Обреченные на любовь

На этом месте, уважаемый читатель, нам придется сделать еще одно, надеюсь, не очень утомительное, но весьма необходимое отступление.

Татьяна Петровна родилась на юге нашей огромной и могучей страны. Как раз накануне войны. Войну, правда, она не помнила, поскольку была еще совсем ребенком. Но послевоенное время, когда в стране царствовали разруха, голод и холод, настолько врезалось в память маленькой девочки, что и спустя многие годы она не могла вспоминать о нем без содрогания.

Отец Татьяны Петровны, Петр Тимофеевич, как и миллионы других отцов, сыновей, братьев, ушел на фронт. Ее мама, Акулина Ильинична, проводив мужа на фронт, осталась с тремя малолетними детьми. Не прошло и двух месяцев, как Акулина Ильинична получила известие о гибели любимого мужа. Ее горе, как и горе миллионов других советских людей, невозможно передать словами. Конечно, ей все сочувствовали, сопереживали с ней о случившемся, но Акулина Ильинична была не единственной, кого коснулась беда.

Фронт стремительно приближался. Многие наскоро собирали вещи и уезжали на восток огромной страны. Акулина Ильинична с детьми поспешила покинуть родной город. Кое-как забравшись в товарный вагон уходящего поезда – нашлись добрые люди, которые помогли одинокой женщине с тремя детьми, – она отправилась в эвакуацию.

Кто знает, как сложилась бы дальнейшая судьба этой многострадальной семьи, если бы они остались в родном городе и не покинули свой отчий дом. Этого, к сожалению, мы уже никогда не узнаем. В то неимоверно тяжелое время, смерть не щадила никого. Ни старых, ни молодых. Своим трагическим черным крылом она коснулась и семьи маленькой Тани. Обе ее старшие сестры погибли во время налета немецкой авиации. Сама Акулина Ильинична и маленькая Таня чудом остались живы после кромешного ада, устроенного немецкими летчиками. Потеряв двух дочерей, Акулина Ильинична едва не сошла с ума от страшного горя, в очередной раз за столь короткое время посетившего их семью. Похоронив дочерей, и погоревав над их маленькими могилками, она все же нашла в себе силы и вернулась к жизни. Вернулась, чтобы спасти свою маленькую Танюшку. Девочка стала для нее отрадой, смыслом ее тяжелой и горемычной жизни. Акулина Ильинична отказывала себе во всем, лишь бы не потерять единственную дочь. После освобождения их родного города, Акулина Ильинична вместе с дочерью вернулась домой.

Но вот миновали те грозные, тяжелые годы, огромная страна встала с колен, жизнь постепенно наладилась, и новое поколение только из рассказов родителей, бабушек и дедушек знало о тех трудностях, которые они перенесли.

Таня выросла, превратившись в красивую брюнетку с огромными темными глазами. Тонкий стан и высокая грудь; стройные, красивые ноги; элегантная прическа и томный взгляд; алые губы и жемчужная улыбка – вот какой стала Татьяна. Ее место было на подиуме. Однако в то время считалось зазорным быть моделью и дефилировать на нем. Впрочем, Таня об этом даже не задумывалась. Окончив школу, она поступила в техникум железнодорожного транспорта и стала проводницей.

Говорят, красивым девушкам очень просто найти себе кавалера. Да, собственно, им и искать не приходится, кавалеры сами их находят. Так-то оно так, но найти кавалера несложно, а вот человека, который бы любил тебя искренно не только (или даже не столько) за твою внешность, но и за твои душевные качества, твою искренность, твое нежное и доброе сердце, весьма и весьма непросто.

Работая проводником, Татьяна встречала много, очень много молодых людей, навязывавшихся ей в женихи. Среди них встречались очень даже милые и сердечные парни, но все они не вызывали в ней никакого интереса. Скажете, она ждала принца на белом коне? Вовсе нет. Просто она верила, что где-то по земле ходит тот единственный мужчина, который предназначен ей судьбой. И если она встретит его, то сердце ей об этом скажет. И если бы кто-то, подслушав ее мысли, заявил что она ненормальная (а таких, думается, нашлось бы немало), Таня просто не стала бы его (или ее) слушать. Несколько лет она успешно работала проводником, то и дело уезжая из своего теплого южного города в далекие, как ей казалось поначалу, северные города, находившиеся в тысячах километров от родного дома. Татьяне шел двадцать шестой год, а она так и не посетила заведение, в котором молодые становятся супругами. Во времена Советского Союза (ох, уж эти времена!) девушки рано выходили замуж и в двадцать (а то и раньше) лет уже становились мамами. А на Татьяну и других девушек ее возраста, поглядывали с жалостью и даже некоторым подозрением. Но девушка не отчаивалась и твердо верила в свою звезду. Она была непоколебима в своей вере и ничто на свете не могло ее убедить в обратном.

