Бездна для героя

Доктор приподнял над одной стеной завесу из грязной паутины – за ней скрывались большие ворота, обитые чёрным железом. Кованые черепа, кости и надписи на всех мыслимых языках предупреждали: «Не входить!»

– Спорим – ты не знаешь, что прячут ворота?

Скважина не просматривалась, наверняка ключ вставлен с другой стороны.

– Открыть? Как думаешь?

Грейн обхватила себя руками:

– Ты фокусник! Это моё Древо, в нём нет ничего, мне неизвестного, и никакой опасности для меня тоже быть не может. Давай, открывай!

Отвёртка зажужжала, пошла справа налево и обратно; с той стороны зазвенел выпавший ключ, с хлопком лопнуло железо, и ворота приоткрылись.

Рыцарь зашла вслед за Доктором, отпихнув сломанный амбарный замок… И издала сдавленный крик.

Она привалилась спиной к створкам, закрывая их, чтобы наружу не пробилось ни единой крупицы того ужаса, который скрывался здесь.

Доктор ходил вдоль корявых, узловатых ответвлений и читал названия на фонарях:

– «Самые эффективные пытки испанской инквизиции»; «Как правильно снимать и сохранять скальпы, методы Ирокезов, методы индейцев Северной Дакоты, методы…»

– Не-е-ет… – выдохнула Грейн, сделав шаг вперёд.

Под ногой у неё хрустнуло: весь пол был покрыт костями и черепами. Детскими черепами.

– Я не могла через всё это пройти… Невозможное насилие над собой, ради чего?

Доктор невесело усмехнулся:

– Ради Знания, конечно. Ты же сама мне объясняла.

Он осветил короткий коридор, который вёл в огромный зал с тысячью ниш.

– Что ты там внушаешь своим адептам? Культ целомудрия? Жрица богини Иштар, гетера Древней Греции, японская гейша… О, да ты училась у самой царицы Савской!

Тевтонка пошатнулась, схватилась за стену – и в омерзении отдёрнула ладонь.

– Не позвать ли сюда Ингу? – предложил он. – А значит – и всех тех, с кем она связана?

– Не смей, – прохрипела Грейн. – Девчонки потеряют веру, собьются со своих Путей. Никто больше не захочет быть мной! Древо рассыплется, перестанет существовать – даже не начнёт! Величайшее хранилище умений просто не создадут, ведь им будет противно лишь подумать о нём…

Грейн вдруг обернулась, вскинула руку и выбросила целый комок светящейся паутины: теперь ворота были запечатаны изнутри.

Доктор задумчиво хмурился, пока рыцарь наводила свой дезинтегратор. Странный способ перемещения – через передачу данных в информационном поле между двумя совершенно идентичными разумами.

Вспышка – и снова тронный зал, механизмы вдоль стен.

Грейн, опять со шлемом, захлопала в ладоши:

– Всё, Доктор, ты только разум в моей голове. Злокозненный разум, правда – чуть не разрушил само Древо! Но теперь ты ничего не сделаешь.

Она прошлась по залу, покрутила ручку у механического пианино. Музыка её успокаивала – всё окрасилось в голубоватый тон.

Доктор прятал улыбку.

Рыцарь уселась на трон и продолжала:

– Никто из девочек так и не поймёт, что скрывают те ворота…

Ай!

Раздался звон латной перчатки, бьющей по железному лбу.

Музыка оборвалась. Свет стал ярко–белым.

Доктор коротко кивнул, незаметно пробираясь к противоположному концу зала:

– Да. Ты-то – знаешь.

– Дьявол! – Грейн сорвала с себя перчатки, отбросила со звоном, стянула шлем, пнула его.

По стенам проходили алые, жёлтые, пунцовые волны ярости, негодования, страха.

– Ты сделал это! Я-то знаю! Знаю… Значит, мне нельзя соединиться с Древом. Моя жизнь, мои умения, труды – всё пропало!

Она сжалась на коленях в тени трона, сомкнув перед лицом кулаки. И услышала:

– Видишь, в конце концов оказывается важным, добрый ты или злой. Не для Вселенной – а для тебя.

Доктор почти достиг выхода, через щель была видна морщинка у носа спящего.

Грейн простёрла пальцы в потолок, воскликнула:

– Я не влилась! Держись!

Трон взорвался, зал наполнился огненным хаосом.

Доктор прыгнул в проход…

И распахнул глаза.

Пленница металась в агонии между силовыми полями. Реже, реже…

Клара совала под нос флакон с противным запахом; Доктор отмахнулся от неё и потёр ушибленный затылок.

ТАРДИС, старушка: всё те же координаты.

– Сколько меня не было?

Невозможная девчонка улыбнулась, загадочная, как всегда – всё-таки она изумительно хорошенькая со своим вздёрнутым носиком!

– С минуту провалялся, если ты об этом.

– Самое короткое путешествие в моей жизни. – Он поморщился от боли.

Заиграла резкая мелодия; кокетливым жестом откинув волосы, Клара приложила телефон к уху.

– Слушаю?

И закрыла микрофон, с глазами на пол-лица:

– Это ты звонишь!

– Нажимай отбой, не разговаривай! – шёпотом закричал Доктор, интенсивно показывая, как будто что-то кладёт.

Она пожала плечами, трубка отправилась в карман. Проведя пальцем по панели управления, взглянула на дисплей:

– Ого! За минуту поступило сорок три сигнала срочного вызова. На какой полетим?

Галлифреец махнул рукой:

– Отменяй все, я сам вызывал.

– Один из них по-русски, но ТАРДИС переводит только слово «Доктор». Отчего бы?

– Этот оставь.

– А почему моя копия сказала: «Я не влилась, держись?»

Грейн быстро отошла от окна, сняла латные перчатки, шлем, с трудом избавилась от доспехов, закопала броню поглубже в ветошь старых воспоминаний – благо, у Повелителя Времени их было в достатке.

Доктор оказался намного сильнее и хитрее, чем она предполагала. Как он смог уничтожить ту, настоящую?

Вокруг валялись обломки надежд, незавершённые изобретения, отрывочные образы. Она – только ментальная копия настоящей Грейн, которую передали в мозг Доктора как подарок за его ментальную копию.

Проклятый обмен разумами!

Ведь это казалось отличной идеей: получить знания Повелителя Времени, почти ничем не жертвуя – ну, разберёт Доктор ментальную копию по частям, это же всего лишь слепок, всегда можно создать новый.

А теперь настоящая Грейн погибла, и «слепок» – единственное, что от неё осталось. Если позволить себя уничтожить, всё пропадёт – наработки, добытые у разных народов знания о техниках маскировки, о способах камуфляжа, о защитной амуниции. Целая жизнь.

Вряд ли удастся взять контроль над этим непостижимым, нечеловеческим разумом. Придётся прятаться. Хвала Деве Марии, лабиринт здесь похлеще, чем в космическом корабле галлифрейцев, есть где спрятаться.

Но как он смог её убить?! Уничтожить, без возможности обратиться к Древу и сохранить себя. Непостижимо! Нашёл какую-то брешь. О, Доктор опасен, Грейн даже не представляла – насколько.

Ничего. У всех есть слабое место. Надо только хорошенько поискать.

Эпилог

Инга проснулась, обвела мутным взором библиотеку. Никаких лишних стеллажей… Б-ррр. Холодно же!

Пошевелила затёкшей кистью – из неё выпала ручка. Неужели писала во сне?!

Только это не конспект.

Она перечитала каракули раз, другой.

Вырвала лист и бросилась в лабораторию, по дороге сшибив хмурую библиотекаршу.

Мелькали знакомые закоулки Московского Медицинского. На повороте перед ней выскочила здоровенная фигура: Василий Никифоров, о нет! Не сейчас!

– Эй! – заорал хоккеист, расставив ручищи.

Не сбавляя скорости, Инга поднырнула, почти распластавшись по полу, и метнулась к лестнице; сзади доносились топанье и вопли.

Выход на лестницу был закрыт, кривая надпись мелом на двери сообщила: «Рэмонт».

Тупик! Инга развернулась, приняла фронтальную стойку, шагнула левой вперёд.

– Киай! – крикнула она, молниеносно рванула нападающего на себя и нанесла удар в пах, болевым приёмом закручивая руку ему за спину.

Вася сложился втрое.

– Меня. Зовут. Инга. Валерьевна, – отчеканила звонко. – Запомнил?

Из ослабевших пальцев бугая вывалилась зачётка.

– Да… Извините, на имена память плохая… Я вам реферат принёс, вы тройку обещали…

Преподавательница отпустила захваченную конечность и смахнула волосы со лба.

Точно, это же был сон! Как нехорошо получилось.

Она помогла парню подняться, подобрала синюю книжечку.

– Ты как, сам дойдёшь? – побеспокоилась Инга, нацарапав подпись напротив цифры «4».

– Да… Спасибо…

Глядя на хромающего прочь студента, вспомнила о смятом листе – и рванула в лабораторию.

Через три месяца они с Алексеем гуляли в Щукинском парке. Желтизна ушла с его лица, мышцы округлились, и уши уже не торчали двумя локаторами, а казались вполне нормальными. Или это причёска отросла? Опухоли рассосались, но пациент ещё находился под стационарным наблюдением.

Инга сама не могла поверить, что написанный во сне рецепт сработал; похоже, придётся менять тему кандидатской.

По бурой хвое, устилавшей дорожку, пробежала белка, мигом взлетела на толстый ствол. Сверху планировали жёлтые листья клёна.

Парень прижал Ингу к сосне; она в который раз вывернулась.

– Инга, ну скажи – почему? – Алексей с досадой отбросил прочь пакетик с кедровыми орешками. – Я тебе противен, да?

– Нет, всё не так! Просто мне надо работать… – Нос опять защипало. Ну как объяснить ему, что словно глиняная стена встаёт впереди, как только крупные губы – такие желанные губы! – приближаются к её лицу?

– Какая ещё работа?! – Алексей поймал тонкий белый ремешок алого платья и притянул к себе. – Здесь, сейчас?

Уклонение, точный бросок… Физрук на лопатках.

– Ой, извини, я нечаянно! – запричитала она и кинулась поднимать любимого.

– Когда ты каратэ-до успела освоить? – держась за копчик, простонал Алексей.

По рассыпанным орехам уже скакали две белки и громко выясняли отношения.

Готовить Инга не умеет, в литературе с историей не разбирается, под глазами синяки, низ живота опять выпирает, на диету пора… А теперь ещё и это. Если Алесей сегодня же не внесёт больничную подружку в чёрный список – будет удивительно.

– Лучше бы не осваивала, – в нос проговорила она. – Раньше хоть какой-то шанс был…

И продекламировала:

Весенняя листва.

Где в жизни счастье?

Дерутся белки.

О боги, только не хокку!