За гранью возможного

Анатолий Кольцов

За гранью возможного

– Привет, Пал Палыч.

– Здравствуй, коль не шутишь…

Ответил на бравое приветствие своего младшего сотрудника Мишки Круглова зав. лабораторией Павел Павлович Костин.

– Михась, а чё это ты такой вежливый нынеча с утреца? Уж не просьбу ли имеешь высказать? Что-то мне кажется, что такая твоя вежливость не спроста.Я тебя подлизу давно знаю. Цельных полгода тут под ногами у меня ошиваешься.

– Палыч, имею я просьбу, ну, имею. Ведь организм не может существовать без неких потребностей, которые, даже имея в виду глобальные нужды коллектива коллег, не стоит прятать за парадными фасадами мелких, по сравнению с моими, нужд предприятия.

– Вот, сопляк оголтелый. Сам-то понял что сказал?

– Захочешь смыться с работы пораньше и не такое придумаешь. Палыч, отпусти с обеда?

– А чё так – с обеда. Почему не с утра-то? Ведь ты и так ничего не делаешь, и эдак ничего. Ты вообще, звони с утра и справляйся – стоит ли тебе тратить твоё драгоценное время на поездку в лабораторию или не стоит. Так я тебе сразу отвечу: не стоит даже мечтать. Вот твоё свободное время за той лабораторной стойкой. Запустил ты важные дела до такой степени, что работать будешь месяц круглосуточно и без подмены. Я тебе даже ведро специальное куплю – «саниттайзер», называется или «саниттазик» по-русски. Тебе даже по нужде отходить не придётся. Прямо тут всё тебе и устрою. Так что впрягайся по-настоящему. Журнал писать не забывай, иначе ответишь за всё и сразу. Заспиртую тебя в той вон колбе и буду потомкам показывать, как самого большого лодыря в мире.

Мишка расстроился, как нельзя более. Он сегодня записался на семинар с мудреной темой: «Методы и оборудование утилизации АСПО* и прочих отходов нефтеперерабатывающих предприятий».

(* –асфальтосмолопарафиновые отложения) Ещё со времени молодой школьной учёбы, в нём засела тема, как избавить мир от огромных полей разлитой нефти. Он как-то смотрел эти картины в телевизионной программе и ужаснулся увиденным. Там звучали некие цифры, указывающие на миллиарды тон и тысячи квадратных километров занимаемые этим мировым бедствием. Молодой ум мальчишки так проникся самой проблемой, что не видел своей жизни без победы над этим злом с названием «нефтешламы». Ему тогда было не понять: как можно добывать какую-то там нефть, безжалостно загрязняя всё вокруг. В этом фильме на экране телевизора он ещё увидел птиц, упавших в гигантскую лужу с нефтегрязью. Птицы, обессилив, бились о липкую поверхность под ними, но взлететь никак не могли, а напротив, медленно увязали в этой слизи всё глубже и основательнее. Оператор хладнокровно снимал эти жуткие кадры и не собирался отводить объектив кинокамеры в сторону. Мишка смотрел, как птицы беспомощно тонут в чёрной жиже и сердце его сжималось от жалости к ним. А главное, объяснял дикторский голос, что оказать помочь птицам в этой беде невозможно, поскольку добраться до них нет возможности. Мишка тогда дал себе слово, что поможет этим несчастным птахам. Именно тогда он решил, что выучится и покончит с этим земным злом под названием – отходы нефтедобычи.

Вот и сегодня он мечтал попасть на этот самый семинар. Ему было очень интересно, как сегодня борется мир с подобным бедствием. Но на пути стоял Пал Палыч. Мишке ничего не оставалось, как приступить к работе, ведь он и в действительности сильно отстал от графика испытаний, а сие может задержать выход продукции, что в свою очередь, подведёт всё предприятие перед партнёрами. Хотя и работал он здесь всего-то ничего, но успел проникнуться дружеской атмосферой, царившей в коллективе. И, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Ровно в одиннадцать часов в лабораторию позвонил начальник службы безопасности Ржаной с предупреждением, что бы через пять минут все компьютеры были выключены, поскольку ожидается отключение электричества всего района, а конец этой вакханалии энергетиков может настать только к вечеру. Так что отбой всем работам и по домам. Когда Пал Палыч сказал об этом Мишке, тот даже запрыгал от восхищения.

– Ну, что, небось пообещался к девкам с визитом? Празднуй, повеса, сегодня твой день.