Однажды ранним июньским утром, когда солнце лишь слегка озарило горизонт, поезд остановился на небольшой станции. Полусонная Татьяна открыла дверь своего плацкартного вагона и остолбенела. Дремоту как рукой сняло. Прямо перед входом в ее вагон стояла толпа цыган. Разноцветная орава, состоящая из молодых и старых женщин, детей самого разного возраста, и двух или трех мужчин, привела Таню в самое настоящее изумление. Дети кричали, визжали, бегали друг за другом, падали, плакали, вставали и снова бежали, затем опять падали, вставали и снова бежали. Женщины, как могли, пытались их успокоить, но все было тщетно. Детишек невозможно было угомонить. Мужчины же спокойно стояли в сторонке и курили трубки. Они о чем-то разговаривали между собой, не обращая на происходящее ни малейшего внимания.

Увидев такую картину, Татьяна даже немного испугалась. Она ошалело смотрела вокруг себя, пока не почувствовала, что кто-то настойчиво дергает за юбку, пытаясь привлечь ее внимание. Она глянула вниз.

– Красавица, открывай свой вагон, а то поезд скоро тронется! – внизу стояла молодая черноглазая цыганка с младенцем на руках.

– Да-да, сейчас, – Татьяна поспешно открыла ступени и отступила в сторонку. В тот же миг многоголосая ватага ринулась в вагон.

– Постойте, а билеты у вас есть? – спохватилась наша героиня.

– Конечно есть! – крикнул кто-то из толпы, как показалось Татьяне, та самая цыганка, что дергала ее за юбку. С визгом и криками, смехом и слезами, падая и поднимаясь, оголтелая толпа прошла, наконец, в вагон. Трое цыган, дождавшись, когда последний ребенок вскарабкается по крутым ступенькам вагона, степенно прошли мимо Татьяны. Двое из них, мужчины лет пятидесяти – пятидесяти пяти, коренастые, с крепкими руками, молча глянули на проводницу и прошли в вагон. И только один из них, молодой смуглолицый паренек лет двадцати двух – двадцати трех, приветливо улыбнулся, показав великолепные жемчужные зубы.

– Не волнуйся, хозяйка, мы люди мирные, никого не обидим, – и весело подмигнув, скрылся за дверью.

– Да я, собственно, и не волнуюсь, – вдогонку чуть слышно проговорила Татьяна. Но он вряд ли ее услышал, потому что дверь в вагон уже закрылась. Наша героиня заперла входную дверь и направилась в вагон, боясь даже предположить, чего ждать от таких неожиданных пассажиров. Вагон качнулся, и поезд медленно покатил к следующей станции, коих на его пути будет еще очень и очень много.

Кому хоть раз в жизни посчастливилось ехать в одном вагоне с толпой цыган, тому никогда не забыть столь приятного путешествия. Для тех же, кто этого не испытал, мы не станем раскрывать приятные моменты не менее приятного соседства с десятком вечно бегающих, прыгающих, орущих ребятишек. Пусть для несведущих это останется некой тайной за семью печатями. Отметим лишь, что для других пассажиров вагона, мирно спавших на своих полках, ночь закончилась весьма неожиданно, и столь же неожиданно началось утро: веселое, шумное, говорливое, наполненное детским смехом и криком. День, по всей видимости, обещал быть не менее насыщенным яркими событиями, чем раннее утро.

