Иван и Камински. Повесть

скачать книгу бесплатно


– Да! – отрезал Иван.

– А кто тогда выиграл?

– Алекс. Но только после того, как я облажался. Я поторопился и сделал неверное обвинение. В общем, как ты в прошлый раз. Но только мне, в отличие от тебя, не повезло.

– Ну, в другом чем-нибудь повезет, – успокоила Лена и застегнула застежку лифчика спереди, потом перевернула его и расправила на груди.

– Возможно, – без особой надежды произнес Иван и откинул одеяло. Потом встал, прихватив со стула штаны, и пошел в ванную.

Потолки здесь, на цокольном этаже, были значительно ниже, чем во всем доме. Проходя по короткому коридору, Иван слегка нагнул голову. Эта привычка у него осталась еще с того времени, когда он прожил здесь год, оканчивая школу. Кроме комнаты, в которой спал он с Леной, здесь располагался маленький кабинет. Дверь в него оказалась открытой. Там стояли две раскладные кровати для детей. Сейчас их постели уже пустовали, одеяла комками валялись на полу. На кроватях была разбросана одежда Лили. Следующая дверь прямо по курсу – ванная комната. В свое время часть винного погреба хозяева переделали в ванную. Потолок в ней был полукруглым. В некоторых местах виднелась кирпичная кладка. Слева стояла большая ванна, справа унитаз с высоким сливным бочком из шестидесятых годов. Посередине прямо в стену была встроена глубокая прямоугольная раковина. Над ней небольшое старое зеркало, также вклеенное прямо в стену. По его краям были заметны сколы. По поверхности стекла проходили две черные царапины толщиной с конский волос. В левом верхнем углу просматривалось какое-то бледное пятно – будто облачко застыло где-то между реальным миром и отражением. Несмотря на все изъяны, отражение в этом зеркале было очень четким. Качество ручной работы со временем проявлялось все больше.

Иван поднес лицо вплотную к зеркалу. Те же морщины вокруг глаз, что и вчера. Щетина уже постепенно превращалась в бороду. На Ивана смотрел лысеющий старик с седой бородой. Он не брился уже дней семь, и небритость беспорядочно расползалась по всему лицу. Надо было хотя бы контуры подровнять. Бритву он с собой не взял. Наверняка у Каминских найдется станок для него. Заглянул в узкий шкафчик с правой стороны от умывальника. Там было все что нужно: туалетная бумага, ватные палочки, зубная паста и даже несколько зубных щеток в упаковках. Все, кроме бритвенных станков. Он посмотрел на других полках и обнаружил целый набор маникюрных ножниц и принадлежности для стрижки. Там же в отдельном кожаном чехле оказалась старая опасная бритва. Когда-то в юности Тереза ровняла ею линию волос на затылке Ивана.

Он раскрыл чехол и достал бритву. Она приятно лежала в руке. Темная ручка из слоновой кости, стальное лезвие со знаком качества «Золинген» – такая вещь могла быть сделана только в Германии. Иван осторожно откинул лезвие и сделал несколько зигзагообразных движений в воздухе. Потом еще раз взглянул на бритву и приложил большой палец к лезвию. Самурайский меч, скорее всего, оказался бы острее, но даже от легкого нажатия на пальце Ивана осталась еле заметная бороздка.

Иван снова поднес лицо ближе к зеркалу и прямо по сухой коже начал подбривать края бороды снизу вверх. В коридоре хлопнула дверь. Иван на секунду обернулся. Когда же снова посмотрел в зеркало, по подбородку с левой стороны стекала тонкая струйка крови. Он удивленно провел по этому месту пальцами левой руки. На них действительно размазалось несколько капель крови. Он посмотрел в зеркало, задрав подбородок кверху. Небольшой порез проходил по его нижней части. Потом Иван снова посмотрел себе в глаза и слегка покачал головой. Отложив бритву в сторону, он включил воду и начал умываться. Струйки крови мгновенно растворялись в проточной воде. Он тщательно протер глаза, места вокруг носа, наконец, несколько раз провел руками по щекам, подбородку и шее. Ожидая легкого жжения в области пореза, Иван даже на несколько секунд задержал дыхание. Однако жжения он не почувствовал. Он набрал в ладони воды и еще раз промыл нижнюю часть лица. Потом протер полотенцем. Никаких следов крови. Иван снова посмотрел в зеркало, натянув кожу подбородка. Пореза не было. Ощупал пальцами это место и немного подождал. Иногда бывает, что тонкий порез как бы залипает на некоторое время, но потом все равно небольшие капельки крови выделяются по краям. Ничего подобного не произошло.

Иван снова взял бритву и начал ровнять правую сторону. Через несколько секунд он приложил лезвие к щеке, посмотрел себе прямо в глаза и резко провел бритвой вниз. Брызги крови разлетелись по раковине. Иван крикнул от боли, не разжимая губ. Кровь сильной струей потекла по его шее и груди. Он продолжал смотреть в зеркало. Через полминуты боль ушла. Он чувствовал только теплую ленту засыхающей крови от правой щеки до пупка. Иван не отрывал глаз от зеркала. Книзу от линии пореза все по-прежнему было красным. Хотя кровь остановилась сама по себе. Еще через несколько секунд он снова тщательно промыл лицо. Дал стечь воде самой, наблюдая за тем, как уже прозрачные капли падали на эмалированную поверхность раковины. Зажмурил глаза. Снова открыл их и медленно поднял голову. В отражении он увидел себя таким, каким он вошел сюда пятнадцать минут назад, – ни порезов, ни царапин не было. Более того, вся левая сторона, которую он подровнял острой бритвой, снова оказалась заросшей. Иван провел перед зеркалом еще минут десять, не отрывая от него или, лучше сказать, от себя самого глаз.

Потом он все-таки отошел. Сложил бритву и убрал ее обратно в чехол, надел штаны. Перед выходом из ванны снова глянул в зеркало. То, что он там увидел, заставило его подойти ближе. Его лицо было выбрито начисто. Он схватился за щеки обеими руками и то и дело закрывал и открывал глаза. Ничего не менялось. Он достал айфон из кармана джинсов и сфотографировал себя. Внимательно рассмотрел изображение на экране смартфона, убедившись, что оно ничем не отличается от отражения в зеркале. Далее он пролистал двадцать-тридцать фотографий и остановился на снимке, который был сделан больше полутора месяцев назад. Их агентство тогда готовило рекламную кампанию для фирмы, выпускавшей электробритвы. Он руководил фотосъемкой и под конец решил опробовать последнюю модель одной из бритв. Тогда он и побрился начисто, чего к тому времени не делал больше года. Качество бритвы оказалось отменным. Иван даже подумал и себе такую купить, но решил не изменять своему принципу – не покупать товары, для которых снимает рекламу. Кроме того, трехдневная щетина нравилась ему больше. А его старый триммер справлялся с ней по-прежнему отлично.

* * *

– Итак, все наелись? – спросила Тереза и поставила свою чашку вместе с блюдцем на тарелку. Вопрос был в своем роде риторический. Компенсируя скудность рождественского ужина, Тереза выставила на завтрак столько еды, что хватило бы на небольшую гостиницу в разгар сезона. Одних видов сыров было девять или десять. Огромная корзина с булочками всех сортов, какие только можно представить: круглые белые и зерновые, длинные сдобные, закрученные брецели, булки с изюмом и маком, круассаны, а также два вида хлеба, ржаной и зерновой с отрубями, и хрустящие хлебцы. На столе стояли пять разных мармеладов, большинство из которых она сварила сама, два вида масла – обычное и с крупной морской солью, копченый лосось, гигантская круглая тарелка с ветчиной и колбасами, самодельный паштет и мясной салат. Кроме этого, по всему столу были расставлены небольшие плошки с маленькими помидорками черри, нарезанной паприкой и огурцами. На соседнем столике стояла большая ваза с фруктами, до которых дело, как всегда, не доходило.

– Я думаю, что мне до следующего года хватит, – выдавил из себя Иван, откинувшись на спинку стула.

– Ну так до него меньше недели осталось, – успокоила Тереза. – На ужин сегодня индейка с запеченными овощами и рисом. В пять Лео приезжает, в шесть садимся ужинать. Лили, Костя, вы сегодня накрываете на стол, договорились?

– Без проблем, – согласился Костя, положив недоеденный брецель с маслом на тарелку.

Все поблагодарили Терезу за праздничный завтрак и вышли из-за стола, взяв свои тарелки и другую посуду.

* * *

– Почему я всегда так обжираюсь за завтраком? – задался вопросом Иван, развалившись на диванчике в зимнем саду. – Причем только у Терезы.

– Она всегда такой была. Завтраки любит больше всего и не готова себя ограничивать, – объяснила Лиза и села на диван, отодвинув ноги Ивана в сторону.

– Да это понятно, но я-то сам могу себя ограничивать.

– Это иллюзия. Когда стоишь перед соблазном вот так напрямую, один на один, – ты и слабосоленый лосось с укропом или мясной салатик с самодельным майонезом из деревенских яиц и разливного оливкового масла из греческого магазинчика напротив, то выбор дается нелегко.

– Да уж, я вчера в журнале прочитал, что люди сегодня вообще от еды больше удовольствия получают, чем от секса. Особенно в Японии.

– Но мы же не в Японии, – заметила Лиза, посмотрев Ивану в глаза. – Меня вот больше наше больное общество беспокоит. Потребительское, я имею в виду.

– Но мы его сами себе и придумали. На нем вся экономика западная держится. Я так напрямую благодаря ему живу со своим рекламным агентством. Да и ты тоже, да и вообще все. По-другому нельзя.

– Вот это меня и пугает! Это ведь замкнутый круг получается: ты ходишь на работу, чтобы заработать деньги. На них покупаешь все больше вещей, которые тебе, строго говоря, и не нужны: шмотки каждые два месяца, новый айфон каждый год и тому подобное. И получается, что ты не деньгами за них расплачиваешься, а своим временем, а значит, жизнью.

– И все это за то, что тебе и не особо-то нужно, – поддержал Иван, глядя на небо через стеклянную крышу зимнего сада.

– И единственное, что нельзя купить за деньги, – это время, – подытожила Лиза.

– Хм. Но деньги могут сделать тебя свободнее, – продолжил Иван и добавил через короткую паузу: – Если разумно к ним относиться.

– Но ведь таких разумных – меньшинство! – воскликнула Лиза. – Знаешь, какая у меня мечта? – Лиза снова посмотрела Ивану в глаза. – Бросить все, продать все вещи, купить старый микроавтобус «Фольксваген» и уехать в какую-нибудь глушь, жить прямо в машине на природе. Ходить в лес, целый день добывать себе еду, иногда выбираться на рынок в какую-нибудь деревню за самым необходимым, ну а вообще стараться обходиться малым.

– И что же тебе мешает?

– Не знаю. Такими вещами, наверное, лет в двадцать занимаются, – усмехнулась Лиза.

– То есть из-за родителей? Боишься, они тебя не поймут?

– Скорее от страха – страха одиночества. Как-то до сих пор не получилось найти кого-нибудь, кто бы со мной поехал.

– Обычно такие люди находятся в самом процессе. Так что я бы не беспокоился. Ты молодая, красивая – уверен, все у тебя впереди.

– Молодая? Да мне сорок два! Еще немного – и детей уже не смогу родить.

– А ты хотела бы? – с сомнением спросил Иван.

– Конечно! Штук пять желательно. А ты что, о своих жалеешь?

– Да нет, конечно. Если бы не переходный возраст… – Иван развернулся на диване и лег головой на колени Лизы. Она провела левой рукой по его щеке. Потом положила ее на его левую ключицу, а правую запустила в волосы на затылке.

– Давно не помню тебя таким гладковыбритым. Когда ты сегодня к завтраку вышел, я чуть со стула не упала. Ты был похож… ну сам знаешь на кого.

– На кого?

– Да на тебя самого – только лет двадцать пять назад. Сейчас, правда, вижу, что еще волос бы тебе на голове побольше. И морщины слегка разгладить, – улыбаясь, сказала Лиза. – Может, тебе совсем все сбрить?

– Думаешь, нормально будет? На онкологического пациента походить не буду? Ты знаешь, как Тереза к этому болезненно относится.

– Лиза рассмеялась. Она плотно схватила Ивана за волосы на затылке и приподняла голову. Так, что его лицо практически упиралось в ее грудь. Иван приоткрыл рот и легонько укусил ее за правый сосок, выступающий через хлопчатобумажную футболку. Лиза взвизгнула и тут же отпустила волосы Ивана. В ту же секунду в зимний сад вошла Дорит с газетой в руках. Она молча проследовала мимо диванчика, на котором лежали Иван с Лизой, и села в кресло.

– Так и будете целый день валяться? – спросила она обоих, открывая вчерашнюю газету.

* * *

– Эта штука, как ты выразился, называется телеграфный ключ или ключ Морзе. Что такое азбука Морзе, вы знаете? – спросил Герхард. Лили и Костя отрицательно покачали головами.

– Смотрите, сто лет назад, когда не было еще ни телефонов, ни компьютеров, ни Интернета, для того чтобы передавать сообщения, использовали телеграф, – начал рассказывать Герхард.

– Теле-что? – спросил Костя.

– Телеграф. Это как почта, только быстрее, потому что сообщение с помощью радиоволн передается, – Герхард сделал небольшую паузу, посмотрев на детей с застывшими лицами. – Так вот, чтобы сообщение отправить, нужен был этот самый прибор. – Герхард взял в руки старый телеграфный ключ и показал детям. – Видите рычажок? Он еще коромыслом называется – двигается вниз-вверх. Радист… в общем тот, кто на телеграфе работает, нажимает на конец коромысла, – Герхард поставил аппарат на стол и надавил на рычажок, – и таким образом замыкает электрический контакт. В зависимости от того, долгий или короткий контакт, получается либо точка, либо тире. Из этих двух символов и состоит азбука Морзе.

– А почему Морзе? – спросил Костя.

– Так изобретателя звали – Сэмюэл Морзе.

– И что же можно сказать, если есть только точка и тире? – недоумевала Лили.

– Да все что захочешь! При помощи двух сигналов можно закодировать любое слово. Ну вот, например, сигнал бедствия SOS. Буква S – три коротких, О – три длинных сигнала. – Герхард взял со стола листок бумаги и поставил три жирные точки, потом начертил три короткие черточки и снова закончил тремя точками. – Понятно?

– Ну более или менее, – протянул Костя, – никогда таких не видел.

– Они ведь сто лет назад использовались, ты что глухой, что ли? – сказала Лили. – В общем, это типа СМС, только сложнее, потому что кодировать что-то надо?

– Можно и так сказать, – ответил Герхард.

– А откуда он у тебя? – спросил Костя.

– Этот ключ мне от моего отца достался. Он получил место оператора на телеграфе, когда мы сюда приехали. В его время, правда, уже другие приборы использовали – полуавтоматические или электронные, поэтому он мне как-то и принес этот старый механический ключ. Кстати, если вы по городу гулять пойдете, спросите у Терезы, где здание главного почтамта. Там над входом висит барельеф – точная копия вот этого телеграфного ключа.

Костя продолжал рыться в деревянном ящике со старинными приборами. Пропустив руку сквозь кучу проводов и железяк, он нащупал на дне что-то круглое и тяжелое. Часы? Он вытащил их наружу. На литом металлическом корпусе толщиной около пяти сантиметров была насечена резьба. На лицевой стороне под плотным желтоватым стеклом виднелась стрелка и какие-то цифры.

– А почему часы такие странные? – спросил Костя.

– Ну, как бы тебе ответить, Костя, потому что это не часы, – с улыбкой ответил Герхард. – Это…

– Что?

– Ты знаешь, ничего особенного, – передумал объяснять Герхард и обратился к Лили: – Мы же за фотоаппаратами сюда изначально пришли. А занесло нас, как всегда, совсем не туда.