скачать книгу бесплатно
– Вот тут вы немного ошибаетесь. Хотя, действительно, лично нам не приходилось встречаться, но подполковник Разумовский так часто и подробно рассказывал о вашей операции на «Гоголе», что, кажется, весь наш отдел прекрасно вас знает. Во всяком случае, захват и уничтожение банды Князя стали для нас эталоном безупречного оперативного реагирования.
– Вы нам льстите.
– Вовсе нет. В самые короткие сроки вы подготовили и провели без посторонней помощи не только отличную, но и очень специфическую операцию. В то время это была чрезвычайная редкость.
– «В то время». Как будто сейчас что-то изменилось в уголовном мире.
– Поверьте, меняется. Даже не столько в уголовном мире, сколько у нас, в полиции.
– Да-да, изменения прямо налицо: в центре города убивают не кого-нибудь, а самого начальника уголовного розыска!
Заместитель немного смутился, помолчал, но потом решительно продолжил:
– Понимаете, Денис… э…
– Просто Денис.
– Так вот, Денис, в этом деле слишком много необычного.
– Так говорят, когда нет никаких реальных версий и по горячим следам ничего не удалось установить. Вы же задержали какого-то подозреваемого, а потом отпустили.
– Это был свидетель.
– Свидетель чего?
Илья снова смущенно хмыкнул и пробормотал:
– Если бы не Ирина Сергеевна…
– Она-то здесь при чем?
– У нее имеется своя версия. Она еще с вами не поделилась?
– Мы с ней даже не разговаривали на эту тему.
– Значит, еще предстоит. Но раз она просила. Я сообщу вам несколько фактов, которые нам удалось установить. Разумеется, если вы пообещаете, что.
– Безусловно!
– Значит – свидетель. Это хорошо известный милиции местный алкаш. Он – единственный, кто в подходящее время – сразу после полуночи – находился не так далеко от места происшествия. В ста пятидесяти метрах.
– Ого, да в это время в сквере мало что видно и в пятнадцати метрах!
– Он ничего и не видел, не слышал никаких звуков. Просто сидел на скамейке, хлебал паленую водку из горлышка и с трудом припомнил, что мимо него по аллее прошла девочка. Босиком. А туфли несла в руке. Он бы и ее не вспомнил, если бы не удивился: босыми ногами, да по гравию. Со счастливой улыбкой на лице! И сам спьяну попробовал: снял свои драные штиблеты и прошелся по дорожке. Пары шагов хватило, чтобы плюхнуться обратно на скамейку. Голые пятки пребольно накололо острыми камнями. Алкаш решил, что воздушное создание просто парило над землей, и успокоился.
– Вы девочку нашли?
– Никаких следов. А фоторобот, который мы попробовали составить, уж очень походил на иллюстрацию из сказки о Дюймовочке. Второй факт, очень конкретный и однозначный: смерть Разумовского наступила из-за перерезанного горла!
– Ни х… фига себе!
– Его утащили с аллеи в кусты, перерезали горло, а потом вернули обратно.
– Специально выставили на всеобщее обозрение?
Заместитель только пожал плечами:
– Никакая миниатюрная девочка не могла так справиться с мужчиной весом под центнер и ростом в метр девяносто.
– Значит, там был еще кто-то. Должны следы остаться.
– Дорожки и газоны все пухом усыпаны, к утру ветер поднялся и так все перемешал, что ничего однозначно сказать нельзя. Меня другое заинтересовало. Я подполковника хорошо знаю… знал несколько лет. Мы с ним десятки операций провели, кучу задержаний. Он боец отличный. И никогда бы не дал кому-то к себе приблизиться ночью, на темной аллее. Вот тогда мы вместе с патологоанатомом еще раз внимательно осмотрели тело. Разрез на горле глубокий, уверенный, сделан острым предметом, но не скальпелем. Скорее, ножом необычной формы.
– Как это?
– Ну, есть такие ножи с очень искривленным лезвием, чуть не круглые.
– Вот и зацепка.
– Куда ее пришить? Ничего подобного у нас в городе не всплывало никогда. Я на другое обратил внимание: был еще один небольшой разрез. Сначала его просто за царапину приняли, пока тело по земле волочили. Но когда под микроскопом пристально рассмотрели, поняли, что он тем же ножом нанесен. Зачем это было нужно?
