Откроется не каждому

– Счёт? – спокойно уточнил Славик.

– Два – ноль.

– Держи, – он протянул Кларе рапиру, взял у неё из руки остаток ветки и добавил: – К бою.

Со своей родной рапирой в руках Клара почувствовала себя почти всемогущей. Она встала в стойку и была готова атаковать. Потом поняла, как нелепо это выглядит со стороны: девушка с рапирой против парня с короткой веткой едва ли длиннее карандаша. Клара искренне рассмеялась.

– Стоп, – остановила его Клара. – Ничья.

Во дворе деда была беседка. Ребята уселись в ней, и Клара рассказала почти всё, что знала о фехтовании и о видах клинков. Затем она вывела свою команду на простор двора и поставила всех в стойку. У Славика стойка была неплохой, и он признался, что раньше немного играл в волейбол и чуть-чуть ходил в секцию бокса. У Йошки стойка была, как у оловянного солдатика, и Кларе не удалось её улучшить. Правда, она и не очень старалась. Стойка Катюхи вызывала у Клары смех, но она мужественно держалась, представляя себя мудрым Бернаром. Липкий придуривался, но, если б он не стал этого делать, его стойка могла быть лучше всех.

Занятия подходили к концу. Время уже приближалось к шести часам вечера, когда все услышали топот шагов по тротуару на улице. Клара успела подумать, что, может быть, это даже Кайл-покупатель спешит вернуть украденную тетрадь. Клара стояла спиной к калитке и лицом к начинающим фехтовальщикам, которые только и норовили выпрямить ноги; поэтому она снова оказалась в уязвимой позиции, когда со всего маха во двор забежал опоздавший Жорка. И ладно бы, если он был один: Жорика сопровождала огромная овчарка. Собака кинулась на Клару просто потому, что она стояла ближе всего к калитке. Клара оказалась без защиты, без маски и даже её рапира осталась в беседке! Клара заорала что было сил и кинулась за своим оружием. От шока она не вполне понимала, что происходит, поэтому не могла понять, что собака всего лишь ластилась к ней и предлагала присутствующим поиграть. Ребята пытались сказать Кларе, что собака совершенно не опасна, что она своя, она так играет. Но в таком состоянии Клара мало что слышала и немногим больше понимала. Через три секунды она, уже вооружённая рапирой, стояла в стойке, готовая отразить любую атаку овчарки. Собака не понимала, почему Клара не хочет с ней играть.

– Сидеть, – скомандовал Славик овчарке, встал между ней и рапирой лицом к Кларе и спокойно спросил: – Что случилось?

– Убери собаку, – дрожащим голосом сказала до смерти напуганная Клара.

Наконечник рапиры снова упирался парню в центр груди; её клинок даже прогнулся от той силы, с которой Клара давила на своё оружие, но Славик продолжал стоять неподвижно и защищать собаку, спокойно сидевшую у него за спиной.

– Это собака Жорика. Она не злая, она не кусает.

– Убирайтесь все вон! – закричала Клара, не опуская рапиры, которая по-прежнему упиралась в грудь Славика, но теперь уже с меньшей силой.

Славик развернулся, сделал два шага к собаке и взял её за ошейник.

– Пошли, – сказал он всем.

Выходя через калитку, овчарка обернулась и снова посмотрела на Клару с выражением: «Ничего не понимаю». Йошка вышел на улицу вместе со всеми и теперь придерживал рукой открытую калитку, глядя на Клару то ли с удивлением, то ли с сожалением.

– Пошли домой, – произнёс он наконец.

– Иди, я потом, – ответила Клара, села на пол беседки, спиной к которой она стояла всё это время, и шумно выдохнула. Сердце колотилось как сумасшедшее, и Клара не знала, как унять его, поэтому просто сказала себе тихо: «Успокойся, она не злая и не кусачая. Всё закончилось, тормози…»

2.2.

