Белая ворона, или Дневник ненормальной женщины

В озере мы и соседские ребятишки купались летом, а зимой надевали коньки и катались по льду. На горке за домом на глине, на солнышке, сажали картошку. От горки с трех сторон дом окружало болото. Там рос высокий камыш, с красивыми коричневыми шишками.

Здесь я провела свое детство, ловила бабочек, стрекоз, изучала мир насекомых, кузнечиков, божьих коровок, мурашей, любовалась цветами. Как только сходил снег, из земли появлялись первые ростки душистого, нежного чеснока. Мы его щипали, добавляли в суп, делали салаты, жарили с яйцами.

Возле дома у дорожки, к выходу участка, стояло огромное, метров 7-10 дерево пеструшки. В конце лета с него падали огромные, наливные, сладкие, красивые яблоки. Они были такие расписные, как будто наверху дерева сидел художник и каждое яблочко раскрашивал кисточкой. Некоторые падали с большой высоты и разбивались об бетон дорожки. До чего они были сладкие и ароматные! Я складывала их в сумку, когда шла на работу и угощала девчонок.

Я ходила по саду и плакала, я уже жалела, что продала всю эту красоту. Но вспомнила, как одной здесь жить страшно, не вылезаешь с огорода целыми днями, когда не на работе. А зимой печка, дрова, уголь, зола, пыль, грязь в доме, печку каждый год надо чистить от сажи. А весной и осенью идешь по грязной дороге в резиновых сапогах, потом их моешь под колонкой, ночью, после ночной смены идти далеко, темно, страшно.

А в городе везде асфальт, на улице фонари, автобусы, в квартире холодная, горячая вода, ванна, туалет, телефон, вокруг люди, рядом магазины, базары и аптеки. В городе хорошо.

Прощай моя маленькая родина, где я своими детскими ножками исходила этот участок вдоль и поперек. Где мы в опилках и камышах с ребятишками играли в казаки-разбойники, в партизан, здесь мы лазали по деревьям, выше болота у дороги жгли костры, пели песни. Здесь прошла вся моя жизнь. Все в ней было: и плохое, и хорошее, теперь она останется только в памяти. Здесь я встретила свою юность, любовь. Я начинала новую, незнакомую мне до селя жизнь. Было очень страшно, но заманчиво.

–Смелее, нужно двигаться только вперед, если будешь бояться трудностей, не познаешь своего счастья. Подбадривала я себя.

– Вперед, к новым делам и открытиям! Вперед, к новой жизни! Нужно развиваться, а не сидеть всю жизнь в этом болоте с камышами и лягушками. А еще я уезжала от своей любви к Игорю и от своей любви к Володе. Я до боли любила их обоих. Но если к Игорю было сожаление об упущенных возможностях из-за своей закомплексованности, причиной которой было строгое воспитание и постоянное унижение. То к Володе было другое чувство сожаления, что я его не встретила раньше, хотя в любом случае итог был бы тот же самый, что и с Игорем, а причина та же самая.

Я думала, как же я буду дальше жить со своим характером? Почему я не такая как все? В любом случае, как говорится, поезд ушел, у моих любимых семья, дети, как в песне поется – третий должен уйти, с глаз долой из сердца вон, и так далее и тому подобное.

Новая жизнь.

Квартира была относительно чистенькая. Сделала косметический ремонт, кое-где подбелила, кое-где подкрасила, помыла и въехала. Прежние жильцы оставили мне свою старенькую кухонную мебель. В большую комнату поставила мой из дома шифоньер, телевизор, диван, перед ним журнальный столик, купила в зал новый большой палас. На новую мебель денег не было. Повесила шторы, тюли и вот я уже счастливая лежу в ванне и наслаждаюсь комфортом. Помыла свою собачку, вышла на балкон.

Везде дома многоэтажные, деревья, люди ходят, бегают кричат дети, ездят сигналят машины, вокруг меня суета, вокруг меня жизнь.

Ночью совсем не страшно было спать, в комнате было светло от уличных фонарей, от огней соседнего дома. Сверху над моей головой топтались люди, с соседних квартир доносилась музыка, слышен громкий разговор соседей. Вечером, слышу, звонят в дверь, думаю, кто может ко мне прийти, наверно кто-то из соседей. Открываю дверь, а это к соседям пришли, такая слышимость.

