скачать книгу бесплатно
– Так, плохи дела – протянул Вадим и присел рядом, взял за руки. Жену нужно успокоить и поговорить серьезно. – Аля, милая, сегодня восемнадцатое июня.
– Шутишь? – засмеялась она и взглянула на него, поняла, что ему не до смеха. Она мысленно посчитала и возразила – нет, шестнадцатое. Я точно помню, что два раза ходили за водой, а за водой мы решили ходить каждый вечер.
– Мы действительно ходим за водой каждый вечер – подтвердил муж и повторил – уже восемнадцатое.
Она села, схватила руками голову. Крепко сжала и отпустила. Снова сжала. Воспоминания двух минувших дней не приходили.
Приехали четырнадцатого. Заселились. Вечером подселили Олега Владимировича. Пятнадцатого числа они провели у врачей, им назначили процедуры. А шестнадцатое не помнит. Точнее она думала, что сегодня шестнадцатое июня. Сегодня с утра сходили на завтрак, потом она пошла на массаж, Вадим пошел на процедуру с красивым названием «жемчужная ванна, потом она сходила в бассейн, а после обеда Вадим пошел на массаж, а она на ингаляцию.
Она раскачивалась из стороны в сторону.
– Успокойся, – он постарался попросить, подвинулся к ней ближе, забрал руки от головы и обнял – не переживай. Я думаю, что это временно, скорее всего, это из-за укола. Давай, давай успокаивайся.
– Как успокоиться? Я не помню, где была два дня, и что делала, а ты говоришь, успокойся. – Ею уже во всю силу овладевала паника.
– Я тебе помогу вспомнить – пообещал муж.
Она прислушивалась к себе, поэтому не заметила нотки лжи:
– Что творится с моей головой? Ни одних воспоминаний за эти дни. Я боялась тебе в этом признаться, думала, что это после обморока. Мне надо к врачу. МРТ. КТ. УЗИ. Мне нужно проверить голову. Мозг. Сосуды. Да?
– Нет.
– Если так пойдут дела, я скоро стану склеротичкой.
– Пробелы в памяти у тебя от укола и они пройдут.
– Что происходит? Почему Олег Владимирович меня колет?
– Может это не он, ты же не видела.
– Не видела – согласилась Алла. – Но кому это надо?
– Не знаю.
– А зачем ты полезешь в чужую кабинет? Что ты там собираешься искать? Ты что шпион на задании? – тут ей пришла в голову мысль, и она спросила – что мы делаем в этом пансионате?
Аля впала в панику, вопросы она не задавала, а выстреливала, как из пулемёта при этом не позволяла ответить на них. В таких случаях он с ней не сюсюкался, а четко излагал факты и указание. Вот только с фактами проблема – их нет. Зато подозрений и домыслов много.
– С этого вопроса начались мои подозрения.
– Прошу, не говори так. Я ничего не поняла.
– Я и сам многое не понял, – поделился открытием Вадим – но собираюсь в этом разобраться.
– Я боюсь.
– Не паникуй. – Он встал с кровати, прошелся по комнате. Размышлять механически помогало движение. В сторону окна семь шагов, а от кровати до ширмы всего три. – Успокойся, ты вспомнишь все. Тебе просто нужно отдохнуть. Я не думаю, что тебе сделали промывку мозгов, так что возьми себя в руки.
Она хлопала глазами, и по мере получения информации открывала рот. Ее наивное удивление раздражало. А еще больше заводило недовольство, что из их семейной пары ни один не может адекватно оценить ситуацию: Аля ведет себя как пациент амнезийного корпуса палаты номер один, а он восстанавливает связь с реальностью раз в час. Он злился на себя, на Алю, на окружающую среду, хотя среда на него не влияла.
– Пока ничего страшного не происходило, но тебя укололи. То, что нас тут держит это уже понятно, вопрос для чего? Вроде бы и не силой и в тоже время ограничивают нас в действиях. Мы с тобой вчера это уже обсуждали. Я схожу в подсобку Инги, а ты за ужином скажешь, что мне плохо, я в номере и спущусь позже. И попробуй все-таки узнать, у кого еще есть рабочий телефон.
