скачать книгу бесплатно
– Точнее не бывает, кавалер, – отвечал кавалерист.
Волков молча встал и пошёл к дверям. И там, вспомнив, оборотился:
– Гренер, скачите-ка к отцу.
– К отцу? – спросил молодой Гренер удивлённо.
– Да, и скажите, что пятидесяти кавалеристов мне хватит, чтобы больше не нанимал.
– Пятидесяти хватит? А когда скакать, сейчас?
Он подумал, что деньги нужно экономить. Уж больно дорого обходились ему эти кавалеристы. Их и пятидесяти будет довольно.
– Немедля, – ответил Волков и вышел из дома, где жили господа из его выезда и блудные девицы вместе с попами и монахами.
Глава 6
Весна в этих местах приходила сразу. Вот только, кажется, ещё вчера ночью вода замерзала в лужах, а тут за два дня и теплый ветер с юго-востока последний лёд растопил, и снега больше нет, даже в оврагах не лежит. В первую ночь туман появился, а в следующую так и вовсе ливень прошёл. Всё, зиме конец. Дороги раскисли так, что только верхом ездить можно. Шубы скоро можно будет прятать в сундуки.
А по утру из Малена от епископа пришло письмо. Беспокоился он, что господин фон Эдель который день живёт в городе, встречается со всеми знатными горожанами и ходит даже на собрания совета.
«Чёртов холуй графа».
Да и Бог бы с ним, но он всё интригует и интригует против Волкова. Говорит, что, дескать, городу не нужен такой беспокойный сосед, что погряз в бесконечной войне, которая ещё славному городу отольётся неприятностями. Фон Эдель убеждал людей, чтобы с фон Эшбахтом дел не вели и даже ворота ему не открывали, иначе горцы будут думать, что горожане с кавалером заодно.
«Хитёр мерзавец, знает, что говорить».
И даже просил слова на совете и убеждал советников не строить дорогу до границы с Эшбахтом. Слава Богу, что совет его не послушался, и советники всё больше склоняются к одобрению строительства.
«Конечно, уголь мой в городе увидали, поняли, что я построил пристань, и уже думают, что от меня, с моей пристани, будут плавать по всей реке со своими товарами. Никакой фон Эдель купчишек не остановит, когда те почуяли прибыли».
А в конце письма отец Теодор писал, что кавалеру лучше почаще наведываться в город, чтобы людишки здешние его не забывали.
И «чтобы был он ко всякому готов и держал себя во всеоружии, ибо нет такой другой семьи как Малены, что так сильны во всяческих кознях и хитростях».
Волков бросил письмо на стол и задумался. Дорогу горожане, наверное, построят, но всё равно дело было неприятное. Граф принялся действовать, поместье по-доброму он не отдаст. А ещё было плохо то, что бургомистр ему об этом ничего не написал. Волков хотел бы и от него что-то услышать. Молчал, хитрец, хотя не было сомнений, что про дела фон Эделя в городе первый консул знал.
Он уже стал собираться за реку в лагерь, там Брюнхвальд покупал новые телеги за векселя и, чтобы лучше дело шло, ему надобно быть там же. А тут пришёл Максимилиан и сказал:
– Кузнец к вам, кавалер.
– Кузнец? Это тот, что из владений барона? Как его там…
– Волинг, кавалер.
– Да. И чего ему нужно?
– Не знаю, приехал на телеге со скарбом.
– Что? Зачем? – Волков встал и пошёл на двор. К чему бессмысленно спрашивать у знаменосца, когда нужно спрашивать у кузнеца.
Кузнец приехал не только со скарбом, он приехал с семьёй. Дети, бабы. Старуха – видно, мать, на телеге сидела.
Все кланялись кавалеру, когда он вышел со двора на улицу.
– Ну, что случилось? – спросил господин фон Эшбахт у кузнеца, когда тот приблизился и поклонился.
– Господин, снова я прошу дозволения у вас поставить кузню, – сразу начал кузнец. – И кузню, и дом.
– Ты уже, я вижу, и скарб привёз. И семью.
– Привёз, господин, всё привёз, так как дома у меня больше нет.
Волков молчит непонимающе, ждёт продолжения.
– Сгорел мой дом, господин. Сожгли.
– Кто? – первым делом спросил кавалер.
– Не знаю, пришли ночью. Сын говорит, что конные были, говорит, что слышал ржание.
– Надо следы вокруг дома посмотреть было. Если конные, так у них сапоги с каблуками, должны следы остаться на земле, – произнёс Волков.
– И я так думал, господин, так ведь ливень начался под утро. Никаких следов не осталось.
– Ах, да. У вас там тоже, значит, дождь был?
– Был, господин, сильный был, из-за дождя-то и живы остались, дом и кузню с двух концов подпаливали.
Кавалер задумался. Если купец не врал и не ошибался, то дело с ранением барона и смертью кавалера Рёдля становилось ещё более странным.
– Господин, что же мне делать-то, скажите уже, – просил Волинг. – Мне у вас начать можно будет или ещё куда податься, там я всё одно уже не останусь.
– А сам-то думаешь, кто твой дом подпалил? – спросил Волков, словно не слыша его вопроса.
– Они, – коротко ответил кузнец.
– Они? Кто они?
Кузнец молчал. Он явно боялся говорить.
– Ну, чего ты на меня таращишься? Кто они-то?
– Думаю, то были господа рыцари, выезд барона, – наконец ответил кузнец.
Кавалер засмеялся:
– Зачем им тебя палить ночью? Пожелай они, так и днём твою кузню подпалили бы, а тебя самого на твоих же воротах повесили. Нет, то не люди барона были.
– А кто же? – удивился Волинг.
– А мне почём знать, может, у тебя враги какие есть.
– Да какие же у меня враги? – кузнец разводил руками.
– Не знаю, не знаю… – скорее всего кузнец и вправду не знал ничего, да и кавалеру нужно всё это было обдумать. – Ладно. Значит, ты у меня тут прижиться хочешь?
– Да, дозвольте уже поставить кузнецу и дом у вас тут.
– Тут в Эшбахте хочешь кузницу поставить?
– Или у реки, у пристани, подумаю пока. Я готов тридцать талеров в год вам за разрешение платить.
– Э, нет, друг мой дорогой, так не пойдёт, – Волков погрозил кузнецу пальцем.
– А чего, я барону так и платил, – сказал Волинг.
– Барону? У барона там захолустье, дорога только на юг, к Фезенклеверу, шла, а у меня через пристань телеги поедут в город. Кабак купчишками вечно набит. Ты тут озолотишься. Так что забудь про тридцать монет в год.
– А сколько же денег вам надо?
– Денег мне надо много, но с тебя пока буду брать три талера в месяц, пока не обживёшься, да работать не начнёшь, а там пересмотрю.
– Ну, ладно, раз так, – на удивление быстро согласился кузнец, видно и сам выгоду видел. – Тогда начну завтра сюда наковальни да инструменты перевозить.
А господин задумчиво пошёл к себе в дом. И когда увидал Максимилиана на кухне, который болтал с Марией, сказал:
– Седлайте мне коня, хочу Сыча найти.
Чего его искать, он известно, где ошивался. Кабак его домом был. Трактирщик его уважал и водил с ним дружбу, они с Ежом и харчевались там почти задарма. До кабака от дома кавалера было недалеко, но хромать по лужам да по скользкой глине ему не хотелось, вот и велел седлать коней.
– Ты знаешь, что кузнеца ночью подпалили? – сразу начал Волков, садясь к приятелям за стол.
– Ишь ты! Нет, не знал, экселенц.
– Теперь он сюда, к нам переезжает.
– Так это ж хорошо?
– Хорошо-то, хорошо, но кто его мог сжечь?
Фриц Ламме и Ёж переглянулись, и Фриц сказал:
– А вот подумалось мне, что наш приятель-конюх мог осерчать немного на кузнеца.
– Конюх Вунхель? – спросил Волков удивляясь, что сам об этом не подумал. – А с чего ему кузнеца жечь? Чего ему на кузнеца злиться?
Тут Фриц Ламме и его приятель опять переглянулись. И морды у них были такие, что Волкова осенило:
– Ты что же, мерзавец, конюху талер посулил, на стол его перед ним положил и не отдал?
– Экселенц, да он так спесив был… Корчил тут из себя… – начал было Сыч.
Но тут кавалер схватил его за загривок, за ухо, за шкуру на шее, за жирные волосы своею тяжёлой рукой, схватил крепко, зло и встряхнул подлеца. И зарычал:
– Болван, жадный дурак! Выиграл талер, большая прибыль тебе? А мне нужен был человек в замке! Человек мне нужен был в замке барона!
– Так чего, экселенц, – оправдывался Сыч, кривясь от боли, – зато кузнец у нас теперь свой есть.
– Он и так бы у меня был, – отвечал кавалер и с размаху отвесил Сычу тяжеленную оплеуху, такую, что шапка улетела на пол с глупой головы Сыча, а самого его мотнуло немилосердно.
Ёж сидел рядом с Сычом со стеклянными глазами, как будто он тут не при чём совсем. Народец в кабаке притих испуганно, только Максимилиан стоял да смеялся за спиной кавалера.
Волков вытер руку, уж больно сальны были волосы Фрица Ламме, встал:
– Шубу почисть, болван.
И пошёл прочь из кабака.
– Обязательно почищу, экселенц, – кричал Сыч ему вслед.
– Эх, Фриц, Фриц, доведут тебя твоя жадность и хитрость до беды когда-нибудь. – всё ещё смеясь говорил Максимилиан, поворачиваясь и уходя следом за кавалером.
– Да, ладно, иди уже! – кричал ему Сыч, почёсывая щёку и шею, поднимая шапку с пола и надевая её. – Ходят тут, учат ещё…
Закончив с Сычом, поехал за реку в лагерь, где уверял нескольких собравшихся купцов, что к маю все векселя свои оплатит. Карл Брюнхвальд тоже обещал, как умел, но обещать он мог плохо. Из него вообще купец был так себе. И купец Гевельдас тоже уговаривал собратьев торговать. Этот был много лучше Брюнхвальда, собратья купцы ему верили. В общем, двадцать шесть больших обозных телег с полотняным верхом и с колёсами, обитыми железом, одиннадцать бочек солонины, сто пятьдесят пудов муки ржаной и пшеничной и две большие бочки свиного жира купцы ему обещали поставить в течении недели, соглашаясь принимать его расписки и векселя.
После, хоть и устал он и день пошёл к обеду, дома кавалер не остался. Собрался и поехал в Мален. Епископ был прав, ему нужно было чаще появляться в городе, не то такие ловкачи, как фон Эдель расстроят его отношения с горожанами. Этот старый пёс графа был умён, на многое был способен.
С собою взял он Увальня, Максимилиана, фон Клаузевица и братьев Фейлингов, который сами напросились. Хотели дома побыть хоть ночку.
Вспоминая предостережения отца Теодора, Волков подумал, подумал, да и решил надеть свой синий колет с подшитой кольчужкой. И перчатки с кольчугой. Взял свой пистолет. Бережёного, как говориться, Бог бережёт.
«Если епископ говорит, так слушай его – дурного да глупого он ещё ни разу не посоветовал».
Также, велел все людям своим хоть как-то защититься и взять всякое иное оружие, кроме их новомодных мечей для костюмов, больше похожих на зубочистки.
Фон Клаузевиц был небогат, и недавно Волков подарил ему отличную бригантину ламбрийской работы. Он её и надел. Братья Фейлинги тоже красовались в бригантинах, Максимилиан же поддел под колет красивую кольчужку, которую ему давно подарил Волков. А Александр Гроссшвюлле, недолго думая, натянул свою огромную стёганку, а поверх неё ещё и свою кирасу. И раз уж сеньор велел вооружиться, и шлем с подшлемником нацепил. А ещё взял свою алебарду. Чего уж там мелочиться. Так и поехал, несмотря на шуточки молодых товарищей.
Дороги развезло так, что даже верхом ехали долго. Едва-едва успели в город до закрытия ворот.
Фейлинги уехали к себе, а Волков даже уже и не знал, куда ему поехать. Можно было и у епископа остановиться, и нового родственника можно было визитом порадовать. Купец Кёршнер был бы, конечно, рад ему. Но поехал он к племяннице. Купец Кёршнер дома хорошего для своего сына и его молодой жены в городе не нашёл, поэтому купил несколько домишек, что стояли вместе на хорошей улице. Купил, денег не пожалев, да снёс их к дьяволу, а на месте, что освободилось, стал строить хороший дом, из тех, у которых бывают широкие дворы с колодцами, и конюшни, и даже сады. А пока такой дом построен не был, молодые снимали за дорого небольшой, но уютный дом.
Урсула Кёршнер и её муж, хоть и было уже темно, не спали, и встречали кавалера и его людей с большим почтением.
Урсула совсем другая после свадьбы стала. Была серьёзна, делала ему книксен, говорила такие фразы, которые в устах её казались странными:
– Велю вам камин топить сейчас же, ночи ещё не теплы. Вы мыться любите, так велю ещё и воду подать горячую, а для ноги вашей больной в постель велю грелки класть.
