От Дона до Явы

– Вроде бы сзывают охочих людишек в отряд на подмогу в Тушино, – на другой день заявил Сафрон. – Что скажете, други?

– Когда отправка намечена? – спросил Данил без радости.

– Дней через пять. А что?

– Да вот думаю, что мы уже достаточно навоевались и больше рисковать шкурами мне что-то нет охоты. Хочу на Дон. Там хоть что-то можно делать, а гоняться за богатой добычей как-то не получается. Вся земелька пограблена и взять больше нечего. Бояре да дворяне все разбежались из своих вотчин, а у народа уже ничего нет. Я на Дон!

– Тогда где-то надо раздобыть харчей на дорогу, – подал голос Аким. – Уж больно смутно на душе без харчей.

– Тут есть всё, что нам надо. Поделиться с нами – их обязательное дело! – решительно отозвался Данил. – Дня два нам хватит для запаса харчей? Я готов пошарить в возах и телегах. Снег уже почти сошёл, а до Дона всего двенадцать вёрст. За день добредём, а там можно и лодкой разжиться. Всё легче, чем грязь месить. С них не убудет, а мы тоже своё заработали.

– Смотри, как бы тебе морду не набили, Данил, – строго предупредил Сафрон.

– Что делать? Посмотрю, как это лучше устроить. Такое дело по мне, и я не хочу упустить его.

Данил всё же приволок два дня спустя мешок с мукой, крупой и капустой с проросшим луком. В малом мешочке тяжелела соль.

– Теперь есть надежда, что до дома дойдём, казаки. Ещё узнал, что можно и ягнёнка спереть. Тут есть кошара. Никто почти не охраняет её. Когда пойдём?

– Лучше побыстрее смотаться отсюда, – молвил Сафрон, с опаской оглядывая тесный двор крепостцы. – И перебраться в посад, а то ворота могут нам не открыть, заподозрят чего.

– Верно, – молвил Аким. – Тут баб много осталось без мужиков, легко найти тоскующую душу и переспать ночь и день.

– С этим придётся повременить, Акимушка, – остановил того Сафрон. – Не до баб сейчас. Того и гляди забратают нас в отряд или ещё что… Я настаиваю, чтоб немедля уходить. Сегодня же вечером уйдём в посад до закрытия ворот, и до рассвета мы должны уйти дальше, к Дону. С нашими силами и двенадцать вёрст – трудная дорога.

Герасим больше помалкивал, но тут вдруг рьяно поддержал Сафрона.

– Атаман верно говорит, казаки. Что тут дожидаться? На Дон поспешим!

– Во холоп наш! – воскликнул Данил живо. – Тоже своё слово имеет. Аким, а ты что скажешь?

– Даже затруднительно ответить, хотя больше на стороне Сафрона. Боязно и опасно здесь оставаться. Вон, отряд уже готов пуститься в путь. На семи возах.

Данил вздохнул и отчаянно махнул рукой.

– Идём! Ворота скоро захлопнут!

За три часа вышли к Дону. На другом берегу виднелся хуторок, но переправиться туда не оказалось возможным.

– Что, спускаться пёхом будем? – спросил Аким. – Лодку будет трудно достать. А кругом ещё только половодье началось. Как бы нам в него не угодить.

– Тоже об этом думку имею, – молвил Данил. – Я здесь никогда не бывал и мало что могу посоветовать.

– Поторопимся вниз. Там должен быть хутор. За пару часов можно дойти… – Сафрон внимательно оглядывал бурые берега реки, несущие быстрые воды к морю. – Посмотрим, удастся ли нам избежать воды.

Путь оказался труднее ожидаемого. Лишь к полудню удалось обойти низину, залитую вешней водой. Дальше виднелся хуторок в два десятка мазанок и редкое стадо коров.

– Тут должно быть лучше, чем кругом, – с надеждой заметил Аким. – Хоть коровы имеются да овцы. И лодку можно раздобыть.

