скачать книгу бесплатно
Тархан, закончивший переводить, вдруг вытянул руку на запад, показывая на едва заметно поднимающуюся пыль. Кузьма взглянул в ту сторону через зрительную трубу. Погоня не заставила себя долго ждать – верстах в трех он различил большой отряд, не менее тридцати всадников. Казаки пришпорили лошадей и двинулись вслед за Арчимом.
– Ружья все заряжены? – крикнул Кузьма ехавшему рядом Ефиму.
– Я не советую стрелять, – вмешался Тархан, – только в крайнем случае: в горах звук далеко слышен – из лагеря сразу подошлют подмогу.
– Да, ты прав, – согласился Кузьма.
Вскоре дорога перешла в узкую тропу, которая, круто уходя в гору, терялась среди скал. Поднявшись выше, они заметили своих преследователей, которые, ведомые Улаем, шли по их следу. Тропа становилась всё труднее и опаснее, и если лошади инородцев уверенно шли по ней, то бийские, осторожно ступая, останавливались, боясь идти по крутому узкому, усыпанному острыми камнями пути. Никакие попытки не могли заставить их продвигаться быстрее. Вот этого и не учёл Арчим, собираясь вывести путников более короткой дорогой. Вместо преимущества в продвижении они всё ближе и ближе оказывались к преследователям.
Положение становилось отчаянным, вдали уже стали различимы подбадривающие лошадей крики маньчжур. Кузьма понимал, что от преследователей им не уйти: ещё немного времени, и маньчжуры догонят их.
И как в доказательство этого в двух дюймах от уха Фёдора, замыкающего кавалькаду, прожужжала стрела, ударившись в выступающий из отвесной скалы камень. Несколько лучников, увлекшись погоней, вырвались далеко вперёд и решили атаковать беглецов.
– Растянитесь цепью, подальше друг от друга, иначе мы для них хорошая мишень, – скомандовал Кузьма.
– Фёдор! – крикнул Ефим. – Отвяжи сумку с крупами и надень на спину! Степан, помоги ему!
Степан живо соскочил с коня и, подбежав к Фёдору, отвязал сумку с крупой, перекинутую через спину лошади Примостив её на спине, он крепко затянул верёвкой этот щит. И сделал это как нельзя вовремя: вторая стрела вонзилась точно в середину сумки, но толстая сыромятная кожа и крупа свели на нет силу удара – остриё стрелы лишь кончиком кольнуло между лопаток Фёдора.
– Двигайтесь дальше! – крикнул Кузьма. – Я их задержу… вон за тем камнем, – указал он на лежащий впереди большой валун, прижимавший тропу к краю обрыва. Слева от него стеной поднимались скалы, а справа, где-то далеко внизу, грохотал невидимый с тропы горный поток. Редкие сосёнки и берёзки каким-то чудом притулились на каменистом склоне чуть-чуть ниже края обрыва.
– Кузьма, – обратился к нему Степан, – оставайся с отрядом, так будет лучше для дела. Кому нужны эти жертвы, если мы, потеряв командира, не выполним данного нам поручения? Мы с Фёдором постараемся как можно дольше задержать маньчжур.
– Хорошо, – согласился Кузьма. – Постарайтесь только не высовываться из-за камня, иначе окажетесь хорошей целью для лучников. Вот, возьми это, – с этими словами он передал Степану выручивший его пистолет «Пеппербокс». – Воспользуйтесь на крайний случай, чтобы не поднимать лишнего шума. И возьмите ещё пару ружей. Немного дальше оставим следующую заставу, кто-нибудь всё равно оторвётся от маньчжур и выполнит данное нам задание.
Распрощавшись с товарищами, Степан и Фёдор расположились за камнем, положили подле себя ружья и стали ждать преследователей. Тут же показались трое лучников. Они с усердием подгоняли коней, стараясь как можно быстрее догнать беглецов, успевших повернуть за уходящую влево скалистую стену.
– Ну, держитесь! – с угрозой произнёс Степан, выбирая из лежащих с краю тропы булыжников камень побольше. Он быстро вскочил и с силой швырнул камень в едущего впереди лучника. Тот не успел натянуть тетиву, громко вскрикнул и, медленно оседая, повалился набок, едва не свалившись в пропасть – ноги в стременах удержали его на спине лошади.
Лучники остановились и, не решаясь на повторную атаку, развернулись и бросились назад по тропе к задержавшемуся внизу основному отряду, увлекая за собой лошадь со сражённым всадником.
– Ну, думаю, теперь это немного остудит их боевой пыл, – проронил Фёдор.