Ночью долго не могла уснуть от волнительного переезда, от нового места, от шума проезжавших машин, от хлопанья дверей в подъезде, от ходьбы людей по лестничной клетке, от ходьбы соседей над головой. Наконец воцарилась тишина, лишь кое где шум редко проезжавших машин. Город уснул.

На следующий день, утром, ко мне пришла нижняя подо мной соседка Аня:

–У меня потолок мокрый, вчера появилось после вашего приезда, аккуратней нужно мыться, не заливать соседей.

Я заглянула под ванну, там была небольшая лужица воды, я ее собрала, положила сухую тряпку под ванну.

Вечером пришла соседка по подъезду:

–Мы по очереди сами моем подъезд, следим за чистотой. Эту неделю моет 5 квартира, а с понедельника ваша очередь мыть подъезд, лестничную клетку до первого этажа. В последствии оказалось, что там никто не моет, стояла грязь и пыль до тех пор, пока не подходила моя очередь мыть. Потом все ругались, что никто не моет, каждая говорила, что только она моет.

–Надо повесить график дежурств, какая квартира, когда моет. Я составила график, повесила в подъезде, его срывали и опять ругались.

Пришла опять нижняя соседка, ругалась, что я снова ее залила, мокрый потолок. Я ее завела в квартиру, показала ей, что у меня под ванной тряпка сухая, если я ее заливала, тряпка была бы мокрая.

Первая работа.

Я пошла на курсы машинистки, решила освоить новую профессию и работать в отделе. Я уже была городская, с уложенной прической, с маникюром и на каблучках. Еще не закончив курсы, я увидела объявление, что требуется машинистка. Я пошла разузнать, что за работа, будут ли они меня ждать, пока я закончу курсы. Секретарь директора дала мне для пробы листочек отпечатать и меня взяли на работу с испытательным сроком в приемную директора крупного завода. На курсы я уже не ходила. Зарплата конечно маленькая, в 3 раза меньше, чем на фабрике. Но зато не надо бегать возле машин по пыльному душному цеху, не платить за такси, не ходить после ночной смены по темным, безлюдным, грязным переулкам.

Секретарша была старше меня на 10 лет. Она была нервная, психованная, высокомерная и целыми днями разговаривала по телефону с подружкой.

–Привет. Да, взяли тут одну, с испытательным сроком, сидит колупается.

Когда звонил телефон, она ругалась, почему я не беру трубку. А я в глаза никогда не видевшая телефон, на работе первый день, не знаю, что говорить и как разговаривать, что отвечать на вопросы. Терялась, отдавала ей трубку, она кричала на меня, обзывала, я еще больше терялась.

А она на работе ходила такая важная, деловая, все время смотрелась в зеркало, прихорашивалась. То губы подкрасит, то лицо припудрит, то глаза подкрашивает, а в большом зеркале приемной укладывала и поправляла прическу, платье.

А когда в приемную заходил водитель директора, играя ключами, она тут же менялась, он шутил с ней, она с ним заигрывала, кокетничала, смеялась.

Я потихоньку осваивалась, прошел испытательный срок. Я уже знала где какие отделы, разносила отпечатанные документы начальникам отделов. Разговаривала по телефону. Секретарша Таня отпросилась у директора и пошла по своим делам. Директор вызывал меня к себе, давал поручения и распоряжения. Он был очень строгий мужчина лет 50.

После обеда зашел в приемную водитель директора, играя ключами.

–Где эта фурия? Спросил он, кивая головой в сторону стула, где обычно сидела Таня. Он был лет на 5 старше меня, высокомерный, стройный, ухоженный брюнет.

–Хочешь покататься по городу? Жду тебя сегодня, в 7 часов вечера, на перекрестке, недалеко от завода. Я пришла, села в его машину.

–Ну как? Нравится машинка?

–Да.

–Ну поедем, покатаемся.

Он немного проехал по городу и въехал в рощу. Мы вышли из машины.

–О, какая природа, свежий воздух. Он сел на заднее сидение, открыл мне двери. Достал начатую бутылку сухого вина и маленькую шоколадку.

–Садись, отметим наше свидание. Налил в пластмассовый стаканчик вино.

–Я не пью. Он схватил меня за шею локтем, другой рукой поднес к губам стаканчик и влил. Разломил шоколадку, впихнул мне в рот половину, а вторую половину жевал, причмокивая и смеялся.