Кое-как усадив ребятишек, цыганки достали еду и принялись кормить ребятишек. По вагону тут же поплыли самые невероятные запахи, несколько раздражавшие некоторых пассажиров. Татьяна тем временем, принялась проверять билеты. Она почти закончила проверку и зашла в последнее купе, занятое цыганами, и увидела там ту самую молодую девушку, которая дергала ее за юбку. Это была смуглая, красивая цыганка с длинными шелковистыми волосами, заплетенными в косы. Из-под длинных ресниц прямо на Татьяну смотрели большие черные глаза. Среди двух слегка нарумяненных щек расположился маленький миловидный носик, чуть вздернутый вверх и придававший ей небольшую долю озорства, спрятавшегося в глубине темных, загадочных глаз, но готового вырваться наружу при первой же возможности. Темно-бордовые губы скрывали ряд великолепных жемчужных зубов, ослепительно сверкнувших, как только цыганка улыбнулась. На ней было темное платье, украшенное яркими цветами всевозможных оттенков. Аляповатый платок, накинутый на хрупкие плечи, подчеркивал красоту тонкой, лебединой шеи. Рядом с ней находился молодой мужчина, тот, который удостоил ее своим вниманием, заметив, что волноваться не стоит. Он был одет в черные штаны и красную рубаху с широко расстегнутым воротом, из-под которой выглядывали густые темные волосы, по всей видимости, такие же жесткие, как и те, что украшали его голову. Дополняли картину великолепные кожаные сапоги, немного поношенные, но не утратившие красоту и лоск. Тут же расположились трое ребятишек, с удовольствием уписывавшие нехитрые яства, разложенные на столе.

– Доброе утро, – Татьяна поздоровалась и обвела всех взглядом, выразившим ласку и удивление.

– Доброе, доброе, – весело ответила Зара (так звали цыганку), – Заходи, не стесняйся. Может, покушаешь с нами?

– Ой, нет, спасибо, я не голодна, – Татьяна присела.

– Эх, зря отказываешься, – цыганка улыбнулась, – ну, дело твое.

Зара достала билеты и протянула Татьяне, внимательно вглядываясь в ее черные, красивые глаза. Наша героиня почувствовала, как взгляд цыганки проник в самую глубину, прочитав все, что было у нее на душе и сердце. Татьяна проверила билеты и вернула Заре. Забирая билеты, цыганка коснулась руки Тани, и, чуть развернув ладонью вверх, быстрым взглядом пробежалась по ней.

– Хочешь, погадаю тебе? – она вопросительно посмотрела на проводницу.

– Нет, спасибо, – но ответ прозвучал как-то неубедительно, и это не укрылось от внимательной цыганки.

– Это совершенно бесплатно, – настаивала Зара, – я только посмотрю твою ладонь и расскажу тебе твое будущее.

Таня отрицательно покачала головой.

– А, я поняла, ты просто не веришь в гадания, – она не отставала от нее, – по твоей ладони я могу и прошлое рассказать. Не веришь? Покажи ладонь.

Настойчивая цыганка протянула свою руку и раскрыла ладонь.

– Ну, смелее.

Поколебавшись секунду, Таня робко вытянула руку с красивыми длинными пальцами. Зара положила ее в свою ладонь и принялась внимательно рассматривать. Минуту спустя цыганка подняла взгляд на Татьяну. На миг нашей героине показалось, что в черных, темных глазах Зары мелькнула тревога.

– У тебя была тяжелая жизнь, – заговорила цыганка, – в детстве ты много голодала, потеряла троих близких родственников, но ты была еще слишком мала, чтобы понять постигшее тебя горе. Поэтому, в твоей душе не осталось горечи от тяжелой утраты.

При этих словах Татьяна вздрогнула.

– В твоей памяти остались лишь смутные воспоминания, – продолжала Зара, от которой не ускользнула реакция нашей героини на ее слова. – Но тяжелые времена миновали, жизнь твоя наладилась и сейчас вполне тебя устраивает. За исключением одного. Тебе не везет в личной жизни. Ты, несмотря на свою красоту и доброе сердце, никак не можешь найти того единственного мужчину, который был бы достоин тебя. И дело не в твоей горделивости или заносчивости, потому что их у тебя нет, а кое-в-чем другом, – она замолчала.

Татьяна широко открытыми глазами смотрела на свою собеседницу и ждала продолжения рассказа. Она и вправду не верила во все эти гадания, заговоры, наговоры и прочие колдовские штучки. Но слова цыганки о ее умерших сестрах и отце, о которых гадалка не могла знать, повергли ее в настоящий шок.

– Ну что, теперь ты готова мне поверить? – цыганка ласково смотрела на Таню.

– Пожалуй, да.