– Палыч, какие девки. Я в библиотеку иду на семинар.

– Ещё чего. Это теперь библиотекой называется. Давай трепись дальше. В общем, по домам и всё тут. Но завтра тазик я тебе точно принесу. Умрёшь тут, у этого стола, но с места не сойдёшь. Пока график не нагонишь, я с тебя живого не слезу. Ты меня знаешь.

– Знаю, Палыч, знаю. Не сомневайся вот тут у стола я и умру, а если хочешь, прямо завтра и скончаюсь.

Хохотнул Мишка и полетел к метро, чтобы не опоздать на слушания. Палычу было не понять, чем занят мозг этого обычного парня. А ведь он мечтал спасти мир от зла, но ему на этом пути мешалась какая-то там лаборатория в каком-то там «ГФАК-техно». Хотя покрытия, которые Мишка сегодня испытывает и важны народному хозяйству, поскольку они помогут сэкономить гигантские количества металла, не позволяя океанической воде превратить корпус судна в труху из ржавчины, но та идея, которой болел сам Мишка, была не менее важна для того же человечества. А главным для молодого парня было спасение птиц, так неосторожно присевших в вязкую смолу нефтяного озера, созданного злой необходимостью людей.

Вот зал библиотеки, вот лектор на трибуне, вот слайды на экране. Всё это Михаил теперь видел воочию, всё что говорилось, он так же слышал, но было это как-то не то и не так.

– Разве можно сжечь в тепловой трубе вместе с бензином гигантское количество нефтегрязи. В ней ведь каких только примесей нет. И песок, и трава, и почва, и доски. Мамочка родная… чего там только нет. А главное, что истребляя шламы, мы будем с таким же усердием коптить небо. Это какое же количество сажи и разного рода вонючих испарений мы выбросим в наше воздушное пространство? Мишка сидел, слушал докладчика, смотрел на все его диаграммы, а сам думал, как всё же избавить человечество от этой напасти и не загрязнять при этом всего вокруг. Как спасти птиц на суше не отравляя их в полёте после спасения.

На следующий день он пришёл в лабораторию совершенно расстроенным. Это заметил его начальник Палыч и тут же поинтересовался:

– Что, Михась, девки прогнали? Так и не повеселился вчера. Гляжу, лица на тебе нет. Поведай братишка, в чём печаль, авось и помогу по доброте душевной.

Пытался зубоскалить Палыч, но это у него плохо получалось, потому что и в самом деле человек он был добрейший. Мишка хоть и расстроенный, но тоже не злобный малый, сразу выдал ему все свои печали.

– Пал Палыч, вот ты всё про девок каких-то мне говоришь, а я ведь и в самом деле был в библиотеке.

Палыч громко заржал.

– Вот те на. А я думал, что по библиотекам только в наше время мотались. Я ведь и сам не один день по читальным залам просиживал. Помню, как сейчас – очередную библиотечную выставку разглядываю, там, в перечнях, расписано какие новые иностранные журналы привезли, так я первый в очереди за ними оказывался. Помню, всё их опыты по флюидам перечитал. Только вот что тебе скажу, друг мой ситный, ничего там у них серьёзного нет. Всё что важного тогда я узнавал о собственных догадках, было родом из нашей учёной среды, появлялось в нашем родном «сэ-сэ-ере».

– Пал Палыч. Вот здесь мы занимаемся этими самыми флюидами, а что в них ты сам придумал? Или ты только чужие мысли используешь?

– Так уж вышло всё, что я делаю здесь, не мной придумано. Но и я, однако, кое-что тоже смыслю. Когда-то я специализировался в нефти и других вязких средах. И здесь, видишь ли, ко двору пришёлся. Могу тебе похвастаться – не лишний я человек в этой конторе. За что меня и ценят. А ты, Михась, будешь сачковать, станешь лишним. Какой от тебя прок, если ты в опытах отстал от графика больше недели. Где ты и в каких облаках витаешь, леший тебя разберёт.

– Почему, леший? Я и не витаю вовсе. Просто думаю.

– Он, видишь ли, думает… Индюк вон думал, думал и в суп попал. А из тебя и супа-то толкового не сваришь. Так что догоняй графики, иначе накажу, как прогульщика. Вон, вчерашний день у нас опять украли, а работа не ждёт. Народ требует от нас всецелой победы над коррозией и не иначе. Не зря наша контора называется «ГФАК-техно». Кстати, ты знаешь, что это название означает?

