Кто не выжил, я не виноват

Эдик бросился за ней.

– Эй, ты куда?

– Работа у меня.

Тамара еще не знала, нужно ли ей увольняться или нет, но сейчас уходить домой было глупо. Пусть сначала Эдик исчезнет.

– Так это у тебя рабочий момент был?

– Тебя это не касается!

– Да ну?

– Ты для меня умер!

– Умер Ефим.

– И он тоже.

– Он по-настоящему умер!

Тамара остановилась, резко повернулась к Эдику:

– Как умер?

Она помнила, как Родион ударил его по голове. Вдруг эта травма стала для него смертельной?

– Как-как. Ты его ударила.

– Я ударила?!

– А к тебе из милиции не приходили?

– Может, ты шутишь? – спросила Тамара и с подозрением глянула на Эдика.

Разве можно было верить этому недоумку?

– Да я-то, может быть, и шучу. А вот Земелин нет, – проговорил Эдик и полез в карман.

– Кто Земелин? Это Ефим?

– Следователь Земелин. – Эдик достал из кармана бумажку, развернул ее и протянул Тамаре. – Повестка на завтра.

В бланк действительно вписана была фамилия Земелин. Читать все Тамара не стала, но на печать обратила внимание.

– Я не била Ефима. – Она отрицательно мотнула головой.

– И я его не бил. Просто уронил. А он упал на голову. Вот и все.

– Когда ты его уронил?

– Машина у входа. Я тебя жду. – Эдик посмотрел на Тамару так, как будто убеждался в том, что заинтриговал ее, и повернулся к ней спиной.

Да, он ее действительно заинтриговал. Уже через пять минут она сидела у него в машине.

– Ты же не можешь работать в этом бардаке? – сказал он, скорее утверждая, чем спрашивая.

– Не знаю.

– Начальник пристает.

– Да, что-то на него сегодня нашло, – сказала Тамара и поморщилась.

– Ты красивая. На всех находит. На Ефима нашло. На меня может найти. – Эдик протянул к ней руку, как будто собирался накрыть ладонью ее коленку.

Тамара сдвинулась к самой дверце, но Эдик положил руку на рычаг переключения скорости.

– Ты и правда красивая. – Он почему-то смотрел в салонное зеркало с таким выражением лица, как будто видел Тамару и любовался ею.

Но ведь он не мог ее видеть. Она точно это знала.

– Так что там с Ефимом произошло? – осведомилась девушка.

– А с твоим начальником?

– С начальником ты не справился.

– А он мог бы с тобой справиться.

– Хорошо, ты мне помог.

– А Ефим с тобой справился?

– Нет. Но все равно я должна тебя убить.

– Не справился?

– Нашелся добрый человек.

– Кто такой?

– Не важно.

– Ну, если он ударил Ефима, то важно.

– Он ударил, и что?

– Возможно, он и есть настоящий убийца.

– Почему мы стоим? – спросила Тамара.

– А надо куда-то ехать? – Эдик продолжал смотреть в зеркало заднего вида.

– К следователю.

– Хочешь сделать признание?

– В том, что ты бросил меня под Ефима?

– А я тебя бросил? – Эдик стронул машину с места, продолжая смотреть в зеркало.

Тамара не удержалась, тронула его за плечо, чтобы он следил за дорогой, и сказала:

– Ты вел себя как последняя свинья.

– Я готов искупить свой грех.

– Есть один способ, – заявила она.

– Жениться на тебе? – спросил Эдик.

Тамара возмущенно вскинула брови, удивленно глянула на него.

– Жениться на себе! И оставить меня в покое!.. Видеть тебя не могу.

– А если я все-таки женюсь на тебе?

– Давай сменим тему.

– Почему? – спросил Эдик и нахмурился.

– А еще лучше будет, если ты просто помолчишь. Меня от тебя тошнит. – Она чуть ли не умоляюще глянула на него. – Ты прекрасно знаешь, почему это так.

– Пьяный был, ничего не соображал.

– Все ты прекрасно соображал, когда вез меня к Ефиму. Тебе хотелось обменять меня на Татьяну.

– Она тоже мертва.

– Что?!

– Не было никакого обмена. Никто ни о чем не договаривался. Но Татьяна сама этого захотела, а Ефим ее за это убил. Он и меня прикончить хотел, но я смог защититься, толкнул его, он упал. Хорошо будет, если мне за это пришьют одно только превышение пределов необходимой обороны.

– А что плохо?

