Я люблю тебя

При каждом стуке Лиза истошно кричала. От ужаса ее лицо искажалось, широко раскрывался рот.

– Наводите на Лизу камеру. Пошел крупный план. Хорошо.

Вечером приходят партизаны. Снимают всех с петель, стул падает, она теряет сознание от ужаса, что следующая она. Партизаны подхватывают ее, вытаскивают из петли.

– Через пару дней повторные дубли. Готовим декорации к следующей съемки.

Лиза думала. Если в эпизодах так трудно сниматься, а как же тогда в главной роли. Там еще и слова учить надо.

– Да. Не легкая это работа быть артисткой. Лиза положила деньги в банк под проценты, жила на стипендию. Еще и каждый месяц, понемногу отправляла маме деньги домой. Она копила деньги, мечтала купить небольшую квартиру или хотя бы комнату и перевести маму в город к себе.

Она по ней сильно скучала. Переживала как она там одна. Каждый день вечером писала ей письмо. Как она провела день, что нового в институте, а утром бросала его в почтовый ящик. А в конце каждого письма она писала: Дорогая, родная, милая моя мама. Я люблю тебя.

В институте начались занятия. Лизе очень нравилось.

– Вы стоите на остановке, ждете автобус. Покажите мне это.

– Слушайте звуки на улице. Развивайте внимание. Через минуту расскажите мне, кто, что слышал. Каждый вспоминает, что слышал.

Лиза продолжила, вернее, начала заниматься вокалом, игрой на гитаре, хореографией.

– Вы думаете, что если поступили в институт, так вы уже все тут уже артисты? Я могу хоть завтра любого из вас сделать артистом, звездой экрана. Мне это не сложно. Стоять, ходить, говорить, вздыхать, все что скажет режиссер, глаза крупным планом. Но чтобы стать настоящим артистом, вы должны не играть, вы должны так входить в роль, жить жизнью вашего героя. Чтобы не было видно игры, была видна жизнь, чтобы зритель поверил вам.

В общежитии девочки покупали пирожки, пирожные, конфеты, печенья. Вечером пили чай. Лиза приносили каждый день маринованные огурцы и весь вечер ела их читая книгу.

– Ой девочки. За углом такой хороший овощной магазин, там такие вкусные, хрустящие, маринованные огурчики. Я еще купила. Кто хочет?

– Да кислятина, есть невозможно.

– Ты что какая кислятина. Я только их и ем целыми днями.

– Лиза. Ты что, беременная?

– Почему беременная? Просто очень вкусные, хрустящие.

– Это только беременные едят соленые огурцы.

– Я же не соленые огурцы ем, а маринованные.

– Все равно. Значит ты беременная.

– Это что, шутка такая. Юмор. Да? Ты что? Беременная. Да ты знаешь, что я еще девица. Я еще даже не с кем не целовалась.

– Что правда? Да? Тебе что еще никто не нравился?

– Ну в школе там один немного нравился, но он такой, нарцисс, задавака. Все девчонки за ним бегали. Зачем он мне такой нужен.

– А во дворе? Неужели никто не нравился?

– А там во дворе все мальчишки такие глупые. Даже не в кого влюбиться. Да и некогда мне было даже смотреть по сторонам, не то чтобы в кого-то влюбляться. В школе кружки разные, потом дома уроки, да и маме нужно было помочь по хозяйству, кушать приготовить, постирать, дома прибрать. Я еще дома сама занималась по самоучителю игры на гитаре, дома разминка, гимнастика.

– Что, правда, еще ни с кем не целовалась?

– Да нет же. Даже за руку никого не держала.

– Да. Чуть не забыла сказать. Заходил Аркадий Владимирович, сказал, чтобы ты завтра зашла на студию. Запись вроде там будет.

– Ой, Лиза уже в кино снимается, счастливая.

– А знаете, как трудно.

– В эпизодах то трудно?

– Да. Даже в эпизодах.