Кларе нужно было всё обдумать, однако за короткое время произошло столько всего, что непонятно было, с чего начинать думать. Или порядок размышлений не важен? Клара закрыла калитку, взяла рапиру и вошла в дом. Замешкалась на пару секунд и закрыла входную дверь на замок.

Хотя она могла бы и не делать этого. Дед её был настоящим колдуном, и в его дом чужой человек без согласия хозяина или члена семьи войти не мог ни при каких обстоятельствах. Ни через дверь. Ни через окно. Ни через чердак. Даже подкоп не удался бы. Но Клара всего этого не знала. Она не просто не знала – она дико заблуждалась, полагая, что дом можно быстро продать. Надо сказать, они все заблуждались, думая, что его вообще можно продать.

Клара закрыла входную дверь и решила обойти весь дом, чтобы убедиться, что она тут одна. Клара надела фехтовальную маску, взяла в руки рапиру и начала обход по часовой стрелке.

Она решила: в таком важном деле необходима система.

Клара зашла на кухню. Вернее, сначала на кухню вошла рапира и сделала сканирующие движения влево-вправо. Клара предполагала так: если на кухне есть враг, увидев рапиру, он себя выдаст. Враг себя не выдал, или его тут не было. Клара вошла на кухню и прислушалась. Сняла маску.

На этой сковородке дед жарил гренки. Это его кружка. Кружка была алюминиевая, армейская. Может, и некрасивая, зато вечная. Клара подумала, что не станет оставлять эту кружку чужим людям, которые купят дом. Она открыла кран, из него потекла вода – и дом словно начал наливаться жизнью. Клара оставила воду включённой – вся не выльется, зато в доме появилась жизнь. Потом она открыла холодильник: мама всегда оставляла что-то, из чего можно было быстро сделать ужин. На полках стояло несколько банок мясных и рыбных консервов, горошек и фасоль. В шкафах есть крупа, сахар и соль. Полно специй. Клара поняла, что она может выжить с этим набором продуктов даже без денег.

«Хотя пять тысяч – это целое состояние… Можно было бы купить что-нибудь вкусненькое. Но правильно сделала, что не взяла эти деньги», – подумала Клара. На кухне врагов не было. Напротив двери на кухню была дверь в котельную, которую дед называл «Камчаткой». Наверное, потому что далеко от чего-то? Интересно, от чего далеко котельная, если дверь туда – одна из первых от входа? Налево – кухня, направо – котельная. Дальше всего котельная была от кабинета деда. «Значит, там – условная «Москва»», – решила Клара. В котельную она зайдёт в последнюю очередь. Не зря же она пошла по часовой стрелке: самое страшное – на потом. Стоя на пороге кухни, Клара обернулась и ещё раз окинула взглядом комнату, где они всегда встречались с дедом, когда приезжали его навестить. В гостиной они потом сидели и болтали, играли, смотрели телек. Но местом настоящей, первой после разлуки встречи была именно кухня. На стене висит натюрморт. Интересно, сколько стоит эта картина? Ладно, пора продолжать обход.

В гостиную можно было зайти из кухни или из коридора. Этим двум дверям не положено быть закрытыми. Клара не знала, откуда пошла такая традиция, но строго, как это всегда было принято в их семье, придерживалась этого правила. Можно было бы пройти в гостиную из кухни, но Клара хотела убедиться, что в коридоре нет врагов. Убедилась. С трепетом посмотрела на дверь в котельную, и её передернуло от пробежавших по спине мурашек. Она даже почувствовала холодок и оглянулась на форточку кухонного окна – та была закрыта.

