Лисы не строят нор

Глава 3

Трудности перевода на ночное время

– Алиса, как сделать ремонт в комнате своей души и не поехать крышей?

Для очередной встречи Ирусик выбрала любопытное, расположенное недалеко от меня заведение – имя ему «Марсианин». Видимо, это такой тонкий намек, что я здесь пришелец. Впрочем, Ирусик и сама не от мира сего: количество ее социальных связей – это просто какая-то симфония космических сфер. Потому что обычный человек не способен дружить сразу с тридцатью, например, Максимами – таксистом и кинологом, кассиром, маркетологом, охранником, проктологом, солистом консерватории Максимом Ростиславовичем, Максиком – просто хорошим человеком… и еще кучей тому подобных.

В кофейне почти не было мест, но я точно знала: Ирусик сейчас сделает свой фирменный жест (указательный палец вверх, мерцание глазом и легкое обнажение красивого правого клычка), и кто-то из знакомых бариста, подобно ветхозаветному богу, раздвинет для нас волны уткнувшихся в ноутбуки завсегдатаев.

В моей жизни маркером крутости была импортная пачка сигарет, невзначай брошенная на стол, затем появились радиотелефоны, и, наконец, ключи от автомобилей. Когда мы встречались с более успешными однокашниками моего полумужа и они пафосно бросали брелки от своих новых тачек на стол, Мишаня подкладывал в эту кучку ключи от нашей первой каморки и говорил: «А я на квартире приехал».

Когда-то он был забавным.

Сегодня же маркер крутости – занятость. Чем больше вкладок открыто в ноутбуке у человека, чем более выпученные глаза он имеет, чем громче говорит с невидимыми собеседниками, тем он круче. Да, здесь, в кофейне, я сижу один, зато там – в глобальном мире – меня хотят миллионы. Для современного поколения занятость – кастовая идентификация. Как для наших пращуров были, например, языки – французский, древнегреческий или латынь.

Зачем нам сегодня а posteriori, если можно все скачать в App Store? Звучит цинично, но логично.

Ну вот – опять брюзжать начала. Еле удержалась у обрыва: «а в наши-то годы…». Надо что-то с этим делать. С таким бабкиным вайбом я до своего сына не достучусь.

Мы с Ирусиком расположились в углу у окна, чтобы до ближайших ноутбукеров было хотя бы полметра. На повестке заседания стояла сложная для меня тема – вчерашнее свидание с Вадимом. Даже два уха Ирусика были для меня избыточной аудиторией, что уж говорить про россыпь зумеров вокруг. Они, конечно, увлечены исключительно собой, но, думаю, фразу «он жестко взял меня за волосы» вычленят из общего шума и набросают повсюду своих поллюций.

Отказаться от встречи с подругой, которая сделала для меня столько за эти месяцы, я не могла, поэтому была готова немного приоткрыть для нее завесу своих внезапных отношений.

Тянуть волынку Ирусик не стала и после первого же маленького глотка кофе выпалила:

– Ну и как он? – Глаза ее при этом блестели, как у шулера, который осуществил удачную «сплавку» – вовлек недотепу в свою игру. – Ресторан и прогулку можешь пропустить. Давай сразу к «домашним делам»…

Меня царапнула такая постановка вопроса. Похоже, Ирусик даже не сомневается, что у нас с Вадимом что-то было. Неужели она совсем не верит в стойкость моих бастионов? Впрочем, стоит ли на нее дуться, учитывая ее правоту?

В волнении я уцепилась за фразу «домашние дела» как за спасательный круг:

– Что тут скажешь, дом у него как музей – картины, гобелены, мебель…

– Вот-вот, про мебель давай поподробнее, про столы там всякие, кровати… – елозила Ирусик.

– А что мебель? Мебель винтажная, – пытаясь не покраснеть, продолжала я. – Самое интересное, когда Вадим реставрировал этот дом, то заказывал метлахскую плитку у того же производителя в Германии, что и первый владелец. Представляешь, эта компания до сих пор существует и может изготовить образцы по каталогам столетней давности…

– Ты сейчас серьезно? Это для тебя самое интересное? Милочка, не расчесывай мне нервы. Какое мне дело до того, как он плитку укладывал. Я хочу знать, как он укладывал тебя… – вскипела Ирусик, но, осознав, что перегнула палку, тут же посмотрела на меня очень заботливо, словно старшая сестра. – Ладно, прости, я погорячилась. Я, ну, знаешь, хотела вскрыть тебя, как подарочную коробку, чтобы хвать-хвать, вот так и все эмоции наружу. Ну ты понимаешь? Я думала, тебе полезно будет. Ты зажатая вся, как килька в банке. Я хочу, чтобы ты чувствовала себя счастливой. А счастливый человек всегда делится счастьем.

С Ирусиком было сложно спорить. Самый мощный аргумент в пользу ее теории как раз находился прямо напротив меня.

– Ну а что тебе рассказать? Как темный локон пал на спелый плод груди, когда властитель обнажил свой жезл страсти?.. – Я поморщилась. – Ирусик, пойми, мне даже мыслить так тяжело. У меня мозг начинает чесаться. Я больше десяти лет занималась «этим» только с Мишаней. Мы так и говорили: «заниматься этим». Не сексом, не любовью, а именно «этим». Знаешь, такое ни «то» ни «се», а «нечто». Вот и с Вадимом у нас тоже случилось «кое-что». У меня, видимо, внутренний оценщик ушел в запой, забыв про отчет. Я могу лишь сказать, что Вадим уверенно двигался к собственной цели, а я не оказывала сопротивления. Может, просто нужны тренировки. – Я хитро подмигнула Ирусику, чтобы удалить с ее лба напряженный треугольник.

Тактика сработала мгновенно.

– Ну вот, совсем другое дело! – вновь засветилась всеми красками калининградской осени Ирусик. – А может, надо и тренера сменить.

Она радостно хохотнула. Я подыграла, возмущенно закатив глаза, хотя внутри себя испытала облегчение. Наконец-то мы можем перейти от мучительных «прелюдий» к обычному разговору.

– Меня смутила одна фраза Вадима. За завтраком он сказал: «Как удачно, что я тебя встретил».

– Как ми-ми-мило. – Ирусик сложила кулачки в форму сердечка, на ее лице за десять секунд, кажется, отобразились все сюжеты серии вкладышей «Лав из». – И что же тебя смутило?

– Слово «удачно», – пожала я плечами, – как-то излишне прагматично, что ли.