– Да все плохо. Ефим там такое непотребство развел! Соседи об этом говорят. Да и ты сбежала. Думают на тебя.

– Что думают?

– То, что Ефим жену свою на обмен сдавал.

– А разве нет?

– Не было ничего такого. Мы с тобой просто поссорились, ты ушла, Ефим тебя догнал. Кто там его по голове ударил?

– Это неважно.

– В том-то и дело, что важно. Я Ефима просто толкнул, а умер он от прежних ран. Сильно его ударили?

– Сильно. – Тамара нахмурила брови, с подозрением глянула на него.

– Ты можешь это подтвердить?

– На кого-то другого хочешь все свалить?

– Да ему-то ничего не будет. Если Ефим на тебя напал.

– А тебе?

– Если ты поможешь. Не было никакого обмена. Ефима до меня кто-то ударил.

– Папа у тебя богатый, все решит.

– Да, и папа.

– А Родиона в тюрьму?

– Родион – это тот самый добрый человек?

– Уж куда добрее тебя. И достойней.

– Ты его так хорошо знаешь?

– Он мне два года письма писал. Из армии.

– Не понял.

– Отвечала ему, правда, Вика. Знаешь, я об этом сейчас очень жалею. Он хороший парень, служил, мучился там, у себя на границе, а я его знать не знала. По-скотски себя вела.

– Ну да, почти как я. – Эдик усмехнулся. – Мы с тобой два сапога пара.

– Не сравнивай сапог с тапком.

– Как он, этот самый Родион, на дачах оказался?

– За нами поехал.

– И вокруг дома крутился?

– Если бы он там крутился, то обязательно набил бы тебе морду.

– Такой крутой? – осведомился Эдик.

– На троих таких, как ты, хватит.

– А в постели как?

– Да я уже и забыла, как оно было с тобой.

– А с ним?

– Не было с ним. Пока.

Тамара улыбнулась, вспомнив, как забрела к Родиону в спальню. Шла к себе, а свернула к нему, сама не поняла, как оказалась у него в комнате. Но если так вышло, значит, ее тянуло к нему. Даже с искушением пришлось бороться, фактически в рукопашную, в ближнем бою. Надо сказать, ей понравилось.

– Даже если замуж за меня выйдешь?

– Не выйду я за тебя замуж.

– Считай, что это предложение.

– Это не предложение, а одолжение.

– Да, но я серьезно.

– Я вычеркнула тебя из своей жизни. Это тоже серьезно.

– Из-за Родиона?

– Нет, из-за тебя.

– Ну да, я накосячил, нельзя было так с тобой. Но я же прошу прощения и точно никогда так больше не буду.

– Прощение принято, а предложение – нет.

Не верила Тамара этому субъекту. Он умел держаться на людях, для кого-то даже был примером того, как нужно себя вести. Но в его душе стоял целый сарай со скотиной. То свинья выскочит на волю, то баран. Позавчера вырвалось все стадо. Что-то не хотелось ей жить возле такого скотного двора, даже во дворце.

– Я же сказал, что исправлюсь.

– Исправляются в детском саду. Потом уже поздно.

– Отец за меня взялся. Дескать, больше никаких клубов и друзей. Только жена. Ты ему подходишь.

– Я?! Твоему отцу?!

– Он обо мне беспокоится. Но только не думай, что за меня все решает отец. Просто иногда мы сходимся во мнении. С тобой вот так получилось.

– Я должна запрыгать от радости?

– Ты должна выйти за меня замуж.

– Хорошо.

– Вот и умница.

– Хорошо, я не стану говорить следователю, что ты обменял меня на Татьяну.

– Я тебя не обменивал, – буркнул Эдик.

– Насчет Родиона не обещаю. Может, и не было его. Как и Ефима.

– Тогда кто Ефима ударил?

Тамара едко усмехнулась и с презрением глянула на Эдика. Ему нужно было избежать ответственности любой ценой, вот он и сделал ей предложение руки и сердца. Как только опасность сойдет на нет, он все забудет. Это произойдет потом. А она окажется круглой дурой, если сейчас пойдет у него на поводу.

Чем крепче и дольше постишься, тем приятней разговение. Так думал Родион, размазывая по стене штукатурку. Он вошел в ритм, нарастил темп, сейчас гнал поток без остановки и мог закончить к завтрашнему вечеру всю комнату. О Тамаре парень не забывал ни на секунду, но к ней не рвался, откладывал удовольствие на потом.