– А что с телефонами?
– Мобильные телефоны есть у всех отдыхающих, но никто не может ими воспользоваться по назначению. Они вне действия сети, скорее всего, здесь заглушка стоит, чтобы сигналы не проходили. Помнишь, вчера ты говорила, что на процедурах слышала звонок телефона.
Алла подумала и вспомнила. Фух, как хорошо, что она начинает вспоминать.
В кабинете ароматерапии, на двери которой тоже был рисунок в виде мобильного телефона перечеркнутого красной линией, впрочем, как и на всех других дверях, в глубоких мягких и удобных креслах сидели отдыхающие, вдыхали приятные ароматы трав и цветов, слушали успокаивающую музыку, по рекомендации доктора для успокоения нервов. Кто-то даже посапывал, заснул, но нервы успокоил. Прав был доктор, процедуры подействовали.
Алла чувствовала себя шпионом, десантированным в логово государственного врага. Находилась в боевой готовности, потому что муж предупредил: «Будь осторожна!» и сказал, что вечером «придется отсюда ноги делать». Так он выразился, но мысль, что Вадиму все показалось от переутомления и ему мерещились интриги и заговоры, не покидала. «Нормальный обычный пансионат, каких в округе просто не счесть – думала Алла, прикрыв глаза. – Вадим подозрителен, выдвигает версии сговора против отдыхающих, требует быть осторожной и бдительной. Ему все не нравится, при этом не уточняет подробности, только пугает своей подозрительностью и требовательностью присматриваться к людям и ситуациям».
Алла никак не могла взять в толк, что произошло с мужем. Его как будто подменили. Он все время высматривал, присматривал и заглядывал в чужие комнаты (не был бы он любимый мужчина, она сказала бы, что он еще и вынюхивает). Что именно его пугало, она не могла понять, но, как известно, страх передается воздушно капельным путем. Именно таким образом она подцепила заразу и заразилась страхом.
Поэтому она ждала вечера, чтобы он ее успокоил, а вечер не наступал. Ей приходилось бегать по назначенным процедурам и делать вид, что она спокойна и ничего не боится.
Она дышала травами и цветами, но наслаждаться спокойствием не могла, поэтому время от времени открывала то левый, то правый глаз и посматривала за присутствующими. Когда очередь дошла до Николая (это он заснул в соседнем кресле), у Ники в сумке заиграла еле слышная музыка. Аля закрыла глаза, чтобы никто не видел, что она подсматривала, это ведь так неприлично. Ужасно не любила попадать в щепетильные ситуации.
Ника тихо поднялась и шмыгнула из кабинета. Вернулась так же тихо, села в кресло, никто и не заметил, что она выходила позвонить. Может у Ники супер модный навороченный оператор связи, его антенна стоит где-то рядом и ловит здесь сигнал. А может это и не телефон, а какое-нибудь радио, сейчас этих маленьких плееров пруд пруди, даже не знаешь, как они называются. Придавила, к примеру, через сумку кнопочки и оно заиграло, и чтобы не беспокоить сопящих в креслах отдыхающих, она вышла в коридор.
По дороге в столовую Алла тихонько рассказала об этом Вадиму, он торжествующе поднял палец к небу и ответил, что постарается это выяснить.
Выяснил ли или нет, Алла пока не вспомнила, но тот факт, что воспоминания потерянных дней стали возвращаться, улучшили настроение. Она даже выпрямилась на кровати, приосанилась, груз амнезии перестал давить на плечи.
Вадим тем временем размышлял, присматриваясь к жене. То, что она половину не помнит, он вычислил еще вчера. Да он сам, как алкоголик, то пьянеет, то трезвеет, вот только он не пьет алкоголь, не принимает наркотики, ведет здоровый образ жизни, но чувствует себя вареной редиской, фаршированной мясом, таким же неестественным, как это блюдо. Вот только не понимал причину опьянения. Неужели в еду подмешивают дурман траву? В воду подсыпают опиум? Он машинально взглянул на графин с водой. Воду они берут в бювете. Чтобы отравить такое количество воды, идущей из недр земли, нужна тонна наркотика ежедневно. Неестественно и очень дорогостояще.
В моменты «отрезвления» он осознавал, что вокруг него многие отдыхающие – вареные редиски – напичканные информационным фаршем.
Ладно, Алю сегодня укололи, она заснула, именно заснула, а не потеряла сознание. Что дальше? Дали ей нюхать наркотический препарат? Что еще можно делать в ингалятории? Но его-то не кололи, не усыпляли. Нужно срочно с этим разобраться, и не стать вареной редиской.
– Вадимушка, – прервала его размышления Аля – что происходит?
– Ничего хорошего – неопределенно и в тоже время точно ответил он. – Вчера все обсудили.
– Но я еще не вспомнила – взмолилась жена.
– Мы будто в тюрьме, и в тоже время никто нас здесь не держит.
– Давай уедем – обрадовалась Аля.
– Нас охранник не выпустил.
– Мы пробовали уехать? – она удивилась, надеясь, что он возразит, потому что устала делать открытия в своем сознании.
Вадим надежды не оправдал, чем опять расстроил бедную жену:
– Мы пробовали выйти за территорию пансионата. Якобы погулять. Но нас даже на прогулку не выпустили, без письменного разрешения всех докторов и директоров. Уверен, мы его не получим, пока путевка не закончится.
– Мы в тюрьме!
– В пансионате.
– Вадим, я как в бреду. Ты мне рассказываешь, а я не понимаю, не верю.
– Люди как амебы, вроде человек, и в тоже время беспомощный. Извини, но ты тоже такая.
– Нас пичкают наркотиками, чтобы мы были безынициативными и забыли все на свете – предположила Аля.
Вадим принял предположение скептично, пожал плечами:
– Камеры видеонаблюдения стоят только в столовой, в районе заборов и выхода. Возле бювета нет камер, но там не пройти. Ворота всегда закрыты. Охранник один и тот же. Скорее всего их двое, один на улице, другой за камерами наблюдает. Помнишь это или нет?
– Начинаю вспоминать. Это как прояснения в голове. Ты напоминаешь, и я вспоминаю. А сама не могу. Вот увидела Олега Владимировича и вспомнила, а до этого как будто и не знала о его существовании.
– Администратора помнишь?
– Да, его помню, он Олега Владимировича подселил. Такой скользкий тип.
– Этот скользкий тип без ведома главврача не отпустил нас, а тот не отпускает в течение дня, пока все процедуры не пройдём. Я ходил к нему, он говорит, что процедуры пропускать нельзя, а у нас вся книжка расписана по секундам.
– Замкнутый круг, какой-то.
– Но я-то уже несколько процедур пропустил. Сам сделал галочку, за медсестру расписался.
– Подделал подпись? – изумилась Аля.
– Не вздумай меня в этом упрекать – попросил он совестливую жену и охладил ее пыл – я всего лишь проверял свою догадку. О чем это говорит?
– О том, что ты умеешь подделывать подпись. – Она недовольно пожала плечами.
– Это – факт, но не тот – в тон ей ответил Вадим, но сразу взял себя в руки, еще не хватало поругаться, тем более в это трудное время – это говорит о том, что им все равно на каких мы процедурах, и никто не смотрит, были у меня процедуры или нет. Нет никаких списков посещаемости, им все равно где мы находимся, главное, что мы здесь, на территории пансионата.
– Тогда мы точно в тюрьме.
– Нет, но очень на это похоже. Нет надзирателей, делай что хочешь, ходи куда хочешь, отдыхай, кормят, поят, но выход в город закрыт. Вроде бы и не силой, но держат. Вот на экскурсию нас свозили и все – ворота на замок.
– Ой точно мы на экскурсию ездили. Я вспомнила, – обрадовалась она и страхи ушли на второй план. – Как хорошо, а то я уже переживаю, что у меня с головой? Вот ты напомнил, и я вспомнила экскурсию на водопад «Чашу любви». Я еще под впечатлением была от легенды о влюбленной паре, спрыгнувшей в чашу с обрыва, чтоб доказать родителям, что они созданы друг для друга. Вода не разлучила их, они не разжали руки и выплыли. Родителям пришлось их благословить. С тех пор то место прозвали «Чашей любви». Правда еще никто не смог повторить их подвиг. Слишком опасное место.
Алла не могла сказать точно, сколько дней прошло с момента поездки, но факт этой поездки она вспомнила. Она беспокоилась из-за провалов в памяти, и не хотела верить в опасения Вадима, хотела доказать ему обратное. Подумаешь телефон вне зоны доступа и ворота закрыты, так и правильно, нечего по лесу шастать, заблудиться можно, зверей диких встретить. Главврачу придется собирать бригады спасателей, полицию, волонтеров на поиски непутевых отдыхающих. Закончатся процедуры и разъедутся непутевые отдыхающие по городам и селам, по прописке, по магазинам и домам, освобождая койко-места для новых отдыхающих. А сейчас будьте добры, лечитесь и оздоравливайтесь. Вот и не отпускают отдыхающих гулять. Алла готова была переубедить мужа, с большим желанием и удовольствием развеять все его домыслы и теорию всемирного заговора против отдыхающих пансионата, если бы не один вопиющий случай: ее укололи, и она потеряла память.
– А что вообще было эти два дня, которые я не помню? Помню только отрывки.
– У нас очень мало времени, мне надо уйти. Я все тебе расскажу – пообещал муж – надеюсь, сама вспомнишь.
– Я хочу пойти с тобой – заявила она.
Вадим отрицательно кивнул головой и возразил:
– Если мы вместе не придем на ужин, нас кинутся искать. Поверь мне, это логично. Раз уж мы не можем уехать отсюда, то мы должны знать, откуда идет опасность. И кого именно опасаться.
– Олега Владимировича – резонно напомнила Аля и подумала: «А вдруг он опять меня уколет, и я умру. А умирать совсем не хочется. На этом свете лучше, даже если ничего не помнить и ничего не понимать. Хочу домой, там все понятно и хорошо, и в детском саду с детками очень хорошо! Как же я оставлю Вадима? Он такой хороший! С ним хорошо! А умирать совсем не хочется. Ох, куда мои мысли понесло? О смерти стала думать, паникой заразилась». От страха ей казалось, что следующий укол приведет только к смерти. Она отогнала страшные мысли и в ожидании согласия возразила – надеюсь, ты не прав.
Согласия не последовало, Вадим не стал спорить и переубеждать жену, считая, что привел достаточно доводов и доказательств своей правоты. Если Аллочка не понимает его и не верит, то у него нет времени доказывать эту теорему сначала. Он, превозмогая желание остаться с женой, попросил:
– Не показывай виду, что ты вспомнила об уколе и боишься его. Веди себя как вела раньше. Мы не знаем точно кто он – друг или враг. Мы не знаем, на какие действия готовы враги. Но если они заподозрят, что мы догадываемся, то могут начать действовать. А как действовать мы еще ничего не знаем.
Вадим боялся за Алю, ведь она не умела притворяться. И каждая попытка окрашивала лицо в красный цвет. При этом глаза бегали и искали помощи. А слова в предложениях скакали, как трусишки-зайчишки. Она открытый человечек, врать не умела, лицемерить боялась, притворяться стыдилась. Ее в два счета раскусит любой узколобый человек, не говоря о прожженных бандитах.
Вадим боялся за нее сильнее ее самой, ведь знал намного больше, чем она, но взять с собой не мог. Укол стер в памяти многое и подтвердил опасения Вадима – враги начали действовать – это начало конца. Как только они перестанут прятаться, настанет конец.
***
Администратор скучал, что считывалось с лица, как с открытой книги. Он наблюдал за отдыхающими, неприкаянно снующими по холлу и расползающимися по коридорам в свои номера, неторопливыми движениями и заторможенными видами, напоминая беременных черепах.
Игорь не был любезен с людьми, поэтому даже мысленно отзывался о них нелестно. Он заметил решительный настрой Вадима к общению и скривился. То, что мысленно он отзывался об отдыхающих недобро, могло быть незамеченным, но при личном общении нужно было держать лицо, тон и манеру, а это Игорь ненавидел. Приятней нагрубить и послать утопиться в бассейне, но, к огромному сожалению это запрещалось правилами. Вадим давно бесил Игоря своими требованиями к переселению соседа, и администратору приходилось извиняться, это он тоже ненавидел. Извиняться за чужие косяки, даже если за это хорошо платят, для него было унижением, через которое приходилось переступать.
Вадим долго уговаривал, упрашивал, потом даже пугал жалобами на имя главврача, если они не переселят их соседа в другой номер.
Холл был акустическим, как зал «Большого театра» и отдыхающие прислушивались к их разговору. Кто-то проходил мимо, кто-то даже садился в кресло, делая вид, что отдыхает, а на самом деле внимательно лицезрел бесплатный концерт.
Игорь отвечал, скаля зубы, предвзятое отношение скрывал без желания:
– Номеров свободных нет, поставить кровать в номер к другим мужчинам нет возможности. А начальник сегодня уже ушел. Сожалею о причиненных неудобствах.
Мимика лица выдавала в нем хитрого лиса, а манера разговора – скользкого змея. Ассоциацию с животными ему подобрала Алла при первой встречи, а Вадим посмеялся. Тогда им было смешно. Он в очередной раз убедился, что администратор не последний человек в пансионате. Обычно на эту должность берут молодых широко улыбающихся симпатичных девушек, но пансионат «Горный воздух» был исключением из правил – взяли не совсем симпатичного (скорей совсем несимпатичного) мерзкого типа.
– Послушайте, – Вадим как будто сдался – я вас прошу, как мужчина мужчину. Я уже несколько дней не был со своей любимой женой – он понизил голос и склонился в стойке – ну вы понимаете? Очень бы хотелось с ней наедине… а сосед храпит… все время рядом… Давайте договоримся как-то. А? – потер палец об палец, намекая на денежный гонорар, и хитро улыбнулся.
Игорю разговоры о деньгах и сексе нравились, ему было приятно, что этому огромному как гора, сильному молодому человеку уже несколько дней не получается остаться наедине со своей женой. А она, кстати, очень даже ничего, миленькая скромняжка, маленькая, как мышка. Он алчно отвел взгляд, но не согласился, понизив голос, сообщил:
– Извините, но я даже за дополнительную плату не могу вам помочь. Потерпите еще несколько дней. Через два дня съезжают несколько человек.
Вадим задумался: «Если это правда, то у нас два дня. Всего два дня или уже два дня. Нужно торопиться, но осторожно, слишком опасно». Придя к решению, он заговорщицки предложил:
– А сегодня за завтраком Алевтины Ивановны не было, сказали, что она уехала. Может быть в ее номер Олега Владимировича поселить?
– Нет-нет, что вы? – забеспокоился Игорь – Я не могу. Там женщина живет.
Вадим сделал вид, что не заметил реакцию администратора. Что его напугало? То, что Вадим завел разговор про Алевтину Ивановну или про переселение Олега Владимировича? Или про женщину, которая осталась в номере Алевтины Ивановны. Какая-то огромная мысль мелькнула в голове, но ускользнула, он не успел ее додумать, администратор быстро взял себя в руки и затараторил:
– Не могу же я чужого мужчину к чужой женщине подселить.
– Но к нам же вы его подселили, а моя жена ему не родня, тоже чужая женщина чужому мужчине.
– Но мы это… мы его к вам… Ну… потому что больше не куда. Вот – с облегчением вздохнув, выкрутился администратор.
– Я требую…
