скачать книгу бесплатно
– Что ж у вас от ваших денег даже и трёхсот гульденов не осталось? Хоть триста золотых у вас есть?
«Хоть!? Хоть триста золотых!?»
Для этих проходимцев триста злотых монет были мелочью, для Волкова же это было «целых триста золотых». Он на четыре сотни золотых, что добыл в Хоккенхайме, жил всё последнее время, да ещё и войну вёл.
– Нет господа, у меня нет денег, я всё подсчитал, всё раздал на дело, а лишние…
– Ну? И куда же вы дели лишние? – зло спрашивал маршал, тряся белой бородой.
– У меня были долги, я их раздал, – соврал Волков.
Нет, делиться своим золотом с этими проходимцами он не собирается, это уж точно.
Фон Бок аж вскочил:
– Имейте в виду, полковник, что как приведёте свои войска к смотру, так пересчитаю все телеги и котлы, пересчитаю каждого вашего солдата, каждого сапёра. И перечту все их контракты… И сочту каждую лопату, каждый гвоздь в подкове всех купленных вами лошадей. Не дай вам Бог, если не досчитаюсь того, что должно быть в вашем контракте с жидом Коэном! – он стучал пальцем в стол. – Не дай вам Бог!
Волков смиренно молчал. Но как бы его ни пугали, как ни кричали на него, никаких денег он им обещать не собирался, ни при каких обстоятельствах он денег бы им не дал.
– Идите уже, идите, – с кислой миной на лице махал ему фон Беренштайн, желая закончить этот неприятный для всех разговор.
Кавалер в который раз поклонился.
Глава
4
Ужин для офицеров маршал фон Бок дал такой, что капитану Рохе не хватило мяса. Пока он усаживался, пока мостился со своей деревяшкой, так с блюда, что стояло перед ним, все куски жареной свинины разобрали. Волков и Брюнхвальд посмеялись над Рохой, когда тот искал вилкой, что бы ему наколоть среди мясных остатков на подносе. И с другой едой, с вином было почти также, единственное, чего было в изобилии, так это пива и хлеба. Пива было много, хоть упейся. Оно ж недорогое.
Смеялись. А смех-то был невесёлый. Волков рассказал своим офицерам о разговоре с маршалом и генералом. И Брюнхвальд сказал:
– Дайте мне контракт, кавалер, я почитаю и подгоню всё так, что комар носа не подточит. Не к чему им будет прицепиться.
Волков соглашался и кивал. Да, Карл был педантичный и скрупулёзный человек. Настоящий капитан-лейтенант. Раз он говорил, что всё будет соответствовать контракту, значит так оно и будет. А вот Роха глядел на всё иначе:
– Дело дрянь, – говорил он с многозначительным видом, – невзлюбили, значит, нас отцы-командиры. Теперь хлебнём мы юшки.
– Чего ты? – спрашивал его Волков.
– Коли пойдём в атаку, так поставят нас в центр. А коли будем стоять в обороне, так фон Бок поставит нас на самый опасный фланг, а может и вовсе под пушки, – пояснял Скарафаджо.
– А вы бы куда хотели, капитан? – интересовался у него Брюнхвальд.
– В резерв, – сообщил Роха со смехом.
– Стрелкам в резерве не бывать, – напомнил ему капитан-лейтенант.
Впрочем, хоть и плох, скуден был ужин у жадного маршала, но зато за пивом они потихоньку перезнакомились со всеми офицерами. Особенно хорошо стало всем, когда сам фон Бок, извинившись, отправился спать. Тут уже стали господа вставать из-за стола, подходить разговаривать. Узнавать, где и с кем служили, под чьими знамёнами бывали. Так до самой ночи и проговорили за пивом.
Утром, ещё до рассвета, кавалер со всеми своими людьми уехал из Нойнсбурга. Готовиться, чтобы к первому мая сюда вернуться и привести с собой всех нанятых людей в полной для похода готовности, и чтобы всё было согласно контракту. И ехал он, ни о чём не жалея, чёрт с ним, с фон Боком и его неудовольствием. И мужиков он не боялся ни секунды, с их загадочным командиром и его железной рукой. Главное, что дело это ему даст большую передышку в деньгах.
