Инквизитор. Вассал и господин

– Чего? Чего я вам… – Воет Астрид.– Чего вы так на меня смотрите?

Агнес молчит, смотрит и улыбается. Ничего-ничего, пусть повоет. Ледяной, высокомерный взгляд её сжигает служанку.

– Господи, Господи… Да чего вам надо?– Служанка, только что оравшая, переходит на жалкий скулёж. Всё её крупное лицо покрыла испарина.

А хозяйка опять молчит.

– Если я вам плохо сделал, так простите.– Хнычет Астрид.

Агнес молчит, ждёт. Вот, вот теперь уже ближе. Ближе эта здоровенная девица к нужной черте. Надо и дальше ждать.

– Может нерасторопна я была… Так вы скажите, когда, я поправлюсь… Чего же вы молчите?

Она начинает искать свою вину и снова рыдает. А Агнес ещё на шаг ближе. Но она продолжает молчать и смотреть.

– Простите, госпожа,– заскулила служанка.– Простите…

Вот то, что нужно. Ещё немного.

– Простите, за глупость мою, простите…

И ещё шаг. Агнес упивается своей силой и слезами девки. И это всё без слов, всё взглядом одним.

И дальше она смотрит, глаз от Астрид не отрывая.

– Да что ж вам надо-то?– Завыла служанка, не зная, что делать ей. Руки её тряслись, и плечи вздрагивали, а лицо заливали слёзы.

Запахом страха вся комната наполнилась. Вот этого и ждала Агнес.

И сказала она служанке, да не сказала, а прошипела сквозь зубы:

– На колени!

Астрид замерла, даже выть перестала.

Так и стоят обе. Одна ждёт, другая замерла полуживая от страха.

И видя, что служанка ещё колеблется, Агнес шипит опять:

– На колени, тварь.

И не выдерживает Астрид, медленно подгибая ноги, становится на колени. О, как это сладко, слаще мёда, слаще, чем мечты о господине, или может слаще, чем губы юного Максимилиана. Ничего и никогда не приносило ей столько приятности, как эта маленькая победа над большой девицей. Но нет, дело ещё не кончено.

Как только служанка стала ниже неё, так бить её было сподручнее.

Забылась Астрид, и девушка снова, да с оттягом, врезала её опять, да по той же щеке так, что у самой рука заныла.

– А-а-оууу,– с неестественным для себя визгом завыла девка.

– Выть не смей,– снова шипела Агнес.– Не смей!

Уж больно надоел ей вой служанки, да и люди вокруг могли услышать. Зачем это ей?

Астрид сомкнула губы, глаза выкатила, а в них ужас. Настоящий нутряной, звериный. Дышать она даже боялась. Дышала носом и давилась теперь своими воплями, про себя выла.

Агнес снова занесла руку, а служанка, увидев, попыталась закрыть лицо. И тогда Агнес замерла:

– И заслоняться не смей, руки вниз опусти.

Подскуливая и всхлипывая, Астрид послушно опустила руки. О, как всё это нравилось юной женщине. Как она упивалась своей силой. Только бы не улыбнуться, не засмеяться от счастья. Не испортить ужас служанки. Теперь, когда она заносила руку, всё, что делала Астрид, это только вздрагивала да зажмуривалась, прежде чем господская ручка в дешёвых перстнях разбивала ей щёку.

И Агнес с удовольствием била и била её по лицу. Ещё, ещё и ещё! Пока под кольцами пальцы не заломило. Устала. Остановилась.

А на мокром лице служанки багровый отёк во всю левую половину.

И полосы, полосы, полосы от колец госпожи.

Она отдышалась и сказала уже не зло даже:

– Ложись лицом на пол.

Кулем повалилась Астрид на пол, не сдержалась, завыла не про себя, хотя и негромко, думала, что госпожа её теперь топтать будет. Легла лицом вниз, руки под себя взяла. На всё согласная.

Агнес встала на неё. Одной ногой на спину толстую, другой на голову большую и заговорила:

– Сказала ты, что не собака, так теперь собакой будешь, спать будешь у постели моей, чтобы, когда ночью я ноги вниз опустила, так под ними ты была.

Агнес чуть подпрыгнула. И служанка тут же содрогнулась всем телом.

– Слышишь меня, собака?

– Да, госпожа,– кряхтела под её ногами Астрид.

– Лай, хочу слышать, как ты лаешь!

Агнес притопнула ногой по спинище служанки, и та попыталась лаять, да выходило у неё плохо, от страха и перекошенного лица получалось только глупое «ойканье» в пол.

– О, о, о,– вырывалось их под неё.

Агнес засмеялась.

– Дура, а ещё перечила мне. На каждое мое слово огрызалась, а сама волю должна была мою исполнять. – И заорала, снова ногой притопнула.– И всё! Слышишь, волю мою исполнять!

И опять посмеялась, чувствуя, как вздрагивает от страха под её стопами спина служанки.

– Отныне, будешь собакой моей. – Продолжала она.– И имя у тебя буде собачье. Утой будешь. Слышишь?

– Да, госпожа,– в пол пробубнила Астрид.

– Как звать тебя?

– Звать меня Ута?– Глухо сказал служанка.

– Громче!

– Утой меня звать.– Отвечала служанка громче.

– И кто ты?

– Собака… Я собака ваша.

– Молодец.– Удовлетворённо произнесла Агнес, слезая со спины служанки,– встань на колени.

Та быстро повиновалась. Агнес как увидела синеющую щёку её, так опять засмеялась, но тут же взяла себя в руки и заговорила строго:

– И бежать не думай от меня. – Она с наслаждением стала говорить служанке, заглядывая ей в глаза. – Я найду тебя, коли сбежишь. Найду и покараю. Сначала через дыру твою вырву из тебя твою бабью требуху, затем пальцами этими,– она поднесла к самым глазам служанки скрюченные пальцы свои,– один за другим выдавлю глаза твои коровьи, а после разрежу тебе грудь, и достану твоё сердце вместе с бессмертной душой твоей и сожру его сырым.

Ясно тебе?

Астрид, а вернее уже Ута, мелко кивала головой, соглашаясь и дрожа от страха.

– Отныне и на век, будешь ты псиной моей, при ноге моей. До смерти. Повтори!

– Да, госпожа,– прошептала служанка,– псина я ваша, навек.

– Вот и хорошо, – вдруг абсолютно спокойно продолжила Агнес.

Она пошла, забралась на кровать и сказала:

– Книгу сюда подай, и поднос мне с едой неси.

Ута вскочила и бегом кинулась исполнять приказание, а Агнес сидела на кровати и была счастлива. Только вот рука у неё стала болеть, пальцы под кольцами опухли, и кольца теперь слезать не хотели.

Ута принесла ей книгу и поднос с едой и вином, поставила ей его на кровать. Делала она это расторопно, не то, что раньше.

– Принеси мне масла с кухни, а то кольца не снимаются, отбила об рыло твоё       всю руку себе.

Служанка бегом побежала, а девушка осталась в комнате одна на кровати с вином, едой и книгой. И в минуту эту была она счастлива. Так счастлива, как никогда ещё не была. Ещё бы! За один день она получила себе две нужные вещи: книгу, интересную и нужную, и рабыню на века. За один всего день!

Глава 12

Заспанный сержант городской стражи велел людям своим отпереть ворота, хоть и не по уставу это было, ведь солнце ещё не встало.

Волков, все его люди, офицеры Брюнхвальд, Рене и Бертье и землемер Куртц выехали из города, а за ними на своей       великолепной карете ехала Агнес и её служанка Ута. Агнес была весела и бодра, хоть и темень ещё на дворе стояла такая, что петухи ещё не кричали. Она ехала в поместье своего господина и радовалась. Вот только она это поместье уже своим полагала. И ничего, что оно принадлежит её господину. Ничего! Он для неё господин, конечно, но для всех других она госпожой будет. Ей не терпелось доехать. Уж всему тамошнему мужичью она покажет, кто у них хозяин. Уж кланяться она их научит.

Напротив, с фиолетовой левой половиной лица сидела служанка. Она была не весела, не выспалась, спала в одежде, на полу, прямо у ночного горшка, без подушки и без одеяла, по-собачьи, как и наказывала госпожа. Спала дурно, но ничего не попишешь, сама виновата, раз госпоже осмелиться перечить. Тем более, что госпожа утром обещала ей подстилку найти. Только не от того, что жалко ей было служанку, а от того, что платье и передник служанки от пола стали грязными, так как пол был не шибко чист. Лицо она пыталась замазать белилами. Да разве такое замажешь? Хорошо, что темно, а то все смотрели бы.

Думали, что людей Бертье и Рене вместе с обозом ждать придётся, но нет, люди были дисциплинированы. Вместе с обозом они уже ждали кавалера и офицеров у ворот. Это Волкову понравилось. Не врали Бертье и Рене, хорошие у них сержанты и солдаты. Сразу и двинулись. Темно ещё было, а дорога худа. Держались так, чтобы солнце по левому плечу вставало.

Поехали на юг в ту землю, что зовётся Эшбахт и которую иные называют западным Шмитцингеном. В общем, ехали они в имение, в жалованный удел рыцаря Божьего, Хранителя веры, Иеронима Фолькофа, которого прозывают Инквизитором.

Возбуждение, волнение и желание скорее увидеть свою награду, что жило в нем уже несколько дней и что не могли унять все разговоры о скудости его земли, сразу пошли на убыль, как только стало светать.

Едва солнце осветило их путь, так он увидел дорогу на юг, дорогу, что вела к Эшбахту. И тянулась туда не дорога, а жалкая нитка, две почти заросших колеи от колёс мужицких телег, что вели мимо бесконечных невысоких холмов, заросших жёстким и корявым кустарником.

Вниз – вверх, вниз – вверх и так до бесконечности.

– Весной тут в низинах вода стоит? – Спросил Волков у землемера Куртца, разглядывая окрестности.

– И осенью стоит. Весной от паводка, если снег ляжет, а осенью от дождей.

– Тут, наверное, на телеге не проехать?

– Только верхом, – подтвердил землемер.

– И как же мужики урожай вывозят? – Кисло спрашивал кавалер, не очень-то надеясь на ответ.

– То мне не ведомо, – отвечал Куртц, он вдруг поднял руку и указал на восток, – может по реке, вон она, Марта начинается. Тут её истоки.

С холма открылся вид на реку, в проплешине меж холмов и кустов, в лучах восходящего солнца блеснула вода. Не река, а ручей ещё, десять шагов, не шире.

– Марта! – Воскликнул Брюнхвальд. – Вот как она начинается, а в Хоккенхайме так широка, что в утренней      дымке другого берега и не рассмотреть. А тут ручей – ручьём.

– Кавалер, – произнёс землемер, указывая вперёд, он уже и карту достал, развернул её, – видите тот холм?

– Да, – сказал Волков невесело. – Прекрасный холм.

Холм как холм, разве что выше всех других, дорога его оббегала слева. Ничего особенного.

– Там, где он кончается, – Куртц показал ему карту, указывая линию пальцем, – там начинается ваша земля.

Вот она, оказывается, какая его земля. Бурьян, репей в низинах да унылые холмы, заросшие барбарисом, козьей ивой и шиповником.

Да и кусты-то чахлые кроме ореха, тот рос высокий. Кроме него только лопухи вокруг хороши.

А на срезах холмов земля виднеется, вся жёлтая или красная.

Волков тем временем объехал холм, реку ему видно уже не было, да и не было у него желания смотреть. Он повернулся и позвал Ёгана. Тот тут же подъехал.

– Ну, видишь, что за земля вокруг?

– Дрянь земля, – беззаботно отвечал тот. – Суглинок поганый.

– Суглинок. – Мрачно повторил Волков оглядываясь. – Ни пахоты, ни лугов, ни покосов. Бурьян да орешник.

Говорил так, словно это Ёган виноват. Словно этот он ему лен даровал.

– Холмы есть, – вдруг сказал тот, – трава под кустами есть. Мало-мало, а есть, козы прокормятся, а может, и коровы, где поедят.

– Дурак, – сказал кавалер, – я, по-твоему, что, коз разводить должен?

– А что? А хоть и коз, – не унывал Ёган, – чем плохи козы?

Он на секунду задумался и продолжил:

– Коза – она очень неприхотливая скотина. Болота, камень, лес – ей всё нипочём, везде себе пропитание найдёт. А от неё молоко, шерсть да шкура какая-никакая под конец. И мясо ещё, чуть не забыл!

Волков обернулся за спину на людей что шли за ним, там их было чуть не полторы сотни, шли они в надежде, что им будет в его земле прокорм. Тащили и везли в обозе свой нехитрый солдатский скарб, инструменты, палатки, котлы да одеяла.

Конечно, не упрекнут они его. Ведь он не звал их с собой: ни их, ни их офицеров, он даже Карла Брюнхвальда не звал. Ничего им не обещал. Сами попросились. Но всё равно было ему неприятно, что ведёт он их в такую пустыню.

А ещё было ему немного стыдно. Стыдно от того, что все эти люди вдруг увидят, что наградили его землёй бросовой. Кинули ему безделицу, мол, и так ему сойдёт. Мол, каков сам, такая и награда, и вот от этих мыслей ему совсем тяжко становилось. И начинал он потихоньку свирепеть, как только увидел землю свою. Ехал, глядел на всё угрюмо, думая, что его обманули.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.