В гостиной была уютная мягкая мебель: диван, кресла. Центром гостиной был камин. Для Клары Новый год – это всегда горящий жаркий камин и утром подарок на каминной полке. Больше такого не будет. Она протёрла ладошкой и без того чистую каминную полку. «Зачем папа продаёт этот дом? – в очередной раз подумала Клара. – Мы же всегда теперь будем вспоминать, как провожали здесь старый год, сжигая в камине листочки с благодарностью за то хорошее, что с нами произошло за эти прошедшие 365 дней…»

На журнальном столике лежали различные журналы, конверты и квитанции. Клара взяла какую-то квитанцию, оторвала от неё полоску бумаги. Не нашла взглядом ручку. Пошла в кабинет деда и там на листке бумаги написала: «Можно сделать так, чтобы не надо было продавать дом?!» Вернулась в гостиную, взяла длинные каминные спички, зажгла одну из них и поднесла к листку с желанием. Бумага вспыхнула и сгорела, но не до конца – остался небольшой кусочек. Клара решила, что желание исполнится только в том случае, если сгорит весь клочок бумаги без остатка. Она уселась у камина, подсунула остаток спички под недогоревшую бумажку размером буквально с ноготок и чиркнула второй раз по коробку. Всё. Дело сделано. Тут Клара вспомнила, что, увлёкшись исполнением желаний, она оставила тыл без контроля, и злодеи могли к ней в это время подкрасться и напасть. Но почему-то она лишь улыбнулась этой мысли. Теперь ей казалось, что дом защищает её и не даст в обиду. А в кабинет деда она больше никого не пустит. Просто закроет его и скажет, что ключей нет. Пусть папа потом сам разбирается. Клара встала в центре гостиной и стала рассматривать каждую деталь в комнате. Портрет бабушки. Многочисленные фотографии в рамках. Деревенская традиция: в одной рамке вставлена одна большая фотография и ещё десяток маленьких по краям. Ковёр на полу. Как это старомодно! И как это мило! Дед говорил – персидский. Врал, наверное. «Ну и что? Ничего страшного, – подумала Клара. – Заставлю папу забрать этот ковёр, и пусть он лежит в моей комнате. Ещё бы и камин как-нибудь забрать…»

Клара подошла к кабинету деда. Открыла полностью дверь и включила свет. На улице стоял тёплый солнечный день, но окна кабинета были закрыты кронами яблонь и вечными соснами. Вечнозелёные. Хорошо им. Они – вечные. В кабинет деда тоже вело две двери: одна из гостиной, и этой дверью можно было пользоваться всем, а вторая – из коридора, и она всегда была закрыта на замок.

В кабинете злодеев тоже не было. Клара закрыла дверь на ключ, который всегда, сколько она себя помнила, торчал из замочной скважины. Клара минуту подумала, достала ключ из замка, положила его на журнальный столик и прикрыла сверху конвертом.

Из кабинета Клара вернулась в гостиную, а оттуда – в коридор. Теперь перед ней были две с половиной спальни. Она начала со спальни деда. Всё по той же прежней традиции после исчезновения деда в этой комнате никто не спал. Кларе и родителям хватало тех комнат, в которых они спали ещё при нём. Эта спальня Кларе и раньше напоминала больничную палату; именно палатой её называл и сам дед. Светлые обои. Простая кровать. Белая тумбочка с вечной стопкой книг на ней. Белый встроенный шкаф, наверное, с одеждой. Клара уже вышла из спальни деда и тут вспомнила, что злодей запросто мог спрятаться в шкафу. А её рапира осталась у камина. Идти за ней или рискнуть и открыть шкаф безоружной? Клара вернулась, взяла рапиру, но теперь со своим спортивным, затупленным и оттого относительно безопасным оружием она стояла и жалела о проявленной слабости. Не надо было брать рапиру! Надо было осмелеть, проявить характер и открыть шкаф без оружия! Тогда Клара знала бы про себя, что стала смелой. А теперь получается, что она как была трусихой, так и осталась. Но возвращаться ещё раз и оставлять оружие было бы уже глупо. Господи, как сложно жить! А впереди – ещё лет шестьдесят или даже больше, если верить учителю ОБЖ. Хотя вообще-то ему мало кто верил. Особенно тогда, когда он начинал рассказывать, что до преподавания в школе работал в разведке. Тот ещё разведчик! Клара решила, что в этой глупой ситуации будет правильным, если она переложит рапиру в левую руку, а правой откроет шкаф. Открыла. Значит, злодей в каком-то другом месте.

