скачать книгу бесплатно
Этот человек был похож на Гордона!
Я следил за каждым его движением и всё более и более убеждался в том, что этот человек ещё недавно был главой службы безопасности замка Магмус.
Вот он, наконец, оторвал свой нос от букета. И я вскрикнул:
– Орнелла, это Гордон!
И помчался к выходу из корабля, а за мной устремились центаврийки, смеясь, переговаривались, что я весёлый парень.
За открытым люком я увидел прозрачный туннель, который мне показался слишком длинным. Я бежал на пределе сил, боясь, что Гордон мог исчезнуть, спрятаться задолго до того, как я появился бы на площадь, где нас ожидали центавры.
И вот, наконец, я выскочил из туннеля. Услышал гром аплодисментов и метнул взгляд по лицам стоявших людей. И наткнулся на Гордона, который растягивая тонкие губы в счастливой улыбке, вышел вперёд и, погрузив в последний раз свой огромный свой нюхательный аппарат в букет, отстранил его от себя, протянул мне и эффектно крикнул:
– Победителю и освободителю!
И тут же он умолк, получив от меня сильнейший удар в подбородок – упал, как подкошенный, как пучок травы.
Аплодисменты затихли. Наступила тишина.
Ко мне подскочила Орнелла и сердито крикнула:
– Глупый, глупый, что ты наделал?! Он мамин помощник Песка!
– Это Гордон!
– Нет, Песка!
Песка, продолжая растягивать губы в улыбке, поднялся с земли и протянул мне руку.
– Я уверен, Евгений, мы будем хорошими друзьями.
На лицах людей, что стояли рядом со мной были растерянность и укоризна.
Я в отчаянии повернулся к Орнелле и громко сказал, так, чтобы слышали все:
– Да разве ты забыла, что эта сволочь била башмаком тебе в лицо в долине у замка Магмус?
– Я ничего не забыла, но ты ошибаешься. Он Песка и старый друг нашей семьи.
Орнелла потупилась и, чуть краснея лицом, тихо добавила:
– Может быть, ты ревнуешь? Я читала в книгах, что раньше у нас тоже были такие, как ты, парни, ревнивые.
Песка стоял передо мной с протянутой рукой, дружелюбно глядя мне в глаза, но я чувствовал, что передо мной враг. И я, не скрывая ненависти, не обращая внимания на удивлённые возгласы центавров, сказал Песке:
– Я знаю, что ты Гордон. И если ты легко обманул их, то меня ты не обманешь.
И я крепко ударил кулаком по его протянутой руке, и отвернулся.
Мама Орнеллы – Ольга – в изумлении всплеснула руками.
– Боже мой, сколько в нём энергии, и это после побега из замка Магмус. Орнелла, откуда он взялся?
Девушка разулыбалась и, положив на моё плечо голову, с удовольствием ответила:
– Он сошёл с неба, чтобы спасти меня. Он Сын Неба.
– Я должна проверить его.
Орнелла быстро шепнула мне:
– Мама контрразведчик… – и напряжённым голосом сказала маме: – … не смей, мама, иначе…
И она закусила губку.
Я же, вспомнив странный сон, стремительно глянул на Песку и с удивлением заметил на его бледных губах два маленьких шрама – один над другим.
Да сон ли это был?!
Центавры, между тем, пожимая плечами и удивлённо фыркая, начали покидать площадь, подчиняясь повелительному жесту Ольги, у которой, как и у всех жителей планет Солнечной системы, не было ни отчества, ни фамилии. И едва площадь опустела, и мы с Орнеллой, держась за руки, остались вдвоём перед женщиной с твёрдым и властным выражением лица, как внезапно с лёгким шумом – откуда-то сверху – размашисто шмякнулись, опустились рядом с нами десятка полтора машин. Из них выскочили юные девушки в белых комбинезонах с обычными своими ножами и пистолетами – и одна за другой помчались в туннель.
Жёсткие, сильные пальцы впились в мои плечи, рванули меня грубо и больно. И я едва ли не кубарем влетел в машину, где меня в мгновенье приковали наручниками к боковой стене.
Я уже давно знал, что на этой планете воспроизводили в основном женщин. И не только потому, что центаврийки презирали мужчин – кстати, их было немало на площади – а в силу того, что женщины были сильней, активней и выносливей, чем представители противоположного пола. И всё равно я не мог воспринять, что эти хорошенькие девушки – жесточайшие коммандос, которым не свойственны были чувства жалости, любви, дружбы.
И это было не следствием войны, а признаком вырождения цивилизации, когда человечество начинало возвращаться в первобытное состояние.