Но Тамара позвонила сама и попросила зайти. Он не смог ответить ей отказом, остановил частника, отдал ему последние деньги, но ждать себя не заставил.

– Что это у тебя? – спросила Тамара, открыв ему дверь.

Знакомый халат на ней, глубоко запахнутый, волосы распущены после фена, уже расчесаны, но еще не уложены. Косметики минимум, но ей больше и не нужно.

Она нежно коснулась его волос, пальцами сняла с них засохшую каплю цемента.

– Кровь рабочего процесса, – ответил Родион.

– Такая кровь, это хорошо. Ужинать будешь? – с какой-то грустной улыбкой спросила она.

– Да нет.

– «Нет» убираем, остается «да», – с улыбкой проговорила Тамара.

Похоже было на то, что она приготовилась к встрече с ним. Картошки с колбасой пожарила. Как-то он заикнулся о том, что это его самое любимое блюдо.

– А я у следователя вчера была, – сказала девушка, с застывшей полуулыбкой глядя на него.

– Из-за того случая?

– Только не подумай, что я заявление подала.

– Он подал?

– Почти.

– В больницу попал?

– В морг.

– Ты это серьезно? – Родиону вдруг захотелось прокашляться.

– Эдик его толкнул, он упал на голову.

– Эдик толкнул?

– Смещение и частичное разрушение шейного позвонка.

– Дело не в позвонке, а в артерии. – Родион немного разбирался в анатомии, чисто теоретически знал, как можно убить человека.

– Да, но умереть он мог и от кровоизлияния в мозг. – Тамара провела рукой по своей макушке.

Именно туда Родион и ударил дубиной.

– На меня хотят свалить? – спросил он.

– Я не хочу. Даже не стала бы про тебя говорить, но сказала Эдику еще до того, как узнала о смерти Ефима, заявила, что ты намного лучше его.

– Ну, не знаю, лучше или нет. Но я бы тебя не предал.

– А он меня предал. Теперь хочет, чтобы я про тебя рассказала.

– Что это я ударил?

– Следователь и без меня это знает. Я всего лишь подтвердила.

– И правильно сделала, – сказал Родион, совершенно уверенный в этом.

Он по себе знал, что следователю нужно говорить правду, иначе только хуже будет. В армии Родион имел дело с военной прокуратурой, хотел выгородить дружка-товарища, но следователю хватило одного разговора, чтобы узнать правду. Тот быстро вывернул Родиона наизнанку.

– Я, конечно, могла бы взять все на себя, но следователь не поверил бы мне. – Тамара смотрела на него затуманенно, как будто сквозь пелену воспоминаний. – Ефима ударили по голове сзади, а он нападал на меня спереди.

– Я тебя ни в чем не виню.

– А вдруг?

– Что вдруг?

– Вдруг тебя посадят?

– Ну а ты-то здесь при чем?

– Но я же сказала про тебя.

– Что было, то и сказала.

– Ты нашел меня и спас, – проговорила Тамара и взяла его за руку. – Ты даже не представляешь, как я тебе благодарна.

Она прижалась к нему, но головы не повернула, как будто не решалась посмотреть в глаза, боялась выдать себя.

– А ты даже не представляешь, как я тебя люблю.

У Родиона были девушки, на одной он даже не прочь был жениться, но никому и никогда не объяснялся в любви. Парень и сейчас не думал делать признание. Мысль и действие пришли к нему одновременно и спонтанно, вызвали ощущение, близкое к головокружению. Голову он еще чувствовал, а тело вдруг куда-то исчезло.

– Ничего не говори, – прошептала девушка и прижала щеку к его губам как будто для того, чтобы закрыть ему рот.

А может, она боялась поцелуя? Или саму себя?

Родион поймал губами мочку ее уха, вдохнул запах волос и почувствовал, что поднимается к потолку вместе с Тамарой.

– Давай сначала в душ, – пробормотала она.

Он кивнул. Родион действительно всего лишь умылся после работы. Цемент на волосах остался. Все тело было потное.

Но Тамара не позволила ему уйти, крепко взяла в ладони его голову, сначала заставила поцеловать себя в щеку, затем и в губы.

Родион целовал ее до тех пор, пока к нему не вернулось чувство тела и твердого духа. Он оторвал Тамару от пола, усадил на краешек стола, но она оттолкнула его. Пошатываясь от переизбытка чувств, парень вышел из кухни, открыл дверь в ванную, но Тамара догнала его, взяла за руку и потащила в гостиную.

Однако до дивана они не добрались, споткнулись. Родион упал на спину. Тамара легла на него. Он распоясал ее, распахнул халат и мысленно попросил Вику задержаться у подружки хотя бы еще на полчаса.

Глава 5

Старая механическая точилка для карандашей отлично вписывалась в натюрморт, красовавшийся на древнем канцелярском столе. Настольная лампа с керамическим абажуром, антикварный телефон с ручкой из красного дерева, кипа запыленных личных дел. Только вот следователь достаточно молодой, лет тридцати, очки у него стильные, без оправы. Форма на нем с иголочки. Карандаш должен быть острым, как игла.

Он долго и медленно крутил ручку точильной машинки, в гнетущем раздумье поглядывал на Родиона. Тому казалось, что сейчас он схватится за настольную лампу и направит свет ему в глаза. Но нет, следователь закончил точить карандаш, ткнул грифелем себе в палец, пробуя его на остроту. Он отложил карандаш в сторону, взял со стола авторучку «Паркер» с золотым пером. Родион усмехнулся себе под нос и в который уже раз окинул взглядом его стол. Чернильницы с гусиным пером он на нем не нашел, зато опять увидел медную табличку с гравировкой «Старший следователь Нерестов А. М.».

– Значит, ты искал Чаянову, ходил от поселка к поселку, – с явным сомнением в голосе проговорил следователь.

– Да, ходил и крик услышал.

– Чаянову кто-то насиловал?

Он будто нарочно хотел спровоцировать Родиона на грубость, чтобы вызвать охрану и вывести его из кабинета уже в наручниках.

Родион был с Тамарой позавчера. Убийство произошло еще двумя днями раньше. К следователю же его вызвали только сейчас. Видимо, Земелин не очень верил в его вину, потому и не трогал. Но у Нерестова имелась своя версия. Вполне возможно, что она полностью совпадала с линией защиты, которую нанял папенька Эдика, человек влиятельный и очень богатый. Родион запросто мог оказаться крайним. Все именно к этому и шло.

– Никто ее не насиловал! – Родион действительно разозлился.

– Не успел? – Нерестов отложил авторучку в сторону, сел, откинулся на спинку массивного стула с подлокотниками, сложил ладони на животе.

– Вы это нарочно? – спросил Родион.

– Что нарочно?

– Заостряете.

– Мне нужны факты, я их собираю. Гражданка Чаянова не удосужилась сделать заявление, пройти судебно-медицинскую экспертизу.

– Зачем? Не было ничего!

– Вот и я так думаю. Может, вы просто хотели ограбить Сбитнева? – Глазки у Нерестова запрыгали как теннисные мячики на крыше работающего компрессора.

– Ограбить?! Мы?

– Чаянова заманила Сбитнева в лес, а вы его ударили.

– Так мы хотели ограбить или сделали это?

Нерестов нахмурился.

Он явно не ожидал столь колючего вопроса, оторвал спину от стула, подобрался, взял со стола карандаш, хотя смотрел на «Паркер», и заявил:

– Вот вы мне, Хромов, и расскажете, как все было на самом деле.

– У Сбитнева пропали деньги, документы?

– Документы на месте. А деньги… Никто не знает, сколько их у него было.

– Сбитнев напал на Тамару. Я услышал ее голос, бросился на помощь, бежал, споткнулся о палку, поднял ее и ударил Сбитнева. Никакого ограбления не было!

– Тихо, не шумите. – Нерестов с ухмылкой посмотрел на Родиона.

– Вы это прекрасно знаете!

– Я не знаю, откуда у покойного шишка на лбу взялась.

– Сбитнев об дерево ударился, когда убегал.

– Убегал? От вас?

– От себя. Я ему мозги вправил, и он побежал, – ответил Родион.

– От вас он убегал. Потому что вы на него напали.

– Вы хотите сделать меня крайним?

Нерестов усмехнулся, положил на стол карандаш, кашлянул в кулак, наклонил голову, открыл ящик стола, вынул оттуда футляр, достал из него бархотку для очков. Все это время он смотрел на Родиона так, как будто гвоздь в него вбивал кончиком взгляда.

– Вы так думаете потому, что чувствуете себя таковым, ощущаете свою вину, – проговорил следователь, протирая очки.

– Так, может, это я Сбитнева на голову уронил?

– Кто знает.

Нерестов надел очки и закрыл глаза, чтобы дерьмо из них не выплеснулось. Он категорически не хотел смотреть на Родиона.