Следующая комната состояла из двух: первая – спальня Клары, а вторая, в которую можно было пройти только через эту комнату, – спальня родителей. Клара прошла по этим комнатам как по своим домашним: всё здесь было ей очень знакомо и лежало на своих местах. Клара проверила шкафы, но злодеев и тут не было. Теперь оставались только две ванные комнаты и котельная. Сто процентов злодеи там. Эх, надо было начинать с котельной!

Клара через свою спальню вышла в коридор. Заглянула в дежурный, или гостевой, тубзик: злодеев не было. Остаётся большая ванная комната и котельная. В ванной комнате никого не было. Зато было шикарное зеркало в золотой раме, в которое Клара посмотрела на себя. Растрёпанная, как чучело. Грязь на лбу, на щеке. И шрам на подбородке, оставленный собакой Резниковых, конечно, сразу бросается в глаза. Другие врут ей, что шрама почти не видно, что надо очень сильно присматриваться, чтобы заметить эту белую чёрточку, но Клару не обмануть. Шрам исполосовал её лицо. Примерно полтора сантиметра. И все, сговорившись, убеждали Клару, что собачка её не трогала, что Клара сама оступилась, упала и поранилась. Ага. Сама себе лицо изуродовала. Враки. Но, чтобы от неё отстали, в какой-то момент Клара стала делать вид, что согласна, – собака её не кусала. Однако сама она всегда знала, как всё было на самом деле. Помнила.

Клара поправила волосы. Решила вытереть грязь на лице полотенцем и тут же услышала в своей голове голос мамы: «Сначала смой водой, не пачкай полотенце. Кто стирать будет? Ты?» «Ну, может, и я», – ответила голосу Клара. Она решила, что сначала разберётся с врагами, которые прячутся в котельной, а потом уж умоется.

Клара неожиданно для себя решительным шагом подошла к котельной, распахнула дверь и включила свет. Пусто. В том смысле, что отопительный котёл и всякие другие штуки, которые тут были, – вот они, на месте; а врагов нет. Клара хотела себя пристыдить, как она это обычно делала. Этому она когда-то научилась от мамы и теперь уже привыкла: если сделала какую-то ерунду – надо себя пристыдить. Но ведь, когда Клара начинала проверять дом на наличие посторонних, это не было ерундой. Ей нужно была понять: она в доме одна или нет? Это было важно. А теперь, когда выяснилось, что врагов нет, задача кажется глупой и достойной порицания. Нет. Клара всё сделала правильно. Она хотела убедиться, что находится в безопасности – и убедилась в этом.

Хотя чердак и подвал…

Это снова не кажется глупым. Проверять чердак? Там точно могут спрятаться злодеи. Особенно лёгкие, под которыми чердак не провалится. Они наверняка распределились так: лёгкие злодеи забрались на чердак и сидят тихонько там, а толстые – в подвале; и поскольку крышка подвала закрыта, значит, они там ждут, когда лёгкие спустятся с чердака и откроют им крышку. Ведь если верить деду, то изнутри крышку подвала было не открыть.

Теперь всё это снова не казалось глупым. Клара, как заправский полководец, решила, что ей нужен план. Сначала она поднимется на чердак. Туда ведёт лестница из коридора рядом с дверью в кабинет деда – той самой, которую Клара никогда не видела открытой. Если на чердаке никого нет, то и в подвале, скорее всего, никого. Кларе понравился такой план.

