Хроники Арли. Книга 2. Кто я?

Валена бросила на меня снисходительный взгляд.

– Оно и видно, что ты не местный. Верстах в сорока отсюда есть ещё одна деревня. Малая Горка. Когда я выбирала, где останавливаться, едва не отправилась туда.

«Чем нам поможет другая деревня?» – подумал я, но спросил совсем не то:

– Почему передумала?

– Там есть своя ведьма, – усмехнулась Валена. – Зачем им две?

– Сколько идти до этой твоей Горки?

– Завтра к вечеру будем там, – ответила девушка беззаботно. – Тут рядом.

Рядом?! Меня ее настроение начинало выводить из себя. Даже то, что мы дважды останавливались и Валена демонстративно садилась и проверяла, не появилась ли погоня, не успокаивало, а напротив, ещё больше сжимало пружину внутри.

– Что мы будем делать в этой деревне? Просить милостыню? У нас нет денег.

– О деньгах не беспокойся, – уверила меня девушка. – Нам помогут, как только узнают, кто мой отец.

Я хмыкнул.

– А почему бы тебе ни рассказать об этом любезному отцу Нилу, тогда, глядишь, и жечь бы не стали, и отношение сразу другое, – сказал я.

Девушка оглянулась, и я поразился яростным огонькам в глубине ее глаз.

– Если бы я хотела другого отношения, я бы отправилась прямиком в Бохан.

Некоторое время спустя, когда мы остановились на отдых перед очередным ручьем, мне представилась возможность понаблюдать, как она пытается снова воззвать к магическому дару. По ее разочарованному лицу нетрудно было догадаться, что и эта попытка оказалась не слишком удачной. Валена открыла глаза, несколько секунд буравила взглядом незримую точку среди деревьев, затем положила обе руки на землю и опустила голову. В такой позе, напоминающей испуганного ребёнка, съежившегося на коленях среди старых игрушек, она просидела какое-то время. Ее дыхание было тяжело и прерывисто, как будто она бежала, спина вздымалась после шумного вздоха, наконец, ее пальцы сжались, зачерпывая с мрачным хрустом листву и мелкие веточки у колен, она вскинула голову и с раздражением отбросила мусор подальше. Листья разноцветными поломанными бабочками порхнули прочь.

– Не получается, – скорее для себя пожаловалась она. – Потом попробую снова.

Я сидел в двух шагах от девушки и разглядывал ее лицо. В нее на самом деле было очень просто влюбиться. Правильные и очень выразительные черты лица притягивали открытостью. Мне хотелось увидеть, как она улыбается. Там, на Земле, имея такую внешность, у нее не было бы отбоя от подписчиков.

– Я правильно понимаю, что в деревне ты собираешься рассказать, кто ты на самом деле и попросить помощи?

Валена подняла на меня мгновенно покрасневшие глаза, порывисто вскочила, подол платья хлестнул по ногам, как кошачий хвост, и принялась яростно метаться между корягой и берегом, ничего не видя вокруг.

– Да! – Она остановилась и с вызовом уставилась на меня.

И куда, скажите на милость, подевалась расчетливость?

– Я подумал, что ты не хочешь, чтобы кто-то знал о том, кто твой отец.

– Не хотела! – Мне показалось, что она сейчас бросится на меня и все-таки доделает начатое с утра, но я заставил себя не сходить с места.

Пусть и без способности видеть эмоции, моя голова пока ещё превосходно работала. Мне в команде не помешал бы маг, пусть недоучка, пусть девчонка с напалмом в сердце, зато будущий полноценный маг, а на ее огонь у меня найдётся достаточно воды, чтобы уравновесить стихии. Заполучить целителя и огнемет в одном флаконе тот ещё соблазн, я вам скажу. Вот из таких моментов и складывается доверие. Я молчал, не пытаясь даже движением глаз выдать свое нетерпение. Стоило сейчас нарушить шаткое равновесие, разорвать тонкую ниточку зарождающейся приязни, как, независимо от исхода нашей совместной кампании, дорожки двух человек разбегутся в стороны.

Мое терпение оказалось вознаграждено. Валена опустилась рядом и обхватила колени руками, разом растеряв весь свой огонь. Ее глаза поблекли, пальцы переплелись и побелели. Первые слова, словно наждак по металлу, пошли со скрежетом, оставляя следы в душе.

