скачать книгу бесплатно
– Ну что тебе для сестры не жалко?
Вопрос застал мальчика врасплох.
– Насовсем, что ли? – растерялся он.
– Ну да, насовсем. А что, разве ты ещё не сделаешь? – отец усмехался, а глаза смотрели серьезно.
– Конечно, сделаю. – Мальчик гордо выпрямил спину. – Даже лучше сделаю. Вот, собака нравится? Забирай. А хочешь, и петуха бери, мне не жалко.
– Спасибо, братик. Мне очень нравится. – Густа была тронута искренностью мальчугана.
– Ну вот, вопрос подарка решен, – папа довольно улыбнулся. – А насчет денег…
– Вия, – обратился он к матери, – а давай-ка ты расскажи Густе, как мы хозяйство ведем. Пусть она и наш счет узнает. Тем более, что и у нас сейчас праздник был. Ясное дело, не господская вечеринка, но ведь неплохо же получилось. Может, девочка и придумает чего. Вон она у нас какая головастая.
В доме нашлись и бумага и карандаш.
И через час Густа имела смету, в которую обошлась свадьба её родителям. А заодно и цены, по которым покупались продукты. Да и где они покупались, тоже было известно.
К вечеру её вместе с игрушками для маленького Конрада и расчетом крестьянских цен папа отвез в усадьбу.
6.
Конраду игрушки понравились. Забыв о пакостях, мальчик с увлечением играл в какую-то игру, где были задействованы и пес и петух.
Теперь нужно было решать финансовый вопрос.
Отправляясь в библиотеку, где они с управляющим уже привычно трудились вместе, Густа прихватила с собой вчерашнюю тетрадку. На герра Штайна рассказ о происхождении цифр в тетрадке произвел впечатление.
– А ну-ка, фройляйн Августа, давайте сравним, что у нас тут выходит, – с энтузиазмом предложил он.
И они уселись сравнивать.
Оказалось, что мамин способ вести хозяйство был куда экономнее, чем принято в усадьбе. Герр Штайн, уже привычно почесывая макушку дужкой от очков, всерьез задумался о том, как предложить фрау Шварц несколько изменить существующий Ordnung. Всего лишь надо было изменить праздничное меню, приведя его в соответствие с народным.
Вопреки ожиданиям, фрау Шварц согласилась. Впрочем, опасались они зря. Фрау Шварц была женой торговца и цену деньгам тоже знала. К тому же в усадьбе по большей части собирались латыши, и изменения можно было объяснить как желание приблизиться к народу.
Уже следующий вечер прошел по-новому. Гости, даже если и удивились, не спешили выражать недоумение – как-никак, чем и как кормить гостей – дело хозяйское. И уж если тебя приглашают, веди себя соответственно. Так что вечер прошел успешно.
Через несколько дней в библиотеку, где работали управляющий и Густа, шумно ввалился герр Шварц. Он всегда производил много шума и занимал много места. И хоть ни разу он не сказал ей худого слова, Густа слегка его побаивалась.
– Ну-ка, Отто, расскажи-ка мне, что случилось с деньгами для вечеринки? – герр Шварц был заинтригован. – Жена сказала, ты придумал какую-то экономию, а я ничего не заметил. Поделись-ка, что за придумка.
Управляющий, тут же вставший при появлении хозяина, вежливо наклонил голову.
– Да, герр Шварц. Вот только осмелюсь сообщить, придумал не я, а фройляйн Августа. – И управляющий показал на тоже вскочившую и слегка зардевшуюся барышню.
– Фройляйн Августа? – хозяин был ещё более заинтересован. – Смету составляла она?
– Так точно, герр Шварц. – Управляющий вновь склонил голову. – Фройляйн Августа исследовала вопрос трат крестьянского хозяйства и предложила сделать сравнительный анализ. В ходе которого и были обнаружены неиспользовавшиеся ранее возможности, возникшие в результате смены меню и поставщиков.
– А где ты получила материал для сравнения, фройляйн Августа? – теперь хозяин смотрел на неё с нескрываемой заинтересованностью.
– На свадьбе. – И Густа рассказала о данных, полученных в отчем доме.
– Интересно, – теперь уже чесался герр Шварц. Только он чесал не макушку, а выступающий круглый живот – И давно ты занимаешься сметами?