– Лиза Цветова. Тебя и не узнать. Ты что это такие щеки наела, как у хомяка. Надо же следить за своей фигурой. Быстро садись на строгую диету, а то другую артистку найду на съемку. Придешь через неделю.

Лиза перестала есть огурцы, ела только сухари и пила воду.

– Ну вот, совсем другое дело. Ты же партизанку играешь, а не доярку.

– Да? Как будто доярка не может быть партизанкой.

– Так, все собрались. Тишина в студии. Идет запись. Так пошел на Лизу крупный план.

– Аркадий Владимирович. А Лиза в обморок упала.

– Ну правильно. По сценарию, ее вытаскивают из петли, она падает в обморок.

–Да нет. Она по-настоящему потеряла сознание.

– Ну приведите ее в чувство, дайте нашатырь. Света. Чаю горячего, сладкого или кофе.

– Вот видите, как играть надо. Не играть, а жить жизнью героини. Лизонька. Только пожалуйста в следующий раз, по-настоящему в обморок падать не надо. Вы нам еще живая и здоровая нужны. Так дальше снимаем. Лизонька. На сегодня вы свободны. Отдыхайте.

Лиза вернулась в общежитие. Ей не здоровилось, она прилегла на кровать. Девочки пили чай.

– Лиза. А ты почему не кушаешь. Садись, пока чай свежий, горячий.

– Да что-то мне совсем плохо. Чай я уже пила недавно. Мне наливали на студии. Когда я потеряла сознание.

– Да ты что? Во дела. Да ты гастрит заработала или язву чего доброго ждать. Ты же целую неделю сидела на одних сухарях.

– Точно, сходи в больницу, проверься. Это не дело. Уже в обморок падаешь.

– На что жалуетесь? Лиза пришла на прием к терапевту.

– Слабость, тошнота, голова кружиться.

– Сейчас посмотрим. Врач слегка подавила живот. Здесь болит? А здесь болит?

– Нет, негде не болит. А что-то слабость.

– И давно у вас эти симптомы. Месяца два. Утром сдадите анализы, кровь и мочу. Придете через 3 дня на прием. Посмотрим, что у вас там случилось.

– Так. Анализы хорошие. Я со своей стороны ничего не нахожу, все в норме. Дам направление к гинекологу. Кстати. Он как раз сейчас работает. Можете пройти в 3 кабинет. Лиза зашла к врачу.

– Вот терапевт к вам направил. Она посмотрела анализы. Месячные, когда были в последний раз?

– Месячные? Лиза задумалась. Не помню.

– В этом месяце? Были?

– Не помню.

– Что же вы девушка. Молодая, а ничего не помните. Амнезия у вас давно? Снимайте трусики, ложитесь на кресло.

– А колготки тоже снимать?

– Миленькая моя. Что же я вас через колготки буду смотреть. Естественно все снимать. Вы замужем?

– Нет.

– А погулять то конечно очень хочется. Да?

– Я не гуляю. Мне некогда, я учусь.

– Для этого деточка времени много не надо. Боже ты мой. Ну и дела! Вы пока полежите я заведующую позову. Пусть она на это посмотрит.

– Полюбуйтесь. Ирина Григорьевна. Непорочное зачатие.

– Непорочное зачатие только в сказках бывает, Люда.

– А это тогда что? Девичья плева не нарушена. Механических повреждений нет. Это надо так было умудриться. Ну и что вы на это думаете?

– На моей практике такого еще не было. Пройдемте-ка в кабинет УЗИ, мы тоже пройдем. Любопытно. Однако.

– Ну что. Имеется плод. Кожа нежная, розовая. Покрыт пушистыми волосками, прослушивается слабое сердцебиение, пол мужской. 24-26 сантиметров, вес немного отстает от нормы 250-280 граммов, 20-22 недели, легкие толчки. Лиза выпучила глаза.

– Какой плод? Это у меня, что ли плод? Откуда он взялся?

– Милочка, девочка моя. Вы уже взрослая. Вам объяснить откуда берутся дети?

– Я знаю откуда берутся дети. Но у меня он откуда взялся?

– Вот современная молодежь. Пожалуйста. Откуда взялся. Вы даже не помните, откуда он у вас взялся. Ах да, у нас же наблюдается амнезия. Я скажу вам милочка. Беспорядочный образ жизни. Ночные прогулки до утра.

– Да я даже еще не целовалась ни с кем.

– А вот поцелуй деточка, как раз для этого необязателен.

– Нет. Ну это же просто бред. Это просто мистика какая-то.

– Ваша мистика, деточка, уже живет, существует и даже уже ножками сучит. Уже даже сердечко прослушивается. У вас кстати мальчик, деточка.

– Какой мальчик? Откуда мальчик?

– По-видимому тоже от мальчика.

– От какого мальчика?

– Ирина Григорьевна. Меня смущает наличие девственной плевы. Как такое может быть? Полового сношения не наблюдается даже близко. Получается, как в народе говорят, ветром надуло.

– Это не грипп. Дети воздушно капельным путем не размножаются. Да, но сейчас не до шуток. Лиза плакала. Она просто рыдала.

– У вас есть валериана, накапайте девушке.

– Ну я не знаю, как это могло произойти? Откуда он мог взяться?

– Может села куда-то на травку, подцепила этих гадов.

– В туалете села на унитаз, на котором до нее сидела женщина после случки.

– Может в автобусе, мужики гады, прислоняются, кончают на девушек.

– Ну как-то это произошло, ведь.

– А он, что теперь уже сам не выйдет?

– Почему выйдет, уже через 4 месяца.

– А! А! А! Кричала Лиза. А может это инопланетяне? Опыты делают над людьми, над женщинами? Я читала в научном журнале.

– В любом случае. Инопланетяне или не инопланетяне, где его хозяин – не известно. Тебе девонька придется с ним жить. Давай ка успокаивайся, питайся по лучше. Витамины, овощи, фрукты, печень. Гемоглобин тебе нужен. А то смотри какая худенькая, кожа да кости и плод плохо развивается, отстает в развитии.

– А если я есть не буду, он там сам не рассосется?

– Ты можешь теперь есть или не есть, он теперь в тебе. Он за счет тебя теперь питается. Твои соки из тебя тянет. Скорее вперед ты загнешься, а он уже после тебя.

– Ну что мне теперь с ним делать? Как мне с ним дальше жить? Я прошла такой конкурс. 100 человек на 1 место. А если узнают, меня же из института сразу выгонят. А вы можете не сообщать мне на учебу, о моей беременности.

– А нам это надо? Тебе нужно пойти в женскую консультацию, встать на учет, завести карточку роженицы.

– А! А! А! Закричала Лиза. У нее опять началась истерика.

– Успокойся девочка, главное не нервничать. Береги себя. Береги ребеночка. Никаких физических нагрузок, не бегать, не прыгать, в бане не париться.

– Но у меня же гимнастика?

– Скажешь, что временно приболела. И помни, что все дети даются от Бога.

– Он от Бога? Этот нахальный тип? Вероломно влез в меня, в мою жизнь, в мои планы. Как мне дальше жить с этим? С этим дьяволом, сатаной.

– Ребенок то не виноват.

– Не виноват? А кто виноват? Кто его звал? Зачем он пришел? Лиза пошла в общежитие, убитая нелепой новостью, с тяжелой ношей на плечах, с опущенной головой, со слезами на глазах.

– Ты почему не кушаешь?

– Устала. Что-то не хочется совсем ни есть, ни пить, ни жить.

– Ну что сказали в поликлинике?

– Так. Ничего хорошего. Она задумалась. А. В поликлинике сказали, что просто съела, что-то плохое, несвежее. Она вспомнила, снова заплакала. Таблетки попить, витамины, получше питаться.

– Ну хорошо. Хоть ничего серьезного.

Лиза боялась говорить девочкам по комнате, о своей беременности, в которую сама то с трудом верила, чтобы не было лишних пересудов. Это же сейчас быстро разнесется по институту, смеяться будут, пальцем показывать. Разве кто-нибудь сможет поверить в такой бред, инопланетяне, непорочная беременность.

Она всю ночь не спала, она только плакала и думала, как ей дальше жить. Что с ней теперь дальше будет. За ним нужно будет ухаживать. Институт теперь для нее закрыт навсегда. А мама. Как ей сказать об этом? Скажет. Артистка моя, с укором. Не успела выскочить из дома, уже побежала по мужикам. Что не могла хотя бы пару лет подождать. Я растила тебя одна без мужика, чтобы на старости лет ты меня опозорила.

Разве она сможет поверить в такое, что он сам появился неизвестно откуда. Залез, гад, сидит там как не в чем не бывало. Паразит! Она смотрела на свой живот. Ты откуда взялся? Что тебе от меня нужно? За что мне все это, Господи. Пошел вон от сюда гад. Оставь меня в покое. Найди себе другое тепленькое местечко, пригрелся тут, сволочь. Она плакала в подушку, просто не могла успокоиться. Ей так хотелось найти такое место где никого нет, чтобы там она могла вдоволь наораться, нареветься от души.

Что теперь будет со мной? Что теперь будет с мамой? Как приехать в поселок с животом или с ребенком, какой позор! Нет. Уж лучше просто сдохнуть. А может напиться каких-нибудь таблеток, чтобы он там сдох, этот инопланетян. А как узнать какие таблетки нужно выпить, чтобы сдохнуть мне или ему. Вдвоем мы жить никак не сможем, или он или я. Посмотрим кто кого победит.

Лиза решила избавится от вероломного наглеца. Она ему объявила войну. На следующий день она начала усиленно заниматься гимнастикой, но потеряла сознание во время тренировки. Врач сказала, что девочка сильно истощена, занятия нужно временно прекратить до восстановления сил, получше питаться, побольше витаминов и гемоглобин.

Иногда она себя успокаивала, что может там ничего и нет, что может врачи просто ошиблись, бывает же такое. Но иногда он даже сильно, особенно по ночам давал о себе знать, а то тихонько толкал ее в живот. Шло время. Животик стал расти. Его острый бугорок виднелся под футболкой, рассеивая все сомнения о его не существовании.

–Хорошо, что сейчас зима, под теплым свитером его не так заметно. А что будет дальше? Лизе все время хотелось спать и есть. Она не могла сосредоточится на занятиях, была рассеяна.

– Лиза. Вы что не выспались? Идите домой спать. А здесь нужно работать, выкладываться по полной. Лиза! Что с вами такое? Вы спите на ходу. Сейчас толкну, вы упадете на пол и захрапите. Все смеялись.

А Лиза все больше плакала. Она никак не могла успокоиться. Ее мозг не понимал, не принимал случившееся. Иногда ей казалось, что ничего этого просто не может с ней быть наяву, что это просто какой-то длинный и странный сон, а потом, когда она проснется, все будет как прежде, радость, здоровье, счастье, восторг от жизни.

Но наступало новое утро, новый день, а старая проблема сидела в ней. Иногда тихонько как мышка, иногда тихонько копошилась, как будто-то, что-то там искала или пряталась, а иногда толкалась в живот, как будто что-то хотела сказать ей.

Лиза все время думала, как ей дальше жить с этим. С тем, что внезапно ворвалось в ее жизнь, вероломно, без спроса и без предупреждения, как фашист. Что теперь с ним делать? Она не могла свыкнутся с этой мыслью потому, что приближался новый год, елки, спектакли, новогодние праздники, а она с этим инопланетным, сама стала инопланетянкой, потому, что все время пребывала в какой-то прострации, в невесомости, в недоумении, как будто она не жила здесь, а в какой-то стране чудес, стране сна, только редкие толчки внутри ее возвращали в страшную действительность.

– Мама. На новый год никак приехать не могу. Выступления, праздники. Только после нового года. Писала она маме.

Все девочки разъехались по домам. Только Лиза одна сидела в своей комнате и плакала. Она не знала, как появиться маме на глаза, с таким подарком. Ведь мама ее так любит, гордится ее успехами. Это ее просто убьет. А если с собой что-то сделать, ее это тоже убьет. Она растила меня с такой любовью и надеждой и вдруг, на старости лет, остаться одной.

Лиза день и ночь просто выла в подушку. Она не знала, что делать. Ехать к маме нельзя и не ехать нельзя. Прошла уже целая неделя каникул, осталось всего 3 дня, а она еще не приняла решение.

– Да будь, что будет! Вот поеду и все ей расскажу. А вдруг она обрадуется, что у нее будет внук. Возьму академический отпуск, по уходу за ребенком, потом ясли, садик. Потом восстановлюсь в институте. Буду дальше учиться. Зато у меня уже будет подрастать сын. Приеду все расскажу и быстро уеду. В поселке никто не узнает, буду жить в Москве, пойду работать, заберу маму в город. Лиза быстренько собрала сумку и поехала на автовокзал.

– Девушка. Автобус скоро отходит, а другой только завтра будет.

– Я успею.

– Бегите на вторую платформу. Лиза побежала. Автобус еще стоял. Он начал трогаться. Она кричала.

– Стойте. Стойте. Водитель ее увидел, остановился. Лиза бежала, не различая дороги. Она поскользнулась и упала почти у самых дверей. Парень помог ей подняться.

– Вы не ушиблись?

– Немного ногу подвернула. Лиза так радовалась, что успела. Она так радовалась, что приняла наконец правильное решение и смирилась со своей участью матери одиночки. Она радовалась, что сегодня наконец увидит свою родную мамочку.

– Когда она немного отдышалась, успокоилась, автобус мчал ее на встречу к ее любимой маме.

– Мама я люблю тебя. Думала она, вспоминая маму. Ехать предстояло долго. Она задремала с улыбкой на лице и радостными мечтами. Лиза увидела во сне маму с улыбкой на лице, а на руках ее был малыш.

И вдруг резкая боль в низу живота, как кинжалом пронзила ее тело. Это случилось так внезапно.

– А! А! А! Начала она кричать. И вдруг что-то мокрое и теплое полилось по ее ногам.

– А! А! А! Помогите! Автобус остановился.

–А! А! А! Больно! Кричала она. Лиза потеряла сознание. Она сползла с сидения и упала на пол.

– Девушке плохо. Кровь течет по ее ногам.

– Ей нужно срочно в больницу.

–Тут за поворотом, квартал проехать, потом направо, есть поселковая больничка. Автобус свернул с дороги, ехал по направление, как указал мужчина в автобусе.

В небольшом одноэтажном доме горел свет. Мужчины взяли Лизу на руки и занесли в больничку, положили на кушетку.

– Тут в автобусе девушке стало плохо. Молоденькая девушка в белом халате дала ей понюхать нашатырь, помазала виски, положила под голову небольшую подушку. Автобус поехал дальше.

У Лизы начались роды. Молодая девушка, медсестра бегала охая, не знала, что делать. Увидев кровь, она начала с Лизы снимать обувь, колготки. Согнула в коленях ноги, положила пеленку.

– Тужтесь. Вспомнила она, как учили ее недавно в институте. Ребенок выскочил прямо на кушетку. Лиза потеряла сознание. Таня дала ей понюхать нашатырь, помазала виски. Лиза пришла в себя.

– Тужтесь. Сейчас надо родить детское место. Вспомнила Таня как учили в институте. Тут же плюхнулся маленький кусочек мяса.

– Вот и все. Отдыхайте. Таня смотрела на этот маленький, весь в крови, синенький, костлявый, не на что не похожий кусочек мяса и не знала, что делать. Она со страху сразу все забыла, чему ее учили в институте. Она зашла в другую маленькую комнатушку, села и плакала. Ее прислали сюда, сразу после института, только неделю назад, в этот Богом забытый поселок. Здесь уже давно никого не было, чтобы она кому-то, измерила давление, сделала укол, измерила температуру, наложила шину при переломе, выдала таблетку от головы или от кашля. А тут такое. Она была в шоке, сама от страха едва не теряла сознание.

Таня немного успокоилась, вышла, посмотрела на девушку, на выкидыш, аккуратно завернула его в пеленку и положила в угол под батарею. Лиза спокойно лежала, она ее обработала, поменяла пеленку, измерила давление, напоила ее теплым, сладким чаем накрыла пледом. Села за столик и тихонько вытирала слезы.

Лиза отдохнула, полежала часик, посмотрела на медсестру. Таня растерянно встала, подошла к Лизе, убрала плед, подняла пеленку.

– У вас все хорошо. Как вы себя чувствуете? Голова не кружится? Если хотите можете еще полежать. Лиза села на кушетку.

– Что, я уже могу идти домой? Я к маме ехала. Тут вот вдруг случилось.

–Да конечно. Если все хорошо, можете идти домой.

– А мой ребенок? Где мой ребенок?

– У вас мальчик.

– Я знаю. Лиза смущенно улыбалась.

– Мертвый. Таня слегка закусила губу.

– Как мертвый?

– Выкидыш.

– Выкидыш? Лиза раскрыла рот и смотрела вверх на Таню.

– Да, выкидыш. Так бывает. На маленьком сроке. Лиза закрыла лицо руками и заплакала.

– Я могу собираться? Спросила Лиза.

– Можете одеваться, немного сукровица есть. Я вам дам пеленку. Крови нет. Все хорошо. Лиза достала из сумки чистое белье, оделась. Немного посидела. Посмотрела на Таню. И тихо пошатываясь вышла на улицу, со слезами на глазах и с опущенными плечами.

Лиза остановила попутную машину, уже вечерело, зимой дни короткие. Она поехала к маме. У нее было такое состояние опустошенности, потерянности, как будто не спросив, внезапно из нее ушла жизнь, душа, любовь. Ведь она только что наконец уже свыклась с мыслью, что она будет мамой. Она уже чувствовала ответственность за этого будущего ребенка.

Она так уже привыкла, что он в ней, такой родной, беспомощный. Ей уже было не важно от кого он, главное, что он был от нее, он ее, родной, живой. Когда он толкал ее в живот, он говорил ей, мама, я здесь, мама я рядом, я не сплю, я слышу твой голос, мы вместе, ты и я. Мы связаны с тобой одной нитью, одной жизнью.

А сейчас его нет. Он умер. Я не уберегла его. Какая же я после этого мать. Слезы котились по ее щекам, было так грустно, пусто и одиноко.

– Он умер, а я осталась без него, одна, почему я тоже не умерла вместе с ним. Заплакала в голос Лиза.

– Что вы сказали?

– Нет. Это я так, сама с собой.

Лиза подъехала к дому мамы. В окнах горел свет. Лиза зашла в дом. Настя лежала на кровати, а на стуле лежали коробочки и баночки с лекарством. Лиза встала на колени перед кроватью матери, положила голову на край и плакала. Настя увидела дочь.

– Ой! Лизонька! Доченька приехала. Настя начала вставать. Лиза села к ней на кровать.

– Лежи, лежи мамочка. Я люблю тебя. Лиза плакала, она думала о своем недавнем потрясении. Она думала о своей маме, как ей было трудно, вынашивать, рожать и растить свою дочку.

– Лизонька, я тоже очень люблю тебя. Они обе плакали обняв друг друга.

Михаил

После ухода Лизы, Таня закрыла дверь на ключ, села, положила руки на стол и задремала, положив голову на руки. Было очень тихо. Вдруг она услышала еле слышный писк. Она подняла голову, посмотрела по сторонам.

– Мышка где-то пищит, на улице холодно, забежала погреться. Через некоторое время писк повторился. Она пошла на звук. Присела на корточки. Смотрела на пеленку, где был завернут выкидыш.

– Боже. Как страшно. Она только хотела встать и уйти, как увидела, его ротик тихонько раскрылся чуть-чуть и снова медленно закрылся.

– Живой! Боже! Живой! Что делать? Она вспомнила, что бывшая медсестра, бабушка, оставила ей телефон, сказала, если что-то серьезное с больным, в тяжелом, экстренном случае, можно позвонить в больницу по этому телефону, проконсультироваться.

– Где он? Где же он? Где этот телефон. Куда я его положила. Она начала судорожно перебирать бумаги на столе.

– Здравствуйте. Это областная больница? Вы можете срочно приехать ко мне. У меня тут выкидыш ожил, он пикает как мышка, он открывал ротик, я видела.

– Какой выкидыш? Какой ротик? Вы что там мухоморов объелись.

– Сами вы объелись. Плакала Таня. Он живой. Его надо спасать, он умирает. А я не знаю, что мне делать.

– Кто живой?

– Я же говорю. Выкидыш. Девушка с автобуса. Ее принесли, она начала рожать. У нее выкидыш. Она ушла домой. А я слышу он как мышка пикает, посмотрела, а он живой. Через 15 минут приехала скорая.

– Какая мышка? Какой выкидыш?

– Вон там. В углу. В пеленке на полу. Врач. Молодой мужчина, осторожно поднял с пола пеленку, положил на стол, развернул.

– Вы что, даже пуповину не обрезали? Таня молчала и плакала.

– Ну и где же он живой? Он же недоношенный, а где мамаша? Роженица где я спрашиваю.

– Ушла домой.

– А данные ее где?

– Какие данные?

– Фамилия, имя, отчество, где проживает?

– Я не знаю.

– Вы что не записали? Нет? Ух как дал бы вам сейчас. Посадят тут девчонок.

– Михаил Юрьевич. Ну что будем делать? Спросила девушка, приехавшая с ним.

– Признаков жизни нет.

– Михаил Юрьевич. Но и трупного окоченения тоже нет.

– Ой, смотрите. У него пальчик вздрогнул, большой. Прошептала Таня.

– Вижу. Ему нужна специальная больница. Что будем делать, на улице то мороз? А везти далеко. В Москву придется везти. Как повезем маленького?

– У вас есть грелка? А коробка?

– Алло! Свяжитесь срочно с Москвой. С заведующей родильного отделения. Скажите нужно срочно инкубировать глубоко недоношенного ребенка. Жировой слой отсутствует, пульс плохо прослушивается, дышать не может, глотать не может, нужна срочная вентиляция легких, состояние крайне тяжелое, вес примерно 800 грамм, пусть срочно готовят. Мы едем прямо туда, каждая минута дорога. Михаил взял большую коробку, положил туда грелку.

– Ну давай парень. Была не была. Вдруг ты в рубашке родился. С Богом парень. Он взял свою меховую шапку, положил туда пеленку с ребенком, прикрыл его. Закрыл коробку завязал бинтом и понес в машину. Посмотрел на Таню.

– А с тобой еще будет отдельный разговор. Молись, чтобы ребенок выжил.

– Включи обогрев на полную, погнали, включи сирену. У нас тут ангел умирает.

На следующее утро Михаил позвонил в родильное отделение

– Ну как там наш подкидыш? Стабильно тяжелое? Но главное, что он живой. Держись пацан, мужиком станешь. Михаил улыбался, вытирая влажные глаза.

– Женщины, милые, у нас тут в инкубаторе очень тяжелый малыш, глубоко недоношенный. Если у вас остается лишнее молоко, пожалуйста сцеживайте в стерильные пробирки, нам для него нужно много молока, чтобы он выжил. Медсестра ходила по палатам рожениц, со слезами на глазах, все очень переживали за его жизнь.