Лисы не строят нор

Глава 3

Трудности перевода на ночное время

– Алиса, как сделать ремонт в комнате своей души и не поехать крышей?

Для очередной встречи Ирусик выбрала любопытное, расположенное недалеко от меня заведение – имя ему «Марсианин». Видимо, это такой тонкий намек, что я здесь пришелец. Впрочем, Ирусик и сама не от мира сего: количество ее социальных связей – это просто какая-то симфония космических сфер. Потому что обычный человек не способен дружить сразу с тридцатью, например, Максимами – таксистом и кинологом, кассиром, маркетологом, охранником, проктологом, солистом консерватории Максимом Ростиславовичем, Максиком – просто хорошим человеком… и еще кучей тому подобных.

В кофейне почти не было мест, но я точно знала: Ирусик сейчас сделает свой фирменный жест (указательный палец вверх, мерцание глазом и легкое обнажение красивого правого клычка), и кто-то из знакомых бариста, подобно ветхозаветному богу, раздвинет для нас волны уткнувшихся в ноутбуки завсегдатаев.

В моей жизни маркером крутости была импортная пачка сигарет, невзначай брошенная на стол, затем появились радиотелефоны, и, наконец, ключи от автомобилей. Когда мы встречались с более успешными однокашниками моего полумужа и они пафосно бросали брелки от своих новых тачек на стол, Мишаня подкладывал в эту кучку ключи от нашей первой каморки и говорил: «А я на квартире приехал».

Когда-то он был забавным.

Сегодня же маркер крутости – занятость. Чем больше вкладок открыто в ноутбуке у человека, чем более выпученные глаза он имеет, чем громче говорит с невидимыми собеседниками, тем он круче. Да, здесь, в кофейне, я сижу один, зато там – в глобальном мире – меня хотят миллионы. Для современного поколения занятость – кастовая идентификация. Как для наших пращуров были, например, языки – французский, древнегреческий или латынь.

Зачем нам сегодня а posteriori, если можно все скачать в App Store? Звучит цинично, но логично.

Ну вот – опять брюзжать начала. Еле удержалась у обрыва: «а в наши-то годы…». Надо что-то с этим делать. С таким бабкиным вайбом я до своего сына не достучусь.

Мы с Ирусиком расположились в углу у окна, чтобы до ближайших ноутбукеров было хотя бы полметра. На повестке заседания стояла сложная для меня тема – вчерашнее свидание с Вадимом. Даже два уха Ирусика были для меня избыточной аудиторией, что уж говорить про россыпь зумеров вокруг. Они, конечно, увлечены исключительно собой, но, думаю, фразу «он жестко взял меня за волосы» вычленят из общего шума и набросают повсюду своих поллюций.

Отказаться от встречи с подругой, которая сделала для меня столько за эти месяцы, я не могла, поэтому была готова немного приоткрыть для нее завесу своих внезапных отношений.

Тянуть волынку Ирусик не стала и после первого же маленького глотка кофе выпалила:

– Ну и как он? – Глаза ее при этом блестели, как у шулера, который осуществил удачную «сплавку» – вовлек недотепу в свою игру. – Ресторан и прогулку можешь пропустить. Давай сразу к «домашним делам»…

Меня царапнула такая постановка вопроса. Похоже, Ирусик даже не сомневается, что у нас с Вадимом что-то было. Неужели она совсем не верит в стойкость моих бастионов? Впрочем, стоит ли на нее дуться, учитывая ее правоту?

В волнении я уцепилась за фразу «домашние дела» как за спасательный круг:

– Что тут скажешь, дом у него как музей – картины, гобелены, мебель…

– Вот-вот, про мебель давай поподробнее, про столы там всякие, кровати… – елозила Ирусик.

– А что мебель? Мебель винтажная, – пытаясь не покраснеть, продолжала я. – Самое интересное, когда Вадим реставрировал этот дом, то заказывал метлахскую плитку у того же производителя в Германии, что и первый владелец. Представляешь, эта компания до сих пор существует и может изготовить образцы по каталогам столетней давности…

– Ты сейчас серьезно? Это для тебя самое интересное? Милочка, не расчесывай мне нервы. Какое мне дело до того, как он плитку укладывал. Я хочу знать, как он укладывал тебя… – вскипела Ирусик, но, осознав, что перегнула палку, тут же посмотрела на меня очень заботливо, словно старшая сестра. – Ладно, прости, я погорячилась. Я, ну, знаешь, хотела вскрыть тебя, как подарочную коробку, чтобы хвать-хвать, вот так и все эмоции наружу. Ну ты понимаешь? Я думала, тебе полезно будет. Ты зажатая вся, как килька в банке. Я хочу, чтобы ты чувствовала себя счастливой. А счастливый человек всегда делится счастьем.