– Вы хотите, чтобы я рассказал, как было дело? – спросил тот.

– Да, это было бы интересно, – ответил следователь.

– А сами сочинить не можете? Это отлично у вас получается. Вы мастер выгораживать богатых сынков.

– Хромов, не забывайтесь! – резко проговорил Нерестов.

– А то что? Арестуете?

– Для начала задержим.

– Нормально. Волжанского не задержали, а меня, стало быть, надо за решетку!

– Волжанский себя так не вел.

– А у вас тут за плохое поведение сажают?

Родион не боялся наседать на следователя. Он парень молодой, здоровый, не слабак. Угодит в КПЗ на пару деньков, ну и ладно, от него не убудет. А если дело заведут и в СИЗО отправят, то можно будет на Лубянку бумагу отправить. В конце концов, он в пограничных войсках служил, носитель государственных секретов.

– Никто никого не выгораживает, Хромов. В том числе и мы тебя. Если во всем этом есть твоя вина, то мы обязательно ее установим.

– А так вины никакой нет?

– Тебе когда-нибудь говорили, что молчание золото?

– Нет, не говорили, золото берегли, – сострил Родион.

– Так вот я тебе скажу и совет дам на будущее. Никогда не шути с законом. Да и кричать на него тоже не надо, – произнес Нерестов и поморщился.

– Я кричу?!

– А что ты сейчас сделал?

– Я тихо говорю.

– Кричать можно тихо. Итак, зачем ты выслеживал Сбитнева?

Это был явно провокационный вопрос. Похоже, следователь всерьез испытывал Родиона на прочность. Что ж, он должен показать характер. Для начала нужно взять себя в руки.

– Я не выслеживал Сбитнева, – монотонно, совершенно спокойно сказал парень.

– Что вы делали в садовом товариществе «Родник»?

– Я искал там гражданку Чаянову.

– Вы заходили на участок к Сбитневу?

– Понятия не имею, где он находится.

– Ладно, хорошо, – произнес следователь и в раздумье, машинально поднес к уху карандаш острым концом.

Родион распахнул глаза и наблюдал за тем, как отточенный грифель входил в ушную раковину. Так ведь и барабанную перепонку порвать недолго.

Он уже собирался предупредить Нерестова, но тот очнулся сам, отдернул руку, посмотрел на карандаш, перевел взгляд на Родиона и сказал:

– Вы пока свободны, молодой человек.

После этого следователь выписал парню пропуск, на прощание посоветовал ему прибрести мобильный телефон, чтобы быть с ним на связи. Пока что Нерестов мог вызвать Родиона через Тамару. Она знала, где его найти.

Возможно, сегодня ночью ей не надо будет ходить за ним далеко. Ему очень хотелось бы провести это время в ее постели. А то вдруг завтра Нерестов отправит его за решетку?

Бутылка в руке у покойника, повернутая не той стороной, отпечатки пальцев на перилах, несоответствие положения тел той версии, которую сочинил Эдик. Были и другие моменты. Следователь Нерестов не пропустил ни одного из них.

Эдик встретился с ним в городском парке, в пустующем летнем кафе. В их разговоре адвокат скорее был бы помехой, чем подспорьем, поэтому они обошлись без него.

– Я не требую от вас признания, Эдуард, – заявил Нерестов, задумчиво помешивая кофе стальной ложечкой. – Напротив, я хочу вам помочь.

Такой вот характер разговора Эдика ничуть не удивлял. Отец сделал все, чтобы следствие возглавил нужный ему человек.

– Да мне и признаваться не в чем, – сказал Эдик, тоже взялся за ложечку и стукнул по пустой чашечке.

Раздался звон, как будто раунд закончился. Он еще не победил в этой схватке с законом, но уже понял, что не потерпит поражения.

– Мотив у вас имелся. Факты играют против вас, – с чувством искреннего сожаления проговорил Нерестов.

Ради этого мотива, вернее сказать, его отсутствия, Эдик сделал Тамаре предложение. Он приехал к ней на работу, зашел в кабинет директора и как будто впервые увидел ее. В своем офисном костюме, с деловой прической она показалась ему просто неотразимой. Нет, Эдик, конечно, и раньше знал, что Тамара красивая, но тогда в ней было столько сексуальности! Она давала отпор своему директору, который просто не мог не позариться на нее. Тамара и от Ефима убегала, и этому жуку Мигайлову не хотела покориться. Красивая, строгая и неприступная. Именно такая жена и нужна была Эдику.