– Нет. Не знаю. Когда на работу принимали я и не поинтересовался. А зачем мне всё это? Есть название и ладно. У всех фирм название есть.

– Нет, Мишенька, не зря это название тут прилеплено, это Гидрофобные Антикоррозионные технологии. «Основы», которые ты испытываешь позволят кораблям плавать по морю сотни лет и не ржаветь.

– Палыч, ну и что, что покрытие такое крутое. Оно ведь землю от нефтешламов не очистит.

– Вот те на. Как это не очистит?А что мы с тобой делаем? Именно нефть и перерабатываем, а конкретно АСПО – отходы от нефти.

Тебе это не по нраву?

– В общем, не это я хотел сказать, Пал Палыч. Я хочу, чтобы все грязные нефтешламовые накопители исчезли. Вот бы их взять и переработать во что бы то ни было. Да так, что бы грязи в воздух не выбрасывать. Я ведь вчера ходил на лекцию о переработке этого дерьма. А там только сжигание. Представляешь? Одну грязь превращаем в другую. И ещё не понятно, какая из них опаснее. Та, которая на земле или та, которая в воздухе.

– Да ты оказывается философ, Михаил Дмитриевич? Ишь, какие у тебя в голове заморочки. А я думал, что тебя только Инга интересует. Она ведь дня без тебя прожить не может. Так и шастает к нам, то за колбами, то за весами. Я то вижу, что её только ты интересуешь.

– Не знаю, Пал Палыч, я не замечал. Но не о Инге речь. Я думаю, как можно всю эту грязную нефть взять и превратить в пыль, да так, чтобы в воздух эта пыль не попала.

Вновь раздался громкий смех Палыча. В этот момент в лабораторию вошла Инга. Услышав удалой хохот Костина, она слегка стушевалась, случайно подумав, что смех в её адрес. Но ситуацию спас сам зав. лаборатории.

– Вот и Инга наша пришла. Проходи, не стесняйся. А меня тут Мишка рассмешил. Спасу от него нет. Что не день, так новые идеи. Ну, да ладно. А тебе чего сегодня понадобилось?

– Я, Пал Палыч… мне тут сода нужна, а на склад бежать не хочется. Дадите немного?

– Дадим, непременно дадим. Ну ка Миша, подай Инге соду. Вон там, в шкафчике на полке.

Мишка понял, что начальник его специально посылает за содой, чтобы свести их нос к носу с Ингой. Ему стало не по себе, Мишка покраснел, как рак варёный, но исполнил всё в точности. Поднёс пачку соды и скромно подал прямо в руки, так же как и он покрасневшей от смущения девушке. Два смущённых взгляда молодых людей сошлись вместе. Инга взяла у него эту пачку и быстренько убежала из помещения. Палыч с удовольствием наблюдал возникшую миленькую сцену и в душе радовался за ребят. Наконец-то Мишка непосредственно встретился с давно искавшей этой встречи Ингой. Тут и у Мишки не осталось сомнений, что она приходит в лабораторию именно к нему. Не понять этого мог только полный обалдуй, коим Мишка всё же не был.

А Палыч продолжил, прерванный было разговор, поскольку тема утилизации шламов была близка и ему. Когда-то он вплотную подошёл к этим опытам, но трудность создания оборудования под высокие температуры и давление его остановила. А здесь эти старые воспоминания вновь всплыли в зачерствевшей от трудовой рутины памяти. Он решил, что пора двинуть свою идею в умы молодых и дерзких.

– А ведь знаешь, Мишенька, и я в молодости тоже этим занимался.

– Как, этим занимались? Вы пытались перерабатывать нефтешламы?

От неожиданности перейдя в обращении на Вы, еле выговорил Михаил.

– Именно так, пытался. Но мои попытки на попытках и закончились. Тема диссертации у меня была другая, работал над темой вполне в графике. Вроде как, это было моим факультативом.

– Пал Палыч, расскажи о чём идёт речь. Конечно, если это не тайна.

– Мишка, а ведь ты и в самом деле болеешь этой мыслью. Я вижу, что твой интерес не поддельный. Так ведь?

– Какой поддельный. Я только об этом и думаю. Мне бы только идею, какую-нибудь… я бы тогда…

У Мишки даже лицо засветилось. Так его всё это захватило, что у Палыча и сомнений не осталось, что это пострел сделает всё, чтобы свою идею воплотить. И Костин начал свой рассказ.