– Так вот, хочу тебе сказать, что дела твои не очень хороши. Но, – заметив тревожный взгляд Татьяны, продолжила цыганка, – все можно поправить. Правда я лично тебе не смогу помочь, но я скажу тебе причину твоих, да и не только твоих, бед. Твой род по женской линии, начиная от твоей бабушки, прокляли. Не могу сказать почему, могу лишь предположить. Вероятно, все произошло из-за мужчины. Твоя бабушка отбила у какой-то девушки жениха и вышла за него замуж. За это брошенная невестка обратилась к колдуну и попросила его помочь отомстить. Колдун научил ее как проклясть твою бабушку. С тех пор ни у твоей бабушки, ни у твоей мамы, мужья не доживали до определенного возраста, не могу сказать точно до какого, но, по-моему, до сорока – сорока пяти лет. Та же участь ожидает и тебя. Ты обязательно встретишь достойного мужчину, но знай, что счастлива ты будешь недолго. По какой-то причине ты его обязательно потеряешь. Так же будет и с твоими дочерями, которых у тебя, судя по всему, будет двое. Они тоже будут счастливы в браке лишь до определенного времени. Могу сказать, что проклятье написано на бумаге и спрятано под увесистым камнем, который находится под каким-то большим мостом, перекинутом через широкую реку. Где находится этот мост, я, к сожалению, не знаю. Но если ты отыщешь этот мост, найдешь проклятье и сожжешь его, то оно будет снято с вашего рода, – Зара замолчала.

Татьяна сидела, огорошенная услышанным. Заре стало ее жаль. Она наклонилась к самому уху Татьяны и что-то прошептала. Та недоверчиво посмотрела на цыганку.

– Может быть, это поможет. Но я не уверена, – Зара еще раз заглянула своими большими черными глазами в глаза Татьяны и вздохнула.

Весь день наша героиня не могла отделаться от мыслей о проклятье. В ее памяти то и дело всплывали слова Зары.

К немалому сожалению большинства пассажиров, ехавших в этом вагоне, цыгане здесь не задержались. Проехав несколько станций, они такой же шумной толпой, с визгом, криками, смехом и слезами его покинули. Несмотря на постигшее их огорчение, пассажиры все же вздохнули как-то свободней.

Все это время Татьяна старалась избегать встречи с Зарой. Но когда цыгане стали выходить, ей все же пришлось еще раз столкнуться с гадалкой. Та окинула ее взглядом с головы до ног, любуясь красотой проводницы. А полюбоваться было чем. В белой накрахмаленной рубашке, аккуратной серой юбочке, подчеркивающей тонкую талию, элегантных (насколько это возможно в поезде) туфлях, Татьяна была неотразима. Зара восхищенно качнула головой, ободряюще подмигнула и вышла из вагона не сказав ни слова.

Сделав сие необходимое отступление, пожалуй, мы больше не станем отнимать драгоценное время наших читателей подробным описанием того, как однажды Татьяна встретила того единственного, за которого потом вышла замуж. Иначе, нам пришлось бы рассказать о том, как в одной из поездок в вагон ввалились вахтовики, ехавшие на север за «длинным рублем»; о том, как они напились и стали вести себя неподобающим образом; о том, как один из них, особенно много «принявший на грудь», стал назойливо докучать Татьяне; о том, как один из пассажиров (не вахтовик), молодой парень, который возвращался к себе домой на Дальний Восток от родной тети, встал на ее защиту. Еще нам пришлось бы поведать о том, как благодарная девушка угостила паренька чаем с конфетами; о том, как они разговорились, и, почувствовав взаимную симпатию, обменялись адресами. В общем, не рассказывая всего этого подробно (потому что об их романе можно было бы написать целый роман (уж простите за каламбур)), мы ограничимся лишь добавлением того, что примерно год спустя молодые люди поженились, сыграв шумную и веселую свадьбу. Проведя медовый месяц в горах Кавказа, молодожены уехали в Хабаровск, где родили двух прекрасных девочек и жили вполне счастливо до того трагического дня, когда Василий Семенович погиб из-за негодяя, севшего за руль в пьяном виде. Было ему тогда 43 года.

Глава 5

Неожиданный переезд Татьяны и ее дочерей был связан с тем, что ее мама, Акулина Ильинична, тяжело заболела и слегла. Пожилой, можно даже сказать очень пожилой женщине, требовался постоянный уход. Врачи сказали ей, что теперь Акулина Ильинична уже вряд ли сможет подняться на ноги и самостоятельно себя обслуживать. Татьяна очень любила свою маму и не допускала даже мысли, что кто-нибудь, кроме нее, будет за ней присматривать.