…Время тянулось медленно, и, как обычно в такие критические минуты, человек вспоминает самые яркие моменты своей жизни. Вот и Степан, вспоминая своё детство, рассказал Фёдору, как мальчишкой бегал в кузницу помогать отцу, а немного погодя и вовсе освоил кузнечное ремесло. Как, пристрастившись к охоте, подолгу бродил по тайге. Фёдору же вспомнилась родная подмосковная деревня, большой пруд, заросший белыми кувшинками, костёр на берегу речки, где они с мальчишками пропадали целыми днями, и вкусная, пахнущая дымком уха. А ещё – Москва, куда впервые, на ярмарку, взял его отец: огромные здания, высокие соборы, перезвон колоколов, толпы народа и ямщиков старой столицы.
Степан, забыв о нависшей над ними смертельной опасности, слушал его с большим интересом; для него, коренного сибиряка, Москва была чем-то фантастическим, далёким и загадочным.
Между тем из щели между камнем и скалой вылез небольшой паучок, шевеля длинными усиками, он как бы стал прислушиваться к их разговору. Посидев немного, паучок перебежал на другую сторону тропы… и скрылся за краем обрыва.
Глядя на действия паучка, Фёдора вдруг осенила мысль и он скороговоркой стал объяснять Степану суть дела:
– Этот камень не одно целое со скалой, давай попробуем с двух сторон сдвинуть его к краю пропасти.
Степан, сразу поняв смысл, вскочил и, уперевшись ногой в скалу, руками попытался сдвинуть камень. Фёдор, напрягаясь изо всех сил, помогал ему с другой стороны. Могучие мышцы Степана вздулись, борясь с весом валуна, но тот даже не сдвинулся с места. И тут, ни слова не говоря, Степан побежал к оставленным выше по тропе лошадям. Через некоторое время он вернулся с длинным куском верёвки. Взяв её посередине, он один конец привязал за пояс Фёдора и, сунув ему в руки топор, кивнул вниз:
– Сруби вон ту берёзку.
Фёдор, беспрекословно повинуясь, взял топор и через мгновение исчез за краем обрыва.
– Тяни! – послышался снизу голос Фёдора.
Степан с лёгкостью поднял его и привязанную к другому концу верёвки берёзку. Быстро остругав деревце, он изладил неплохую оглоблю, всунул её между камнем и скалой и, пользуясь ею как рычагом, попытался сдвинуть камень с места. Фёдор, как мог, старался помочь ему. Оглобля сгибалась от приложенных к ней усилий, норовя вот-вот обломаться. Чтобы избежать этого, Степан попытался раскачать камень, и в какой-то момент… валун едва заметно наклонился, чуть-чуть сдвинулся и постепенно стал отходить от своего места к пропасти. Самоотверженно работая берёзовой жердью, приложив максимум усилий, Степан заставил камень занять положение не более чем в двух вершках от края обрыва. Теперь единственным местом для преодоления этой преграды стало узенькое пространство, образовавшееся между валуном и скалой, где с трудом мог протиснуться человек.
– Ну вот, теперь с лошадью здесь не пройти! – отрезал Степан, вытирая пот со лба.– Рядом со скалой не пролезешь, а с другой стороны – вот она, пропасть! Один только способ пройти верхом на лошади – столкнуть камень под обрыв. Ну, вот пусть маньчжуры и попробуют – только место здесь такое, что к валуну больше трёх человек не подойдёт!
Они ещё раз, с удовлетворением, взглянули на свою работу и, выбросив оглоблю в пропасть, быстро зашагали к оставленным выше по тропе лошадям.
Не успели казаки отойти от этого места, как снизу послышались крики похожие на ругательства, после чего – натужное кряхтение совершающих непосильную работу людей. Степан с Фёдором остановились, прислушались.
– Ну вот, видать, камень с дороги пытаются убрать, – слышь, как ругаются… Да и куда им? Только пупки надорвут, – засмеялся Степан.
Они спокойно повернулись и поспешили догонять отряд. Тропа круто пошла в гору; монгольские лошади, не чувствуя усталости, несли седоков, оставляя после себя лишь грохот камней, выбитых из-под копыт в пропасть.
– Степан, Фёдор?! Неужто – вы? Даже не верится! – послышался сверху, из-за поворота, голос Ефима, оставленного с Ильёй, следующим заслоном. – А мы уж приготовились маньчжур встречать – слышим, что лошади снизу приближаются.
– Живы! Слава Богу! – обрадовался Илья.– А что маньчжуры, где они? Мы-то уж изготовились к бою… Что произошло?!