– Давным-давно, ещё в детстве, когда я была маленькой, отец, чтобы меня повеселить, усаживался в свое любимое кресло и брал меня на руки. – Валена не плакала, таким голосом рассказывают о покойнике или о том, как в самый последний момент, когда уже готовишься праздновать победу, теряешь все, что имеешь. – Мне исполнилось восемь в тот день. Папа, как обычно, с доброй усмешкой на лице рассказывал сказку о похождениях барона Вензелоса фон Ругха. О, мы все были без ума от этой истории, и даже старший братец, Адалард, в свои семнадцать презрительно фыркавший при виде наших детских забав, и то выдумывал разные предлоги, чтобы попасть в гостиную и послушать ее вместе с нами. Мы пятеро собирались так каждую пятницу, это было наше время, и никто не решался его отнять. Я чувствовала, что отец своими рассказами добивается того, что не смог бы сделать ни уговорами, ни угрозами. Мы становились единым целым, семьёй.

Валена рассказала, как мама иногда заходила к ним, но никогда не оставалась надолго, ей не нравились разговоры о подвигах, драконах и реках крови. Она с укоризной смотрела на ее отца, покачивая головой, проводила одному из детей своей мягкой, душистой ладонью по волосам, как будто передавая всю свою любовь через это касание, и, поцеловав мужа, удалялась в свои покои. Она понимала, что дело совсем не в историях, и ни разу не выказала ему своего недовольства.

Это был особенный день. День ее торжества, когда можно все или почти все, когда на шалости отвечают улыбкой, а проказы вызывают смех.

В тот день рождения Валена захотела объявить всем о решении, которое, казалось, должно все изменить в ее жизни. Корбл и Ладвиг, ее братья и соратники по приключениям, с утра отправились в лес, чтобы раздобыть к праздничному столу ей что-нибудь эдакое, ее отец вот-вот должен был вернуться с ярмарки, он с вечера посматривал на нее загадочным взглядом, а значит, сюрприз, который они готовили с матерью, еще только должен был приехать в имение.

Валена гуляла по двору, и все казалось ей светлее, чем раньше. Каждый, кто ее видел, кланялся и с улыбкой уверял, что она стала ещё краше, чем раньше. «Что до возраста, – говорили они, – то тебе уже впору искать жениха», – такая она уже взрослая. Эта игра изрядно ее забавляла, пока наконец не привела к неожиданному результату. «Раз все вокруг твердят, что я взрослая, значит, уже можно?» – думала она. Значит, нужно заявить об этом. Нужно рассказать о своем тайном желании, страсти, которую она скрывала вот уже целых два года. Она мечтала стать волшебницей. Какой еще день подходил для подобного заявления, как не ее собственный день рождения?

Валена горько усмехнулась.

– И ты знаешь, все они были правы. Все эти люди, и даже отец, назвавшей меня «уже совсем взрослой принцессой». Я объявила прямо на ужине, при всех гостях, когда отец говорил тост что-то о красоте, целеустремлённости. Он сказал, что я вся в него, а я объявила, что буду волшебницей.

Валена замолчала, опять уставившись в никуда, и молчала довольно долго. Когда она обратила наконец на меня внимание, на лице ее не работал ни один мускул, оно словно превратилось в посмертную маску.

– Больше отец ни разу не усаживал меня к себе на колени, мы не праздновали мой день рождения. Его дочь умерла в тот день, чтобы стать магом. А теперь… – она не договорила, у нее перехватило дыхание. – А теперь то, ради чего я пожертвовала семьей, ради чего превратилась в привидение для родителей и отверженной для сверстников, ради чего отстаивала, отвоевывала право на мечту, ничего этого больше нет. Оно сгорело там, вместе с эшафотом.

Я вздрогнул от ее напора, от того, с какой болью выплеснула она эти слова. Да я, оказывается, не медвежью услугу оказал, а жизнь под откос пустил.

– Ты же говорила, что никто не знает, кто ты на самом деле. Имя сменила. Кто тебя найдёт по таким приметам?! – постарался я ее успокоить. – Ну, спалила ты эти деревяшки, но ведь не убила же никого. Нас не нашли, через пару дней спустят пар, и глядишь, все уляжется.

Бог знает, зачем я так говорил. Наверное, в тот момент я и сам верил в свои слова. К тому же камер тут нет, фотографий – тоже. Ищеек, которые могут по вещам отыскать человека, в такой дыре точно не сыщешь, так что ноги в руки, и бегом отсюда. Будет что вспомнить под бокал горячего вина в холодные зимние вечера где-нибудь в паре тысяч километров отсюда.