– Случайно задели.
– Возможно. А если хотели что-то спрятать?
– Спрятать? – переспросил Дэн. – Что?
– Ну, например, еле заметный след от инъекции. Чик по нужному месту, и не видно укольчика. А без реального следа при таком явном способе убийства, как перерезанное горло, кто будет заморачиваться с анализом желудка или крови?
– Где эту царапину нашли?
Заместитель с уважением посмотрел на Вилкова:
– Очень правильно поинтересовались. На шее под ухом с левой стороны, куда не дотянулся главный разрез. Если судить по направлению движения Разумовского, то это не из-за кустов, а со стороны дорожки.
– Кто-то, идущий навстречу и не вызвавший подозрений. «Парящая девочка»! Как-то уж все слишком… фантастично, что ли.
Илья снова одобрительно покивал:
– То ли еще будет. Наши начальники меня даже слушать не стали. Пришлось самому. У нас тут по Холмогорской трассе в сотне километров есть село Емецк. Когда-то городом считался, а теперь вот село из десяти улиц. Там работает фельдшером Прокофьич.
Дэн напряженно вспоминал, откуда он знает про это село Емецк? Ну конечно, это из Васькиных рассказов, как он ездил туда опознавать тело своего тылового начальника Гулия!
– Я знаю о нем! Мой хороший друг рассказывал, что Прокофьич там моргом заведовал. И было ему тогда уже лет сто.
– Ишь, как все переплетается! Может, и сто. Никто уже не знает. Да и фамилия с именем позабылись. Прокофьич да Прокофьич. Морга там уже нет, но фельдшерит он по-прежнему, только на общественных началах. И еще занимается своим хобби – ядами. Я привез его к нам сюда, разумеется неофициально, и попросил исследовать тело Разумовского. Вот тут-то и начались неожиданности. Старик отыскал в крови погибшего следы очень необычного вещества, – заместитель победно посмотрел на Дениса. – Им оказался батрахотоксин.
Вилков непонимающе пожал плечами.
– Один из самых сильных ядов животного происхождения на планете. По специфическому воздействию не имеет равных. В тысячи раз сильнее цианида и кураре. Вызывает практически мгновенный мышечный спазм, начиная с конечностей, парализует скелетную мускулатуру, потом сердечный спазм, паралич дыхания.
– Значит, Сергей был сразу обездвижен.
– Непонятно, зачем надо было перерезать горло. Говорить подполковник не мог, шевелиться тоже. Смерть и так наступила бы в течение пяти минут. Даже если бы его сразу нашли, от батрахотоксина противоядия нет. А ведь такой яд не то что в Северодвинске, а и в России отыскать практически невозможно.
– Откуда же он взялся?
– Может, в каких-то специфических лабораториях имеется, не знаю. А в живой природе он содержится в кожных железах некоторых видов лягушек-древолазов из рода листолазов. Самая опасная так и называется листолаз ужасный. Живут только в Южной и Центральной Америке. Маленькие такие, желтенькие, а потрогаешь – и окочуришься. Прокофьич столько порассказал…
Денис напряженно размышлял о чем-то своем:
– Значит, это демонстрация.
– Какая демонстрация? О чем вы?
– О перерезанном горле.
– Демонстрация чего и кому?
– Если мы это поймем, то и убийцу вычислим.
– Эй-эй, какие «мы»? Я же предупредил, что этим делом занимается полиция.
– Да-а-а? А кто мне только что говорил, что начальство этот «висяк» уже под сукно упрятало?
– Но мы будем искать!
– Вот и я буду. Поговорю сейчас с Ириной Сергеевной. Говоришь, у нее своя версия имеется?
– Послушайте, вдова, можно сказать, до сих пор в шоке, ей многое… кажется. Не относитесь серьезно к ее словам.
– Хорошо, капитан, ни в какие полицейские расследования я не собираюсь лезть. А с вдовой поговорю, чтобы ее успокоить. Только если у вас что-то новое появится, свяжитесь со мной, ладно?
Заместитель кивнул и направился к выходу.
– Ну как, не зря поговорили?
Женщина не расположилась в мягком кресле, а присела на кончик жесткого стула и замерла с прямой спиной, скрестив ладони на коленях, обтянутых черным траурным платьем.
«Такое горе кого угодно подкосит», – подумал Вилков, отметив ее резко поседевшие волосы и глубокие вертикальные морщины на щеках.
– А мне он не верит. Кивает, соглашается и ведет себя, как с глубоко больной.
– Может, вы зря так об Илье, Ирина Сергеевна? Он старается, да и следствие еще не закончено, рано делать какие-то определенные выводы.
Женщина пропустила эти слова мимо ушей.
– Но вы, Денис, обязаны выслушать меня очень внимательно, потому что… потому что от этого зависит ваша жизнь и жизнь близких вам людей!
«Может, ей действительно нужен доктор?»
– Конечно, Ирина Сергеевна, я очень внимательно вас слушаю.
– Сережу убил мой сын!
«Час от часу не легче! Или это она иносказательно?»
– Да-да, я уверена, что это сделал Антон.
«Что у нее трое сыновей, я знаю. Когда я еще лейтенантом сопровождал их в Ленинград, сыновей было двое, а третьим она была беременна. Значит, старшему сейчас должно быть лет двадцать пять – двадцать шесть, среднему на три года меньше, а младшему – чуть за восемнадцать. Только, хоть убей, не помню, как их зовут. Да и сейчас, на поминках, видел лишь одного. Кажется, среднего. И зовут его… зовут… Алексей! Точно».
Женщина, кажется, прочитала его мысли:
– Артем уехал на третий день после похорон. Его и так с трудом отпустили на эти дни со службы. Он проходит срочную в РВСН под Красноярском. Алексея вы видели за столом. А старший – Антон. Это моя боль и… проклятье!
Мальчик тяжело переживал уход отца из семьи. Он никогда не говорил вслух на эту тему, замкнулся в себе, вообще перестал разговаривать, так что матери пришлось отвести его к врачу. Тот посоветовал обратиться к психологу, потому что физических причин отсутствия речи не обнаружил.
Старания детского психолога, заботливое отношение матери, доброжелательный климат в семье, казалось, постепенно дают свои результаты: мальчик заговорил, влился в школьный коллектив, стал лучше учиться, у него даже появились приятели. К моменту вступления в подростковый возраст он уже ничем не отличался от своих товарищей. Вместе с ними он пришел в секцию бокса, которую быстро сменил на занятия карате.
Кружков, занимающихся различными видами единоборств, в те годы в городе расплодилось как грязи. «Преподавали» в них хорошо, если просто дилетанты от спорта. Но немало было и таких «тренеров», которые открыто насаждали культ силы и безжалостности. В отношении Антона такая идеология попала на благодатную почву. Быстро освоив азы жесткого единоборства, подросток стал решать все свои проблемы с их помощью.
– А я, – ладони Ирины Сергеевны начали разглаживать воображаемые складки на коленях, – вместо того чтобы забить во все колокола, оправдывала его и себя каким-то «трудным взрослением», «переходным возрастом». Оказалось, действительно, переходным: от хулиганства к преступлению! Мало того, – женщина не жалела себя, – я еще и всеми силами пыталась улаживать скандалы с родителями избитых одноклассников, пользуясь тем, что сама преподаю в этой школе. Антон же как с цепи сорвался. У него появились какие-то друзья за стенами школы, он мог не прийти ночевать, а дома дерзил в ответ на упреки. Ох, Денис, чего только не было за пару лет! Закончилось все уголовным делом. Группу молодых людей от шестнадцати до двадцати пяти лет привлекли за серию разбоев и грабежей. Среди них был Антон. А я – мать – все надеялась на какое-то чудо! Даже уговорила Сережу вмешаться по своей служебной линии. Никогда не прощу себе этого! В итоге суд принял во внимание, что Антону еще не исполнилось шестнадцать лет и не было прямых доказательств его участия в ряде эпизодов. В общем, он получил условный срок, а из школы его перевели в спецПТУ. Зачем я все это сделала?!
Через какое-то время наступил закономерный финал. Антон спровоцировал драку с двумя молодыми людьми, жестоко избил их, а девушку, которая была с ними, изнасиловал. Одному из пострадавших пришлось удалить почку, второй после выхода из комы частично потерял память и стал сильно заикаться. Полный «букет» и ни единого смягчающего обстоятельства. Впрочем, суд опять учел его несовершеннолетний возраст и назначил наказание: шесть лет лишения свободы. А мог бы получить до пятнадцати! Но Разумовский здесь был ни при чем: было очевидно, что надежд на добровольное исправление не осталось вовсе…
– Еще я заметила, как Антон стал похож на моего бывшего мужа. И внешностью, и характером, всеми замашками. Верно говорят, что первенцу мужского пола передаются от отца все гены. Я даже увидела, как сын читал те же книги, которые Воеводин в свое время отыскивал в библиотеках. Они касались истории дворянских родов в Российской империи. А еще мне как-то Сережа рассказал, что в среде местных уголовников ходят прямо-таки живописные легенды о великой империи Князя и год от года обрастают все новыми красочными подробностями.
Денис слушал и удивлялся. Как удалось Антону сопоставить образы бывшего военно-морского офицера и мужа Ирины Сергеевны с убитым уголовником Князем, остается загадкой. Скорее всего, кто-то из его новых «друзей» подсуетился и просветил, – хотя практически все члены банды Князя были или перебиты, или отбывали длительные сроки в очень отдаленных и суровых местах. Ну да, информация в воровской среде поставлена отлично. Сам Антон как-то в пылу очередной ссоры бросил матери в лицо, что, мол, она – никто, простолюдинка, «чернь», а вот его отец чуть не столбовой дворянин!
Такие же идеи вынашивал и сам Воеводин, когда пытался составить свое генеалогическое древо. Он искал и находил параллели с древним родом Воеводиных, которым дворянство было пожаловано еще в шестнадцатом веке самим Иваном Грозным. Правда, тот род прерывался уже на пороге восемнадцатого столетия. А еще был род польских дворян Воеводских, потомки которого живут и по сей день. В общем, мания величия вкупе с изощренным умом преступника. Тот еще коктейль.
Ирина тем временем продолжала свой рассказ:
– Знаете, Денис, когда Антона посадили, я виделась с ним всего один раз, еще в воспитательной колонии. Наше свидание продолжалось не больше минуты! Сын не стал меня слушать, он даже не присел, а сразу заявил, что не желает видеть никого из своих бывших родственников-«предателей». Я потом много раз обращалась во все инстанции с просьбой о свидании, но всегда получала ответ: «Осужденный Антон Разумовский от свидания отказывается».
Женщина надолго замолчала, а Вилков просто не знал, что ему ответить на такую исповедь. Наконец Ирина Сергеевна заговорила сухо, отрывисто, иногда путая мысли и теряя временные ориентиры:
– Срок заключения Антона истек около двух лет назад. Он вернулся! И начал мстить! Всем, кого считает виновными в смерти своего «великого» отца. Сережа стал первым. Ведь тогда именно он считался главным организатором ликвидации князевской банды.
– Ирина Сергеевна, столько лет прошло!.. Да и подполковник Разумовский просто выполнял свою полицейскую работу. А уже позже стал вашим мужем, усыновил детей и был всегда для них отличным отчимом. Ему надо быть благодарным, а не…
– Нет, нет, вы не понимаете!
– Успокойтесь, Ирина! Много лет вы не видели сына. – Денис старался привести логические доводы. – Если бы он вернулся, разве можно в таком небольшом городе, как Северодвинск, не встретиться с человеком за два года? Да он бы сам попытался связаться с вами.
– Мы, то есть я и его братья, просто перестали для него существовать. Вышвырнуты как мусор из его жизни. Именно поэтому он не будет нам мстить, убивать нас. А вот вы, Денис, и ваши друзья в опасности! И самое страшное, что его больной разум уже не в состоянии остановиться. Он уничтожит все, что вам близко и дорого. Все, понимаете?! Знакомых, родственников, семью!!!
«Не так уж напрасны опасения Ильи по поводу психического здоровья Ирины. У нее, конечно, бзик на своем сыне. Кто вообще, кроме нее, думает об Антоне как о главном подозреваемом? Нет ни одного факта даже его присутствия в обозримом пространстве. Будем надеяться, что у Разумовской это временное явление. Она успокоится».