С Ирусиком было сложно спорить. Самый мощный аргумент в пользу ее теории как раз находился прямо напротив меня.

– Ну а что тебе рассказать? Как темный локон пал на спелый плод груди, когда властитель обнажил свой жезл страсти?.. – Я поморщилась. – Ирусик, пойми, мне даже мыслить так тяжело. У меня мозг начинает чесаться. Я больше десяти лет занималась «этим» только с Мишаней. Мы так и говорили: «заниматься этим». Не сексом, не любовью, а именно «этим». Знаешь, такое ни «то» ни «се», а «нечто». Вот и с Вадимом у нас тоже случилось «кое-что». У меня, видимо, внутренний оценщик ушел в запой, забыв про отчет. Я могу лишь сказать, что Вадим уверенно двигался к собственной цели, а я не оказывала сопротивления. Может, просто нужны тренировки. – Я хитро подмигнула Ирусику, чтобы удалить с ее лба напряженный треугольник.

Тактика сработала мгновенно.

– Ну вот, совсем другое дело! – вновь засветилась всеми красками калининградской осени Ирусик. – А может, надо и тренера сменить.

Она радостно хохотнула. Я подыграла, возмущенно закатив глаза, хотя внутри себя испытала облегчение. Наконец-то мы можем перейти от мучительных «прелюдий» к обычному разговору.

– Меня смутила одна фраза Вадима. За завтраком он сказал: «Как удачно, что я тебя встретил».

– Как ми-ми-мило. – Ирусик сложила кулачки в форму сердечка, на ее лице за десять секунд, кажется, отобразились все сюжеты серии вкладышей «Лав из». – И что же тебя смутило?

– Слово «удачно», – пожала я плечами, – как-то излишне прагматично, что ли.

– «Удачно»? – Ирусик повертела его на языке. – И че? Нормальное слово. Еще бы! Такую партию отхватить. Это большая удача! Да ты посмотри на себя в зеркало.

Я напряглась. Обычно после такой фразы в зеркало лучше не смотреться.

– Ты же красавишна намбер ван, – Ирусик продолжала с необычайным задором.

Меня это смущало. Уже лет десять в зеркальном отражении я в первую очередь видела музейного работника, а потом уже, если присмотреться, все остальное.

– Какие перышки, какой носок… И это еще… Как ты там сказала? А! Спелый плод грудей! – Ирусик веселилась от души. – Разве что тут малость подрумянить, тут масочками обойдемся, тут с осанкой поработаем…

Я почувствовала себя обнаженной натурщицей под въедливым взглядом Пикассо.

И чего я так привязалась к этому слову – «удачно»? А как он должен был сказать? «Как прекрасно, что я тебя встретил?» Банально. «Как волшебно?» Слишком пафосно. «Как здорово?» Как-то по-комсомольски. «Как круто?» Инфантильно. «Как классно?» Вообще по-идиотски…

Алиса, возможно ли тебе угодить?

Попрощавшись с Ирусиком, я еще немного покружилась с воспоминаниями о пережитой ночи с Вадимом. Да, этот мужчина не выставочный стенд. Его мотивы туманны, слова выверены, как пудовые гири, движения отточены. Он знает, чего хочет. Может быть, я хочу того же? Надо дать время этим отношениям. В конце концов, у каждого из нас свой бэкграунд.

Мой «бэкграунд» как раз зажужжал в кармане. На экране телефона светилась надпись: «Мишаня, полумуж». Помню, как его бесила это фразочка. Надо уже заменить на что-то более формальное.

Брать трубку не хотелось. После нашего переезда в Калининград мы едва созванивались, и всякий раз беседа превращалась в акцию – две обиды по цене одной. И все ж взяла.

– Да, – спокойно ответила я.

– Алиса, я категорически не согласен с твоим решением о переезде в Калининград! Я имею право общаться с ребенком! Я отец! – истерически выпалил мой бывший. Сложилось ощущение, будто он разбил наконец копилку с решительностью, которую прятал много лет.