Она пару раз видела, как папа доставал лестницу, спрятанную в самом люке чердака. Не с первого раза Кларе удалось открыть люк. Не с первого раза Кларе удалось выдвинуть лестницу. И когда она встала на первую ступеньку, то совершенно ясно поняла, что на чердаке нет злодеев. Они точно в подвале! Просто если злодеи забрались на чердак и закрыли люк, то освободить их мог только тот, кто выбрался из подвала. Чёрт! Значит, из подвала всё-таки можно выбраться самостоятельно. Дед обманул! Клара стояла на первой ступеньке лестницы и соображала: не стоит ли тогда сначала проверить подвал? Люк туда находился на кухне. Если злодеи были в подвале и уже выбрались наружу, успев освободить своих напарников с чердака, то теперь они могли быть где угодно. Надо проверять дом заново.

– Клара, поставь на минималку, – сказала Клара неожиданно вслух сама себе. Да, что ни говори, а фантазия у неё была – обзавидуешься, если только Клара не начинала сама себя пугать. Уж тогда – остались бы штаны сухими. Клара осмотрелась ещё раз и добавила: – Да нет тут никого.

И, не заглядывая на чердак, закрыла люк, уже зная, что не пойдёт проверять подвал. Игра закончилась. Клара умела развлекать себя, но о том, что это всего лишь игра, Клара почему-то вспоминала всегда ближе к финалу. А правила игры были такие: надо придумать проблему или угрозу. Потом вообразить, что это происходит на самом деле. Потом надо действовать так, словно угроза абсолютно реальная. А в конце говоришь себе: «Ого, надо быть поосторожней со своей фантазией». Клара вошла на кухню и посмотрела на люк, ведущий в подвал. Постояла на люке, словно пытаясь понять, есть ли кто-то внизу. Поставила пустой стеклянный стакан на край люка, предположив, что если люк откроют изнутри… Лара! Кому его открывать изнури?! И всё же. Просто – на всякий случай. Если люк откроют изнутри, то стакан упадёт, зазвенит, и Клара на это отреагирует. Выходя из кухни, Клара показала люку язык. Просто чтобы тот знал.

2.3.

Теперь, решив вопрос с безопасностью, Клара вошла в свою спальню и рухнула на кровать. Раскинула руки и попробовала вспомнить… Нет, попробовала представить, что происходило бы сейчас, будь родители с ней в Старой Руссе, и если, предположим на секунду, больше не надо было бы продавать дом.

Мама на кухне. Гремит посудой. Нет, не специально. Просто не старается готовить тихо. Мы, семья, должны знать, что она старается, как она сама говорит, – из последних сил. Папа ходит по дому в поисках того, что можно было бы починить. Он заранее берёт с собой молоток, но в итоге, так и не найдя, по чему можно было бы постучать, убирает молоток в ящик и включает телевизор в гостиной. А если бы сейчас была зима, то папа, не торопясь и с удовольствием, растапливал бы камин и рассказывал одну из трёх историй о том, как он в детстве боялся камина и духов, которые в нём живут.

Клара очнулась от своих фантазий не потому, что они наскучили. Нет. По её щеке катились слёзы и щекотали щёку. Этого нельзя было не почувствовать. Клара смахнула слёзы.

– Вот ещё, – сказала Клара вслух.

Так, нужно сменить тему. «Кайл» – странный покупатель – или дуэль? Странный покупатель. Клара решила подумать о покупателе, убежавшем с тетрадью.

Что с ним не так? Кларе он сначала показался нормальным. Интересовался домом, хвалил его. Клара даже поверила, что первый покупатель станет последним. Уже завтра она могла быть в Питере. А потом покупатель схватил тетрадь и убежал.

Что это значит? Надо позвонить папе.

– Па? – сказала Клара, когда папа снял трубку.

– Да, золотая. Как твои дела?

– Проблема с покупателем, – описала Клара сложившуюся ситуацию.

– Проблема? – уточнил папа. Как будто было непонятно: если бы проблемы не было, Клара сказала бы, что дела идут хорошо.