Она тут же уволилась с работы, забрала детей и уехала на свою историческую родину, в один из больших южных городов, где и проживала Акулина Ильинична. Жизнь Татьяны и ее детей круто изменилась.

Переехав к матери в трехкомнатную квартиру, Татьяна занялась обустройством. Она была энергичным человеком, и, несмотря на слабые протесты Акулины Ильиничны, первым делом взялась за ремонт. В советское время это занятие было весьма и весьма затруднительное, потому что хорошие обои, качественную импортную сантехнику, кафельную плитку достать было очень сложно. Практически невозможно. Но, слава богу и советскому строю (хотя эти понятия было трудно совместить), существовало такое волшебное слово, как «блат». По «блату» можно было достать все. Нам даже кажется, что при соответствующем умении и наличии нужных знакомств, не составило бы особого труда достать, ну скажем, американский автомобиль «кадиллак», или устроить тайную встречу с президентом США, или… впрочем, не будем развивать эту тему дальше, и ограничимся вышеупомянутым перечнем.

Так вот, как мы уже упомянули, Татьяна была человеком дела, и она, вооружившись своей красотой и женским обаянием, немедленно приступила к осуществлению своего замысла. Познакомившись с нужными людьми, и, кого-то очаровав (это относится к мужчинам, но не подумайте ничего плохого, ибо все было целомудренно и достойно), кого-то задобрив коробочкой конфет и бутылкой шампанского, кого-то баночкой красной икры, привезенной из Дальнего востока (благо в Хабаровске ее было в избытке и она не считалась там деликатесом), сия достойная женщина в самый короткий срок приобрела все необходимое для ремонта квартиры. Не прошло и пары месяцев как «трешка» Акулины Ильиничны засверкала чистотой и новенькими обоями, белоснежным потолком и яркими красивыми шторами, новой финской сантехникой и замечательной керамической плиткой. Старой женщине это, конечно, доставило некоторые неудобства, но, увидев результат, она было поражена, и даже немного всплакнула.

– Доченька, какая же ты все-таки молодец, – утирая слезы, обратилась она к Татьяне, – я даже представить себе не могла, что такое чудо можно сотворить из нашей квартирки. Бог мой, сколько денег на это ушло, – она сокрушенно покачала головой.

– Тебе правда нравится, мамуль? – любящая дочь взяла в руки морщинистые руки мамы и нежно их погладила. – А по поводу денег не волнуйся, я скоро устроюсь на работу, и к тому же у меня еще остались кое-какие сбережения, так что с голоду не помрем. Ладно, мамуль, ремонт закончен, давай-ка я тебя покормлю, – с этими словами она направилась на кухню.

Заверив маму, что денег у нее более чем достаточно, наша героиня, мягко говоря, слукавила. На самом деле, Татьяна истратила практически все свои накопленные годами сбережения, и осталась на мели. Но она не отчаивалась. Для начала, молодая женщина устроилась на полставки уборщицей в парикмахерскую, расположенную рядом с домом. Это было вызвано необходимостью ухода за больной мамой. Зарабатывала Татьяна немного, но с учетом маминой пенсии, и пенсии по потере кормильца, которую государство платило несовершеннолетней Ниночке, денег вполне хватало. Конечно, Татьяне приходилось экономить и кое в чем себе отказывать ради детей, но на жизнь она не жаловалась.

Марине, старшей сестре Нины, уже исполнилось восемнадцать и, стало быть, она достигла совершеннолетия, того возраста, когда молодые девушки расцветают, словно бутоны алых роз, радуя глаз окружающих и вызывая восхищение сильной половины человечества. Она была похожа на свою мать, унаследовав от нее огромные черные глаза, темные волосы и отличную фигуру, на зависть многим представителям пола слабого. По окончании школы, будучи в Хабаровске, Марина пыталась поступить в институт, но попытка не увенчалась успехом. Тогда она решила годик поработать продавцом и на следующий год повторить попытку. Но тут заболела Акулина Ильинична, и они переехали к ней.

В том же году Марина устроилась на работу, и в ее жизни начался новый этап. Нину, само собой разумеется, устроили в школу. Помня об озорных и веселых подругах Нины, оставшихся на Дальнем Востоке, Татьяна очень надеялась на то, что здесь таковых не окажется. И действительно, класс, в который определили Нину, был на редкость дружным и сплоченным. Девочку встретили хорошо и все наперебой стали предлагать свою дружбу. Нельзя сказать, что все дети в 5 «Б» классе (в этом классе предстояло учиться нашей маленькой героине), оказались отличниками и хорошистами, но даже те ребята, которые учились посредственно, не были хулиганами и задирами. Теперь нам остается лишь надеяться на то, что Нина встанет на путь исправления, и, позабыв своих прежних подруг (девочек, безусловно, милых и симпатичных (хотя некоторые из их учителей могут с нами поспорить)), усердно примется за учебу. Произойдет это или нет, мы узнаем в свое время, а теперь нам предстоит познакомиться с еще одним героем нашего увлекательного (мы искренне на это надеемся) повествования.

Глава 6

Ванек, так звали нашего нового героя, появившегося на нашей воображаемой сцене, был мальчиком непоседливым и любознательным. Вообще-то, он был Иваном, но все, кто его знал, от мала до велика, называли его Ванек. Возможно, виной тому были белокурые волосы, мило украшавшие его голову с расположенными на этой же самой голове несколько оттопыренными ушами и веселым курносым носиком; возможно, этому способствовали нежные румяные щечки и озорные голубые глазки; возможно, такое имя-прозвище было дано ему за неукротимое любопытство и желание везде совать свой милый курносый нос. А может быть, сочетание всех этих черт и привело к тому, что однажды, когда наш герой оконфузился, проявив чрезмерное любопытство в деле, которое его вовсе не касалось, кто-то воскликнул: «Ну ты, Ванек, и дал маху!».

С тех незапамятных времен, все стали его так называть.

Не вдаваясь глубоко в его родословную, скажем только, что его родители были людьми интеллигентными, и, следовательно, образованными и воспитанными. В таком же духе они воспитывали и своего единственного сына, которого, впрочем, зачастую баловали и жалели. «Один ребенок в семье – это не есть хорошо». Так говорил дедушка (по отцу) нашего милого мальчика, но родители, руководствуясь своими, бог знает какими соображениями, категорически отказались родить Ивану брата или сестру. Ребенок, окруженный лаской и заботой, предназначенной лишь ему одному, очень часто пресыщается таким вниманием со стороны родителей и становится если не одиночкой-эгоистом, то очень близким к этому типу людей человеком. Но может и наоборот, начать требовать к своей персоне еще больше внимания, нежели необходимо, и тогда уж он точно станет себялюбивым и высокомерным типом, желающим иметь все и только для себя любимого. Достопочтенные родители нашего Вани это понимали, и все же любовь к единственному чаду иногда затмевала здравый смысл и порой они совершали непростительные поступки, оставлявшие глубокий (далеко не всегда позитивный) след в душе нашего милого мальчика. Этим, наверное, и можно объяснить неблаговидные поступки, совершенные Иваном в более зрелом возрасте.

Дедушка, так как он искренно любил своего внука, как мог, старался все же не допустить того, чтобы он превратился в разбалованного и самовлюбленного болвана. Благодаря стараниям этого мудрого человека (ни в коем случае не умаляя вклада родителей), Ванек все-таки не превратился в закоснелого эгоиста, но, однако, и человеком с большой буквы он не стал (хотя некоторые с нами все же не согласились бы). Но мы, кажется, немного отвлеклись и забежали вперед.

Ванек, как уже было отмечено, имел натуру любопытную и увлекающуюся. Чем только он ни занимался! Какие только занятия он не перепробовал к своим десяти года! Некоторое время Ванек посещал кружок авиамоделирования; затем он увлекся радиоделом; спустя какое-то время его внимание переключилось на картинг; потом был футбол, настольный теннис и еще куча всевозможных секций и кружков, в которых он (надо отдать должное его постоянству менять увлечения) надолго не задерживался. Стоит, кстати, заметить, что увлекающаяся и пылкая натура нашего героя имела склонность к моментальному охлаждению по отношению к предмету недавней страсти. Дедушка называл его – одному богу, да ему самому известно почему – «кукушонком». Эта милая птичка, как известно, имеет интересную привычку подкладывать свои яйца в чужое гнездо, предоставляя тем самым счастье воспитания и кормления потомства другим представителям птичьего рода.