– Ты не знаешь, на что способны святоши, – стиснув зубы, произнесла Валена. – Возможно, и не сразу, но они отыщут виновника.

– Да как?! – я вскочил.

– Не знаю, – безразлично пожала она плечами. – Я правда не знаю. Но единственный шанс на спасение для мага, поднявшего руку на служителя богов, – забиться в самый дальний угол в надежде, что ты никогда больше не попадешься им на глаза.

Ерунда какая-то. Я своими собственными глазами видел, как маг ехал в рядах инквизиторского отряда и при этом неплохо себя чувствовал. До определённого момента, конечно. На этого чопорного юношу, не проронившего ни единого слова и на всех взиравшего свысока, не бросались, скорее на него посматривали с почтительностью, его даже побаивались. Кроме того, я припомнил и слова Оррика, который сетовал на то, что у них с чародеями не очень. Как-то не вязалось это со словами Валены.

Обо всем этом я тут же выложил девушке, на что получил гневную отповедь:

– Это отверженные! – прошипела она. – Те, кто был пойман и согласился служить церкви. Они слабы и достойны только презрения!

Хо! Вот так! Моя команда, не собранная пока даже на бумаге, рассыпается, как карточный домик. А я-то намеревался сделать ей предложение! Вот гадство! Впрочем, не стоит вешать нос раньше времени. Этого добра у меня – навалом, хватит, чтобы придумать какой-нибудь выход. Пока же закругляемся с разговорами на эту тему.

– Допустим, мы попали в эти твои Горки, нам подбросили мешок с провизией, что дальше? Пешочком в Бохан? – Для себя я уже решил, что не пойду туда ни на своих ногах, ни без них. Что мне там делать? Волков гонять? Так ведь будет наоборот. Мне нужно в ближайший город, где заправляет главный инквизитор Поль. Если они и поехали куда без меня, то только туда. Почему оставили меня одного, ещё предстоит разобраться, и нигде, кроме этого городишки, как бишь его, Архана, мне этого не прояснить.

Ну и Валену, конечно, следует взять с собой, нечего ей в Бохане делать. Свои заклюют. Пусть она пока этого не понимает, когда уяснит, будет поздно. А сожгут или не сожгут, ещё бабушка надвое сказала. Если все обойдётся, глядишь, этому злобному старикашке самому пятки поджарят за самоуправство. Что-то мне подсказывает, что костер и ведьмы не по его чину, – превышение должностных полномочий в чистом виде, а те, кто этим должен заниматься по статусу, ой как не жалуют выскочек.

Я поднялся на ноги, хлопнул по бедрам, как будто только что присаживался на дорожку, усмехнулся удивленному виду волшебницы, которая к этому моменту совсем пригорюнилась, и собрался выдать что-нибудь бодрое, весёлое, вроде «кончай нюни распускать, мы еще повоюем», как сзади меня кто-то кашлянул.

Резко развернувшись, я уперся открытым горлом в кончик длинного, в пару локтей, меча, крепко сидящего в ладони человека с кривой ухмылкой на лице, разглядывающего одним глазом свои ногти на левой руке, а другим посматривающего в нашу сторону. Он лениво поднес средний палец ко рту, цыкнул языком, старательно отгрыз заусенец и, удовлетворенно крякнув, с пренебрежением оглядел нас с головы до ног.

В следующую секунду мир вокруг сложился вдвое, а в животе расцвел такой цветок боли, что сознание мигом выскочило из тела, чтобы уберечь от ещё больших страданий. Снесло меня с ног или же упал сам, как подкошенный, не знаю, темнота в глазах притушила дневной свет, так что я не сразу понял, что со мной. Когда способность воспринимать окружающее вернулась, перед глазами оказались те самые корни, столь любезно подставившие свои широкие плечи в качестве места для отдыха. В довершение всего пришла отстраненная мысль, что падать лицом вниз не очень приятно, – землю, может, иногда и сравнивают с периной, но для того, чтобы ощутить это, нужно иметь другой болевой порог. Мой нос, мои щеки и губы горели, словно отбивная, по которой хорошенько прошлись молотком, а затем обильно сдобрили жгучим перцем. Им вторил живот, все еще полыхавший болью настолько сильно, что вздохнуть выходило через раз, а сердцебиение заглушало все звуки. Словом, я себя чувствовал рыбой, выброшенной из сети, которую хорошенько приложили об палубу.

– Да что вы себе позволяете, я… – услышал я сквозь туман возмущённый крик Валены, прерванный звуком сильной пощёчины, и секунду спустя глухой стук падения чего-то тяжёлого.

– Вы любезно поведали, кто вы, – перебил ее голос, в котором слышалась изрядная доля злорадства. – Хотя я и без чьей-либо помощи отличу благородную тварь от доброго работника, – он глумливо хохотнул. – Но за подробности спасибо, не люблю пытать женщин – слишком много соплей.

– Джок и Гувер, – произнес тот же голос. – свяжите-ка ее. По лесу бродят толпы мужичья в поисках какой-то ведьмы, уж не ее ли мы прихватили тут ненароком.

– Следы останутся, – неуверенно возразили в ответ.

Я услышал грязную брань, такую, что мой переводчик опять засбоил, чего, признаться, давно уже не случалось.

– Вы не на бал ее везете, потерпит! – вспылил неизвестный. – Демон вам в глотку, и в рот ей что-нибудь засуньте, а то очнется и превратит вас в лягушек.

– Я как-то ел суп из лягушек, – вступил в партию новый голос. – Отрава та ещё.

Но раздающий приказы, видимо, не намерен был пререкаться.

– Корш, если ты, свинья, не прекратишь болтать, мне не составит труда сделать из тебя хорошую отбивную с кровью. Я сожру ее вместе с лягушачьим супом, раздери вас все демоны на свете! – зарычал тот, кто раздавал приказы, а затем перешел на зловещий шёпот: – Ах, да, и ещё кое-что. Если хоть кто-то хотя бы подумает своей никчёмной башкой хорошо провести время с этой крошкой, я передам его нашим нанимателям вместо нее.

За моей спиной испуганно охнули. Разговоры прекратились, каждый из невидимок занялся своим делом. По всей видимости, они крутились вокруг Валены, пока не обращая на меня внимания. Боль понемногу отступала, возвращалось умение связно мыслить, а вместе с ней поднималась волна паники и недоумения: что происходит?! Откуда взялись эти люди?! Нас что, специально тут поджидали? Кому нас собираются передать? И что делать мне – попытаться оказать сопротивление? Но какой с меня, безоружного, толк? С меня и вооруженного-то проку не много. Попытаться заговорить их насмерть?

– А с этим что? – подал голос тот, кого назвали Коршем. Я насторожился, так как речь, несомненно, зашла обо мне.

Впрочем, на мой счет размышляли совсем недолго.

– Прирежь, и дело с концом, – посоветовали ему, отчего я вздрогнул и мысли понеслись вскачь. – Где вообще водятся такие уродцы, а, Джок?

Послышались приближающиеся шаги, и я отчаянно заворочался, пытаясь подняться, – какой смысл изображать из себя человека без сознания, если вот-вот потеряешь нечто гораздо большее. В этот момент меня пронзила такая боль, что все испытанное до этого момента можно смело назвать не более чем нежным поглаживанием. Даже раскаленный прут в глазу, и тот был милосерднее. В голове разорвалась бомба, и я потерял сознание на этот раз, провалившись в темноту окончательно.

Глава 10

Меня опять не прикончили. Сознание возвращалось совсем по-другому. Первая смерть, как первое свидание, запомнится мне надолго. Моих воспоминаний хватило, чтобы ощутить разницу. Я совершенно не помнил о своих похождениях бестелесного эфирного существа. Не было и кошмаров, преследовавших меня каждый миг, стоило лишь опустить веки даже через месяц после свершившегося. Не тревожили монстры, не тянулись из дрожащего марева чьи-то нечеловеческие руки в попытках отщипнуть кусочек моей души. Возвращение оказалось не тягуче-болезненным, а резким, таким, как бывает, когда выхватывает из постели будильник. Я просто очнулся и понял, что снова жив.

– Эй, уродец, не притворяйся, – услышал я голос и тут же вспомнил, что он принадлежит человеку, который едва не оттяпал мне голову, а заодно распорядился прирезать, как свинью.

Я открыл глаза, и сразу стало понятно, что декорации поменялись. Меня куда-то перенесли, пока я был без сознания. К счастью, угроза так и осталась угрозой.

Кто они вообще такие?!

– Я здесь, уродец, я здесь, – ласково, но с угрозой в голосе было сказано за моей спиной. – Не заставляй жалеть о моем решении оставить тебе твою жалкую жизнь.

Жалеть? Вот это уж точно. Ты еще пожалеешь об этом!

Я обернулся и тут же поморщился: жутко болела спина, живот постанывал, словно жалуясь, что это нечестно – вместо обеда получить лишь жестокий удар рукой.

Передо мной в развязных позах застыли трое. В середине, на корточках, тот самый молодчик, кто приставил мне к горлу меч. В его глазах плескалась усмешка, губы кривились в брезгливой улыбке, к которым я стал привыкать, перестав обращать внимание. Двое других разглядывали меня, как клопа, который почему-то все ещё ползает по столу, хотя вот он, тапок, а зловредная букашка ничем не отличается от сотен таких же, получивших свое по заслугам.

– Какой ты неженка, – усмехнулся мне в лицо главный, и я почувствовал, словно меня облили помоями, – это сработала вторая способность, которая почему-то так и не отключилась, акцентируя внимание на том, что мне здесь не рады. – И как ты дожил до этих лет? Или все это время был кое-у-кого под теплым крылышком? – он усмехнулся и посмотрел куда-то влево.

Проследить за его взглядом не составляло труда, гораздо сложнее оказалось сдержаться при виде Валены, лежавшей на боку метрах в пяти отсюда. Волшебница была связана по рукам и ногам, руки заведены за спину. Наверное, так поступают с беглыми рабами, но никак не с девицами благородных кровей. Мне с моего места не разглядеть, но могу себе представить, как ее глаза разбрасывают искры от гнева. Сомневаюсь, что дочь барона привыкла к подобному обращению.

– Кто вы такие? – прохрипел я, пытаясь совладать с голосом.

Лицо бандита перекосилось, и тотчас же мой бок взорвался от боли, а печень помянула добрым словом болтливый язык. Пинок яснее ясного продемонстрировал, кто является хозяином положения: даже естественное желание ухватиться за ушибленный бок, и то стало для меня роскошью: со связанными руками подобное трудно осуществимо. Сильные, жесткие, как металлические шарниры, руки живо вздернули вверх, поставив на подгибающиеся с непривычки ноги. Как бы ни хотелось продемонстрировать непреклонность, тело насмехалось над моими попытками выносить боль.

– Это в качестве аванса, – охотно пояснил бандит. – В детстве, когда я был чуть младше тебя, учитель охотно объяснил мне, что наказание гораздо лучше способствует улучшению памяти, чем похвала. Тогда я частенько не соглашался с его методами, но сейчас совсем другое дело, я повзрослел и понял, что прав был он, а не я. Постарайся уяснить, уродец: что бы ни было раньше, сейчас я – твой учитель, хозяин и бог. Так что у тебя есть только одна радость, одно право и одна возможность – отвечать на мои вопросы. Тогда, если захочу, я оставлю тебя в живых. Но тебе придётся хорошенько постараться. Ну. Понял ли?

Я лихорадочно искал… что? Что я мог сделать? Тянуть время в надежде на что-то. Ну что-то же должно было случиться? Мои мысли подстегнул ещё один удар в спину, я вскрикнул, несмотря на обещание не давать слабину.

– Попадешь еще раз в эту хреновину на его спине – пеняй на себя, – сказал главарь кому-то. – В прошлый раз он едва не издох.

– Конечно, Андес, – не скрывая страха, заверили сзади. – Я аккуратно!

Буду бить сильно, но аккуратно! Знакомая фраза. Не думал, что она будет иметь ко мне какое-то отношение. Получается, в прошлый раз мне засветили в горб ногой. Так вот, значит, откуда такой эффект. Я и раньше замечал, что любое падение на спину гораздо болезненнее, чем раньше, в пору, когда я был другим человеком, но и не думал, что виной всему «хреновина». Что такого необычного может скрываться под видом уродства? Крылья? Плазменная пушка? Когда уже она прорастет? Прямо сейчас я бы не отказался от возможности поджарить всех этих тварей. Особенно того, чье имя Андес. Очевидно, он и руководил этим сбродом.

Мечты мечтами, а главарь ждал ответа, с каждой секундой мрачнея лицом. Если меня отметелят по приказу этой твари, лучше мне точно не станет. Стоит подыграть его самолюбию, попутно собирая информацию. Пусть по крохам, но я уверен, что и этого хватит, чтобы выход нашелся. В противном случае жить нам осталось не так уж долго.

– Понял, – просипел я.

Главарь усмехнулся и ладонью похлопал меня по щеке, отчего ненависть внутри меня едва не выплеснулась наружу; я чудом ухитрился сдержаться и не сделал попытки дёрнуть щекой. Но, видимо, недостаточно быстро спрятал в глазах эмоции, потому что в следующую секунду жестокий удар в лицо бросил меня на траву.

– Выродок! – рявкнул главарь и, подскочив, принялся обрабатывать меня ногами.

Удары сыпались со всех сторон. Видимо, к нему присоединились его подельники. Слышались азартные и гневные крики, хеканье. Боль звенела по всему телу, взрываясь вспышками, так что вскоре я уже перестал воспринимать их по отдельности, закрыв связанными руками лицо, извиваясь, словно змея, которую топчут лошади. Дойдя до определённого предела, боль остановилась, словно сработал некий глушитель, отсекавший все лишнее, так что остальное худо-бедно можно было терпеть. Чем дальше, тем больше во мне зрел гнев, он пускал корни, прорастал в каждую клеточку, принимался душить и, в конечном счёте, работал не хуже обезболивающего. Если бы Андес умел читать мысли, ему точно не пришелся бы по вкусу результат экзекуции.

Удары и вопли оборвались неожиданно. Меня, избитого и едва соображающего, снова вздернули вверх. Я же молился, чтобы чертова плоть опять не вздумала шутить свои шутки – потеряй я сознание снова, меня точно прирежут. Тело отозвалось стоном, и я повис на руках бандитов, слабо соображая, но с мыслью, что долги надо будет платить.

Сквозь муть в сознании проникало сопение тех, кто держал меня за руки, боль то нарастала до нестерпимого уровня, то затихала, но, когда болит везде, и впрямь не знаешь, за что хвататься. Я с трудом разлепил глаз и очутился нос к носу с главарем, как тогда, в лесу, но без клинка между нами. Его с успехом заменил взгляд бандита. Андес взял мой подбородок в ладонь, сжал ее и сквозь зубы прошипел мне в лицо:

– Щенок, ты ещё не понимаешь, к кому попал! Я могу сделать с вами все, что вздумается. Мы сидим в этой дыре безвылазно три недели и подыхаем от безделья, так что мои ребята с удовольствием с вами развлекутся.

«Ты уже сделал бы с нами все, что тебе вздумается», – подумал я. Угрозами обычно добиваются другого.

Информация – вот что главное для меня. Если я придержу свой язык, глядишь, узнаю что-нибудь интересное. Как там говорится? Если ты терпелив, труп твоего врага когда-нибудь проплывет мимо? Я буду ждать, гнида. Ведь не обязательно сидеть без дела, пока враг умрет от старости, можно ускорить процесс, насколько возможно. Нужно выяснить, кому мы понадобились. Точнее не мы, а волшебница, меня, я так понял, оставили в живых за компанию.

– Если ты расскажешь мне все, что знаешь, – Андес разжал ладонь, вдруг сменив гнев на милость, и продемонстрировал мне желтые кривые зубы на смуглом, не имеющем растительности лице, – я, так и быть, тебя отпущу.

Какое громкое заявление! Стоило лишь взглянуть в глаза главаря, и сразу хотелось ему довериться. Этот – отпустит. На все четыре стороны. Сразу.

– Что ты хочешь узнать?

Во взоре Андеса мелькнули радость и злорадство одновременно. Он явно решил, что я попался на его удочку.

Из леса послышался короткий свист, выстрелом разорвавший тишину на поляне. Двое, державшие меня за руки, переглянулись.

– Это Ливори со Свистуном, – уверенно заявил тот, что справа. – Его сигнал ни с чем не спутаешь.

Главарь с сожалением посмотрел на меня – допрос, похоже, откладывался, – а потом кивнул подавшему голос разбойнику.

– Бросьте его к девчонке, да руки замотайте покрепче. С ним я разберусь позже, – он упер в меня мрачный взгляд. – Не делай глупостей, уродец, мы ещё не закончили.

С этими словами он развернулся на каблуках и стремительно зашагал к краю поляны, откуда пришел условный сигнал. Следом за ним рванули ещё два человека, которые в беседе принимали не слишком активное участие, но всегда держались поблизости. Значит, в банде семь человек, включая этого Андеса. Нужно быть супергероем, чтобы перебить всю шайку. Для начинающей волшебницы, у которой сил хватает на один шар из огня, и Убийцы с талантами, больше подходящими для психиатра, – идеальное число врагов. Попросить их выстроиться в одну линию и шарахнуть всех одним махом? Выживших я добью разговорами.