– Уже почти год. – Густа не решалась поднять глаза.
Было непонятно, как хозяин отнесётся к тому, что она помогала герру Штайну вместо того, чтобы заниматься хозяйскими детьми. Но, похоже, никто и не собирался её ругать.
В очередной раз раз почесав живот, герр Шварц шумно вздохнул и повернулся к управляющему, продолжавшему стоять по стойке смирно.
– Ну что, Отто, – хозяин вдруг хохотнул, – ты, надеюсь, не разучился за этот год работать?
Видно было, что настроение у владельца усадьбы просто отменное. Он аж светился от радости.
– Я, пожалуй, фройляйн Августу у тебя заберу. Ты же знаешь, Дитера я выгнал.
Густа слышала краем уха, что секретарь герра Шварца, помогавший ему в его коммерческих делах, что-то сильно испортил и был с позором изгнан. Но ей и в голову не приходило, что она может быть хоть как-нибудь полезна герру Шварцу. Ей, как в детстве, захотелось куда-нибудь спрятаться, но Ordnung предписывал стоять и внимательно слушать хозяина.
– Фройляйн Августа, – тон хозяина изменился. – Я скажу фрау Шварц, что молодому господину нужен другой ментор. А вас я попрошу завтра к девяти утра быть у меня в кабинете. Печатать на машинке вы, надеюсь, умеете?
– Да, герр Шварц. – Густа стояла, боясь пошевельнуться.
– Ну вот и отлично. С завтрашнего дня будете мне помогать. В первый месяц буду платить как сейчас. А если у вас получится освоить науку торговли, то жалованье ваше увеличится вдвое. Завтра в девять – в кабинете.
С этими словами герр Шварц покинул библиотеку, даже не сомневаясь в том, что приказ будет выполнен.
– Поздравляю, фройляйн Августа. Вы заслужили повышение.
Только сейчас она решилась поднять глаза. Герр Штайн ободряюще улыбался. Густа заметила, что и хозяин и управляющий перешли с ней на «вы». Похоже, она вновь вытащила лотерейный билет. Теперь нужно стараться изо всех сил, чтобы освоить новое дело.
«Но я же Брунгильда, дева-воительница», – подумала Густа. – «Я должна справиться!» И она благодарно улыбнулась управляющему.
– Спасибо, герр Штайн. Это вы меня научили.
И вежливо, как требовал Ordnung, склонила голову.
7.
Густа страшно волновалась.
Besch?ftigung или работа герра Шварца заключалась в торговле. В торговле оружием.
Прежде все дела велись в Риге, но со временем, то ли потому, что хозяину хотелось больше времени проводить с семьей, то ли потому, что выросшей Эмилии нужно было мужское общество, то ли по другим причинам, но в последнее время много клиентов приезжало в поместье.
В Риге, насколько знала Густа, у хозяина был большой магазин, где и работал тот самый Дитер, который был недавно уволен.
«Неужели хозяин пошлет меня в Ригу?» – сердце её замирало от страха.
«Нет, скорее всего, я не справлюсь, и он вообще прогонит меня домой»…
Так, промаявшись полночи, она наконец уснула.
Подскочив и обнаружив, что поздний осенний рассвет давно наступил, Густа опрометью кинулась приводить себя в порядок для первого своего по-взрослому рабочего дня.
Платье, как ей показалось, для работы не слишком годилось.
– Хорошо, что фрау Шварц следит за модой, – подумала Густа, доставая из шкафа длинную черную юбку и блузку, недавно приобретенную для неё хозяйкой в Кандаве на осенней ярмарке.
Ровно в девять, слегка бледная от волнения, но полная решимости, она стояла на пороге кабинета хозяина.
– Доброе утро, герр Шварц.
– Хм… – герр Шварц, уже сидевший за столом, с интересом посмотрел на Густу. – Доброе утро. Вы готовы к работе, фройляйн?
– Да, герр Шварц. – Густа, как и положено, слегка присела в книксене.
И рабочий день начался.
«Какое счастье, – думала Густа, – что герр Штайн научил меня печатать на машинке». В последние несколько месяцев на ней лежала вся переписка с поставщиками, так что машинка, стоящая в кабинете хозяина, хоть и более новая и блестящая, замешательства не вызвала.
Печатала она быстро. Герр Шварц, диктовавший ей письма, развалившись в своем рабочем большом, черной кожи кресле, стоящем у тоже большого, красного дерева письменного стола, на котором ворохами громоздились какие-то бумаги и журналы, несколько раз вставал, чтобы посмотреть, как пальцы Густы летают над клавишами.
– Хм, неплохо, – время от времени бормотал он, почесывая, по обыкновению, свой большой живот.
К обеду перед Густой лежала немалая стопка писем.
– Неплохо, фройляйн Августа, – вы заслужили обед. – Герр Шварц добродушно засмеялся.
Он вообще любил пошутить, побалагурить. Шутки его, будучи весьма брутальными, порой вызывали у фрау Шварц недовольную гримаску, но самому хозяину они очень нравились.
Густа вежливо улыбнулась: «Спасибо, герр Шварц».
За обедом маленький Конрад, как это часто бывало, расшалился. По какой-то мистической причине, которую Густа понять была не в состоянии, Ordnung не имел к нему никакого отношения. То, за что не только сама Густа, но и Эмилия уже давным-давно бы получили розги, противному мальчишке легко сходило с рук. Ordnung сколько угодно мог предписывать, что без разрешения родителей ни один ребенок не имеет права покидать свой стул, но к Конраду это не имело никакого отношения. Вскочив и ловко уклонившись от протестующе поднятой материнской руки, Конрад помчался вокруг стола, привычно намереваясь поиздеваться над девочками. Взрослых он не трогал, но Эмилия и Густа были ежедневными «жертвами» маленького вредины. Намерения малолетнего хулигана были понятны, но уклониться возможности не было, на девушек Ordnung распространялся жестко.
Пробегая мимо Эмилии, Конрад с силой дернул её за один из вьющихся каштановых локонов, красиво обрамлявших точеное личико. От воздействия такой силы даже лопнула ленточка, удерживавшая прическу и с тщанием уложенные пряди тут же рассыпались по плечам и спине. Видимо, Эмилии было ещё и очень больно, поскольку её нежное личико тут же покраснело, а на глаза навернулись слезы.
Но Конраду ни слезы сестры, ни протестующие восклицания матери, как обычно, были нипочем. Даже то, что отец, нахмурившись, пробурчал что-то вроде: «Пора уже и ума набраться», не остановило вредного мальчишку. Да и кого ему было бояться. Единственный, кто его когда либо наказывал – учитель – за столом отсутствовал. Герр Кляйн то ли в самом деле страдал каким-то заболеванием, то ли нашел удобный предлог, но уже очень давно он принимал пищу только в своей комнате, куда её приносили в специальных судках с крышечками прямо с кухни. Да и герр Кляйн, по правде говоря, наказывал Конрада редко, – учился тот и вправду весьма прилежно.
Так что управы на него не было. Помчавшись на второй круг и вновь увернувшись от пытавшейся его схватить матери, теперь он направлялся к Густе. Которая, изо всех сил соблюдая Ordnung, сидела, как и положено, выпрямив спину. Но внутри она вся сжалась в ожидании очередной гнусности от несносного мальчишки.
Однако сегодня сценарий изменился. Обычно снисходительно смотревший сквозь пальцы на шалости отпрыска, герр Шварц в этот раз все-таки вмешался.
– Конрад, прекрати! – его голос раздался неожиданно и оттого, казалось, очень громко. – Не трогай фройляйн Августу!
Все присутствующие, позабыв про всякий Ordnung, вытаращились на хозяина.
Обычно герр Шварц не вмешивался в домашние дела. Полностью доверив управление поместьем герру Штайну, а воспитание детей супруге, он оставлял за собой только обязанность хорошо содержать свое семейство и получать удовольствие от нахождения в кругу семьи. Время от времени он контролировал, как справляются с делами те, кому он их поручил, но в целом это дела не меняло. Напрямую приказы домочадцам отдавались крайне редко, разве что в исключительных случаях.
Наверное, именно поэтому маленький Конрад не сориентировался вовремя. Разогнавшись, он с разбегу налетел на Густу, толкнув её так, что недоеденный ею суп выплеснулся на скатерть и – на новую, такую красивую блузку.
– Ох, – выдохнула Густа, понимая, что блузка теперь так и останется навсегда испорченной.
Мальчишка противно захихикал, делая вид, что извиняется за неловкость. Но… насладиться торжеством в этот раз он не успел.
К изумлению всех присутствующих, на сей раз всё действительно пошло не так. Герр Шварц вместо того, чтобы привычно громогласно расхохотаться над «шуткой» своего любимца, вдруг резко встал, с грохотом отодвинув стул, и громко и властно приказал:
– Герр Конрад, немедленно ко мне!
Приказ прозвучал так, что никому и в голову не пришло бы ослушаться. Лицо герра Шварца покраснело, он стоял, широко расставив ноги и уперев руки в широкие бока, и шумно дышал. В наступившей тишине это дыхание было особенно отчетливо слышно. Конрад, опустив голову, поплелся к отцу.
Взяв сорванца мощной ладонью за плечо, герр Шварц развернул его к себе:
– Мама сказала тебе, что с сегодняшнего дня фройляйн Августа работает моим секретарем? – вопрос звучал властно.
– Да, – Конрад кивнул.
– Мама сказала тебе, что у тебя будет другой ментор, а фройляйн Августа больше не будет тобой заниматься?
– Да, папа. – Конрад, видимо с перепугу, почти шептал.
– Я зарабатываю деньги. Фройляйн Августа мне помогает. Ты мешаешь ей это делать хорошо, значит, ты мешаешь моему бизнесу!
Голос герра Шварца не оставлял сомнений, он был до мозга костей, хоть и глубоко увязших в его тучном теле, но настоящих костей истинного немецкого коммерсанта, возмущен посягательством на его бизнес. Он буквально рубил воздух короткими чеканными фразами, пытаясь донести свое негодование по поводу такого вопиющего нарушения.
– Это недопустимо, и ты будешь наказан. Иди встань в угол до конца обеда. А когда герр Штайн закончит обед, он выпорет тебя розгой. Вы слышите, Отто?
Управляющий был поистине готов к любым поворотам судьбы. Аккуратно положив ложку и промокнув рот салфеткой, он абсолютно ровным голосом, как будто происходящее было совершенно в порядке вещей, ответил:
– Так точно, герр Шварц. После обеда я выпорю юного господина розгой.
Единственное, что давало понять, насколько сильно потрясен управляющий столь неожиданным поворотом судьбы, это скорость ответа. Внимательный наблюдатель заметил бы, что обычно герр Штайн реагирует на вопросы чуть быстрее.
Густа была очень внимательным наблюдателем. Именно благодаря наблюдательности она быстро научилась не попадать в различные неприятные ситуации, и это качество давно за собой знала и развивала. Поэтому, несмотря на сильное огорчение по поводу испорченной блузки, она успела поймать тот шквал эмоций, который буквально обрушился на обеденную залу. Чувство жалости, любви, возмущения и в то же время некоторого облегчения от того, что наконец-то найдено «лекарство» от вредных выходок сына, шло от фрау Шварц; философский стоицизм, быстро пришедший на смену удивлению, – у герра Штайна; возмущение хозяина, которое, впрочем, быстро сошло «на нет» и уступило место природному добродушию, когда Конрад послушно занял место в углу; неподдельное удивление вперемежку с робкой надеждой на окончание собственных мучений – у милой подружки Эмилии.
И над всем этим – густая, тяжелая, липкая ненависть, буквально сочившаяся из угла, в котором послушно стоял маленький Конрад. Ненависть к ней, к Густе.
8.
С новыми обязанностями Густа освоилась быстро.
Во-первых, это было внове, а потому – чрезвычайно интересно. Во-вторых, впервые в жизни она почувствовала, что вот, наконец-то ей подвернулось то дело, которое может со временем дать ей личную независимость.
Герр Шварц высказался недвусмысленно – если она будет полезна, он удвоит жалование. И тогда, половину по-прежнему отдавая родителям, она сможет сама содержать себя. А если со временем герр Шварц отправит её в Ригу, то там… Густа боялась даже мечтать, но ей отчаянно хотелось не зависеть ни от кого – ни от родителей, хоть и любимых, но очень далеких, ни от прихотей фрау Шварц, ни даже – от хозяина.
А для этого нужно много работать, нужно узнавать и узнавать все, что может помочь ей прочно стоять на собственных ногах, как и подобает настоящей Брунгильде.