Через полчаса достигли околицы хутора. Бабы с редкими мужиками встретили бродяг весьма настороженно. У облупленной церквушки староватый мужик спросил их, прищурив глаза:

– Что за люди? Откуда?

– Сбежали от царского плена, добрый человек, – Сафрон дружелюбно поклонился. – Вот пробираемся на низ. Там наша станица.

– Мужики вы или казаки?

– Казаки мы, казаки! – воскликнул Аким, – Правда, с оружием плохо. По дороге нам пришлось скрываться от царских соглядатаев. А из плена оружие захватить оказалось невозможным. Можно нам передохнуть малость у вас? Нам бы только погреться, хоть в сарае.

– Вы, я вижу, не казаки, – заметил Данил. – Откуда сюда пожаловали?

– С Тамбовщины, казаки. И мы не казаки. Но надеемся ими стать в скором времени. Всё легче будет в жизни. А сарай мы вам предоставим. Поживите несколько дней.

– Данилка, ты уверен, что в Воронежской крепости тебя никто не может заподозрить? – уже не в первый раз спрашивал Сафрон.

– Так же, как и вас, казаки, – усмехнулся Данил и, настороженно глянул на казака, ожидая ещё чего-то.

– Значит, и дальше такая угроза нас будет смущать?

– Никто не сможет нас обвинить в краже, казаки. Никто нас не хватился и никто ничего не видел. К тому же, сколько я взял? Мелочь! А то, что мы ушли, так это наше дело и никто из нас не обещал присоединяться к отряду.

– Ладно, – Сафрон стал спокойнее. – Будем надеяться на лучшее.

Они плыли у самого берега, опасаясь стремительных вешних вод реки. Можно было и не работать вёслами. Лишь постоянно кто-нибудь черпал воду, просачивающуюся на дне старого челнока, едва вместившего четверых беглецов.

Проплывая мимо станиц и хуторов, которые встречались совсем не часто, наши путешественники с трудом запасались едой, и так же часто Данил умудрялся уворовать немного.

– Не пора ли пристать к какому-нибудь хуторку и оглядеться? – спросил однажды Сафрон. Он уже немного сомневался в возможности так далеко забираться на полдень. – Могут и татары нас заприметить.

– Верно, – согласился Аким. – Нам бы не пропустить очередного хутора и там остановить свой бег.

Остальные, а это был Гераська, не возражали.

До вечера хуторов не встретили, и пришлось остановиться на берегу, вытащив уже изрядно прохудившийся челнок на заболоченный берег.

– Холодно, – жаловался Аким. Казаки кутались в дырявые кожухи, сушили онучи перед костром, развесив их на палках. – Треба к жилью приставать.

– До полудня можем добежать и до жилья. А то и раньше, – рёк Сафрон. – А пока помёрзнем у костра. Большой опасно иметь, далеко виден будет.

Так, продрогшие и голодные, казаки пустились снова в путь, подгоняемые водами Дона, несущими их всё дальше.

Только расположились обогреться на берегу и перекусить, как на низком холме показались встрёпанные всадники на гривастых конях. Их не сразу заметили и, лишь увидев их, бросились к челноку. Но было поздно. Татары стремительно вынеслись к берегу и окружили казаков, гогоча и скаля в усмешках жёлтые зубы.

– Казак? – спросил один из них, всматриваясь в пленников.

– Мужики! – почему-то ответил Гераська в испуге. Татарин, обернулся к товарищам и что-то молвил, смеясь.

Их было человек двадцать. Казаков связали, обыскали, отобрали ножи, топоры и тут же погнали, цепочкой связанных, в сторону от реки. Их конвоировали три воина, пощёлкивая нагайками и усмехаясь довольными улыбками. Не проехали и три версты, как увидели в лощине небольшой лагерь татар в окружении лошадей, пасущихся на бурой прошлогодней траве. Казаков бросили на майдане и ушли.

– Сглазил нас, Сафронушка, – мрачно заметил Аким и сплюнул с досады.