– Когда-то давно во время учёбы в Уральском Политехе, нас повезли на полевые практические опыты в угольную шахту, Мишка. Всё там было здорово. И глубина, и особая тишь, и угольные пласты, как на картинке. Вот мне в память всё это и врезалось. Практика прошла, а угольные пласты из размышлений так и не уходили. И снилось всё это мне и мысли постоянно об этом всплывали, в общем, этот уголь меня вовсе лишил покоя.

– А при чём здесь уголь, ведь речь идёт о нефти?

Перебил его Мишка. Но Палыч вреде и не заметил этой дерзости, так он сам был увлечён своими воспоминаниями. Продолжил он рассказ практически без заминки, а Мишка слушал, разинув от удовольствия рот.

– Вот ты говоришь, причём тут уголь? А я в той самой шахте обратил внимание на то, что все пластины в общем угольном массиве расположены горизонтально и видно, что складывались они методом осаждения некой субстанции. Но если мы знаем, что уголь, это практически углерод, то выходило, что осаждался сам углерод и осаждался он на такой же углерод. Вот и вопрос у меня возник, как получилась смесь углерода в некой жидкости, которая и явилась некой средой, в которой выпал такой однородный осадок. Ведь если бы по науке это были осадки болотистых мест с перегнившими стволами доисторических деревьев, то среди угольных пластин попадались бы и остатки болотистых сред. Хотя бы насекомые, к примеру. Но ведь ничего этого там нет. Значит и среда осаждения угольной массы не могла находиться в болотах и тому подобном. В то время, Мишка, над такими словами, как наночастицы пока ещё не смеялись. Чубайса просто не было, вот и не смеялись. И я стал размышлять, что могло быть такой средой, в которой углерод может находиться в эдаких гигантских количествах, да ещё в наночастица? Ты представляешь, кроме воды я ничего не смог придумать. Из оного получалось, что уголь мог спрессоваться из наночастиц углерода в глубинных водяных озёрах? Это даже тогда было полным бредом, что уголь получается из нефти, а сегодня и тем более. Я подумал, что ошибся с предположениями и почти забыл про эти размышлялки. Но вот прошло время, я писал диссертацию, тема касалась именно флюидов, а это, как ты знаешь особое состояние газов и жидкостей, тут-то мне и пришлось столкнуться с растворением необычных веществ в необычных средах. И получилось, что нефть в воде растворяется. А возможно, что и уголь и железо могут раствориться. Во всяком случае, окислы растворяются точно. Но вода должна стать необычной. А что такое необычная вода, Миша? И всё это в глубинах Земных недр.

– Это сверхкритическая вода? Я правильно сказал?

– Да, да, да! Ты сказал правильно. Вот тебе и карты в руки. Раствори нефть в воде, а там увидишь, что из этого может получиться. Но имей в виду, это не жар птица в руке, это опасная многоглавая гадюка. Она и ужалить может и задушить в объятиях. Если ошибёшься, сожрёт тебя целиком и не подавится.

– Пал Палыч, а это ничего, что я начну твоей идеей заниматься?

– А какая тут моя идея? Ты считаешь, что кто-то не знает, что нефть растворяется, или никто не знает, что уголь это осадочный элемент. Нет, Миша, это всем известно, но ведь в том и состоит работа дерзкого учёного, чтобы из обыденно создать массу выгод помимо массы проблем.

Михаил был настолько поражён услышанным, что не понимал, как такое очевидное до сих пор никто не превратил в целую цепочку научных открытий. Из всего выходило, что нефть можно растворять, а уж после этого делай с ней что только заблагорассудится. Не стоит думать о том, что нефть можно растворить и простым бензином, ведь после такого растворения не будешь знать, куда деть сам бензин с эдаким количеством загрязнений.

Все последующие выходные Михась, как его часто называл начальник, просидел в той же библиотеке. Он рылся в интернете и получил практически всё, что хотел знать о сверхкритической воде. Собранная информация его не обрадовала, но и не расстроила. Выяснилось, что в воде растворять нефть можно и это можно делать в огромных объёмах. Как говориться – яичницу можно поджарить и на солнце, трудность в том, что слетать до Солнца не на чем.

Но молодой ум не унывал. С этого дня не было и часа, чтобы Мишка не строил планов будущих экспериментов. Он рисовал реальные процессы, отвечал сам себе на возникающие вопросы. Создавал строгие таблицы, выводил аналитические данные. Всё как настоящий научный деятель. Он уже видел в реальности, как исчезают грязные нефтяные пятна с Земной поверхности и как над его головой летают благодарные птицы. Они радостно кружат в воздухе и благодарят лично его за то, что это он избавил их от смерти в липких смолах разливов нефтешламов.

Время шло, а Мишка всё раздумывал над своей идеей по утилизации нефтешламов в промышленных объёмах. Откуда появилось столь звучное название, сам Мишка так и не понял, но однажды в тексте в своём ноутбуке он написал именно это словосочетание. Дальше появились папки с описаниями его идей. Появились папки с разного рода материалами на эту тему, но всё ему приходилось придумывать самостоятельно. Палыч некогда дал ему направление мыслей, а уж дорогу к зданию и само здание этого метода Михаил выстраивал сам.

Данная новая идея захватила его полностью. Он не мог даже минимум времени уделить встрече с Ингой, хоть та по-прежнему приходила в лабораторию ежедневно. Однако, и она понимала, что Михаил серьёзно занят, так что излишне не навязывала своё внимание. А Пал Палыч тем временем и ей намекнул, что этот парень сейчас очень серьёзно загружен.

В один из дней Мишка подошёл к начальнику и признался:

– Пал Палыч, я придумал, как может заработать мой метод. Ты смог бы меня выслушать?

– Я мог бы выслушать тебя, мой милый друг, но чем я могу тебе в этом помочь?

Отшутился Костин, но увидев, что своим ответом сконфузил парня, тут же исправился.

– Если ты намерен заняться этим своим методом, то пойдём с тобой прямо к Земскову. А что, именно к нему и пойдём. Пусть знает, какие кадры зреют в его дружном коллективе.

– Ну, нет. Зачем к нему? Мне казалось, что Ты сначала меня выслушаешь.

– Я бы и выслушал, но ведь и ты понять должен, что всё новое, это весьма дорогое. Если идея твоя, то и заслуга должна быть твоя. Или я не прав?

– Наверное, прав. Только я об этом и не думал. Я просто хочу, чтобы чище стало.

– Станет, Мишенька, обязательно станет. Только и представлять свои идеи нужно весьма правильно. Видишь ли, придумал ты, а воспользуются твоей идеей другие. Как тебе такое? Тебе это понравится?

– Пал Палыч, так ведь всё равно на Земле чище станет.

– В смысле чистоты так. А в смысле порядочности – вовсе нет. Ты что-нибудь слышал о патентах? Ты ведь ни какой-нибудь глупый молокосос, значит, понимать должен – всё подлежит патентованию.

– В общем-то, понимаю, но только я не представляю, как это делается.

– Пойдём к начальнику, там и разберёшься, как это делается. Трудно с Вами незнайками.

В кабинете у генерального директора Мишка оказался впервые. Всё здесь было необычно и длинный массивный стол в полкабинета, и выставка продукции за стеклянными витринами во всю стену кабинета, а так же флаг предприятия, с разного рода вымпелами. Отдельно на стенде располагались несколько десятков планшетов под стеклом с документами называемыми – «Патент».

– Вот это да, – подумал про себя Мишка.

– Здесь как в музее. А наш генеральный ещё такой молодой, ему наверняка нет и пятидесяти лет.

Тут Михаил заметил в углу кабинета стеклянный ящик, стоящий отдельно от всех остальных предметов интерьера. В нём он разглядел футбольный мяч с автографами поверх белых клеточек и аккуратно свёрнутый комплект футбольной формы. Что это было, он не понял, но удивительных вещей в этом помещении было и без того под завязку. В общем, Михаил растерялся и вновь покраснел от смущения, словно при той самой первой очной встрече с Ингой. В этот момент Земсков Виктор Георгиевич отвлёкся от чтения неких документов и, поднявшись с великолепного кресла, вышел из-за стола навстречу Костину с Мишкой.

– Здравствуйте Пал Палыч, как давно вы ко мне не показывались. Как ваши дела, я ведь жду от Вас окончания последних испытаний. Мы уже и заказы под эту продукцию комплектуем. Как Вы считаете, на рановато мы этим занялись?

– Нет, не рано. С этой «основой» всё в порядке. Вот наберём нужную статистику по уровню морозостойкости, в общем, и всё. Как и обещали, к сроку уложимся.

– Рад. Честно скажу очень рад. Наши партнёры, как их принято называть, уже в предчувствии своих побед над морской стихией.

– Я уверен, что они в нашей новинке не разочаруются. Результаты даже несколько выше первоначально заложенных.

– Вот и славненько. А это кто с Вами?

– Это, тот самый новенький сотрудник, Михаил Дмитриевич Круглов, от которого я прошу Вас меня избавить.

Пал Палыч взглянул мельком на вновь сконфузившегося Мишку и ухмыльнулся. Михаил от неожиданности чуть не завопил, но Костин продолжил свою речь и вскоре всё разъяснилось.

– Видите ли, Виктор, завёлся у меня в лаборатории новый, так сказать, «Ум». Поясню. Работает он прекрасно, никаких претензий, но болен одной весьма заманчивой идеей. Вы ведь знаете и по себе, как идея может увлечь, особенно в молодости.

– Да, уж, знаю. Сам всё это начинал с идеи, а теперь грядущим идеям нет конца. А что там у Вашего Михаила… Дмитриевича? Это что-то связанное с нашими ГФАК технологиями?

– В общем, только отчасти. Но если Вы не против, я позволю ему самому представить своё детище.

И, обратившись к Мишке, с добродушной улыбкой проговорил:

– Давай школяр, сдавай свой экзамен, но не завали, однако.

Михаил удивился, что его шеф обращается к генеральному по имени и держится в его кабинете вполне расковано. Сам Мишка так не смог бы, всё же такой уважаемый человек, а он к нему – Виктор… Но ведь и ему сейчас с чего-то нужно начинать и парень, пересилив волнение, заговорил. Вначале голос слегка сорвался, Михаил непроизвольно прокашлялся и продолжил.

– Я… Мне кажется… В общем, есть идея, как избавиться о нефтешламовых резервуаров на всей земле.

Волнение докладчика слышалось в каждом сказанном им слове и публике трудно было сообразить, о чём вообще идёт речь.

– Стой. Но ведь у нас нет нефтешламовых накопителей. Мы наоборот сырьё для покрытий берём из них. Тогда что тебя так беспокоит?

Если честно, то сам Земсков из сказанного ничего не понял. И даже обратил свой взгляд на Палыча – мол, зачем ты его ко мне привёл? Спасать ситуацию пришлось самому Костину. Ему стало ясно, что смутившегося парня надо расшевелить, что бы тот перестал тушеваться.

– Миша, ты не стесняйся. Расскажи нашему начальнику свою идею, причём так расскажи, как ты её мне рассказывал.

Тут Пал Палыч чуточку приврал, но с умыслом. Мишка ему свою идею так и не рассказал, но хитрому мужику было понятно, как позволить молодцу расслабиться и перейти в конструктив. И Мишку в самом деле проняло.

– Я, понимаете, с детства мечтал растворить все эти грязные накопители и избавить птиц от проблем утопания в липкой грязи.

– Извини Михаил, причём тут птицы?

– Да нет, не птицы.

– Но ведь ты же сам сказал, что птицы утопаю в липкой грязи.

– Извините. Я действительно так сказал, но ведь не в этом дело. Хотя и в этом тоже.. Я с детства… Опять не то. Я знаю, как эти накопители можно переработать в полезные вещества. А после эти вещества использовать для всех остальных предприятий.

– Вот это да. Вот это ты выдал.

Хохотнул, было, Костин.

– Погоди ка, Пал Палыч. У парня и впрямь есть идея. Я бы послушал дальше, если Михаил не против.

– Михаил и не против. – проскрипел раздражённым голосом сам Мишка, понимая, что его доклад не получается.

– А коль не против, то рассказывай, но без птиц, пока. О птицах в конце пояснишь, а сейчас нам суть вопроса важнее. Давай по порядку – что, как, когда и за сколько.

Тут Мишка всё понял, как именно ему говорить: что, когда, как и за сколько. И он начал отвечать на поставленные начальником вопросы.

– Существует проблема с накопителями нафтешламов. Эта проблема мирового масштаба.

– Знаю, Миша, знаю. Но продолжай, я больше не стану тебя перебивать.

– Эти резервуары нужно утилизировать все без остатка.

– Это здорово, но ведь они вновь появляются, а с этим что делать?

– Виктор Георгиевич, Вы обещали не перебивать.Я и об этом расскажу.

– Извини, пожалуйста, продолжай, мы слушаем.

Пал Палыч улыбнулся себе под нос, неожиданной дерзости парнишки, но в душе похвалил его за это, про себя подумав: