скачать книгу бесплатно
– Хорошо. – Перно залпом допил пиво и встал. – Я же знаю: когда ты упрешься, тебя не переспорит ни один смертный. Езжай куда хочешь. К неизвестному старичку, к столетнему проводнику. А я все-таки, с твоего позволения, поеду в мастерскую и еще раз просмотрю модели. А ты, когда освободишься от мыслей о гробах на колесах и от идей сионизма, можешь ко мне присоединиться.
– Я приеду часа через два. – Лиза обняла Жюля. – Обещаю тебе.
– Ладно, – согласился Перно, размякая в ее объятиях. – Ничего не случится, если приедешь через три. В конце концов, завтра мы все равно будем лучше всех.
8
В списке жильцов дома 26 по улице Мюрело Андрей сразу нашел Мишеля Мартинеса. «Отлично, – подумал он. – Мартинесы, похоже, обосновались в этом доме всерьез и надолго». Андрей нажал кнопку у номера 5. В динамике запищало, зашуршало, и Андрей услышал молодой голос.
– Кто там?
– Здравствуйте! – произнес Андрей, стараясь тщательно выговаривать каждое слово. – Могу ли я поговорить с мсье Мишелем Мартинесом?
– Кто вы? По какому делу? – в голосе появились тревожные нотки.
– Я приехал из России. Мне очень нужно встретиться с Мишелем Мартинесом. Вы не могли бы открыть дверь, мсье? И тогда я все объясню.
– Из России? – тревожные нотки зазвучали набатом. – Вы адвокат компании «Белые ночи»?
Слова «Белые ночи» молодой человек произнес по-русски, и они прозвучали как «Бьели ноцчи».
– Нет, – Андрей замотал головой, заметив, что в домофон вмонтирован глаз видеокамеры. – Я не адвокат, я историк. Мне нужно поговорить о мсье Жильбере Мартинесе. Вы знали этого человека? Он жил в этом доме.
– Жильбер Мартинес – это мой дед, – ответил голос гораздо более спокойно.
– Дед? – Андрей отступил на шаг от глаза камеры. – А как я могу найти мсье Мишеля Мартинеса?
– Я и есть Мишель Мартинес. Но вам, скорее всего, нужен мой отец. Он тоже Мишель Мартинес. Но он живет за городом. Он переехал восемь лет назад.
«Госсе как в воду глядел, – подумал Андрей. – Чего они все стремятся за город? Тихий район, рядом парк. Живи – не хочу! Так нет, надо ехать в деревню».
– Вы можете войти, мсье, – услышал Андрей голос молодого Мишеля Мартинеса. – Я дам вам адрес отца.
Раздалось характерное жужжание открываемой двери, и Андрей вошел в подъезд.
9
В управлении Восточного экспресса Лизу направили к сотруднице по имени Петра. «Типичный синий чулок», – подумала Лиза, неприязненно косясь на узкие плотно сжатые губы, белесые глаза, высматривающие что-то в дальнем углу комнаты, и на небрежно разбросанные по плечам темные волосы. Петра была одета в белую блузку со странными узорами, жакет неопределенного цвета и темную юбку, которая плавно переходила в разношенные туфли на небольшом каблучке.
Посетительница тоже явно не понравилась Петре. Она долго не могла понять, для чего этой упрямой расфуфыренной даме понадобилась фамилия проводника, сопровождавшего двенадцатый вагон поезда в апреле 1935 года. Посетительница сидела, элегантно скрестив ноги, и бубнила что-то о дедушке, который ехал в этом вагоне и неожиданно исчез. Петра слушала невнимательно, размышляя над тем, почему некоторые личности считают нормальным навязывать занятым людям свои семейные проблемы. Она была опытной сотрудницей и уже придумала, как отделаться от этой занозы и избежать утомительного копания в пыльных папках архива. Она, конечно, не подаст вида, что возмущена, она запишет фамилию и адрес назойливой просительницы и отправит ее куда подальше, пообещав найти интересующие ее данные. А там… Может, пропадет у нее желание искать исчезнувшего давным-давно деда.
Но такой вариант посетительницу не устроил. Она заявила, что сведения нужны ей немедленно. Петра хотела было возмутиться. Не хватало еще, чтобы ей, с ее квалификацией и опытом работы, какая-то посетительница диктовала, как нужно работать! Но случайно проскользнувшее упоминание об участии посетительницы в завтрашнем грандиозном открытии Недели высокой моды в корне изменило ее отношение к происходящему. Петра осторожно задала уточняющие вопросы и убедилась, что это не сон. Сидящая напротив нее элегантная молодая дама действительно модельер. И не просто модельер, а автор коллекции, которая будет демонстрироваться завтра в специально перестроенном зале ресторана Laperouse сразу после коллекции Миучии Прада. Вот почему все данные нужны ей так срочно. Ведь завтра времени заниматься домашними проблемами уже не будет. Петра понимающе кивнула. А когда посетительница протянула ей пригласительный билет на это торжество вкуса и изящества, Петра была готова найти ей фамилии всех проводников, сопровождавших все вагоны Восточного экспресса, начиная с первого рейса в 1875 году. Петра вскочила, предложила гостье кофе, получила благожелательный кивок и заметалась, просыпая сахар и расплескивая кипяток. Ей было очень стыдно за свой рабочий жакет и белую блузку с глупыми кружевами. Конечно, нельзя так одеваться! Но она давно махнула на себя рукой, она привыкла общаться с бумагами и экраном компьютера. Кто же мог подумать, что судьба подарит ей такую удивительную встречу?! Знай она о таком, конечно, надела бы свое любимое сиреневое платье, которое до сих пор она надевала только на свидания.
Петра поставила перед чудо-гостьей чашку кофе и тарелочку с печеньями и умчалась в архив, не выпуская из руки билеты, которые позволят ей вечером сидеть рядом со звездами кино, акулами бизнеса, а может быть, с министрами.
Лиза отпила из чашки немного весьма недурного кофе и откусила кусочек печенья. Напротив нее, на стене, висел плакат, призывающий совершить увлекательное путешествие из Парижа в Стамбул через всю Европу. Лиза едва успела познакомиться со всеми прелестями этой поездки, полюбоваться счастливым лицом красавицы, вкусившей от блюд в вагоне-ресторане и побывавшей на демонстрации фильма в салон-вагоне, как дверь открылась и вернулась Петра. В руках у нее было нечто среднее между небольшой папкой и большой книгой, выцветшее и источавшее характерный запах старины.
– Списки проводников я не нашла, – виновато сказала она. – Но вот отчеты начальника поезда о поездках того периода.
– Отчеты составлялись по каждой поездке? – ужаснулась Лиза.
– Конечно! – Петра развернула книгу-папку на столе. – Сразу после возвращения в Париж из рейса начальник поезда писал рапорт. Сейчас мы найдем двенадцатое апреля.
Несколько секунд она переворачивала желтые листы, осторожно укладывая каждый из них на предыдущий, и наконец сказала:
– Вот. Двенадцатое апреля. К отчету начальника поезда Валери Фоша приложен рапорт проводника Гастона Анри. Как раз проводника двенадцатого вагона.
Петра подняла на гостью сияющие глаза. Она была счастлива, что выполнила просьбу важной посетительницы, оказавшей лично ей, Петре, столь значительную услугу.
– Вы позволите? – спросила Лиза, едва сдерживая нетерпение.
– Конечно! – Петра развернула книгу-папку к Лизе, обошла стол и встала за спиной чудо-посетительницы, едва удерживаясь, чтобы в приливе чувств не погладить ее по элегантно уложенным рыжим волосам.
Лиза провела рукой по рапорту. Чернила на нем почти выцвели, и в некоторых местах разобрать написанное было нелегко.
«В Потсдаме, – прочла Лиза, – поезд стоял на две минуты больше положенного. В мой вагон поднялись четверо германских полицейских. Как только поезд тронулся, они сказали мне, что я должен опустить штору в своем купе и не выходить в коридор до следующей станции, то есть до Берлина. Они прошли по всем купе вагона и попросили пассажиров о том же – не выходить из купе и опустить шторы на окнах. Когда поезд прибыл в Берлин, полицейские разрешили мне выйти из купе и выполнить свои обязанности по приему пассажиров. Как только поезд тронулся, полицейские еще раз повторили свое требование – опустить шторы и не выходить из купе. Через три минуты поезд внезапно остановился. Судя по звукам за окном, к поезду подъехала машина, затем хлопнула дверь вагона, и поезд вновь тронулся. Примерно через двадцать минут я услышал в коридоре какой-то шум и выглянул за дверь. Полицейские, стоявшие в коридоре, очень резко приказали мне закрыть дверь. За несколько километров до следующей станции Фюрстенвальде поезд вновь остановился. И вновь я слышал звуки подъехавшей к вагону машины. Когда поезд тронулся, в мое купе вошел полицейский и сказал, что я могу поднять штору и выйти. В вагоне дежурили трое полицейских. Через несколько минут поезд остановился в Фюрстенвальде. Как только я открыл дверь вагона, в него вошли несколько полицейских и человек в штатском, предъявившие мне удостоверения службы безопасности. Они прошли в купе номер восемь. Я попытался пойти за ними, но полицейские, дежурившие в коридоре, остановили меня. Когда до отхода поезда осталось пять минут, полицейские попросили всех пассажиров разойтись по купе и освободить коридор, что и было выполнено. Из купе номер восемь полицейские вынесли носилки, на которых лежал мешок из черной клеенки. На мой вопрос, что произошло, мне ответили, что у одного из офицеров германской таможни внезапно пошла кровь горлом и он скончался. А вся операция, проведенная в вагоне, была направлена на поиск контрабанды. Носилки вынесли из вагона и унесли в здание вокзала в окружении полицейских. Оставшиеся в вагоне полицейские продолжали удерживать всех пассажиров в их купе. За минуту до отхода поезда из купе номер восемь вышли два человека в штатском. Они покинули вагон, а за ними и все полицейские. Купе номер восемь не было опечатано, но пассажира, ехавшего в этом купе, не было. На мой вопрос, куда делся пассажир из восьмого купе, один из людей в штатском ответил: «Не знаю. Наверное, сошел». Это было странно. У этого пассажира был билет до Стамбула, и я не видел, как он выходил из вагона. Больше этот господин в вагоне не появился. Предполагаю, что именно его тело полицейские вынесли на носилках из купе. На ковровом покрытии купе остались темные пятна, которые, возможно, являются пятнами крови.
Гастон Анри, проводник, 12 апреля 1935 года».
– Господи! – сказала Петра. – Это был ваш дедушка? Наверное, он был антифашистом. А эти гады узнали…
– Наверное, – задумчиво произнесла Лиза. – Скажите, Петра, можно найти мне адрес этого Гастона Анри?
– Адрес Анри? – Петра взялась за мышку компьютера. – Это просто. У нас есть каталог, в котором хранятся данные обо всех сотрудниках, когда-либо работавших в компании. И теперь, когда мы знаем его фамилию… Вот он. Анри Гастон Жан-Поль, 1897 года рождения, проводник, адрес: Компьень, улица Патисе, дом 2. Вы думаете, он жив?
– Скорее всего, нет, – вздохнула Лиза, записала адрес и поднялась. – Ведь ему было бы сейчас сто с лишним. Спасибо вам, Петра!
Петра зарделась и еще раз одернула дурацкий жакет.
– Ну что вы! – выдохнула она. – Не за что. Это вам спасибо за билеты!
– До свидания! – Лиза улыбнулась. – Приходите завтра. Будет интересный показ.
– Обязательно. – Петра протянула руку. – Приду. Можете не сомневаться.
Лиза улыбнулась и пожала протянутую руку.
10
Андрей вышел из дома и медленно пошел по улице Мюрело. Погода испортилась. Небо затянули легкие тучки, начал накрапывать дождь. Андрей поднял воротник плаща, пытаясь сообразить, куда ему теперь идти. Разговор с Мишелем Мартинесом-младшим не получился. Молодой человек ничего не знал о своем деде Жильбере и был слишком озабочен своими отношениями с компанией «Бьели ноцчи». Из его горячих объяснений Андрей понял, что у компании возникли претензии к качеству товара, который поставил ей из Парижа мсье Мартинес, и компания потребовала вернуть деньги. Мсье Мартинес отверг все претензии и теперь ожидает либо вызова в суд, либо, что гораздо больше беспокоило мсье, пули в голову. Поняв, что Андрей не может сказать ничего определенного по поводу компании «Бьели ноцчи», решимости ее владельцев вернуть выплаченные мсье Мартинесу суммы и нравов современного российского бизнеса, Мишель потерял всякий интерес к беседе, продиктовал адрес отца в деревушке Барбизон и проводил гостя до двери.
Дождь усилился. Андрей остановился под деревом. Появившееся во время разговора с Госсе ощущение, что он совершает ошибку, разворотив муравейник-гигант, не проходило. Предположим, он отправится сейчас в эту деревушку Барбизон и отыщет Мишеля Мартинеса. Знает ли тот, за что был арестован 16 апреля 1935 года его отец Жильбер? Скорее всего, нет. А если и знает, то имеет ли все это отношение к операции «Каталина», о которой докладывал Артур Артузов Иосифу Сталину? И здесь, очевидно, ответ отрицательный. Не имеет. А если все-таки имеет? Не бывает же таких совпадений. В течение нескольких дней была проведена операция, о которой нет упоминания ни в одном документе, погиб один агент службы общей разведки и арестован другой. Конечно, это не совпадение. Но это значит, что он влезает в какую-то страшную и темную историю. Разведка, которая хочет что-то засекретить, не любит тех, кто сует нос в ее дела.
Дождь усилился и превратился из моросящего в проливной. Прикрывая плащом голову, Андрей перебежал через дорогу и заскочил в телефонную будку. Снял трубку и набрал номер.
Госсе ответил сразу, словно ждал звонка.
– Здравствуйте, Андрэ, – сказал он. – Вам удалось найти Мартинесов?
– Удалось. – Андрей смахнул со лба капли дождя. – Я нашел внука Жильбера Мартинеса, и он дал мне адрес своего отца, который живет в Барбизоне. Я вот думаю, ехать мне туда или нет. А как дела у вас?
– Я говорил с начальством. По операции «Каталина» ничего нет. Ни в одном каталоге. Ни в одном архиве. Даже в секретных.
– Я так и думал, – вырвалось у Андрея.
– Да, но вот что странно. Ничего нет и по гибели Пьера Матина. Обычно в архив поступают рапорты руководителей отделений о том, что произошло. А здесь – ничего. Только сообщение о том, что Матин погиб. – Госсе выдержал паузу, очевидно, ожидая, что Андрей что-то скажет. Но Андрей молчал, и француз продолжил: – Андрэ, я чувствую, гибель Матина связана с операцией «Каталина». Иначе не может быть, Андрэ. Поверьте мне!
И этот туда же. Увлекающийся архивариус. Чувствует он! А чем все это может кончиться, не чувствует? Когда Андрей заканчивал свою первую статью по истории «Красной капеллы», ему организовали встречу с бывшим резидентом ГРУ в Австрии. Сухой старичок с вытянутым морщинистым лицом и застывшим взглядом коротко пожал ему руку и покачал головой. «У вас очень сложная профессия, молодой человек, – сказал он. – Прошлое разведки – такая же тайна, как и ее настоящее. Боюсь, ваши работы будут страдать поверхностным подходом к проблеме». Андрей вежливо улыбнулся. «Вы, вероятно, считаете, что я преувеличиваю, – продолжил старик. – Юношеский максимализм диктует вам убежденность, что вам удастся лавировать между различными силами. Но вы должны понимать, насколько это опасно. Разведка не терпит тех, кто приближается к ее тайнам. Не говоря уже о тех, кто в них проникает».
Вот именно. Не терпит. А он проник. Нет, пока не проник, но делает все возможное для того, чтобы проникнуть. И думает, что на это не обратят внимание?
Госсе по-своему расценил молчание Андрея.
– Андрэ, я уверен в этом. Матин и Мартинес – части операции «Каталина», – гораздо тише сказал француз и, не дождавшись ответа, добавил: – Вы поедете в Барбизон?
– В Барбизон?
Андрей все еще колебался. Может быть, он заблуждается и нет никакой тайны? Он испугался тени, призрака, мифа. А на самом деле речь идет о какой-то чиновничьей оплошности, из-за которой документы о «Каталине» просто оказались потеряны. Почему бы ему не довести дело до конца? Ведь поездка к сыну Жильбера Мартинеса ничем не грозит. Чего бояться? Он же решил вернуться в науку, чтобы искать истину. И вот готов отступить при первой же трудности. Андрей вспомнил рассказ отца, статью которого о причинах «Пражской весны» раскритиковал сам всемогущий секретарь ЦК Михаил Суслов. «Я должен был написать опровержение на самого себя, – говорил отец, попыхивая своей неизменной трубкой. – Или распрощаться с мечтой о докторской диссертации». – «И что ты выбрал?» – с замиранием сердца спросил двенадцатилетний Андрей. Отец рассмеялся, потрепал его по плечу и вздохнул: «Доктором мне стать так и не удалось. Так что вся надежда на тебя».
Андрей кашлянул. Госсе ждал его ответа, тяжело дыша в трубку.
– Я поеду в Барбизон, – сказал Андрей. – Сейчас вызову такси и поеду.
– Хорошо, Андрэ, – облегченно выдохнул Госсе. – Тогда вечером я буду ждать вашего звонка. Я чувствую, что у Мартинеса вас ждет что-то необычное.
– Поживем – увидим, – буркнул Андрей и повесил трубку.
11
Лиза выехала в Компьень рано утром. Она чувствовала себя усталой и разбитой. Накануне до двух часов ночи ей пришлось провозиться в мастерской. Жюль Перно оказался прав. Переделок было много. Лиза укорачивала юбки, распускала вытачки, отпарывала подкладки и заставляла швей вновь все пришивать. Она придирчиво осматривала модели и вновь бралась за ножницы.
Наконец Лиза окинула взглядом двенадцать манекенов и довольно кивнула. Такую коллекцию не стыдно выставить в зале ресторана Laperouse сразу после коллекции Миучии Прада. Лиза села на диван, чувствуя, что подняться, сесть в машину и доехать до дома будет непросто. Рядом плюхнулся Жюль Перно.
– Надо ехать, – сказал он.
Лиза кивнула. Перно обнял ее за плечи.
– Завтра поспи подольше. До четырех в Laperouse делать нечего. – Перно выдержал паузу и великодушно добавил: – А ты можешь приехать и к шести.
– Нет, – Лиза замотала головой, – я приеду к четырем. Посмотрю, как девочки будут одеваться.
– Хочешь, я отвезу тебя домой? – предложил Перно.
– А что будет с моей машиной?
– Завтра вызовешь такси и приедешь за ней.
– Нет, – Лиза сделала усилие и встала, – я доеду сама.
Усталость сказалась. На Елисейских Полях огни идущей перед Лизой машины начали расплываться и уходить в сторону. Откуда-то сбоку тревожно засигналили. Резкий звук ворвался в уплывающее сознание и заставил Лизу вскинуть голову. Впереди зажегся красный глаз светофора. Лиза ударила по педали тормоза. «Ситроен» замер в нескольких сантиметрах от бампера роскошного «Мерседеса». Господи! Она чуть не заснула за рулем. Она всегда боялась именно этого. С того момента, как плачущая бабушка протянула к ней руки и сказала: «Твой отец заснул за рулем, Лиза!» Лиза обвела взглядом людей, стоящих вокруг бабушки, и по их скорбному молчанию вдруг поняла все. Бабушка просто не могла выговорить слово «погиб».
Светофор переключился. Лиза осторожно тронула машину с места, включила магнитофон и кондиционер. Ей казалось, что громкая музыка и холод прогонят дремоту. Но глаза все равно слипались. Лиза начала думать о завтрашнем дне, вспомнила о поездке в Иерусалим, об Аврааме Ашинзоне, и тут ей в голову пришла мысль о том, что ехать в Компень надо завтра же. Конечно! К чему терять время? Ведь она получила реальный шанс раскрыть тайну гибели деда. Неужели она будет колебаться? От этих мыслей сон прошел и глаза перестали закрываться сами собой. Правда, рассудительный и мудрый внутренний голос тут же принялся убеждать ее, что родственники проводника Гастона Анри никуда не денутся и через неделю, если они, конечно, еще живут в Компьене, но Лиза с этими доводами не согласилась. Внутренний голос принялся перечислять доводы против завтрашней поездки, но Лиза приказала ему замолчать. Внутренний голос не подчинился, заявил, что если она не выспится, то будет выглядеть ужасно на показе. На это ей нашлось что возразить. На показе хорошо должна выглядеть не она, а ее модели. А от того, как она будет выглядеть во время последнего поклона, ничего не зависит. Внутренний голос заметался в поисках доводов, но Лиза громко сказала: «Все!», и внутренний голос ретировался.
Приняв решение, Лиза решила поставить будильник на восемь. Тогда, с учетом утреннего кофе и макияжа, она сможет выехать в половине десятого и в Компьене будет к двенадцати. Час-полтора на беседу, и к четырем она успеет в «Laperouse».
Самым трудным в восемь утра оказалось не заставить себя подняться, а удержаться от того, чтобы не швырнуть будильником в стену. Все дальнейшие действия Лиза совершала с закрытыми глазами. Встала, добрела до ванной, приняла душ, включила кофеварку. И только ткнув в щеку щеточкой для ресниц, открыла глаза окончательно…
…Повинуясь указателю, Лиза свернула направо и въехала в Компьень. Часы показывали половину двенадцатого, и городок жил своей обыденной жизнью. По улицам сновали развозчики овощей с лотками на колесах, в кафе попивали полуденный кофе завсегдатаи. Улица Патиссе оказалась в центре города. Лиза остановила машину у дома номер два и ощутила, что чего-то ей явно недостает. Ах да, утомительного поиска места для стоянки. «Вот преимущество маленького городка», – подумала она, нажимая кнопку домофона рядом с фамилией Анри.
– Войдите, – ответил Лизе женский голос, даже не поинтересовавшись, кто звонит.
Лиза толкнула дверь и вошла в подъезд. Дверь квартиры с табличкой «Мари Анри» оказалась на первом этаже. Лиза протянула руку к звонку, но нажать не успела. Дверь распахнулась. На пороге стояла немолодая женщина в черном платье и с черной косынкой на голове. Заплаканные глаза дополняли облик человека, находящегося в трауре.
– Мадам Анри? – спросила Лиза, чувствуя себя крайне неловко.
Женщина кивнула и отступила в глубь квартиры.
– Проходите, Виолетта, мы вас ждали.
Лиза переступила порог и остановилась.
– Простите, мадам Анри, но я не Виолетта.
– Как? – женщина подняла на нее заплаканные глаза. – Разве вы не дочь тети Франсуазы?
– Увы. – Лиза виновато пожала плечами, чувствуя, что готова провалиться сквозь землю.
– Кто же вы? – В жестком голосе женщины послышались нотки недоверия.
«Кто я? – мелькнуло в голове у Лизы. – И действительно, кто? Человек, потерявший покой и теперь вторгающийся в чужие дома и жизни, чтобы лишить покоя и других? Нет! Я пытаюсь найти истину. А это и есть предназначение человека. Мы должны искать ответы на возникающие вопросы. Мы не можем отмахиваться от очевидного. Только так мы останемся людьми».
– Меня зовут Лиза Вальдман. И я ищу родственников Гастона Анри, который работал проводником Восточного экспресса.
– Я его дочь, – сказала женщина, явно ожидая продолжения объяснений.
– Это вас зовут Мари? – спросила Лиза, пытаясь вернуть доверие собеседницы.
– Нет, – отрезала женщина. – Меня зовут Луиза. А Мари – это моя мать. Она умерла два дня назад. Мы только что вернулись с ее похорон.
Лиза ощутила себя полной дурой. Надо же было приехать сюда в день демонстрации своей коллекции и нарваться на такое! «А теперь еще и вечером будешь выглядеть отвратительно», – подлил масла в огонь внутренний голос.
– Простите, – сказала Лиза. – Мне очень жаль… Примите мои соболезнования.
– Спасибо! – сухо кивнула Луиза. – Но зачем все-таки вы искали родственников моего отца?
– Я бы не хотела говорить об этом сейчас. – Лиза отступила на шаг. – Может быть, вы позволите мне приехать к вам позже. Через неделю… Когда… – Она сделала неопределенный жест, имея в виду траурное облачение собеседницы.
– Завтра я уезжаю, – все так же недоверчиво и жестко проговорила Луиза. – Я живу в Марселе. Так что если хотите что-то сказать – говорите сейчас.