– Так общайся. Кто тебе мешает? – меланхолично отреагировала я.

– Как кто? Ты! Ты создала непреодолимые барьеры для нас, – возмущенно взвизгнул он. – Ты ж уперла его куда-то на край географии.

– Мишань, ну заканчивай, а? Для тебя все выходящее за край дивана – край географии, – устало ответила я, вспоминая «непреодолимые барьеры» в виде стен разных комнат в общении отца и сына времен их совместной жизни.

– Алиса, пойми! Не дело это, чтобы пацан без отца рос. Тем более в таком возрасте, – полумуж говорил речь словно по написанному. – Я считаю, Сережка должен вернуться… И ты тоже. Я тут поговорил с мамой…

Я не удержалась и перебила:

– Меня не интересует мнение твоей мамы относительно моего сына. Пусть она займется воспитанием своего.

– Алиса, я в суд подам! Я заставлю тебя вернуть мне ребенка, а если… – Я отключилась, не дослушав угрозу. Наверное, это крайняя степень равнодушия в отношении человека, когда скучаешь даже от его угроз.

У меня мелькнула мысль: а как бы Вадим повел себя в такой ситуации?

То, что он способен подчинять себе людей, я уже поняла, но могу ли я представить его визжащим в трубку на мать своего ребенка? Может, здесь и проходит грань между мужчиной и пацаном?

Когда я вернулась домой, Серенький сидел в своей комнате, уткнувшись в гаджеты.

– Папа звонил… – сказала я, пытаясь вытянуть из сына хоть какую-то эмоциональную реакцию.

– М-м, – безразлично протянул он и посмотрел на меня в ожидании продолжения, мол, не ради же этой фразы ты начала разговор, так говори.

– Сказал, нам надо вернуться обратно. Как тебе идея? – аккуратно, словно шагая по битому стеклу, произнесла я.

– Это ему нужно вернуться, – холодно ответил сын.

– Куда? – не поняла я.

– Туда, где ему было хорошо. Он потерялся.

Минуту мы просидели молча.

– Тебе нравится в Калининграде? – Я нежно провела рукой по детским волосам. Он отстранился, намекая, что ему неприятно.

– Норм, – отрезал он и уткнулся в гаджет, с очевидностью давая понять, что светскую беседу пора заканчивать.

Как же быстро растут наши дети. Кажется, только вчера мне дали в руки крохотный кулечек с этим человеческим детенышем. Маленькие ручки, синенькие пяточки. Я помню этого беспомощного человечка, который с закрытыми глазами нащупывал губами мой сосок. Как пахло от его темечка. Помню первые робкие шаги, первый смех, когда я закрывала глаза ладошками и говорила: «Где мама? Нет мамы».

Могла ли я тогда подумать, что спустя десяток лет настанут времена, когда этот вопрос будет мысленно звучать от него?

Я сосредоточенно смотрела на Серенького. Вот он, в метре от меня, а на самом деле уже очень далеко. Его силуэт словно расплывается в глазах где-то там за горизонтом, за чертой миражей.

Крикнуть ему – но хватит ли голоса? Бежать за ним? Но как искать потерянного человека потерявшему себя?

Глава 4

Некоторые нюансы библиотечного дела

– Алиса, как прожить идеальную жизнь?

Нужно сдать ее как квартиру в доверительное управление Ирусику. Уж она наведет там порядок. Повышвыривает хлам болезненных воспоминаний, настроит систему подачи душевной энергии, прочистит вытяжку тревог и раздражения, расставит по своим местам эмоциональную мебель – счастье, радость, любовь, долг.

Благодаря Ирусику я уже обновила город, гардероб и сексуальный виндоус. Пью кофе из термокружки, гуляя вдоль озера, высматриваю свое отражение в витринах больших магазинов, хожу на свидания, а теперь еще и поперлась на корпоратив со своими коллегами-гидами в честь закрытия активного туристического сезона.

Казалось бы, где я и где корпоративы? Раньше, празднуя День музейного работника, мы собирались на десять минут вшестером (я, бывшая подруга Танечка, билетерша Анна Петровна и «три сестры на диване» кисти художника-модерниста Машкова), слушали духоподъемную речь о том, что «никто, кроме нас», быстро подъедали бисквитный рулет, щедро подаренный руководством нашего учреждения, и разбегались. А тут целая компания – пятнадцать человек, жаждущих культурного единения и разложения.

– У меня будет для тебя задание, – заговорщицким тоном произнесла накануне Ирусик. – Вы куда ехать-то собираетесь?

– Далеко. Кажется, место называется Краснолесье… – с нарастающим любопытством ответила я.

– Ого! Это ж километров за двести от Калининграда… А впрочем, оно и к лучшему. – Ирусик улыбалась, потирая ладошки, словно муха, что замыслила плюхнуться в самое вкусное блюдо на столе. – С ночевкой, значит?

– Даже не знаю, – промямлила я, – мне сказали, там будет домик на пятнадцать спальных мест. Можно остаться. Не ехать же обратно. В ночь. На такси. Дорого. А у Серенького я на сутки отпросилась.

– Так, отлично! Значит, начинаем операцию «Проверочное слово», – торжественно изрекла Ирусик.

– Какое-какое слово? – с опаской уточнила я.

– То самое! – ликовала моя подруга. – За базар, короче, будем подтягивать.

Ирусик умела и любила иногда понизить уровень изысканности своих лексических конструкций, чтобы смысл слов быстрее долетал до адресата. Видимо, этот навык являлся отражением какого-то неизвестного мне периода ее жизни.

Для большей театральности она придвинулась ко мне и чуть не на ухо объяснила, что нужно сделать. Мимика на моем лице в этот момент отплясывала что-то от тревожного соло злого Зигфрида до игривого танца маленьких лебедей.

Путь в Краснолесье по узким дорогам, обрамленным вековыми деревьями, казался мне путешествием в какую-то волшебную страну. Неудивительно, что и попутчики достались сказочные…

В пятиместном кроссовере, куда мы не без компромиссов поместились, я никого лично не знала. Бόльшую часть коллег видела только в фотографическом воплощении на сайте нашего турагентства, но пощупать их за харизму только предстояло.

– Алиса, водку будешьте? – произнес сидевший впереди меня на пассажирском месте Борис – сорокапятилетний бородач с маленькой, но удивительно совершенной с геометрической точки зрения лысиной на затылке.

Я стушевалась. Крепкие напитки явно не мой фаворит, но в первый же день знакомства изображать из себя фифу некомпанейскую тоже не хотелось.

– А я буду. Обильно, – не дожидаясь моего ответа, честно предупредил Борис.

Я испугалась, что мужчина сейчас достанет бутылку и немедленно выпьет из горла, как делают плохие русские в плохих голливудских фильмах. К счастью, пронесло, ибо, прежде чем перейти к делу, мужчина хотел поговорить.

– Водка – как литература, – сообщил мой попутчик, – пить ее малыми порциями – то же, что читать книгу по абзацу в день. Что сильнее пахнет пошлостью, как недочитанная книга? Только недопитая бутылка.

– Ой, Борян, опять ты завел свою шарманку. Отвянь от Алисы, – рявкнула на него моя соседка по заднему креслу, Юлия – рыжая худышка со скептическим выражением лица.

Я изобразила приветливую улыбку.

– Нет-нет, все в порядке, – наконец выдавила я несколько вежливых фраз. – Борис высказал очень интересную, можно даже сказать, философскую мысль.

Я догадалась, что эту «интересную» мысль он дарил миру при любом удобном случае.

– Да какой из Боряна философ? Шарманщик он с сизым носом. Вот Веталь – да! Он у нас настоящий Спиноза, – с теплотой в голосе произнесла Юлия.

Борис подхихикивал, довольный тем, что стал героем женского обсуждения, хоть и в столь сомнительном контексте.

В разговор вмешалась «баба Наташа» – девушка с обаянием серой шерстяной шали:

– Борис Борисыч, ну что вы такое говорите? Согласно статистике, каждый год в нашей стране от злоупотребления алкоголем умирает более пятидесяти тысяч человек. Эта ваша водка является причиной большинства заболеваний сердечно-сосудистых, кишечно-пищевого тракта, печени…

– Все есть лекарство, и все есть яд. Дело в дозе. Так вот, водка в малых дозах есть яд, – веселился Борис, и даже совершенный кружок его лысины, казалось, подсмеивался ему в такт.

«Баба Наташа» от этих слов лопнула, как переспевшая тыква, забросав нас семенами своих экспертных знаний. Она была из тех, кого по-настоящему увлекают только разговоры о лекарствах, знала все о диагнозах и препаратах и абсолютно любую тему могла превратить в медицинскую:

– Дорогая, посмотри, какие звезды на небе…

– Белые и маленькие, как таблетки. Кстати, ты выпил их? Антибиотики нельзя пропускать, они…

И так далее.

Уверена, ее экскурсии носили не только познавательный, но и оздоровительный характер.

«Баба Наташа» меж тем перешла от проблем лечения алкоголизма к рассуждениям о пользе пищевых добавок.

– Наташ, завязывай. Аж есть захотелось… – попыталась остановить этот поток Юлия.

– Ну, уж потерпи. Вот приедем на базу, и Виталя нас такими шашлыками накормит. В этом деле он мастер! – На секунду Наталья отвлеклась от любимой темы, но тут же ворвалась в нее с новыми силами: – Надеюсь, свинину не с рынка покупали. Еще не хватало трихинеллез поймать. Хотя его лечат тиабендазолом, однако же…

– Вороны на деревьях сидят. К беде, – внезапно произнес водитель Максим, прежде упрямо хранивший молчание.

Я отвернулась и углубилась в себя. За окном мелькали кадры пасторальных пейзажей этой древней и богатой историями земли.

Через пару часов мы прибыли на место. От бесконечных разговоров о водке и таблетках мне уже самой хотелось принять лекарство. А может, и рюмку.

В уютном двухэтажном доме, который принял нас в свои объятия, вовсю шла дележка спальных мест. Наш суеверный молчун Максим с главой турагентства Алексеем Константиновичем колдовали у камина, девушки суетливо собирали легкие закуски на стол.

Мне безумно захотелось на свежий воздух, и я прибилась к понятному персонажу – Борису. Бородач шел к мангалу, аргументируя это тем, что якобы без него там никак не справятся. Истинные, хоть и не такие благородные, цели в этот момент уже булькали за пазухой.

Осеннее солнце просигналило о скором уходе.

Мы вышли на задний двор, и пред нами наконец предстал тот самый Веталь – философ и кулинар, имя которого мне, как пробку в ухо, вбивали коллеги.

Это был высокий, стройный парень лет тридцати пяти, может, чуть младше. Утонченные, даже немного детские черты лица, густые насыщенного цвета соломы волосы, милая улыбка, красивые руки, заметно напрягающие ткань джемпера в области бицепса, – все это явно показывало, что мы имеем дело с призером генетического соревнования.

Веталь уверенно работал опахалом над мангалом, словно дирижировал огненной сонатой. В голове сам собой возник затасканный сюжет красного хоровода кисти Матисса.

– Замерзли? – дружелюбно приветствовал нас шашлычник. – Подходите к огню, грейтесь.

– А у нас и без этого есть чем согреться, – гордо отрапортовал Борис и углубился куда-то в бездны своей безразмерной куртки.

Мы понимающе переглянулись с Виталием.

Борис достал бутылку, несколько пластиковых стаканчиков и призывно посмотрел на нас. Я отрицательно мотнула головой.

– Рано. До первого шашлыка нельзя, – со знанием дела произнес Веталь. – Кстати, давай, Борисыч, подключайся, нанизывай мясо на шампур.

– Шашлык не терпит женских рук, – ни к селу ни к городу пропел Борис и удовлетворенно крякнул, опрокинув в рот первую порцию «сугрева». Его слова звучали странно, учитывая, что сам он явно не собирался копаться в кастрюле с маринованным мясом. Обижаться на бородача-сексиста было глупо. Я раскусила его еще в машине: Борис – генератор случайных реплик, слова из его горла выскакивают по принципу плохо настроенной нейросети. Но было приятно, что Виталий заступился за меня:

– Борисыч, а ты кто по первому образованию?

– Ну как? Инженер-геодезист, – с достоинством ответил тот.

– Так вот, шашлык не терпит рук геодезиста. Ваша чопорная геодезия весь вкус убивает. А нежные женские руки, наоборот, наполняют шашлык любовью.

Борис хмыкнул и выпил вторую.

От тепла костра и слов шашлычника стало вдруг так комфортно и легко, что я неожиданно для себя произнесла:

– Вы, Борис, давеча спрашивали меня, буду ли я… А пожалуй, буду… одна шалость за день мне не повредит.

Бородач посмотрел на меня почти уважительно, Виталий – с интересом.

Борис налил нам обоим по полному стакану и тут же опрокинул свой в бездонный колодец рта. Я слегка пригубила, ощутив на языке знакомую со студенческих времен горечь.

В четыре руки мы принялись с Виталием за шашлык. Дело спорилось под легкую светскую беседу. Борис методично подливал себе и осушал тару, оправдывая свое мужское слово, что пить будет обильно. В очередной раз «начислив» себе дозу и глянув на мой недопитый стакан, мужчина с геометрической лысиной (а какая еще может быть у геодезиста?) обидчиво произнес:

– Понимаешь, Веталь, водка – как литература. Ее нельзя пить маленькими порциями. Это… Ну как читать книгу по слову в день, по одной ма-а-аленькой такой буковке… – театрально повторял Борис, демонстрируя уверенную стадию опьянения.

– О-о-о, старик. Я смотрю, ты уже хорошую библиотеку собрал, – пошутил Виталий, чем вызвал и у меня короткий одобрительный смешок.

– Да, я собрал. Собрал! – хорохорился пьяный Борис. – А теперь возьму и сожгу все, как Герострат, к чертовой матери. Я Герострат!

Мы недоуменно переглянулись с Виталием.

– А при чем тут Герострат? Он сжег не библиотеку, а храм… А впрочем, Борисыч, ты прав. В конце концов, каждый из нас немного Герострат. И работаем мы для таких же геростратов. Люди ежедневно жгут культуру в своих сердцах. Давай я выпью с тобой. – Виталий взял мой стакан и осушил залпом. Я оценила этот жест как нечто на грани интимности.

– Ребята, когда уже будут шашлыки? – Из домика выбежала ватага веселых девиц, судя по всему тоже согревшихся. И не только у камина.

– Готово! – по-солдатски отчитался Виталий, собирая с мангала на блюдо гроздья шампуров. Затем вполголоса обратился к товарищу: – Давай, Борисыч, наливай. Дело сделано, теперь можно.

Бородатый одобрительно зашуршал одеждами, извлекая оттуда вторую бутылку. Я невольно отметила некую непоследовательность между уже выпитым Виталием стаканом водки и фразой «теперь можно». Словно первая порция была ненастоящей.

Вся наша шумная компания расположилась в домике за большим обеденным столом. Только бокал наполнился вином, как в меня прилетел первый тост от нашего шефа Алексея Константиновича.

– Алиса, – патетично обратился он ко мне, но в этот момент кто-то тихонько квакнул: «Скажи погоду». По залу разнесся легкий хохоток. Мне не понравилась эта шутка. Несмешная. Банальная. Выясню, кто это сказал, и плюну ему в лицо на фото в социальных сетях.

– Мы очень рады, что ты стала частью нашего дружного коллектива… – шеф еще продолжал речь, когда Виталий подмигнул мне и выпил рюмку.

– Блин, Веталь, я же еще не закончил говорить про Алису, – пожурил его Алексей Константинович.

– А за Алису можно и дважды выпить! – отшутился Веталь. – Наливай, Борисыч.

– Это был хороший сезон, – покачав на него головой, продолжил глава турагентства, – мы провели двести восемнадцать экскурсий. Это на тридцать процентов больше, чем в прошлом году. Получили на сорок два процента больше положительных отзывов на нашу работу. Про рост доходов я уж промолчу. Все люди взрослые, считать умеем.

– Вот здесь можно и поподробнее, – полушутя снова дал реплику Веталь под одобрительное кивание Бориса. – Это же главное! А не экскурсии.

– А вы, Виталий, только ради денег работаете? – вмешалась я. Хотелось попробовать на зуб этого философа, поскольку как шашлычник он меня вполне устроил. – Как же высокая миссия – нести людям свет просвещения?

– Ой, Алиса, Прометей принес людям огонь, и потом орел клевал его печень тридцать тысяч лет. А мне моя печенка дорога, – словно в насмешку над собой, Виталий тут же выпил еще одну рюмку водки. Борисыч, как верный паж, поддержал и тут же наполнил снова.

– Вот зачем люди ходят на экскурсии? – Веталь задал вопрос и тут же сам на него ответил: – Чтобы тешить свое самое низшее мещанское чувство – соответствие стандартам. Стандартам, которые установили давным-давно совсем другие герои. Искусство и историю творили гениальные безумцы, а наши туристы жаждут нормальности. Они слушают о величайших демиургах прошлого, а думают об отбивной в ближайшей харчевне. И хорошо, чтобы там в свое время отужинал тоже некто великий.