Да, золото было главным. Шестьсот золотых монет, что он рассчитывал получить с дела чистыми, перевешивали всё остальное.
И снова в Ланн он не заехал, надо было бы проверить, как живёт Агнес, да некогда ему было. Торопился он домой. Там в его доме всякое могло без него случиться. Всякое. Вот не верил он в благоразумие госпожи Ланге. А уже от Элеоноры Августы или от Брунхильды благоразумием так и вовсе не пахло. Всегда от них лишь вздорностью, ретивостью да капризностью пахло. Поэтому он и торопился. Боялся, что эти дуры в глупых своих раздорах ещё «племянника» ему не сберегут.
Но всё было слава Богу. Когда уезжал он, Бригитт провожала его с лицом недовольным, а тут выбежала на порог радостная, кланялась ему, щебетала что-то.
У Элеоноры Августы заметно подрос живот, а вот графиня так стала в боках тоньше, платья стала носить по фигуре и к ней снова стала возвращаться её стать, что сводила с ума мужчин.
Заметно похорошела Брунхильда за десять дней, что его не было. Когда он пришёл увидеть дитя, Брунхильда встала рядом.
– И как съездили? – сразу спросила она тоном, что никак не назовёшь добрым.
– Слава Богу, – отвечал кавалер, бережно беря ребёнка на руки.
– Что, воевать будете?
– А что ж делать, другого ремесла не знаю.
– А поместье для меня и для племянника когда будете добывать?
– Буду, буду, – обещал он, не отрывая глаз от младенца. – Сейчас немного с солдатами разберусь и поеду поговорить с епископом, может, он что посоветует.
– С солдатами разберётесь? – она вдруг вырвала у него младенца. – Я тут живу с этими двумя гарпиями, да ещё с этой монашкой кисломордой, что поучает меня вечно. Живу хуже, чем при старом муже в Маленсдорфе, а он будет ждать да с солдатами разбираться.
– Угомонись ты, сказал же займусь, а пока, может, дом тебе построю, отдельный.
– Дом? – воскликнула Брунхильда. – Да у меня есть дом, с двумя десятками слуг в моём поместье.
Она стала укладывать младенца в люльку.
– Чего ты бесишься? Сказал же, построю дом.
– Не надо мне дома, мне нужно моё поместье, – отвечала графиня вся, пылая от злости.
И была она так красива в это мгновение, что Волков схватил её за плечи крепко, так, чтобы не вырвалась, и полез было целовать в губы. Да не захотела она, отворачивалась, шипела змеёй:
– Не хочу я вас, подите прочь!
Да куда там, повалил он её на кровать.
– Оставьте меня, не дозволяю я…
Но кавалер уже задирал подол, сгибал ей ноги, брал её с удовольствием, наслаждаясь её красивым телом.
После он лежал на кровати и смотрел, как она, подобрав юбки, шарфом вытирала у себя промеж ног и говорила ему уже без всякой злости:
– Деньги мне нужны. Уеду я.
– Сказал же тебе, дом построю. Хочешь, у реки построю. Там красивые места есть, а поместье добуду, так туда переедешь.
– Нет, – отвечала она, бросая шарф на пол и оправляя платье. – Жить тут я не буду. Иначе грех на душу возьму, шалаву вашу рыжую прибью. Да и вам некогда мне имение добывать, всё войны у вас, да войны. Я сама добуду.
– Как? Кто тебе поможет?
Она встала в полный рост, подбоченилась, поглядела него высокомерно, да ещё ухмыльнулась:
– Да уж найдётся, кто.
– Да кто же? – от её глупого поведения он даже раздражаться стал, сел на кровати.
– К герцогу поеду, – всё с той же высокомерной ухмылкой отвечала она.
Красавица снова задрала юбки, стала поправлять чулки. И всё с тем же самоуверенным видом.
– К герцогу? К курфюрсту Ребенрее? – не верил он.
– К нему, – она подтянула чулки и села к зеркалу причёсываться, а то этот солдафон своей грубой лаской всю причёску ей испортил, – а что же думаете, не примет родственницу герцог?
– Думаю, что нет, – отвечал кавалер.
– А помните, вы мне флакончик с зельем давали и говорили, чтобы я на герцоге его при случае испытала?
Да, Волков припоминал тот флакончик, что давал ей, и тот разговор.
– Так я дважды зельем мазалась, как к герцогу ездила. И всякий раз с ним танцевала, он сам меня в пару выбирал. А в последний раз, что он меня видел, так за лобок меня хватал, за зад, в шею меня целовал и говорил, что при его дворе таких красавиц нет больше, – с вызовом и даже с насмешкой рассказывала графиня.
«Врёт, мерзавка!»
– Да где же это было? – не верил кавалер.
– На балу в Маленберге. Он нас туда с мужем приглашал. А как я по нужде пошла, так он меня в коридоре и остановил поговорить. А сам стал подол мне задирать, пока в темноте мы были.
Нет, она не врала, она вспоминала, как это было.
– Я уж хотела ему дать, да побоялась, уже беременна тогда была. А он умолял меня чаще при дворе бывать.
Волков сидел на кровати и молчал. И не знал, что делать. Радоваться или грустить.
– Так дадите мне денег? – продолжала красавица, глядя на него через зеркало. – Дадите – так поеду к герцогу, у меня ещё осталась пару капель зелья ведьмищи, я и про поместье дело решу, и за вас поговорю.
Она говорила это с удивительной уверенностью, словно уже всё решено у неё было с герцогом. Неужто так она в свою власть над ним верила? А Волков всё молчал.
– Хоть талеров сто дайте, до Вильбурга доехать, а там уж я сама.
– Сына тут оставь, – холодно сказал он ей.
– Вот уж нет, – вдруг встрепенулась и стала серьёзной графиня, – сын со мной поедет.
– Мешать будет. Тебе не до него там будет. Балы, охоты да обеды.
– Сын со мной поедет, – твёрдо повторила Брунхильда, так твёрдо, что понял он: спорить с ней бесполезно.
– Зачем он тебе? – спросил он с последней надеждой.
– Затем, что нет у меня на этом свете больше никого, кроме сына моего, поэтому будет он всегда при мне, – со злостью отвечала графиня, глядя рыцарю прямо в глаза.
Волков встал с постели и пошёл к двери, кинув напоследок:
– Будут тебе деньги! Катись, куда хочешь, дура.
Когда он спустился, то в зале его, конечно, встретила госпожа Ланге. И вид её опять был холоден. Как до отъезда.
– Отчего вы так кислы, Бригитт? – Волков тоже был в дурном расположении.
– Вы опять были у графини? – спросила Бригитт так, словно это её мало заботило.
– Был, и готов сообщить вам радостную новость.
– Какую же?
– Графиня нас покидает.
– Правда? – Бригитт старалась делать вид, что не радуется, но это у неё не очень выходило.
– Правда.
– И куда же она уезжает? – интересовалась рыжая красавица.
– Ко двору герцога.
Бригитт тут даже засмеялась.
– Отчего вы смеётесь? – удивлялся кавалер.
– Думаю, что ей там будет в самый раз, среди беглых жён, вдов и прочих потаскух, что приживаются при дворе нашего сеньора. Да, там самое ей и место.
Довольно улыбаясь и шурша юбками, госпожа Ланге пошла на кухню, оставив кавалера одного.
Глава 5
Пришёл Сыч и сказал, что кузнец прислал весточку, говорит, что конюх из замка Балль желает встретиться.
– Давай его сюда. Пусть приезжает.
– Вы тоже с ним хотите поговорить или мне самому всё выяснить? – спросил Сыч.
Хоть и было у него дел невпроворот, ведь каждый день в лагерь приходили новые солдаты, каждый день к нему из-за реки приезжали купцы говорить о векселях и расписках, но вопрос о деле кавалера Рёдля и барона фон Деница не давал ему покоя:
