скачать книгу бесплатно
И снег валит на слово май.
Из т. д. масс-медиа бетона
в лес – размыть знакомо грусть
головой пошатываясь клена
хоть на миг обратно повернуть
ходит он – но несть ему возможность
мягких мхов и золота в горсти
и опять стреляют сколько можно
отойди – из Фета – отпусти.
Вот – точка это. И точка опять.
Утро туманное – долго молчать.
Утро незрячее, без запятой,
бродишь по комнатам – слабый, пустой
прочий – в тумане легком своём:
прочерки, точки, и все – ни о чём.
Я помню, милая, с тобой
мы выходили в час ночной
гулять.
Мы выходили в темный сад
лет сто, наверное, назад
скучать.
Мы выходили, может быть.
Перечитай, чтоб не забыть
Фета.
Впереди лето.
Лютой плоти
взор напротив:
страсть, затиснутая в жест —
в беспокойном повороте
головы —
вдогонку чресл.
В час беспечности далекой
возле у какие сны
мы с тобою, друг широкий,
в беспокойствии луны
мы с тобою, друг просторный,
перед – что там впереди? —
говорим: рукав узорный
отмахал давно в груди
мы с тобою, друг склерозный,
после, за, давно назад
слышим весело и звездно
колокольчики звенят
декадентские напевы
бормотанье старой девы.
За – не знаю зачем и сколько —
за эпитет, за просто – ой!
улыбнулся герой – и всё тут!
полетел, исчез за горой.
На границе меня и мира
есть дела, семья и квартира,
и привычный полет в метро,
и словечко-намек: зеро.
Солнечный лед реки разбега
Детская радость первого снега
И лесопилки пронзительный гул
Я убегаю, и утонул
Лес вековой за краешком света
И костерок моего сюжета
Касание к последним вещам
Нервы едва щекочут паркета
не сквозняка
мягкая линия онкоцентра
рассвета
можно
на краешке глаза подвигать предметы
и не заметить шагов
упрямой бессонницы
явного продолженья
вчерашнего.
Из нечувствия
ибо окаменело сердце моё
и не радеет о спасении душа:
сохрани в ограде Церкви Твоей
от помышлений суетных
отврати
и —
долгое бабушек пенье
записочки
поминальные
за десять
и за пятьдесят
со-средо
точива
медо
молитва
душу питает.
Сегодня во мне совершалось движенье
похожее на вдевание
нитки в иголку
с непременным промахиванием:
не туда
и опять возвращенье
пока не
прошел в игольное ушко
и поспешил к вечерне.
НАЧАЛО МЫТАРСТВ
Русский север олень охоты
Разбивает прозрачный лед
Я оставил свои заботы
И скрылся за поворот
Уплывают белые горы,
Слева, справа барашки волн
Я оставил земли проговоры
И направил в струю челн
Конь и пешка, и мат в два хода
Варианты игры земной
Я оставил безумье рода
И нырнул за синевой
Но за краешком неба, в сказке
Меня встретили неба маски.
И люди словно деревья
на остановке
без всякого
бого-
подобья
паденья
парус
и тот вдали —
веселый такой отшельник
Охотники на машине поколесили
пык-мык – обгоняют ребята
с корзинками или
облака – не спеша – в свой черед.
Хорошо здесь, в ельнике,
прогуливаться взад – вперед
по мхам глубоким: пОхрусты и постУки,
«с легкой печалью», заламывая руки.
Но за этим пейзажем
не возникает души пространство:
ни трудов новых, ни преодолений,
ни любви даже,
а так – постоянство
усилий на выживание:
посадил, уехал,
легкое недомогание,
слег – пепел.
Затухает традиция, определилась
жизнь и заключилась в рамки:
и не понесутся под горку санки.
«Пройтить – пойдем», —
повстречался, наверно, леший
с ружьем
и растворился в отчетливом,
фотореальном пейзаже,
и даже… чего, собственно, даже?
Чистый Понедельник
ты меня прости —
возьму веник
подмести
На кухне вымыта посуда,
и, подметая пол покуда,
я слышал как внесли сосуд:
благоухающее миро.
А небо было сиро-сиро.
Мария – слышалось – зовут.
Она у ног Его сидела,
ловила слово и глядела,
и миро в волосах ее.
Провалы быта. Бытие.
Душа готова, как Мария.
Ах, эти помыслы благие.
Но я, как Марфа. Боже мой!
Не завлеки меня гордыня.
Не упрекну. И сам отныне
не в суете, но с суетой.
«Путь, который выбрал, —
совершился», —
так сказал – и в яму провалился:
в темную, пуховую кровать.