Тем более что отец всерьез вознамерился загнать его в ярмо семейной жизни и устроить на работу. Хватит, дескать, закончилось лето со стрекозлиными плясками.

Только вот Тамара послала к черту и самого Эдика. Кое-какую правду от следствия утаить отказалась, какого-то там Родиона сдала, но замуж идти не захотела.

Возможно, Тамара просто набивала себе цену. Но шел уже третий день, а она даже не думала отвечать на звонки, хотя и в черный список Эдика не заносила.

– Мотив имелся и у Хромова, – сказал Нерестов.

– Так он ведь и шарахнул Сбитнева по голове.

– Да, но доказать смерть от его удара будет крайне сложно. Да тебя Сбитнев и не должен пугать. В конце концов, он и сам мог упасть. Там же стол был перевернут, поскользнулся, все такое. Или Хромов его толкнул, даже ударил.

– Хромов? – Эдик в раздумье ощупал подбородок.

– Он же мог за Сбитневым погнаться?

– Ну да, вполне мог.

– Догнал Сбитнева, ударил его. Татьяна Сбитнева бросилась защищать своего мужа, Хромов ударил ее бутылкой.

– Что-то такое припоминаю. Пьяный был, плохо соображал, перед газами что-то мелькало, – проговорил Эдик и цинично усмехнулся.

– Сбитнев не мог убить свою жену. А Хромов мог, – сказал Нерестов, глядя куда-то в сторону.

Он как будто от своей совести глаза прятал. Если Эдик его смущал, то зря. Человек делал свою работу, за это его можно было только уважать. А осуждает пусть суд. Того же Хромова. Нечего ему под ногами путаться.

– А как это все юридически оформить? – спросил Эдик.

– Это моя забота.

– Тогда Хромов сядет за убийство?

– Это совсем не обязательно, – ответил Нерестов и пожал плечами. – Предъявим ему обвинение, переключим на него все внимание, а тебя выведем за скобки. Ну а потом…

– Что потом?

– Если Хромов не поднимет волну, будет вести себя тихо, то передадим дело в суд. Нам его вернут за недостаточностью доказательств. После этого мы его потихоньку спустим на тормозах.

– А я в это время уже буду за скобками, – с усмешкой произнес Эдик.

– Но это если Хромов будет вести себя тихо.

– Очень тихо?

– Чем тише, тем лучше, – с заговорщицким видом проговорил Нерестов.

– Я знаю одно место, где все ведут себя очень-очень тихо, – сказал Эдик и легонько дернул себя за мочку уха.

Его отец занимался экспортными операциями, гнал за границу все, что только возможно, – нефть, руду, металлолом, лес – и практически не имел при этом средств производства. Главный его капитал состоял в близости к правительству. Через нужных людей он получал квоты и лицензии на экспорт, брал товар по одной цене, а продавал его по другой и очень хорошо на этом зарабатывал. Но ему приходилось общаться не только с законопослушными гражданами. Свой гешефт он делал и с опорой на откровенно криминальные структуры. В общем, были у него связи в том мире, где сложные вопросы решаются просто, четко и конкретно.

– Это совсем не обязательно, – сказал Нерестов и косо глянул на Эдика. – Достаточно будет просто договориться с парнем. – Он потер пальцами, собранными в щепотку.

– Именно это я и имел в виду, – деловито проговорил Эдик, почувствовав себя вдруг доном Корлеоне.

Отец действительно стоял на его стороне. Он сделает все, чтобы вырвать сына из лап закона, надо будет, и на крайние меры пойдет. Так почему бы не воспользоваться этим?

Эдик стоял у своей машины, но не во дворе базы, а за проходной. Мигайлов сделал правильные выводы из недавнего инцидента. Теперь ни один посторонний человек не мог проехать на территорию предприятия. В принципе такие правила действовали всегда, но в прошлый раз Эдик смог прорваться сквозь заслон, а сегодня – нет.

Он стоял, прислонившись спиной к закрытой дверце своей машины, и смотрел не на Тамару, а на длинноногую блондиночку из бухгалтерии. А та вся расцвела, расфуфырилась, грудь расправила, голову держала прямо, шла как по подиуму, на Эдика даже не смотрела, как будто и не замечала его. Но стоило ему оттолкнуться от машины, и она завибрировала изнутри, как велосипедный звонок на кочке, напряглась, даже спину невольно выгнула в ожидании оклика.