– А чего он! – расчувствовалась Клара и поняла, что сейчас снова заплачет. Ей было ещё непонятно, почему она собирается заплакать. Вероятно, из-за обиды. Она всё правильно сделала, а он убежал.

– А чего он? – уточнил папа. Вот только папа мог понять Клару. Мама уже начала бы упрекать.

– Убежал, – закончила длинный рассказ Клара.

– Покупатель убежал, – сказал папа, потому что понимал дочь с первого раза.

– Да… – сказала Клара и разрыдалась.

– Клара, ты в безопасности? Что случилось, скажи толком?

– Уже в безопасности, – ответила Клара, имея в виду, что весь дом исследован на предмет посторонних лиц и существ, за исключением чердака и подвала, и никто из них обнаружен не был. Поэтому Клара честно добавила: – Я только чердак и подвал не проверила.

Папа молчал, как молчал бы любой человек на его месте. Кроме мамы, разумеется. Клара уже не рыдала, а просто всхлипывала. Эмоции подростков подвижны.

– Покупатель пришёл и убежал, – папа начал восстанавливать ход событий с понятного для него момента.

– Да.

– Он пришёл с «Авито»?

– Нет, я по городу с утра повесила красивые объявления, – сказала Клара правду.

– Красивые?

– Очень. Я старалась. Цветочки там нарисовала и не только.

Папа понял, что снова не понимает, о чём речь, и решил вернуться туда, где всё было ясно.

– Он пришёл. И вряд ли сразу убежал? Вы что-то с ним смотрели, обсуждали? – спросил папа.

– Он прошёл по дому и убежал с тетрадью.

Папа с облегчением вздохнул. Не потому, что стало понятнее. Не потому, что теперь дочь в безопасности. Он пока сомневался в этом. Просто потому, что появился ещё один объект в рассказе, за который, как за ниточку, можно потянуть, и что-то прояснится.

– Убежал с тетрадью? – уточнил папа.

– А я что говорю! – воскликнула Клара и закатила глаза: эти взрослые иногда так тупят…

Папа выдохнул. И набрался терпения из источника, известного только родителям подростков. Некоторые родители черпают так часто, что терпение в источнике заканчивается ещё до того, как дети пойдут в школу. Папа черпал экономно. А мама – нет.

– Он пришёл с этой тетрадью? – уточнил папа.

– Ага, как же! Я же говорю: он достал её из книжного шкафа в кабинете деда и убежал, – разъяснила Клара.

По какой-то неведомой причине папа понял, что часть информации здесь пропущена. Что-то должно было произойти между тем, как покупатель зачем-то взял тетрадь, и тем, как он с ней убежал.

– Клара, дорогая, что было между тем, как покупатель достал тетрадь из шкафа, и тем, как он убежал?

Клара замялась, и папа почувствовал это на расстоянии.

– Моя дорогая, скажи честно, что было ещё?

Клара молчала.

– Скажи, не бойся. Я на твоей стороне.

Эти простые слова всегда подкупали Клару. Подкупили и сейчас.

– Он предложил за неё пять тысяч рублей, – наконец честно призналась Клара.

– Чёрт, Клара, ну чего ты сочиняешь! Я уже подумал у тебя ЧП, стал думать, кого отправить за тобой, чтобы тебя спасать. Зачем ты это делаешь?! Неужели нельзя просто взять и помочь?! – в сердцах сказал папа. Потому что наступает момент, когда терпение заканчивается у любого родителя.

– Папа! – только и смогла произнести Клара. Она поняла, что папа не поверил ни единому её слову.

– Что «папа»? Рассказывай.

– Пришёл покупатель. Посмотрел всё. Сказал, что подумает, и ушёл. Я ему твой телефон дала, – соврала Клара.

– Вот это – другое дело. А что за красивые объявления с цветочками?

– Пошутила.

– Понятно. Как Резниковы? Не обижают?