Мужчины и женщины Центавра и остальных девяти планет только внешне отличались друг от друга, и уже сотни лет – задолго до звёздных войн – превратились в средний пол.
Разумеется, Ольга воспитала Орнеллу, но не родила, а получила её маленькой малышкой в инкубаторе.
В моей душе была горечь.
Я готов был заплакать от обида на грубость и неблагодарность центавриек, на равнодушие Ольги, на то, что я оказался в этом мире, откуда никогда не смогу вернуться на Землю.
Чувство несвободы настолько сильно мучило меня, что я даже не пытался глянуть в узкую бойницу машины, за которой мелькали далеко внизу улицы города, а так же синее небо и солнце.
Я встрепенулся лишь в тот момент, когда рядом со мной с грохотом откинулся в сторону люк, и я увидел только на короткое мгновенье, что наша машина опустилась на крышу небоскрёба. После чего скоростной лифт с воем помчал нас в глубину здания.
Во время этого полёта, центаврийки сняли с меня наручники, а едва лифт замер – вытолкнули из кабины в зал, и лифт исчез вверху.
В зале за круглым столом сидел Гордон в белом комбинезоне, на котором чернела цифра «1».
Гордон указал длинным пальцем на кресло, что стояло по другую сторону стола.
– Присядьте, Евгений, и извините меня за эту маленькую месть. Ведь я должен был как-то отплатить своему сотруднику за его удар.
На холодном лице Гордона появилась хитроватая, добродушная улыбка. Вдруг он с озабоченным выражением лица шумно понюхал воздух и сунул себе под нос пузырёк, продолжая улыбаться мне и мигать глазами.
Я сел в кресло.
– Гордон, ты говоришь, что я буду твоим сотрудником?
– Я, Песка, и прошу называть меня так. – В голосе центавра прозвучала угроза. Он кольнул меня ледяным взглядом и продолжал говорить: – А если вам Евгений, что-то не нравится, то вы можете с первым флотом уйти на космический фронт, откуда из миллионов, порой, возвращаются десятки солдат. Да и те… – он сделал брезгливый жест рукой -… сумасшедшие. Я покажу вам их.
Он откинул руку назад и, не глядя, пробежал пальцами по кнопкам панели. За его широкой спиной словно открылось окно, и я увидел зелёные поляны, по которым бегали, смеялись озорные девчонки.
Они играли в детские игры и ничем не напоминали на тех насупленных волевых девушек, которые пополняли собой космические армии.
Несмотря на всю странность своего положения, я при виде юного, беспечного веселья, улыбнулся и с удовольствием начал следить за центаврийками, среди которых кое – где мелькали мужчины. До меня донёсся ироничный голос Гордона:
– Вот видите, Евгений, их безумие заразительно и привлекательно. Впрочем, если бы Станцию Слежения и Перемещения включили…
– А что? Разве она не работает?
– Конечно, нет, потому что мы, центавры, боимся роботов, искусственный интеллект, который всегда может предать. И кстати, одно из направлений вашей работы заключается в том, чтобы отслеживать среди компьютеров сверхумных. Они с лёгкостью вступают в контакт с врагом, желая сделать нам, людям, приятное дело: заключить мир. И если в наших электронных системах появится враг, то поверьте мне – планета станет гробом для людей в считанные секунды.
Гордон – Песка вновь откинул руку на панель на панель с кнопками, но за долю секунды до того, как изображение исчезло за его спиной – я заметил на одной из весёлых полян знакомое лицо человека, которого ещё недавно хорошо знал.
Он был похож на Коло.
Я перевёл взгляд на Песку. Он настороженно следил за мной, уже забыв о своём пузырьке с необычайно крепкими духами.
Теперь я был уверен, что этот хитрый человек всё делал с определённой целью. Возможно, он знал Коло и подталкивал меня к нему для того, чтобы я как можно скорей уничтожил Станцию. Но ему —то какая от этого польза, если мирная Станция отключена на время войны? И разве он, находясь на планете много лет, не смог найти к ней дорогу?
Я пока ничего не понимал, но решил действовать прямо, чтобы окончательно убедиться, что Гордон не случайно показал мне Коло.
– Скажите, Песка, вы знаете, где находится Станция?
– Нет, но если вы желаете знать… – он растянул губы в насмешливой улыбке, словно говоря, что мы оба играли в одну игру, но ведёт в игре он, Песка
Он вновь прижал длинными костистыми пальцами кнопки. За его спиной возникла поляна с задумчивым Коло.
Гордон – Песка не оборачиваясь, указал на него рукой.
– Вот перед вами создатель Станции Слежения и Перемещения. Он сошёл с ума.
– Где я могу найти поляну с этими людьми?
– В конце города. Орнелла вам покажет.
Мы с Гордоном – Пеской продолжали внимательно смотреть друг другу в глаза. Мы были врагами, но у нас была одна и та же цель. Я усмехнулся, давая понять центавру, что готов продолжить его игру.
– У меня создаётся впечатление, Песка, что вы ждали моего прибытия на планету, чтобы познакомить мне Коло.
Он откинулся на спинку кресла и, разъяв рот в недовольной гримасе, крикнул:
– Мне всё равно, что вы там думаете, Евгений! И запомните: завтра вы явитесь в этот зал для дальнейшего курса обучения. И если вы окажетесь непригодным для этой службы, то в виду секретности её, вас отправят на космический фронт. А пока прощайте.
И он, указав ледяным взглядом на вход, рядом с которым я заметил на стене небольшой красный круг, добродушно добавил:
– Отныне, вы можете пройти в любую дверь, но только в нашем городе.
Я прижал свою ладонь к красному кругу. Створки дверей молниеносно распахнулись передо мной, и едва я переступил порог, как они с резким щелчком захлопнулись за моей спиной.
Глава вторая
Итак, я вышел в коридор, плохо понимая, что происходило вокруг меня и думая о загадочном поведении Гордона – Пески, как вдруг увидел идущую мне навстречу Орнеллу. В её руках были аккуратно свёрнутый комбинезон и широкий ремень с пистолетом и ножом.
Я остановился удивлённый и восхищённый походкой девушки, на ногах которой вместо обычных тупоносых, огромных башмаков были изящные босоножки на высоком каблучке.
Откуда она их взяла? Ведь центаврам более тысячи лет неизвестна модельная обувь.
Лицо Орнеллы было подкрашено, что превратило её в сказочную красавицу.
Она, между тем, подойдя ко мне, улыбаясь, погладила мой лоб.
– Я увидела в твоих мыслях, что делали девушки Земли, перед тем, как пойти на свидание.
Она взяла меня под руку и куда-то повела. Я же, очарованный ею, шёл рядом и безотрывно любовался её лицом. И считал себя недостойным быть даже другом этой центаврийки. А ведь ещё несколько часов тому назад я хотел получить от Орнеллы весомые знаки любви и сердился на её упорство.
Сейчас же я был не в силах взять её за руку. Она была недоступна для меня. И это несмотря на то, что я более чем когда-либо раньше чувствовал её привязанность ко мне. О её любви ко мне я уже не смел думать!
Мы вошли в комнату, где шумела вода.
Орнелла, смеясь (я всё ещё любовался ею), взяла пальчиками мой подбородок и повернула мою голову в сторону шумевшей воды.
– Вот, Женя, перед тобой душ. Помойся, а я посмотрю на тебя.
Она села на лавочку и, по —детски, опустив голову на кулачки, начала с улыбкой следить за мной. Я потоптался перед душем и, пожав плечами, сказал:
– У нас на Земле девушки в таких ситуациях выходят…
На что Орнелла серьёзно ответила:
– А у нас не выходят. Женя, ты центавр, поэтому подчиняйся нашим законам.
И тут же она вышла в коридор.
Я скинул с себя тяжёлые башмаки, чёрный комбинезон и помчался под струи воды. В эту минуту жизнь казалась мне великолепной штукой! И как дикая, смешная фантастика, мелькнули в моей голове картины столовых в Томске, в которых я с интересом смотрел, как поварихи готовили хлебные котлеты. Они, стоя лицом к очереди рабочих или студентов, выдирали из булки хлеба мякиш, лепили из него котлеты, бросали на сковородку, где чадил скотский жир. А в «Меню» было напечатано, что котлеты говяжьи на сливочном масле. Я ел во всех томских столовых и привычно смотрел на воровство поварих. А те мужики, которые ели в столовой в первый раз, вскрикивали, матерились. А поварихи смеялись в ответ. Это называлось «строительством коммунизма», «перестройкой» и «овладением новым мышлением».
После душа я надел белый комбинезон, застегнул на поясе ремень с пистолетом и ножом и, подойдя к зеркальной стене и осматривая себя, я вспомнил, что должен был зайти к корабельному роботу- парикмахеру.
– Да, да, – сказал я самому себе, – нужно немедленно отправиться к парикмахеру и узнать, что меня ожидало в этом мире?
Однако мне было только девятнадцать лет, и я в своей жизни всегда на первое место ставил любовь. Вот поэтому, едва я шагнул в коридор, как немедленно схватил хорошенькие ручки Орнеллы и осыпал их поцелуями, уже забыв всё на свете.
Взволнованные мы вышли на пустынную, тихую улицу и сели в машину.