Степан рассказал об их затее с камнем и тщетных стараниях маньчжур преодолеть преграду. Радуясь такому чудесному избавлению от преследователей, все четверо, подгоняя лошадей, пустились вслед ушедшим вперёд товарищам. Через некоторое время они заметили их, поднимающихся по тропе, серпантином огибающей скалу.
– Э-ге-гей! – прокричал снизу Степан.
Им было видно, как их товарищи остановились и дружно, вчетвером, замахали руками. Ещё немного времени – и они, бесконечно радуясь, что все живы, обнялись на верху перевала. Степан ещё раз, с удовольствием, рассказал об идее Фёдора, на что Арчим ответил:
– Теперь, я думаю, маньчжуры вернутся назад, в лагерь – в обход им далеко до Катуни. Они не смогут убрать этот камень, ведь к нему возможно подойти по одному человеку с каждой стороны. Многие пытались убрать с дороги этого каменного истукана, но не нашлось силачей, которые сдвинули бы его. В дождливую погоду он был причиной гибели многих людей, которые, стараясь объехать его, срывались в пропасть.
– Ну, если это действительно каменный злодей, то я готов помериться с ним силой – хотя бы в пару с Фёдором… И людям доброе дело сделаем, – вызвался Степан.
– Не стоит сейчас этого делать, – остановил его Кузьма. – Грохот такой поднимется, что маньчжуры сразу поймут, в чём дело, и, скорей всего, поспешат назад… Не думаю, что они далеко ушли.
– Да, верно, – согласился Степан.– Даст Бог побывать в этих местах, непременно к нему пожалую – вон, Арчим проводит. Уж больно хочется посмотреть, как этот каменный идол в пропасть загромыхает.
Дав отдохнуть лошадям на вершине перевала, казаки отправились дальше, держа курс на восток. Тропа вела их лесистыми склонами, кое-где спускаясь в пышно-зелёные долины, затем круто взмывала вверх к цветущим альпийским лугам и крутым перевалам. Лошади без передышки бежали к следующему рубежу своего пути, пробегая галопом долины и тяжело ступая на крутых подъёмах…
Вечером они вышли к каменистому берегу стремительной Катуни, выглядевшей сурово в лучах заходящего солнца. Пройдя немного берегом, Арчим вывел отряд к удобному месту для переправы. Хотя река здесь была немного шире, но течение – более спокойным. Они без труда переплыли на другую сторону. Степан помог переправиться Фёдору, который на этот раз чувствовал себя смелее и уверенно плыл, держась с одной стороны за лошадь, а с другой – придерживаемый Степаном.
Подыскав удобное для стоянки место, казаки разожгли огонь, чтобы просушить одежду, приготовить горячий ужин и в первый раз за весь день хорошо поесть. После всего пережитого хотелось спокойно посидеть у костра, поговорить о доме, который казался где-то очень далеко. Чувство, что они избежали маньчжурского плена, а, может, и смерти, располагало к душевным разговорам. Только Фёдор, не привыкший к таким переходам, просушив одежду и наскоро поужинав, сразу же заснул, забравшись под овчину…
Утром Арчим засобирался в обратный путь. Тяжело было казакам расставаться с ним. Пережитые опасности вчерашнего дня сделали его своим за то короткое время, что они были вместе.
– Не знаю, чем тебя отблагодарить, – произнёс Кузьма, положив руки на плечи Арчиму. – Что бы с нами сталось, если бы не ты? Вряд ли смогли бы уберечься от маньчжур – из-за нас жизнью рисковал.
– Самая лучшая для меня благодарность – это спокойно ходить по своей земле и ни от кого не прятаться, – ответил Арчим.
– Верно говоришь, – согласился Кузьма.
– Не дошли ещё руки у нашей императрицы до этой землицы, вот и мы по ней всё крадучись ходим… Ничего, дай время! – обнял Кузьма Арчима, остальные тоже попрощались с ним как со старым товарищем.
Затерянный улус
Дождавшись, когда Арчим скроется из виду, казаки пришпорили коней и, ведомые Емзынаком, двинулись вверх по Катуни. Этот путь для него был уже более знаком. Дорога шла то берегом, освежая путников прохладой близкой воды, то в стороне от реки – лугами, поросшими цветущим разнотравьем, неповторимый аромат которых дурманом окутывал всадников. Иногда выросшие вдруг скалы преграждали путь, и дорога, огибая препятствие, серпантином уходила в горы, где буйная зелень лугов менялась на каменистые тропы, слева от которых поднимались отвесные скалы, а внизу бушевала река. Местами путь им пересекала впадающая в Катунь горная речка, тогда приходилось рубить деревья и, перебросив их на другую сторону, налаживать нечто наподобие моста. Маньчжуро-джунгарская война оставила горные тропы практически без мостов, которые были сожжены во время боевых действий. Все эти работы утомляли и очень замедляли продвижение отряда.
– Ну что, Фёдор, трудновато? – участливо спросил Кузьма, видя, как тот, обливаясь потом, рубит небольшую берёзку. – Ты лучше вот что: заметь-ка у себя, в бумагах, все эти мостики, которые мы перекинули. Думаю, на обратном пути эти заметки ой как нам пригодятся! Да и те, кто пойдёт после нас, помянут тебя не раз добрым словом…
Когда тропа очередной раз спустилась к реке, путники облюбовали место на берегу и, хотя день только клонился к вечеру, решили спешиться и остаться здесь на ночлег.
Емзынак соорудил немудрёные снасти и вместе с Ефимом и Тарханом спустился к реке. В первый раз за время путешествия выпало столько свободного времени, что можно было, закинув снасти, расположиться на берегу и, забыв про всё, предаться рыбной ловле. Богатая рыбой Катунь вскоре обрадовала их крупным тайменем, разнообразившим их скудный рацион. В это время Илья вместе с Фёдором прошлись по окрестностям и набрали для чая душистых трав. Оставшиеся на стоянке Кузьма со Степаном уже развели костёр и поставили воду, как раз сгодившуюся для тайменя.
– Хороша для ухи рыбка, – глядя на внушительных размеров тайменя, тут же определил Илья. – Ну-ка, Фёдор, тащи сюда сумку с крупой – сейчас с тобой кашеварить будем.
Сообразив жирную наваристую похлёбку из рыбы и заварив душистого чая, путники плотно поужинали, после чего разложили возле костра траву, подбросили ещё дров и, дождавшись, когда от них останется куча раскалённых углей, забрались под овечьи одеяла, томимые одним желаньем – выспаться…
Солнечное холодное утро, какие часто случаются в горах, покрыло росой прибрежную поляну. Илья пробежал босыми ногами по мокрой траве к недалёкому перелеску и вскоре вернулся с огромной охапкой хвороста. Отволгшие после холодной ночи ветки никак не хотели разгораться. Пришлось воспользоваться толикой спирта, фляжку которого Илья прихватил в лечебных целях.
– Ты чего это с утра пораньше фляжку откупорил?.. Для сугреву али как? – продрав глаза и позёвывая, задёргал носом Ефим.
– Да, оно бы в самый раз – пропустить чарку этого напитка, апосля плюнуть на всё и завалиться спать, – смачивая наломанные ветки спиртом, пошутил Илья.
Дымя и потрескивая, «дрова» постепенно взялись огнём. Казаки разогрели остатки ужина, напились бодрящего, с ароматом розы, чая из золотого корня и продолжили свой путь, продвигаясь всё дальше вверх по берегу Катуни. Лошади резво бежали, сбивая росу с высокой травы, заполонившей прибрежную долину. Только почти у самой воды тянулась неширокая полоска леса, словно отделяя зелёное покрывало лугов от бурной реки. Прохладное влажное утро приятно бодрило седоков. После тяжёлых переходов через горные перевалы такая поездка воспринималась, как увеселительная прогулка. Встречающиеся на пути небольшие речушки, пересекающие долину и напоминающие скорее ручьи, проскакивали сходу. Иногда лишь путники останавливались, чтобы напоить лошадей и самим утолить жажду чистой родниковой водой горных рек да немного охолонуться в холодной воде от июльского зноя.
Но горы есть горы: вскоре их вновь встретили затяжные перевалы, и пришлось им снова взбираться по каменистым тропам на головокружительную высоту. Вот так, то взбираясь вверх и озирая окрестности с высоты птичьего полёта, то спускаясь в долины – где-то просторные, а где-то прижатые к воде горами, переходя вброд кристально чистые речки и ручейки, путники добрались до места, откуда они должны были повернуть на восток, а далее, через горные хребты и перевалы, дойти до цели своего похода. Но это было ещё впереди, а пока горы особо не препятствовали их продвижению…
Река Айлагуш, вверх по которой они продолжили свой путь, была не очень глубокой, и её почти в любом месте можно было перейти вброд. Широкая долина этой реки позволяла без особых трудностей продвигаться вперёд. Здесь тысячи лет назад далёкие предки алтайцев оставили память о себе в виде каменных изваяний, обращённых на восток – «Каменных воинов» («Кезер таш» – алтайск