–Что ты такая напуганная, я тебя не съем. Потом он привстал, резким движением вытянул мои ноги вдоль сидения и всем телом лег на меня, дотянулся рукой до двери и закрыл ее с моей стороны. Впился губами, в большом поцелуе. Я пыталась оттолкнуть с себя его тяжелое тело, он запустил под блузку свою пятерню, привстал и одним движением снял с меня трусы. Я зажала свои ноги крепко в замок. Он опять упал всем телом на меня и начал прыгать как сумасшедший. Моя голова, наклоненная в шее, билась о стекло машины, было так противно, его потное, колючее лицо, его слюни со рта, потом он начал стонать и хрипеть. Он встал, вышел из машины, пошел сел за руль.

–Что прикинулась бревном? Довез меня до того же перекрестка и уехал.

На утро Таня пришла очень злая. Командовала, кричала, ругала меня, что я все делаю плохо. В обед зазвонил телефон. Ей каждый день звонила какая-то подружка и она с ней долго говорила.

–Представляешь, на женатого полезла, он говорит, а я что, не мужик что ли? Раз сама в штаны лезет. Ну я ее везде, куда хотел, а что, если дает. Представляешь, девки какие бесстыжие пошли! Да вот сидит, сопит в две дырочки. Да и хрен с ней, пусть слушает. Говорит, сама полезла, я вообще не хотел. Ну не выгонишь же ее из машины.

Я была просто в шоке, я не верила своим ушам. Разве такое возможно?

Я пошла по отделам разносить документы, отделы находились в подвальчике, когда я спускалась по лестнице, там было очень шумно, много разговора, услышала, как женщины что-то громко обсуждали. Я открыла дверь и услышала обрывки фраз:

–Да ты что, сама? Вот бесстыжая!

Когда я зашла в отдел, все смотрели на меня с презрением, молча, кто-то качал головой, кто-то улыбался

–Позор. Какой позор. Какая грязь. Какой кошмар. Как здесь можно дальше работать? Билось пульсом у меня в голове. Было так стыдно. Мне казалось, что я вся объята невидимым пламенем. Я горела заживо от стыда, от осуждения, от пронзающих как мечи взглядов.

–Боже! За что? Мало того, что он как зверь набросился на меня, чуть не изнасиловал, да еще такие сплетни распустил. Что, может сходить к гинекологу, взять справку, что ничего не было и повесить ее на проходной, чтобы все люди знали, какая он сволочь? Нет, в таком позоре в такой грязи, я больше работать не смогу.

Я написала заявление на увольнение и зашла к директору. Он даже не спросил о причине моего увольнения. Как всегда, посмотрел на меня строго и молча подписал.

Через 2 года я встретила эту Таню на улице, возле магазина.

–Привет! Как дела? Она мне так мило улыбалась. Была весела, и приветлива.

–Ты меня облила грязью. Опозорила на весь завод. А ведь у меня с ним ничего не было.

–А он сказал…

–А он сказал. А ты сказала. Нельзя так жить.

Раньше я ее сильно боялась, а сейчас я ей все высказала в глаза.

–Ну, извини Зина, извини.

–Да пошла ты!

Подарок.

Нижняя соседка опять доставала, что у нее мокрый потолок. Я посмотрела на свой потолок и увидала, что у меня тоже по углам потолка мокрая штукатурка. А где стоял унитаз у верхних соседей, у меня вообще весь угол был желтый. Я зашла в соседнюю квартиру на лестничной клетке. Она говорит, что у нас тоже потолок по углам всегда мокрый. Я позвала Аню, показала, что у других тоже также, как и у нее.

–Трубы старые, а может вода холодная, идет конденсат, трубы потеют, через щели покрытия просачиваются. Она немного успокоилась. Но через несколько дней она опять стала доставать.

–Ты зайди посмотри какие струи текут у меня сверху от тебя.

–Но у меня сухо под ванной, зайдите посмотрите.

Когда она зашла ко мне, то мы с ней увидели, что у меня тоже с верху текут струи воды. Пошли на третий этаж, там тоже самое, оказывается, это сосед с четвертого этажа всех заливает.

В квартире конечно хорошо, но здесь тоже свои проблемы. Разборки с соседями. Зимой одна батарея греет, другая не греет, нужно продувать, пробивать, выпускать воздух. Перебои с горячей и холодной водой. Начались проблемы с квитанциями, нужно было куда-то ехать, разбираться, сверять, ставить счетчики. Все это сильно действовало на нервы. Я психовала, злилась.

