным и безмятежным – он совсем не был похож на окровавленного, изломанного распятого, знакомого Быку. По сторонам от Спасителя красовались символы благоденствия: колосья, козы, коровы и звезды. Капитан Ашфорд расхаживал мимо коленей Иисуса, багровый от ярости. Мичо Па сидела на месте для посетителей, старательно не глядя ни на Быка, ни на капитана. Все проблемы марсианских научных судов и земной флотилии были на время забыты.

Бык не позволил себе выказать тревоги.

– Это недопустимо, мистер Бака!

– Почему вы так считаете, сэр?

Ашфорд остановился, оперся широкими ладонями на стол, склонился вперед. Глядя в его покрасневшие глаза, Бык задумался о том, когда капитан в последний раз высыпался.

– Вы убили члена моей команды, – сообщил Ашфорд. – Открыто и преднамеренно, на глазах сотни свидетелей.

– Ох, кому нужны свидетели, если есть камеры наблюдения, – сказал Бык. Зря он это сказал.

– Вы отстранены от должности, мистер Бака. И помещаетесь под домашний арест до возвращения на станцию Тихо, где предстанете перед судом за убийство.

– Он сбывал команде наркотик.

– Значит, его следовало арестовать!

Бык глубоко вздохнул и медленно выдохнул через нос.

– Как вы считаете, у нас тут военный корабль или космическая станция, сэр? – спросил он. Ашфорд наморщил лоб, покачал головой. Рядом с Быком шевельнулась на стуле Па. Не дождавшись ответа, Бык продолжил: – Я вот почему спрашиваю: если я коп, то да, я должен был отправить его в тюрьму – если бы у нас имелась тюрьма. И должен был предоставить ему адвоката. Я бы проделал все это. Но я считаю, что у нас тут боевой корабль и моя обязанность – поддерживать дисциплину в зоне потенциальных военных действий. Не земную дисциплину. Не марсианскую. Астерскую.

Ашфорд распрямился.

– Мы не анархисты, – процедил он, изобразив на лице презрение.

– Согласно традициям АВП – поправьте меня, если ошибаюсь, – всякий, повинный в преднамеренных действиях, подвергающих корабль риску, пешком оправляется до мест, где есть воздух, – заметил Бык.

– Вы его вытащили из чана. Чем он был опасен кораблю? Грозил забросать его водорослями? – колко спросила Па.

– Люди выходили на работу под кайфом, – проговорил Бык, сплетая пальцы на колене. – Не верите мне – спросите других. Да что там – конечно, выходили. Работы втрое больше, чем мы можем выполнить. «Порошок пикси» – и люди не чувствуют усталости. Не требуют перерывов. Не замедляют темпа. Успевают сделать больше. Ошибки? Чтобы заметить ошибки, нужна ясная голова. У нас уже есть раненые.

Погибшие – дело времени. И хорошо, если только погибшие. – Вы говорите нам, что этот человек был в ответе за плохую работу других и потому вы его убили? – произнес Ашфорд, но уже без прежней уверенности. Паруса обвисли, он вот-вот обмякнет, как мокрая картонка. Бык понимал, что слабость Ашфорда сегодня работает на него, но все же видеть такое ему было противно.

– Я говорю, что он подвергал корабль опасности ради финансовой выгоды, – а это все равно что воровать воздушные фильтры. Коли есть спрос, будет и предложение. Не этот, так другой. Если бы я запер его, риск для торговца повысился бы, повысились бы и цены. Ведь если попадешься, рискуешь угодить за решетку – когда вернемся на Тихо.

– А вы сделали риск смертельным.

– Нет, – возразил Бык. – То есть да, но я его не застрелил. Я поступил с ним так, как поступают с людьми, рискующими кораблем. Астеры знают, что такое «вышвырнуть из шлюза».

Дело закрыто.

– Это была ошибка.

– У меня список из пятидесяти членов экипажа, которым он сбывал товар, – ответил Бык. – Среди них есть квалифицированные специалисты, пара человек из среднего командного состава. Можно было бы арестовать их всех, но тогда осталось бы меньше рабочих рук. К тому же они больше не станут этим заниматься – снабжение прервано. Но, если хотите, могу с ними побеседовать. Чтобы знали, что мы всё видим.

Па невесело хихикнула.

– Вам будет сложно заниматься этим, сидя в тюрьме.

– А у нас нет тюрьмы, – напомнил Бык. – Предполагалось, что мормонские старейшины будут улаживать все проблемы словами.

Он очень старался не допустить в голос сарказма.

– Подобное не должно повториться, – сказал Ашфорд. – Сочтете, что кого-то следует выкинуть из шлюза, – обратитесь ко мне. Нажать кнопку должен буду я.

– Хорошо.

– Что «хорошо»? – выкрикнул капитан. Бык потупил взгляд. Он добился своего, надо и Ашфорду дать почувствовать себя победителем.

– Я хотел сказать: слушаюсь, сэр, капитан. Приказ получен, понят и будет исполнен.

– Именно так, черт возьми, – кивнул Ашфорд. – А теперь ступайте работать.

Закрыв за собой дверь, Бык привалился к стене и тяжело перевел дыхание. Вокруг гудел корабль – он остро воспринимал тихий гул воздуховодов, отдаленный ропот голосов, гудки и звонки множества работающих систем. Запах пластика и озона.

Бык шел на обдуманный риск – и выиграл.

Спускаясь с уровня на уровень, он ощущал нацеленное на себя внимание. В лифте попутчики отводили глаза. В холле перед кабинетом ему кивнула и улыбнулась какая-то женщина, нервная, как учуявшая кошку мышь. Бык ответил на улыбку.

В кабинете Серж и еще один из его команды – Казимир с Европы – подняли кулаки, приветствуя босса астерским жестом. Бык ответил тем же и спокойно прошел к своему месту.

– Что у нас?

– Два десятка посетителей, желающих заверить в своем почтении, – ответил Серж. – Откуда-то выплыло еще полкило порошка.

– Вот и хорошо.

– Я записывал посетителей. Пометить их в системе?

– Не надо, – возразил Бык. – Я сказал, что это пустяк.

Можете стереть список.

– Слушаюсь, босс.

– Я буду у себя, – сказал Бык. – Если что, дайте знать. И пусть кто-нибудь сварит кофе.

Он сидел на столе, поставив ноги на стул и склонившись вперед. Силы вдруг кончились. День выдался дурной, долгий, и тот ужас, который он носил в себе несколько недель, словно выбравшись из-под замка, набросился на него. Только через пару минут Бык заметил, что его ждет сообщение от Мичо Па. Старпом не запрашивала связь. Значит, разговаривать не собирается, а хочет просто что-то сказать.

На экране появилось ее лицо, освещенное снизу отблеском от терминала. Улыбка выглядела натянутой и кончалась где-то на уровне скул.

«Я видела, что́ вы сделали. Очень мило. Очень умно. По-«казали себя человеком АВП, заставили старика задуматься, не поддержит ли вас команда. ”Я больше астер, чем вы”. Изящно!»

Бык поскреб подбородок. Щетина с утра отросла и шуршала под ногтями, как наждак. Наверное, не стоило надеяться, что он этим делом не наживет врагов, но жаль, что врагом оказалась Па.

«Меня вы не обольстите. Мы оба знаем, что в убийстве нечем восхищаться. И забывать об этом я не собираюсь. Надеюсь, в вас еще жива душа, которая вам тоже не даст забыть».

Запись кончилась, и Бык устало улыбнулся погасшему экрану.

– Конечно, – сказал он терминалу, – и в другой раз буду помнить.

Глава 10. Холден

«Росинант» был немаленьким кораблем. Обычная его команда предусматривала больше дюжины матросов и офицеров, а в особых случаях он мог взять на борт еще и шестерых десантников. Чтобы справиться вчетвером, каждому приходилось исполнять по несколько обязанностей, так что на отдых оставалось не много времени. И поэтому в начале пути легко получалось не замечать четверку чужаков, поселившихся на корабле. Документалистам был закрыт вход в рубку, на шлюзовую палубу и в машинный зал, им оставались два жилых уровня: свои каюты, гальюн, камбуз и медотсек.

Моника была очаровательна. Спокойная, приветливая, обаятельная. Если хоть часть обаяния передавалась через камеру, не приходилось удивляться ее успеху. Остальные – Окью, Клип и Коэн – проявляли дружелюбие, перешучивались с командой, приглашали на ужин. Так сказать, протягивали руку дружбы, но Холден еще не разобрался, был ли это обычный медовый месяц, как всегда случалось в начале долгого пути, или более тонкий расчет. Возможно, и то и другое.

Одно он видел точно: его команда сторонилась новичков. На третий день пребывания документалистов на борту Наоми почти не вылезала из рубки, попросту спряталась. Амос нерешительно подбивал клинья к Монике, чуть более серьезно приударил за Окью и, не добившись успеха, теперь большую «часть времени проводил в мастерской. Один Алекс находил время на общение с пассажирами, да и тот не часто. Он завел привычку иногда спать прямо в пилотском кресле.

Они согласились на интервью, и тянуть время до бесконечности было невозможно. Со старта не прошло и недели, а до цели, даже при высокой тяге, оставался не один месяц. К тому же контракт есть контракт. Эта неуютная мысль позволяла Холдену забыть, что с каждым днем они приближаются к Кольцу и к тому неизвестному, к чему его призывал Миллер. Почти забыть.

– Суббота, – сказала Наоми, развалившаяся в амортизаторе перед коммутатором. Она давно не стриглась, и отросшие волосы начали ей мешать. Последние десять минут она пыталась заплести косички. Упругие черные кудряшки не поддавались, расплетаясь, словно живые. Холден по прошлому опыту знал: скоро она в досаде укоротит волосы вдвое. Наоми нравилось представлять себя с длинными волосами, но на деле они ее раздражали. Холден, сидя перед панелью управления боем, рассеянно наблюдал за ее мучениями.

– Ты меня слышишь? – спросила Наоми.

– Сегодня суббота.

– Мы приглашаем гостей на ужин?

По корабельному обычаю команда при любых условиях старалась раз в неделю собираться за столом. В какой день – не важно, но по молчаливому соглашению это обычно оказывалась суббота. На борту дни недели не имели большого значения, но Холдену нравилось отмечать конец прошедшей недели и начало новой. Это было что-то вроде мягкого напоминания, что, кроме них четверых, где-то существует еще и Солнечная система.

А вот пригласить на ужин пассажиров ему в голову не приходило. Субботний ужин – для своих!

– Они все равно заявятся, – вздохнул он. – Или мы спрячемся?

– Не выйдет, разве что поужинаем прямо здесь. На камбуз ты их допустил.

– Черт, – ругнулся Холден, – надо было запереть по каютам.

– На четыре месяца?

– Подпихивали бы им под двери пайковые плитки и мешки с катетерами.

Усмехнувшись, Наоми напомнила:

– Готовить очередь Амоса.

– Ладно. Свяжусь и скажу ему, что ужин в восемь.

* * *

Амос приготовил пасту с грибами, щедро сдобрив их чесноком и пармезаном. Это были его любимые блюда, и он всег да старался купить настоящие дольки чеснока и натереть настоящий пармезан. Еще одна маленькая роскошь, которая окажется не по карману, если они проиграют бой с Марсом в суде.

Пока Амос обжаривал грибы с чесноком, Алекс накрыл на стол и принял заказы на напитки. Холден сел рядом с Наоми, команда документалистов заняла другой конец стола. Застольная болтовня была вежливой и дружелюбной, а если в ней и ощущались подводные течения, Холден так и не сумел распознать их источник.

Капитан попросил не брать к столу камер и оборудования для звукозаписи, и Моника согласилась исполнить просьбу. Марсианин Клип обсуждал с Алексом историю спорта. Коэн с Окью, сидевшие напротив Наоми, травили байки о последних съемках – оба работали на научной станции на стационарном спутнике Меркурия. Казалось бы, приятные разговоры, но что-то было не так.

– Мы обычно не так хорошо питаемся в полете, – заметил Холден, – но для еженедельного общего ужина стараемся придумать что-нибудь повкуснее.

– Чудесно пахнет, – улыбнулась Окью. На пальцах у нее было полдюжины колец, на блузке – пуговицы, серебряный кулон, а в курчавых каштановых волосах – гребень цвета слоновой кости. Звукооператор спокойно уставился в никуда, черные очки скрывали верхнюю часть его лица, но выражало оно спокойное радушие. Моника, взглянув на него поверх голов, промолчала и тонко улыбнулась.

– Жуйте, – сказал Амос, выставляя на стол миски с едой. Когда порции передали по кругу, Окью, склонив голову, что-то пробормотала. Холден с запозданием понял, что она молится. В последний раз он видел такое много лет назад, когда жил дома. Один из его отцов, Цезарь, иногда читал молитву перед трапезой. Холден дождался конца молитвы и только тогда взялся за еду.

– Очень вкусно, – похвалила Моника, – спасибо.

– На здоровье, – ответил Холден.

– Со старта прошла неделя, – продолжала она, – и, помоему, все успели устроиться. Я подумала: нельзя ли выделить время для предварительных интервью? В основном чтобы проверить оборудование.

– У меня возьмите, – предложил Амос, не скрывая насмешливой ухмылки.

Моника улыбнулась ему и наколола на вилку гриб. Отправляя его в рот и медленно прожевывая, она не отвела взгляда. Дожевав, кивнула.

– Отлично. Можно начать с прошлого. Балтимора?

Молчание вдруг стало колючим. Амос начал вставать, но Наоми тихонько удержала его за плечо. Он открыл и закрыл рот, уставился в тарелку, бледная кожа на голове и загривке наливалась кровью. Моника тоже глядела себе в тарелку, и лицо ее выражало тонкую смесь смущения и злости.

– Неудачная идея, – вмешался Холден.

– Капитан, я признаю, что у вас и ваших людей есть болезненные темы, но мы договорились. А вы, не в обиду будь сказано, обращаетесь с нами как с незваными гостями.

На столе остывала почти нетронутая еда.

– Понял. Вы свои обязательства выполнили, – признал Холден. – Вытащили меня с Цереры, и ваши деньги у нас в карманах. А мы своей половины не выполняем. Понял.

Я выделю час завтра с утра, подойдет?

– Конечно, – сказала Моника. – Давайте поедим.

– Балтимора? – обратился к Амосу Клип. – Болеешь за футбол?

Амос промолчал, и Клип не стал настаивать на ответе.

* * *

После мучительного ужина Холден думал только о постели. Но пока он чистил зубы, в гальюн словно бы невзначай заглянул Алекс и попросил:

– Зайди в рубку, кэп, поговорить надо бы.

Поднявшись за ним в кубрик, Холден уже застал там Амоса и Наоми. Наоми развалилась, закинув руки за голову, а вот Амос сидел на краешке амортизатора, прочно упираясь ногами в пол и сжав кулаки. Лицо его было темным от злости.

– Вот что, Джим, – заговорил Алекс, повалившись в соседний амортизатор, – начало не из лучших.

– Она нарыла на нас материал, – бросил Амос, ни к кому не обращаясь и глядя в пол. – Вещи, которых ей знать не положено.

Холден его понимал. Намек на Балтимору относился к детству Амоса – появившегося на свет как плод самой мерзкой ветви незаконной проституции. Но признать, что это известно и ему, Холден не мог. Он сам узнал, случайно подслушав разговор, и не желал еще сильнее унижать друга.

– Она журналистка, эти всегда роются в прошлом, – сказал он.

– Не так все просто, – вставила Наоми. – Она милая. Дружелюбная, очаровательная, и всем нам, здесь присутствующим, хочется думать о ней хорошо.

– Это плохо? – удивился Холден.

– Просто дерьмово, – буркнул Амос.

– Я не случайно попал на «Кентербери», Джим, – заговорил Алекс, и его ковбойский тягучий выговор – напоминание о детстве в долине Маринера – показался не смешным, а грустным. – И мне ни к чему перетряхивать скелеты.

Ледовоз «Кентербери», на котором они все летали до катастрофы с Эросом, был рабочей лошадкой. Команда собиралась из людей, опустившихся ниже уровня некомпетентности, или с темным прошлым, мешавшим найти работу получше. Досье Холдена пятнало позорное увольнение из земного флота. Проработав со своей командой не один год, Холден не сомневался, что с компетентностью у них все в порядке, – значит, были иные причины попасть на «Кент».

– Знаю… – начал он.

– Со мной та же история, кэп, – перебил Амос. – У меня в прошлом много всякого… прошлого.

– И у меня, – вступила Наоми.

Холден начал отвечать, когда до него дошло. Наоми скрывала что-то такое, что заставило ее взяться за тупую работу на «Кентербери». Ну конечно, скрывала. Это было очевидно, просто Холдену не хотелось думать ни о чем таком. Он не встречал инженеров талантливей Наоми. Она получила степень в двух университетах и сдала трехгодичную полетную стажировку за два года. Она явно начинала карьеру с командных должностей. Потом что-то произошло, и она никогда не заговаривала об этом. Холден вопросительно шевельнул бровью, но она легчайшим движением головы посоветовала не спрашивать.

Сейчас Холден в полной мере осознал, как хрупка их семья. Они шли друг к другу такими разными дорогами, что сама встреча казалась невероятной. И как легко миру разбросать их в стороны. Почувствовав себя маленьким и беззащитным, Холден невольно ощетинился.

– Вы не забыли, почему мы на это пошли? – обратился он к команде. – Не забыли, что сидели под замком, а за «Росинантом» охотился Марс?

– Выбора не было, – поддержала его Наоми. – Знаем. Все согласились взяться за эту работу.

Амос кивнул, Алекс подхватил:

– Никто и не утверждает, что не надо было браться. Мы говорим, что ты в нашем оркестре – первая скрипка.

– Да, – пояснила Наоми. – Твое дело – так заинтересовать этих журналистов, чтобы они забыли об остальных. На все время полета. Другого выхода нет.

– Есть, – не поднимая глаз, проговорил Амос, – есть и другой, но мне еще не доводилось вышвыривать из шлюза слепца. Не уверен, что мне это понравится.

– Хорошо. – Холден примирительно повел ладонями. – Я понял. Сделаю все, чтобы ваши лица не попадали в камеру, – но рейс будет долгим. Наберитесь терпения. Может, к тому времени, как доберемся к Кольцу, мы им наскучим и сумеем сплавить их на другой корабль.