– Судьба, – так же мрачно ответил Сафрон. – Вся надежда на Данила. Слышь, друг, что я гутарю?

– Трудное дело, Сафрон. Хорошо, что Гераська сказал, что мы мужики.

– А что тут такого?

– Казаков так бы не связали, знают, что мы умеем хоть и изредка, но освободиться от пут. Стемнеет, и я попробую. Лишь бы не связали крепче.

– А что за отряд тут появился? – спросил озабоченно Герасим.

– Мурза какой-нибудь посчитал, что пора воинов своих размять перед основным походом на Русь, – отозвался Сафрон печально. – Здесь их не меньше сотни.

– Не похоже, – заметил Данил. – Меньше, но вполне может быть и намного больше. Наверняка шастают по округе, вылавливая таких дурней, как мы. Только мы тут первые, как погляжу. Вдруг Боженька над нами смилостивится и пошлёт к нам отряд казачков? – Данил даже поднял голову к небу, уже серевшему.

Некоторые татары подходили к казакам, осматривали и с довольными ухмылками отходили, судача.

– Кто знает татарский язык? – спросил Аким для чего-то.

– На хрена он кому нужен! – выругался Данил и оглянулся. – Руки занемели, проклятые?

– Кто проклятые? – усмехнулся Сафрон, сам страдая от этого. – Руки или татары? Если последние, то я согласен, Данилка!

Он не ответил, но повозился, примериваясь хоть как-то размять затёкшие руки. Ноги их связаны не были.

– У них чуть больше сотни коней, – заметил Аким. – А ведь кто-то обязательно вернётся с набега сюда. Большой отряд, целая орда.

Никто не ответил. Все старались наблюдать за татарами, что готовили конину на кострах. Вкусный дух раздражал казаков. Голод терзал их животы, а в головах роились самые ужасные мысли.

Наступили длинные сумерки. Сафрон вопросительно поглядел на Данила. Тот на взгляд не ответил, но было видно, что он так сел, чтобы татары поменьше могли видеть его спину.

Через час их подняли и отвели ближе к шатру, видимо, мурзы. Тот появился с ватагой татар, и казаки сразу поняли, что у тех была стычка. Мурза был ранен и его с двух боков поддерживали нукеры. Воины загалдели, видимо стали расспрашивать прибывших. Их было человек тридцать – все грязные и некоторые раненые. Лошадей тут же младшие воины погнали пастись и поить в ручье, протекавшем недалеко.

Мурзу отнесли в шатёр и оттуда донеслись звуки угроз и ругани.

– Как у тебя, Данилка? – спросил Сафрон в тревоге.

– Скоро закончу, – прошептал тот. – Воды бы попить.

Сафрон наконец окликнул татарина, почти мальчишку, и знаками попросил у того воды. Татарин засмеялся, состроил рожу и ушёл, не ответив.

Огни костров пылали, запах жареного мяса вызывал обильную слюну пленников, но никто из татар не пожелал бросить хоть кость. Пир ещё только начинался. Правда, пиром это назвать было нельзя. Отряд вернулся изрядно и жестоко потрёпанным и не привёз ни одного пленного.

– Как бы нам не было худа, – проговорил Аким, кивая на татар, что уже глодали горячее мясо, обжигая рты и ухмыляясь. – Неудача у них, явно злые. И поглядывают на нас совсем не с одобрением.

– Надо тикать, да как? – ответил Сафрон и посмотрел на Данила, что в поту трудился над путами из сыромятных ремешков.

– Даже освободившись, мы не сможем улизнуть, – пробурчал Сафрон. – Кругом светло, и татары постоянно поглядывают на нас,

– Не всю ведь ночь они будут жрать! – зло ответил Гераська. – Будь они прокляты, нехристи! Вы ведь тут чаще с ними встречались, да?

– Приходилось. И хорошего было мало. Эта саранча так иногда надоедала, что продыху не было! – отозвался Сафрон в отчаянии.

Неожиданно татары быстро покончили с ужином и так же быстро устроились на ночлег. Шатров на всех не хватало, и многие легли прямо на разостланных потниках, укрывшись кожухами с головами.

– А в шатре мурзы продолжают не спать, – заметил Сафрон, потирая ушибленную скулу плечом. – Лечат начальника, а он постанывает.

– Ребята, я свободен, – прошептал Данил и незаметно стал растирать руки. – Подлазьте ко мне незаметно, поближе, будто согреваясь. Они не должны обратить на нас внимания. Холодно, а у нас одни дыры, а не одёжка.

Данил сноровисто стал развязывать верёвки и ремешки, и через полчаса все пленники оказались без пут.

Оглянувшись по сторонам, Данил молвил тихо:

– Подождём малость. Не все ещё заснули. Без коней нам не уйти. Думайте, как завладеть конями. И оружием, значит.

Казаки оглядывали тёмное пространство лагеря. Во многих местах виднелись караулы с пиками и редкими мушкетами. Шагах в ста и дальше паслись лошади, всхрапывая и стуча копытами по раскисшей земле.

– Ничего не выйдет, – грустно заметил Аким. – Слишком много сторожей, а у нас даже ножа нет.

– Будем ждать. Вдруг повезёт, – и Сафрон вздохнул, высвобождая руки из тугих верёвок.

Прошёл примерно час. Казаки дрожали от холода, но никто не бросил им кости, ни подал ковшик воды. И тут появился тот самый молодой татарин с кожаным ведром в руке. Оглянувшись на пленников, выплеснул ведро на них, усмехнулся, хотел уйти, но передумал и подошёл близко. Наклонился, заглядывая в лица казаков, оскалил зубы в довольной усмешке. В этот момент Данил схватил его за шиворот и мгновенно притянул к себе. Удар в лицо – и только начавшийся крик застрял у того в глотке.

Аким тут же повалил татарина, который оказался довольно щуплым. Гераська оказался проворнее всех и нащупал нож на поясе. Не раздумывая ткнул тому в шею, а Данил ещё крепче сжал его рот, предотвращая крик.

– Обшарь его, – прошипел он. – У него должна быть сабля.

– Ничего больше нет, – ответил Сафрон, судорожно шаря руками по уже затихшему телу. – Куда его девать?

– Под нас запихивай! – прошептал Данил и отпустил рот татарина. Всё было испачкано кровью, но это уже никого не занимало. Они оглядывались по сторонам, с ужасом ожидая зова этого мальчишки.

Гераська поднял свалившуюся шапку татарина и нахлобучил на голову себе.

Данил шарил по карманам и добыл несколько медных монеток. Стащил кожух. Словно зверь, оглядывался по сторонам, ожидая нападения. Но всё было тихо. Даже костры один за другим затухали, лишь несколько ещё горели малым пламенем у стражи.

– Ползём отсюда подальше, – прошептал снова Данил и первым полез по грязи, удаляясь от шатра мурзы. Там всё временно затихло.

Они незаметно выбрались за пределы лагеря и передохнули. Тяжело дышали.

– Обойдём дальше и подлезем к лошадям с другой стороны, – проговорил Данил и полез на четвереньках дальше. – Хорошо, собак с ними нет, а то бы ничего у нас не получилось с побегом.

– И так ещё не получилось, – буркнул недовольно Сафрон, трудно, натужно скользя по грязи.

Им понадобилось больше часа, чтобы выйти к табуну с другой стороны.

– Лежите на месте, а я пойду собирать лошадей, – сказал Данила. – У меня татарский кожух и они не должны испугаться меня. Когда отойду, двигайтесь в ту сторону, – указал в сторону от лагеря.

Он исчез в темноте, а казаки стали осторожно и неторопливо идти, согнувшись, в нужном направлении.

Слышались окрики татарских пастухов, взвизгивания жеребцов и нервный топот копыт. То жеребцы пытались озорничать с кобылицами. Томительное ожидание чего-то ужасного длилось довольно долго. И наконец, послышался негромкий топот лошадиных копыт, постоянно приближающийся. На фоне неба снизу казаки увидели нескольких лошадей, идущих неторопливо.

Ещё немного, и голос Данилы спросил:

– Эй! Вы где? Вылазь! Садимся и тикаем быстрее!

Лошадей оказалось пять, но никто ничего не спросил. Быстро взобрались на низкорослых лошадей и ударили по бокам пятками. Кони недовольно замотали головами, но потрусили на полдень, куда указал Данила.

Удалились уже версты на две, когда от лагеря долетели в ночи далёкие крики, а небо там осветилось десятками факелов.

– Заметили! – проговорил Данила и стал понукать лошадь. – Погнали, казаки! Пока обнаружат следы, мы должны уйти далеко. Искать должны нас в сторону полуночи. У нас, может статься, будет ещё немного времени.

Никто ничего не говорил, все молча нахлёстывали коней. Гераська тащил в поводу запасного коня.

– Сафрон, надень кожух, а то у тебя вовсе почти ничего нет на плечах, – и Данил бросил казаку одежду.

– Татарина зарезал? – спросил тот, стуча зубами, от холода и возбуждения.

– А что с ним делать было? И сабелькой разжился. Хоть что-то на боку у меня болтается. Нож не успел нащупать – торопился.

Проехав, как казалось, часа два, казаки остановились на пригорке и затаили дыхание. Послушали ночь, Сафрон, как самый тяжёлый, пересел на запасную лошадь, и помчали дальше.

– Погони не слышно, – заметил Аким. – Неужто не обнаружили следы?

– Рано ещё радоваться, казаки, – зловеще проговорил Данила. – Погоняй!

– Далеко до рассвета, интересно? – спросил Гераська. – Звёзд не видать…

– Когда будет, тогда и будет, – ответил Данил и опять стал нахлёстывать палкой круп коня.

– Как бы не загнать коней, – сказал Аким с неудовольствием. – Может, потише поедем. Пусть животина передохнёт малость.

Никто не ответил, но поехали шагом, вслушиваясь в тишину.

Серый рассвет застал казаков в незнакомой местности. Туман стлался по земле, цеплялся за кустарник и редкие низкорослые деревца. Где-то подала голос птица.

– Высмотреть бы пригорок, – нарушил молчание Сафрон. – Осмотреться бы.

Низкий холм обнаружили уже вскоре. С его вершины осмотрели местность.

– Кругом нет ни души, – со вздохом проговорил Аким. – Неужто татары не стали нас преследовать? Не верится что-то.

– Лучше скажи, куда направиться? – спросил Данилка. – К Дону, что ли?

– В тех местах наших уже нет, – ответил Сафрон. – Одни татары, а к ним у меня нет охоты попадать в лапы.

– Эх! Надо было оставаться в одном из хуторов, что раньше попадались, – с сожалением молвил Гераська. Он явно трусил.

С одного из пригорков заметили чернеющую рощу в низине между холмами.

– Не дальше версты, – заметил Сафрон. – Можно укрыться и передохнуть. Если забраться подальше, то можно до ночи переждать.

– А жрать что будем? – спросил Гераська.

– А коня лишнего на черта я добыл? – спросил Данил. – Поехали, пока никто не заметил нас. Вроде бы и ручей там имеется, по дну лога бежит.

Роща протянулась версты на две с лишним и, слегка взобравшись на склоны холмов, редела и исчезала, превратившись в низкий кустарник.

– Можно здесь остановиться, – натянул повод Сафрон. – Место глухое и нас трудно заметить. Можно и костерок запалить. Ручей вблизи. Слезаем, казаки.

Коней стреножили и пустили пастись. Осмотрев их, выбрали самого слабого.

– Этого под нож, а то скоро ноги сами протянем, – заметил Данил и вытащил татарский нож. Посмотрел на него и отбросил к Акиму. – Лучше саблей, а то ещё промахнусь, и конь умчится.

Он отвёл коня чуть дальше, примерился и с потягом ударил по шее. Конь только успел всхрапнуть, Данил снова ударил, и животное повалилось на землю, задёргало ногами, поливая всё вокруг кровью. Данил подошёл и сильно ткнул под левую лопатку.

– Вырезай куски – и на костёр! Да побыстрее, а то слюнями изойдём тут! – Данил отошёл к крупу вытереть клинок о шерсть убитого коня.

Без соли, едва обжарив мясо, казаки с остервенением вгрызались жадными зубами в жёсткое, но отменного вкуса мясо и молча жевали, обжигаясь и сопя.

– Нужно быть осторожными здесь, – заметил Сафрон, утирая рот рукавом. – Я пойду гляну вокруг. Негоже вот так беспечно сидеть тут, ничего не видя вокруг. А вы следите за конями. И мяса нарежьте полосками, и закоптите. Надо хоть дня на три запасти еды.

Глава 4

Все четверо стояли на базаре Азова, где их предлагали купцам и прочим богатым людям, ищущим рабов.

Они посматривали друг на друга, в глазах стоял упрёк. Каждый был виноват в случившемся и каждый не хотел признать только себя виновным.

– Какого дьявола ты все время на меня смотришь? – наконец не выдержал Данил, яростно огрызаясь.

– Думаю, как ты мог заснуть в карауле, – тихо сказал Сафрон.

– Мы истощены, Сафрон, были до предела. Остальные тоже просыпали, но просто им везло, а мне нет. Так что все виноваты. И чего тут гутарить?..

Сафрон вздохнул и продолжать склоку расхотел. В словах Данилки была правда, и упрекать его можно было так же, как и всех остальных. И его в том числе. Сам две ночи просыпал караул свой.

Рядом остановился высокий турок с вислыми усами, в красной феске. Он с интересом вслушивался в их говор, а хозяин тут же подскочил и стал быстро, навязчиво уговаривать купить отличных рабов. Казаки уже немного знали, чего татарин так распинается, и мрачно слушали, показывали зубы, терпеливо дали себя ощупать.

Потом турок стал отсчитывать монеты, с сомнением поглядывая на новых рабов, и наконец положил в ладонь татарина последнюю монету.

Татарин передал аркан купцу, а тот передал его слуге. Слуга дёрнул, и казаки потащились следом, молча опустив головы к земле.

– Куда нас тащат? – спросил Данила, ни к кому не обращаясь.

– Какая разница? – грубо откликнулся Аким, а Гераська спросил тихо:

– Как раз от этого турка мы и зависим, так что разница имеется, казаки.

– Да пошёл ты со своими разговорами! – одёрнул того Сафрон.

– Не надо ругаться, казаки, – примирительно бросил Гераська. – Нужно радоваться, что нас всех в одни руки продали. И то можно за это возблагодарить Бога. Всё ж не так тоскливо. Хоть родной говор услышать приходится.

Слуга привёл казаков на пристань. Рядом стояло судно, как потом узнали, фелука. По сходням грузчики таскали мешки с товаром, вкатывали бочки и несли огромные корзины, затянутые бычьими кожами на верёвках.

Слуга слегка ударил бичом казаков, прокричал что-то, из чего казаки с трудом поняли, что им надлежит подняться на борт.

По бокам судна сидели и полулежали истощённые и почти голые гребцы, с цепями на руках и ногах. Покинуть скамьи они не могли и вынуждены были постоянно сидеть на одном месте.

– Ну и вонь тут! – воскликнул Аким, принюхиваясь.

– А как ты думал на гребном судне? – ответил вопросом Сафрон. – Им некуда пойти. Ходят под себя и лишь водой морской обливают иногда, смывая нечистоты. Как видно и нас туда запрут.

Так и случилось. Им дали пробраться на свободные места, приковали к общей цепи, а человек сказал на плохом русском:

– Работать весло, нет жалоб, – и показал бич в сильной волосатой руке. Сафрон тоскливо покачал головой и сел на жёсткую доску скамьи. Сосед с безразличным видом посмотрел на него, что-то спросил, но Сафрон не понял и качнул головой. Сзади раздался голос Акима:

– А у меня сосед свой, хохол! Он уже второй год здесь! Ой!

Это бич надсмотрщика полоснул по говорившему, и Аким затих. И голос волосатого с бичом:

– Сказать тихо, урус! Бить быть!

Казаки притихли, а Данил, сидящий через скамью, прошептал себе под нос:

– С железом будет хуже, думаю.

Через два дня судно вышло из устья Дона и взяло курс на полдень. Сафрон стал припоминать рассказы бывалых казаков, особенно тех, кто побывал в рабстве в Турции, и решил, что они идут в Синопу или в Трабзон. Могут и в маленькие порты заходить. Тоска и отчаяние охватили его.

Фелука бодро шла под парусами и вёслами. Хозяин торопил матросов, волосатый турок или кто другой постоянно щелкал бичом. Гребцы шептали проклятья, но гребли изо всех сил, не желая получить удар вездесущего бича.

Через два дня вошли в порт Синопы. Вдали виднелись синеватые горы, а на склонах легко рассмотреть сады и рощи плодовых деревьев.

Вскоре гребцам дали по апельсину и воды. Матрос черпал воду кожаным ведром и смывал нечистоты и поливал самих гребцов.

– Говорить, – крикнул надсмотрщик и жестом подтвердил разрешение.

– Сафрон, – позвал Аким. – Мы дальше пойдём. На восток! Слышал от соседа.

– Какая разница! – безразлично ответил Сафрон. Он был утомлён без меры, и его интересовал только блаженный отдых.

Простояли здесь четыре дня, и за это время гребцы сумели отдохнуть. И с едой стало чуть лучше.

Надсмотрщик, его звали Омар, был сильно зол и нещадно лупил гребцов за самые незначительные провинности. Лишь немногие избежали его бича. Тем более что ветер был встречным и гребцам приходилось работать до седьмого пота.

Лишь после того, как прошли мыс Джива, едва заметный справа по борту, ветер поутих и поменял несколько направление, задув от полночи, что дало возможность поставить паруса и дать отдых гребцам.

В Трапезунд прибыли через две недели к вечеру. Открытая бухта встретила судно порывистым шквальным ветром средней силы, который двое суток продержал их на внешнем рейде. Омар соизволил сказать по-русски:

– Стоять неделя. Спать, отдых день, ночь. Ха-ха! – И щёлкнул бичом для острастки. Ещё посмеялся, оскалив крупные зубы.

Гребцы за это время перезнакомились и могли общаться, хотя и с трудом. Тут были люди разных народов, но больше всего болгар и молдаван. Всего на фелуке находилось пять пар весел, на каждом весле по два гребца. Итого двадцать гребцов. Правда, один был так слаб, что его вот-вот должны были выбросить в море, если купец купит ему замену.

Наши казаки сильно отощали, и прежняя жизнь в бегах казалась им очень похожей на привольную. Здесь же голодать приходилось постоянно, а не неделю, как в прежние времена их бегства.

– Данил, ты ничего не придумал, а? – всё спрашивали товарищи.

– Что тут придумаешь, казаки? Ничего не получается. Железо…

Казаки вздыхали, но приходилось терпеть, ожидая милости Господа.

С якоря снялись ранним утром, вышли в море на вёслах. Ветер был опять слегка встречный, и гребцам пришлось сильно поработать. Хорошо, что лето ещё не началось и жары не чувствовалось. Кончалась весна.

Курс фелуки был на восток. Куда, никто из гребцов не знал, да и не было уже охоты знать. Тупость овладела всеми, особенно старшими.