Весной пошла на базар, хотела купить себе подарок на день рождения. Прохожу мимо продавцов, которые продавали кошек и собак. Всех погладила, полюбовалась. Одна женщина держала на руках необычного щенка, мальчика. Он был гладкошерстный, черно-палевый, блестящая шерстка переливалась на солнце бархатом. Ушки висячие, как блинчики, бархатные, так охота их погладить. Я взяла его на руки, а он как ребенок, положил мне свою голову на плечо, а глаза у него такие грустные. Все говорили:

–Он нашел свою хозяйку, смотрите, как он сразу успокоился и закрыл глазки.

У меня аж сердце защемило от любви к нему. Не хочу его отдавать. Но здравый смысл взял верх над эмоциями. Я вспомнила, что у меня уже есть дома собачка, серенькая, похожа на маленького волчонка. Когда я выходила с ней гулять, все спрашивали:

–Это что, щенок волка? Она обижалась, бросалась на них с лаем. Они говорили:

–Это точно волчонок.

Я отдала собаку хозяйке и пошла дальше искать себе подарок. Чем я дальше уходила от него, тем больше щемило мое сердце, а этот щенок стоял у меня перед глазами – какая-то сила тянула меня к нему. И вдруг такой страх появился у меня в сердце, а вдруг, пока я тут хожу, в это время кто-то уже покупает мою собаку. Я вернулась, а он смотрел в ту сторону, куда я ушла, как будто ждал меня. Я подошла к нему, он поднял голову и смотрит на меня такими грустными глазами, полными любви. Я подумала:

–Ну вот, никто его не забрал, а я боялась. Никому он не нужен. А отойти от него не могу. Думаю, посмотрю, пойдет он к другим также как ко мне? Понаблюдаю.

Женщина держала его на руках, а он тянулся ко мне и начал лизать мои руки. Он вырывался из рук хозяйки. Я взяла его на руки, он сразу успокоился, положил голову на мое плечо и закрыл глаза. Все, я уже пропала, я уже не могла без него жить. Я отдала все деньги, какие у меня были на подарок. Я несла его себе домой, как будто несу на руках ребенка.

А прохожие обращали на него внимание, кто-то останавливался, гладил его, кто-то трепал его бархатные ушки. Кто-то говорил:

–Смотри, какая прелесть, какой милый щенок, вы его не продаете? Особенно дети, подходили и гладили его, трепали за ушки. А я думала:

–Ну и ладно, купила себе на день рожденье подарок, для души.

Когда я принесла его домой, волчонок посмотрела на меня грустными, обиженными, влажными глазами и отвернулась. Я положила его на диван и пошла на кухню, он начал скулить и плакать как ребенок. Пришлось взять его на руки и готовить еду с ребенком на руках. Только я его клала – он снова начинал плакать я не знала, что с ним делать.

Когда я гуляла на улице со своими двумя собаками на поводке, соседи подходили, гладили его:

–Ой, какие у него бархатные ушки, можно их погладить, никогда не видели таких собак, с такими ушками.

Ушки были и в правду шикарные, они были такие большие, плоские, свисали ниже подбородка, волочились по траве. А когда он бегал или прыгал, они шлепали его по морде и еще больше переливались палевым блеском на солнце. Как будто их покрыли лаком или намазали маслом. Казалось, что от этого щенка, из-за его окраса, исходит какой-то свет.

А дома он совсем не хотел сидеть один, когда я его клала на подстилку или на край дивана, он скулил, как будто плакал и бежал за мной, хлопая своими большими ушами. Приходилось его снова брать на руки, тогда он успокаивался. Спал от со мной, я целыми сутками таскала его на руках. Однако, мне нужно было устраиваться на работу.

–Теперь мне что, идти в декретный отпуск? Почему ты не хочешь сидеть один? Почему ты сразу плачешь? Ты что, маленький? Конечно же ты еще маленький.

Я надеялась, что, когда он подрастет, не будет так лесть на руки. Тем более, что он был здесь не один, тут была еще собачка.

Вторая работа.

Я устроилась на работу, сидеть больше не могла, денег было уже мало, а тут еще 2 собачки кормить, за квартиру платить надо.

Начальница на работе была злющая, психованная. Женский коллектив, в который я устроилась, все подхалимничали, унижались перед ней, лебезили и улыбались. Она на всех кричала, командовала, часто уходила с работы пораньше, опаздывала с утра, в обед по 2-3 часа отсутствовала. Ее прикрывала другая женщина, она была добрая, хорошая, она на нас никогда не кричала, но была серьезная.

В субботу, с утра, позвонили в дверь. Я уже не хотела открывать потому, что соседи постоянно что-то просили: то луковицу, то сахар, то соль, то морковь, мужчины сигареты или деньги. Они ушли. Пошли к нижней соседке, которая жила подо мной. Она сказала, что я дома, она слышала мои шаги, что я еще никуда не выходила. Они снова поднялись ко мне, начали звонить и пинать двери, пришлось открыть. Это были люди из КСК.

–У вас дома собаки, соседи жалуются, платите штраф.

–Но это не собаки, это щенки, они еще маленькие.

–Все равно. В квартире не положено держать собак, это общественное место, платите штраф.

Пришлось отдать все деньги, которые у меня были. Но я подумала, что я работаю, скоро у меня зарплата, как-нибудь выкручусь, потерплю.

Вот и получила я свою первую получку на этой работе. Положила в кошелек, кошелек в сумочку, сумочку повесила на спинку стула. А тут приходит начальница после обеда:

– Так, все быстро на улицу, уборка территории. Быстро, быстро, я сказала!

Мы в чем были пошли на улицу убирать. После уборки проголодались, решили попить чай. Наташа пошла в буфет.

–Кому, что купить?

Женщины сдавали ей деньги. Я полезла в сумочку, достала кошелек, а крупных денег нет. Получки, которую я получила, нет!

–Ой, а у меня деньги украли! Начальница начала кричать.

–Что ты врешь, кто тут у тебя украдет? Что, ты хочешь сказать, что мы тут все воровки? Ищи, сама куда-нибудь положила и забыла, а на нас тут рот разеваешь.

–А что тут искать, я положила в кошелек, а кошелек в сумочку, вот она висела на стуле.

–Значит сама раззява! Если ты думаешь, что здесь работают воровки, нужно было кошелек с собой брать.

–Может посторонний кто-то зашел, пока нас никого не было в комнате?

–Я оставалась в комнате, значит я воровка? Я украла твои деньги? Но я уходила, а Люда выходила, когда я зашла.

–Что, я воровка, если я выходила? Да я тебе сейчас пасть порву, если ты только на меня вякнешь!

Люда была высокая и полная женщина. Я против нее была как щенок против собаки.

–Я не говорю, что ты. Может посторонний кто заходил, пока нас не было.

–Вот и пошла на хрен, нечего тут работать с воровками.

–Люда, а почему ты заходила, когда все пошли работать?

–Воды попить захотелось. Что нельзя, что ли?

Было так обидно, мало того, что деньги украли, еще и оскорбили, и унизили. Я вышла на улицу и плакала, пошла и написала заявление на увольнение. Отдел кадров, женщина, начала меня уговаривать:

–Если вы не хотите там работать, я могу вас направить в другой отдел, нам машинистки требуются. Но я подумала, что эта шайка меня везде достанет, если узнают, что я перевелась в другое бюро, будут ходить позорить и кровь портить.

И я была права. Уже вечером мне домой позвонила Люда. Она кричала, обзывала. Я положила трубку. Она снова позвонила, я снова положила трубку. Она снова позвонила:

–Я скажу своим знакомым парням, они тебе всю матку наизнанку вывернут, нечем будет больше трахать мужиков.

–Если не перестанешь звонить и угрожать, я пойду к бабке, будешь всю оставшуюся жизнь кровью харкать. Будешь молить о смерти, а сдохнуть не сможешь.

Конечно же, я никакой бабки не знала, кроме моей любимой бабушки, маминой мамы. Но это как-то само вырвалось, наверно от злости. Видимо где-то слышала, взяла и ляпнула, в порыве гнева. Говорят, что в экстремальной ситуации у человека открываются редкие, до той поры скрытые таланты и возможности. Мозг начинает усиленно работать на самосохранение.

И что интересно, звонки сразу прекратились. Однако денег тоже не было, как и работы. Что делать? Я просто сходила с ума. После таких нервов я впала в ступор, мозг отказывался работать. Я только ходила из комнаты в комнату, плакала, смотрела в окно на улицу и хотела кого-нибудь, чем-нибудь прибить.

Пират завывал, просился на руки, нужно было вечером выводить собак гулять, но я вообще не хотела никуда выходить. Соседи жалуются. Было стыдно выходить на улицу с двумя собаками. Как-то раньше гуляла с собаками, мужчина проходит мимо говорит:

–У тебя что, дома бриллианты или богатство, что ты завела двух охранников? Я не придала его словам значения, думала просто пошутил. Он же видел, что это просто щенки. Как страшно, стыдно теперь выходить на улицу.

