скачать книгу бесплатно
Хоуп еще раз окинул красивое коричневатое тело девушки и в голове даже мелькнула мысль остаться с ней еще не на долго, но он себя удержал.
– Слушай, а какие из достижений цивилизации у вас в доме есть? – спросил он и поднял голову к небу, выискивая телеграфные столбы и электропровода.
– Да все у нас есть, кроме водопровода. Ну и телефона нет домашнего, только персональный.
– Мобильный?
– Не знаю, мобильный он или компактный, но мы его называем персональным.
– А может ты скажешь мне свой номер, я тебе обязательно позвоню.
– Позвонишь? – неуверенно переспросила Крис, будто бы не расслышав, а не так, словно сомневалась в правдивости намерения.
– Ну да, – Хоуп сделал слегка виноватое лицо, на всякий случай.
– Ладно, сейчас принесу визитку. Ты такой смешной, что я даже не буду в этот раз удивляться. Позвонит он. Эх, городские.
Крис зашла в дом, а Хоуп проводил ее бедра взглядом и остался ждать. Что ее смутило, он не понял, попробовал предположить, что она не верила ему – с точки зрения поведения женщины вполне объяснимо, но в данном случае он решил, что это не очень логично. На самом же деле, телефонные звонки в этой модели были совсем не тем средством, с помощью которого достойному молодому человеку следовало привлекать внимание понравившейся ему девушки. Первое свидание обычно назначалось совсем другим способом. Но Хоуп этого не знал и у него появился еще один вопрос, с которым можно будет разобраться в дальнейшем при наличии свободного времени.
Еще Хоупа беспокоила реакция девушки на него. Она общалась с ним, как будто с инопланетянином. В том смысле, что он вел себя неадекватно этой модели, но это ее, похоже, не шибко смущало, будто бы каждый день, ну или в неделю раз стабильно, пришельцы из других моделей помогали то донести ей ведро, то вскопать огород, то покрасить дом.
На крыльце вновь появилась Крис, сунула ему квадратную карточку, сказала «пока» и развернулась к дому.
– Крис, – окликнул ее Хоуп. – Дай пять.
Она обернулась через левое плечо и улыбнулась:
– Звони, – подмигнув ему, она в третий раз скрылась за дверью, прихватив с собой стоящую в тени крыльца канистру.
Хоуп несколько секунд пожевал губу, смакуя эмоциональный момент, потом развернулся и направился к дороге.
***
Теперь он чувствовал себя почти своим человеком в этой деревне. Он хотя бы представлял, какие тут люди, чем занимаются, как живут. Слишком сильно полагаться на информацию, полученную от одного индивида, конечно, нельзя, но все-таки она многое значит для человека, впервые оказавшегося в чужом месте. А еще он думал о Крис. Встреча с ней взволновала его и мысленно он прокручивал сцену их знакомства снова и снова и так увлекся, что машинально придумывал продолжение этой короткометражки, несколько раз выводя ее из жанра романтических историй в эротику.
Пройдя немного вперед по аллее, он оказался на другой улице, она шла параллельно первой мостовой. На ней так же прогуливались несколько человек. Хоуп заметил, что на каждом участке около дороги на земле стоит маленькая коробочка или ящик. У каждого он своей формы и цвета. Он отметил несколько в виде голов животных, еще один был сделан как маленький домик, причем домик был точная копия того, который стоял на участке. Но больше всего ему понравился ящик, выполненный в форме филейной части человека. А между двумя полушариями, как и полагается, была узкая щель. «Наверное, для писем», – подумал про себя Хоуп и рассмеялся – это действительно были почтовые ящики. День пока складывался вполне удачно, и он был счастлив. Со времени его последней экспедиции прошло много времени и он, откровенно говоря, засиделся дома, а модель, из которой он только что чудом убежал, не принесла ему всех тех эмоций, на которые он обычно рассчитывает в путешествии, да еще и эти Бяки.
Дома ему всегда было чем заняться, но больше полугода проводить в свое удовольствие, сидя на одном месте он не мог. Но в этот раз обстоятельства сложились так, что как раз в тот момент, когда он уже собирался отправиться в экспедицию, непредвиденные проблемы задержали его. Но сейчас все было в полном порядке, и он получал удовольствие от прогулки по улице и от предвкушения интересностей, которые непременно ждали его впереди.
– Извините пожалуйста, – обратился он к идущему навстречу мужчине в усах, – не подскажите, где здесь можно перекусить?
Мужчина с улыбкой остановился и удивленно посмотрел на Хоупа.
– Да собственно, где пожелаете. Я думаю, такому милому человеку у нас никто не откажет.
– Эээ…, я имел ввиду, какие-нибудь общественные места. Точнее, места общественного питания. У вас же они имеются?
– Конечно, конечно, – закивал мужчина и объяснил, как добраться до местного трактира. – Обязательно попробуйте солянку, она просто великолепна, – мужчина подкрутил правый ус и попрощался.
Соблюдая указания, Хоуп уже через пять минут стоял перед продолговатым одноэтажным домиком с покрытой сеном крышей. Стены домика были то ли выложены из камня, то ли это была просто стилизация, но смотрелось аппетитно. Отворив дверь с маленьким окошком посередине, Хоуп вошел внутрь. На табличке над дверью было написано: «Трактир „Задушевная беседа или шумная пирушка“».
В помещении было гораздо прохладнее, чем на улице. «Наверное, сюда из города привезли кондиционер или что-то в этом роде», – подумал Хоуп. За длинными столиками, с обеих сторон которых стояли такие же длинные лавки, никто не сидел. Да и вообще, во всем заведении Хоуп был один. Наверное, именно поэтому человек за длинным деревянным прилавком так удивился при его появлении.
– Добрый день, незнакомец. Чего изволите желать?
– Здравствуйте, не многолюдно у вас тут.
– Так еще бы. Разгар рабочего дня, а следовательно – все трудяги на работе, а те, кто дома, могут насладиться блюдами собственного приготовления. Но так или иначе, вечером здесь будет не протолкнуться. Разговоры польются рекой. Молодежи-то конечно здесь скучновато, им дискотеки подавай, ночные заведения, а для людей зрелых нет ничего милее задушевной беседы или иногда маленькая шумная пирушка тоже приходится очень кстати. Главное – все делать с расстановкой, а для этого мой трактир подходит как нельзя лучше.
– Учту на будущее, – кивнул Хоуп.
– Вы у нас в первый раз?
– Я у вас в первый раз. Покушать хочу.
– Конечно, конечно, сейчас устроим. Желаете отведать нашу фирменную солянку?
– Говорят, она просто великолепна, – улыбнулся Хоуп, надеясь, что не совершает ошибку заказывая солянку, ведь у него на родине это блюдо было последним пристанищем залежавшегося мяса, ветчины и сосисок.
– Если понравится, я могу дать вам рецепт. Конечно, всех секретов я вам раскрыть не смогу, но что-то подобное вы сможете приготовить и у себя в Городе.
Хоуп отметил проницательность мужчины и сказал:
– Непременно так и сделаю.
– Что-нибудь еще?
– Не отказался бы от какого-нибудь десерта. Полностью полагаюсь на ваш выбор.
– Благодарю. Тогда присядьте куда вам будет угодно, я все принесу.
Бросив взгляд на лежащий журнал с большеглазой блондинкой на обложке, он удалился от прилавка и уселся на скамеечку спиной к стене где-то в середине зала. Признаков погони не было видно. Пока все шло хорошо и спокойно. Но что именно он будет делать дальше, Хоуп пока не знал. Путь его лежал в Город, но после недавней встречи с Крис ему будет не так-то просто уехать из Деревушки с легким сердцем. Тут надо было что-то решить.
Неожиданно Хоуп задумался о содержимом своей головы. «Интересно, собраны ли в ней все ответы, все знания и я всю жизнь просто пытаюсь расшифровать имеющуюся там информацию или все это поступает из внешнего мира, а после тщательного анализа систематизируется и упорядочивается? Тогда что из себя представляет непосредственно мыслительный процесс? То есть непосредственно размышления. Что это? Расшифровка и подборка нужного ответа из кучи вариантов или же именно его создание из разрозненных кусочков, когда мазок за мазком человек рисует себе нужное решение. Значит вероятность нахождения правильного результата зависит не только от мастерства художника мысли, но и от входных параметров, с которыми ему предстоит работать. Тогда же как в первом случае, когда вся база данных уже загружена в голову еще при рождении, на передний план выходит чисто техническая работа по нахождению нужного из имеющегося. Словно шахтер с отбойным молотком, интеллект пробивает себе ход к ответу среди окаменелых основ мироздания и тайн, которые, сложенные в огромные горы, ждут своей очереди».
Все это интересовало его лишь по одной причине. С детства он пытался понять, самодостаточен ли человек по своей природе или же нет. Хватает ли ему самого себя, чтобы развиваться и расти или обязательны поступления информации со стороны?
На примере поведения человека в обществе Хоуп решил, что, вроде как, самодостаточен. Еще он придерживался мнения, что в вопросах взаимоотношений человек не может ошибаться. Это исходит из самой его сути. Всегда можно поступать так как тебе хочется и не стоит искать разрешения на это. Да, с моральной стороны вопроса тут не все бывает гладко, но мораль такая вещь, с которой он предпочитал не соприкасаться в размышлениях. Конечно, если кому-то вдруг взбредет в голову устроить поножовщину и переубивать кучу людей, трудно будет сказать, что этот маньяк прав. Но ответ кроется в самом определении такого человека – маньяк. Хоуп не знал точного значения этого слова, но так или иначе, это человек с искаженной психикой, точнее сказать, с другой психикой. Исходя из опыта своих путешествий Хоуп мог говорить о том, что просто человек оказался не в своей модели и наказывая такого преступника, люди, конечно же, исходят из своих представлений о жизни, но ведь и их жертва исходила из таких же своих представлений или, что более вероятно, своих желаний.
Все же такие экстремальные случаи он обдумывал крайне редко и не собирался ни заступаться, ни пытаться помочь нарушителям спокойствия большинства. Он и сам в определенной мере таковым являлся, поэтому излишне привлекать к себе внимание не любил. А вопрос взаимоотношений остро интересовал его восемь лет назад, когда из-за своего странного для других взгляда на вещи он имел существенные трудности при общении с окружающими, в подавляющем своем большинстве абсолютно не понимающими его. Сперва было не просто смириться с перманентной неизбежностью такого отношения к себе, но и на компромиссы с собственным Я в благоговейную пору максимализма идти было невозможно. А ведь тем временем, единственная разумная вещью, которую он слышал – совет «будь собой». Говорили это исключительные единицы, с которыми он и мог продолжать хоть какое-то общение.
Лишь к двадцати двум годам он смог окончательно разобраться в этой ситуации и выработать достаточно убедительные мотивации, следуя которым, мог периодически становиться полноправным членом общества и не испытывать при этом ни малейшего раздражения или дискомфорта.
Но существовал еще более глобальный вопрос, можно ли за счет внутреннего прогресса, долгого и обширного, как целая вселенная, выйти за рамки себя… то есть, копая внутрь можно ли очутиться снаружи? Способен ли он, замкнувшись в себе, познать окружающее? Не на банальном бытовом уровне, а на куда более масштабном.
Тут он теории предпочитал практику.
***
Когда Хоуп очнулся от размышлений, неожиданно и так нерационально унесших его в сторону, перед ним уже стояла высокая кружка и тарелка с хлебом, а трактирщик нес обернутый полотенцем горшочек внушительного размера.
– Вот, пожалуйте, приятного аппетита, – сказал он, ставя посуду на стол.
– Спасибо.
– Десерт подам, только если все съедите, – мужчина улыбнулся и удалился за прилавок.
Сначала Хоуп осторожно отхлебнул из кружки. Жидкость напоминала забродивший и определенно хмельной квас. Вкус был приятным, и он позволил себе сделать глоток побольше.
Солянку предлагали есть внушительных размеров деревянной ложкой, больше смахивающей на половник. Повертев ее в руках, он зачерпнул из горшка и, предварительно подув, попробовал фирменное блюдо на вкус: картошка, мясо, грибы. Потом ему попались забавного вида овощи, но по вкусу напоминающие знакомые ему помидоры и морковку.
«Странное дело, – думал он, – здешняя кухня и обстановка, да и вся Деревушка одним словом, не очень-то вяжется с пейзажем Города, полное ощущение того, что между ними пропасть в несколько столетий».
Солянку он доел и десерт ему дали: свежие ягоды с сиропом и печеные завитушки. Все было вкусно.
Закончив трапезу, иначе это было и не назвать, он подошел к прилавку расплатиться и кое-что разузнать.
– Спасибо, все было очень вкусно, просто незабываемо. Сколько с меня?
– Семьсот восемьдесят плюс налог на мясо… итого семьсот восемьдесят пять, – мужчина с улыбкой протянул ему две бумажки. Одна представляла собой список съеденных блюд и их стоимость, а вторая была исписана мелким убористым почерком, в котором все буквы имели одинаковый наклон. Такой почерк идеально подходил трактирщику и всей этой деревне.
– Это чек, а это?
– Я вам рецепт написал. Вдруг захотите себя побаловать.
Хоуп взял рецепт, улыбнулся и поблагодарил еще раз. При желании, он конечно же смог бы приготовить эту солянку и без рецепта, тем более все равно названия ингредиентов, написанных на бумажке о многом ему не расскажут.
Из кармана рубашки он достал банкноту и положил на прилавок рядом с большеглазой блондинкой на обложке.
– Так, ваша тысяча, сдачи двести пятнадцать, – сказал трактирщик.
Если тысяча для Хоупа имело очень абстрактный вид, ведь он никогда не встречал местных денег и вообразить как они выглядят не мог, то две положенные мужчиной банкноты по сто и три монеты по пять единиц местной валюты, выглядели вполне конкретно. Сотенки пестрились пейзажем Города в орнаменте, а монетки были чистенькими, желтенькими и блестящими.
Делать деньги и кое-какие предметы из ничего, Хоуп умел превосходно. Ему даже не нужно было дополнительного времени на концентрацию. Обычно ему хватало тех секунд, когда он не спеша подносил руку к карману и там тут же появлялась бумажка. А что на ней нарисовано, окружающие уже решали сами.
В этот раз трактирщик почему-то решил, что это тысяча, хотя наверняка существовали банкноты и большего достоинства, но обед был оплачен. Путешествие продолжалось.
– Извините, а вы не подскажите, как мне проще будет добраться до Города.
Трактирщик явно удивился вопросу. Наверное, его спрашивали об этом впервые.
– Вас, наверное, интересует самый экзотичный способ, который мы можем предложить?
Хоуп на всякий случай кивнул.
– И правильно. Если уж выбрались к нам, то нечего на вертушках летать. Так половина удовольствия от поездки улетучится. А удовольствие, сами знаете, – наше все, – трактирщик заговорщицки подмигнул и опять подкрутил ус.
Хоуп снова кивнул.
– Ну тогда, что я вам могу посоветовать… езжайте рекой. Прогулочный прибудет…, – он взглянул куда-то под прилавок, – через восьмушку. Вам как раз хватит времени, чтобы добраться до причала. Катерок небольшой, но зато с ветерком и удобствами доплывете до самого Города. Там у него несколько остановок, конечная – Порт возле Парка Трех Озер.
– Я знаю, где находится Порт, спасибо.
Трактирщик замешкался.
– Эээ… я совсем не хотел объяснять вам, где находится Порт возле Парка Трех Озер, конечно же, вы и сами это знаете.
– Вот и отлично. Спасибо вам за все, до свидания!
– Причал знаете где?
– Найду! Язык до Города доведет.
Чувствуя на спине задумчивый взгляд трактирщика, Хоуп вышел на улицу. Да, перегибать – дело опасное.
Два раза спросив дорогу и немного пропетляв по Деревушке, Хоуп добрался до причала. Прогулочного катера пока не было видно, но несколько ожидающих человек свидетельствовали тому, что он не опоздал. Причал был скорее обыкновенной пристанью с маленьким домиком, где дряхлый старичок продавал билеты.
Погруженный в свои мысли, он разглядывал водную гладь. Если бы ему сказали озаглавить свои мысли на манер школьного сочинения, это звучало бы так – «роль трактирщика в жизни современной деревни».
И тут он подумал, а что, если то, чем занимается человек, изначально не имеет никакой значимости. Все дела, к которым лежит душа, одинаково пусты по своей сути, а смыслом их наполняют люди, когда выбирают себе занятие. Что если абсолютно не важно, чем ты занимаешься – чинишь трубы или сочиняешь симфоническую музыку на века. Нет никаких более важных или менее важных профессий и дел. Все это лишь игрушки, которыми тешатся люди от рождения до смерти. А из чувства тщеславия начинают утверждать, что их игрушка лучше, чем соседская. И он точно такой же, путешествующий с модели на модель, пытающийся постичь вселенную, содержащую мириады чужих моделей, но каждый раз ответы ускользают и опять он возвращается домой и опять отправляется в новую экспедицию со старыми надеждами. Так что, если он – всего лишь несчастный, чьи потребности требуют забавы колоссального масштаба, то он как ребенок-инвалид, нуждается в специально адаптированной под его несоответствие игрушке. И сейчас он может ухмыляться чему и кому угодно, считая, что стоит на абсолютно другой лестнице эволюции, но на самом деле, он просто играет в другую, непонятную остальным игру. А вся его саркастичность лишь от того, что у него нет друзей, готовых развлекаться вместе с ним.
Такую вероятность он никогда не отметал, но старался не попадать под ее влияние на слишком долгое время. Ведь как ни крути, его уже не переделать в этом отношении, а впадать в расстройство и длительные депрессии он считал крайне нерациональным. Хуже было, когда он еще не мог путешествовать. На Родине в какой-то момент он чувствовал почти сводящую его с ума тревогу и тоску. А путь к другим моделям был тяжел. Ему потребовалось так растянуть сознание, что иногда ему казалось, будто там не осталось ни одной твердой надежной стенки, о которую можно было бы опереться в трудную минуту. Все было настолько эластично, что прогибалось до самого омута безумия. И лишь какое-то невыразимо маленькое расстояние не давало ему туда провалиться.
Кончилось все хорошо. Растянувшись до нужных размеров и приняв соответствующие формы, сознание начало потихоньку твердеть и застывать, словно гипс. По нему уже можно было спокойно перемещаться и это не было похоже на прогулку по детскому надувному батуту в парке аттракционов, где каждый шаг чреват падением и равновесие приходится удерживать прямо-таки со стиснутыми в гримасе-улыбке зубами.
Вскоре после этого он и совершил свое первое путешествие. Та Модель, с ее бесконечными пробками индивидуальных транспортных кабинок, так и осталась для него не до конца понятой, но он не терял надежды вернуться на нее еще раз, для более тщательного и осмысленного осмотра.
Затем последовало много увлекательных путешествий, иногда модели были явными отражениями аспектов окружающего его мира, иногда он попадал в абсолютно невероятные места, с трудно истолковываемым смыслом, но в этих путешествиях он обрел смысл.
***
Из-за покрытого высокой травой поворота реки появился катер. Он был гораздо больше, чем Хоуп ожидал увидеть, но все-таки, до океанского лайнера ему была так же далеко, как и самой реке до океана. Зато русло обрамляли живописные пейзажами. Дальше, вниз по течению, берега поднимались над водой, а растущие на них деревья спускали вниз ветки, как дети спускают ножки, чтобы поболтать ими в воде.
Катер пристал к причалу и специально обученный юноша перекинул на него дощатый трап. Немногочисленные пассажиры перешли на борт. Кроме Хоупа, это была супружеская пара – он понял это по кольцу в ухе мужчины – с двумя детьми – мальчиком в матроске и девочкой с бантом; еще две девушки, одетые в брюки и легкие блузки; и седовласый старик, похожий на того, что продавал билеты.
На катере тоже были люди, но Хоуп не стал их разглядывать, а поспешил занять удобное для обзора место. Он лишь заметил сзади человека в широкополой шляпе и микрофоном в руках, судя по всему – экскурсовод, хотя о чем можно рассказывать, проезжая среди безлюдных берегов, Хоуп еще не знал. Через пару минут мужчина в шляпе, будто бы решив ответить на этот немой вопрос, прошептал в микрофон, а встроенные в интерьер колонки разнесли эти слова по всей палубе.
– Достопочтенные присоединившиеся к нам пассажиры, я приветствую вас на этом суденышке, уверен мы в целости и сохранности доберемся до конечного пункта. По дороге я немного поведаю вам о местах, мимо которых мы будем проплывать, – никакого энтузиазма в его голосе не было, а после такого яркого добродушия Деревушки это немного удивляло. – А сейчас мы отправляемся.
Специально обученный юноша убрал трап и перекинул швартовый канат. Хоуп подумал, что вскоре пацана могут повысить до продавца билетов, если конечно старикан не будет слишком долго цепляться за жизнь.
Катер плавно тронулся. Когда до пристани было уже метров двадцать, на ней появился еще один молодой парень и криком заставил всех пассажиров обратить на себя внимание.
Что именно он кричал, не давал расслышать работающий мотор, но судя по жестикуляции, он призывал катер вернуться за ним. Специально обученный юноша успокаивал его и, видимо, объяснял, что тот опоздал и лучше ему подождать следующего рейса, но парень жестикулировал все отчаяннее, а потом так резко направился в сторону воды, что специально обученному юноше пришлось обхватить его и силой не позволить нырнуть.
Сначала Хоуп встревожился, приняв парня за преследовавших его Бяк, но слишком тот суетился, чтобы быть одним из них. «Забавно», – мысленно улыбнулся Хоуп и вернулся к созерцанию проплываемых кустов.
Экскурсовод не спешил комментировать пейзажи и Хоуп раздумывал об этой новой для себя модели. А точнее, о людях, которых успел повстречать. Он уже вспомнил очаровательную и добрую Крис с ее полураскрытым ротиком, любезного трактирщика, разглядывающего на работе журналы и подающего неплохую солянку, старика в будке на причале, а сейчас думал о незадачливом парнишке, опоздавшем на катер. Хоуп всегда проникался состраданием к опаздывающим и если бы это было в его силах, то остановил бы катер и дал бы задний ход. Но все случилось иначе. В общем-то, невелико горе, но он почему-то чувствовал досаду оттого, что парнишка не попал на этот рейс. Точнее, его беспокоила причина, по которой тот так торопился и досадовал на опоздание. Опыт путешествий по моделям научил Хоупа внимательно относиться к вещам, вызывающим не только его, но и общественное внимание.