– Нет, приняли как родную, – машинально ответила Клара. Она поняла, что рассчитывать ей можно только на себя, и теперь вопрос её выживания зависит только от её собственных действий и решений. «Папа хочет знать только то, что хочет знать, слышать удобные для себя ответы, – с разочарованием подумала Клара. – Хорошо. Ну и ладно. Ну и выживу как-нибудь». Клара ожидала от себя, что снова заплачет из-за того, что её оставили одну; но нет, слёзы куда-то делись. Клара даже включила камеру в телефоне, чтобы убедиться, что слёз нет, а то вдруг она их просто не чувствует.

Клара набрала Аньку. Обычно подруги просто переписывались в мессенджерах, но сейчас Кларе нужно было именно услышать слова поддержки.

– Хай! – сказала Анька, и это означало, что она сегодняв хорошем расположении духа. В противном случае она сказала бы просто: «Ну?»

– Прикинь, у меня была дуэль, – начала Клара.

– В деревне?

– Это – город.

– Там есть фехтовальный клуб?

– Не знаю. Я познакомилась с местными, и там слово за слово – пообещала потренировать. А он говорит: «Вот тебе ветка, давай мне свою рапиру и попробуй меня победить». Ну, меня задело. Я и победила.

– Кого?

– Славика.

– Какого Славика? Тебя день всего не было. Что происходит?

– Да мне два дня рассказывать, что тут происходит. Представляешь, он украл тетрадь и убежал.

– Славик?

– Да ну нет, ты чего? Говорю тебе: со Славиком была дуэль. А с тетрадью убежал Кайл Маклахлен из «Твин Пикс». Ну не сам Кайл, просто похожий на него мужик. Прям – копия.

– Ты пьяная что ли?

– Нет. Я потом соберу мысли в кучку и по порядку всё расскажу… Так, стой. Ты писала, что Вовчик победил?

– Странно, что тебя это ещё интересует, – как-то холодно ответила Анька.

– Почему? – Клара даже немного обиделась.

– С такой интересной и насыщенной жизнью…

– Расскажи, – попросила Клара.

– Мне надо идти, я напишу. Завтра созвонимся.

Клара отложила телефон. Дуэль, которая ещё вчера представлялась ей чуть ли не самым важным и интересным событием в жизни, сейчас казалась делом далёким и чужим. Вообще не её делом.

Клара посмотрела на часы: 17:13. Она проголодалась. Если бы у неё были пять тысяч «Кайла», то можно было сходить в магазин. Если бы не лень, она съела б что-нибудь из холодильника. Но придётся возвращаться к Резниковым.

Клара встала, зачем-то обошла весь дом и, взяв ключ с журнального столика, почему-то открыла кабинет деда – просто чтобы заглянуть в него. Посмотрела и оставила кабинет открытым. Выходя из дома, Клара выключила свет и не стала оглядываться в темноту: она знала, что там никого нет.

Клара вышла из дома. Солнце ещё не село, но во дворе уже было привычно темно и прохладно. Клара перешла улицу и вошла во двор Резниковых. Тётя Лиза кивнула ей, как бы ответив на вопрос: «Можно войти?»

– Проголодалась? – спросила тётя Лиза.

Первой мыслью Клары было уколоть в ответ на бестолковый и очевидный вопрос; но тут она вдруг задумалась о том, что, возможно, тётя Лиза просто так проявляет заботу и дружелюбие. Скорее всего, она не собирается сейчас злить, подкалывать или троллить Клару. Она просто такой человек. Да, фраза звучит как необязательная и очевидная. Но если попробовать понять, не что говорит тётя Лиза, а зачем она это говорит и как, то получится, что она всего-навсего хочет подвести дело к приглашению за стол. Причём вполне безобидно. Потому что говорить человеку с порога: «Пошли ужинать», – означает, что ты хочешь просто поскорее его накормить и забыть об этом. Или даже то, что ты за него уже всё решил, и сейчас он не хочет ничего другого, кроме ужина.