–В КСК ходили жаловались, людям дома делать нечего что ли, как ходить и жаловаться? Кому может помешать маленькая собачка и щенок? Какие все же люди злые. Я ходила по комнатам. Даже на балкон было стыдно высунуть нос. Весь мир на меня ополчился, казалось, что все меня осуждают, ненавидят. Щеки горят огнем.

–Говорят, когда вот так горят, пылают щеки и уши, значит кто-то ругает или осуждает. И я даже знаю, кто. Мало того, что меня ограбили, еще и оскорбили, но им показалось этого мало, они еще и выгнали, но и этого им тоже оказалось мало, надо еще и домой звонить. Где они мой телефон взяли, наверно в отделе кадров.

Все меня ненавидят, все меня осуждают, весь мир против меня. Да что там говорить, если родная, моя любимая мамочка, она и то меня не любит, а любит своего сыночка. И брат меня не любит, он старший, он должен защищать, помогать, а он тоже меня всегда оскорблял, унижал, обижал. И я тоже всех ненавижу, потому, что боюсь.

Я села на диван, слезы катились по щекам и крупными каплями падали на бархатные, огромные, палевые уши Пирата, который запрыгнул ко мне на колени, как только я села. Он лизал мои руки, а его большие уши блестели, переливаясь золотым светом на солнце, которое светило в окно балкона.

–Только ты один меня любишь. Что же мне теперь с вами делать? С такой оравой, чем кормить? Как дальше жить? А мой Волчок, сидевший в стороне, виновато смотрела на меня, шевеля бровями. Потом тихонько подползла ко мне по дивану и положила свою голову ко мне на колени.

–И ты меня любишь, моя девочка. Я посмотрела на нее, она весело замахала хвостом из стороны в сторону.

–И я тебя тоже люблю. Я их гладила по голове и немного успокаивалась. Я где-то слышала такое выражение, кто-то сказал:

–Чем больше я общаюсь с людьми, тем больше я начинаю любить животных.

Да, это точно про меня. Какие они все-таки преданные, как они нас людей любят.

–Что же нам теперь делать? Мои любимые животинки, никто нас не любит, все нас презирают, ненавидят, как нам дальше жить? Нужно уже платить за квартиру, нужно чем-то вас кормить. Где взять деньги? Я снова начала плакать.

Церковь.

Солнце клонилось на закат. Мои собачки просились на улицу. Я украдкой, как воровка, озираясь по сторонам, вынесла собак на улицу на руках. Ушла подальше от дома к дороге, чтобы не нервировать соседей, пошла на другую улицу. Там на столбе я увидела большое объявление:

–Церковь. Новая жизнь, приглашает всех желающих на воскресный обед.

–Значит будут кормить. Как раз завтра воскресенье, можно будет поесть на халяву, раз обед. Утром прогуляла собак и поехала.

За большим зеленым забором была огромная асфальтированная площадка, на ней стояло одноэтажное большое здание. Я зашла. Был огромный зал, много стульев и много людей. Впереди стояла сцена, на ней за трибуной стоял мужчина, он читал проповеди. После него пришел другой мужчина, он ходил по сцене и что-то рассказывал.

Я смотрела на длинный накрытый стол, в стороне от зала, вдоль окон. На столе в больших блюдах лежали яблоки, бананы, разные фрукты. Стояли графины с розово-коричневой жидкостью, на тарелках лежали конфеты, печенья, выпечка.

–Значит точно будут кормить. Подумала я. Я была такая голодная, что думала только о том, чтобы все это побыстрее закончилось и начали кормить. На сцене мужчина начал громко и задорно кричать:

–Бог любит меня! И все в зале начали кричать:

–Бог любит меня!

Потом на сцену вышло много женщин, они пели веселые песни, прославляющие Бога. В конце они кричали:

–Бог любит меня! Они поднимали вверх руки и все в зале вставали со стульев, поднимали вверх руки и кричали:

–Бог любит меня!

Я смотрела по сторонам, люди ликовали, радовались, многие плакали, со сцены кричали:

–Бог любит меня! Вокруг меня кричали:

–Бог любит меня! Люди улыбались и плакали. У меня из глаз покатились слезы. Мне так захотелось сильно плакать, я тихо сказала: