скачать книгу бесплатно
Одним из приёмов поэтической характеристики полководца является метонимия как троп, который основывается на замене слова или понятия другим словом. В стихотворении фамилия полководца упоминается лишь однажды, а в остальных случаях вместо называния самого лица даются указания на его признаки. Так, в последнем стихе первой строфы поэт, говоря о полководце, использует метонимический оборот «Северны громы в гробе лежат». Употребляя образ «северны громы», Державин имеет в виду успешно проведённые Суворовым южные походы в Турцию, Италию, Швейцарию. Школьники без труда найдут в стихотворении и другие примеры использования метонимии как одного из средств характеристики героя («…мужа в свете столь славна», «львиного сердца», «крыльев орлиных»). Создавая образ полководца, поэт искусно использует и оксюморон, в котором сочетанием контрастных по значению слов создаётся новое представление, новое понятие. Характеризуя Суворова, Державин использует выражение «Доблестей быв страдалец единых…»: полководец предстаёт в стихотворении как «страдалец доблестей»… Та великая польза, которую он принёс отечеству, потребовала от него испытаний, жертв, страданий.
Создавая портрет Суворова, в котором подкупают и его военный гений, и человеческая простота, и независимость суждений, поэт смело сочетает высокую лексику (рать, пылая, меч закаляя, бдеть до зари, в мужестве строгом и пр.), характерную для одической традиции, со сниженной лексикой, к которой Державин прибегает, характеризуя человеческие черты «столь славного мужа» (ездить на кляче, есть сухари, спать на соломе и пр.). Именно это характерное для державинской поэзии качество дало основание Н. В. Гоголю сказать: «Недоумевает ум решить, откуда у него взялся этот гиперболический размах речи. <…> Всё у него крупно. Слог у него так крупен, как ни у кого из наших поэтов» (5, с. 337–337).
В «Анакреонтических песнях» Державина живописно и пластично изображается русская жизнь, русский быт, русский характер, что дало основание Г. А. Гуковскому сказать: «У Державина поэзия вошла в жизнь, а жизнь вошла в поэзию» (6, с.408). Одним из шедевров лирики поэта является дружеское послание «Евгению. Жизнь Званская». Оно написано в 1807 году, когда Державин, сменив несколько государственных должностей при императорах Павле и Александре I, принуждён был выйти в отставку. Он отдаёт все свои силы литературе, живя зимой в Петербурге, в собственном доме на Фонтанке, а летом в имении Званка, вблизи столицы, на берегу реки Волхов, где наслаждается вольностью и покоем сельской жизни. Большое по объёму стихотворение «Евгению. Жизнь Званская», адресованное жившему неподалёку от Званки епископу и историку Евгению Болховитинову, ученики прочитают дома и составят его план, который может иметь, например, следующий вид:
1. Вступление. Думы о «вольности златой». 1–3 строфы.
2. Утро. «О, коль прекрасен мир!». 4–23 строфы.
3. Полдень и обед. 24–28 строфы.
4. Послеобеденные досуги. 29–43 строфы.
5. Вечер в праздники и будни. 44–48 строфы.
6. Вечерние размышления и воспоминания. 49–63 строфы.
Стихотворение представляет широкие возможности для избирательного обзорного анализа. И всё же лейтмотивом его разбора непременно станет утверждение высокой мысли о независимости поэта, которая раскрывается сознательно «заземлённо» – через описание сельского быта и своей жизни. В стихотворении с удивительной щедростью раскрывается картина домашней жизни обыкновенного человека. Она являет совершенно новый для русской поэзии способ видеть и изображать мир. До Державина поэзия была чёрно-белой. С ним же она обогатилась великолепной палитрой живых и разнообразных по оттенкам красок. Какой поистине фламандской радостью бытия проникнуто описание в стихотворении обеденного стола!
Багряна ветчина, зелёны щи с желтком,
Румяно-жёлт пирог, сыр белый, раки красны,
Что смоль, янтарь – икра, и с голубым пером
Там щука пёстрая – прекрасны!
Здесь не только пиршество красок, но и поэтизация таких простых домашних блюд, как, например, щи или пирог. Радость жизни заставляет поэта воспринимать и всю радугу красок (пурпур в ягодах; сребро, трепещуще лещами), и богатство её звуков (рога зов, свист соловьёв, коней ржанье), чувствовать природу на ощупь (бархат-пух грибов). В стихотворении «Евгению. Жизнь Званская» Державин предстаёт не только как частный человек с его вкусами и пристрастиями, но и как поэт, который сумел изобразить реального человека и сумел сделать поэтическими самые обыкновенные предметы.
Это стихотворение явилось программой для русской поэзии в понимании поэта и его творчества. Сильное влияние оно оказало на К. Н. Батюшкова, вслед за Державиным написавшего «Мои пенаты». Неоднократно возвращается к поэтическому опыту своего старшего современника и Пушкин. Г. П. Макогоненко не случайно назвал «Жизнь Званскую» Державина «первой в русской литературе смелой попыткой создания романа в стихах» (1, с.21–22) и подчеркнул, что Пушкин «не мог не воспользоваться его художественным опытом при написании первого русского реалистического романа» (1, с.23). В 1833 году Пушкин написал гениальное стихотворение «Осень (Отрывок)». Эпиграфом к нему Пушкин взял слова из державинского стихотворения: «Чего в мой дремлющий тогда не входит ум?». Создавая свой «Памятник», Пушкин с присущим ему талантом полемиста глубоко усваивает нюансы содержания и стиля державинского «Памятника». В. Г. Белинский, анализируя творчество Державина, подчёркивает: «Поэзия Державина есть безвременно явившаяся… поэзия пушкинская, а поэзия пушкинская есть вовремя явившаяся… поэзия державинская» (1, с.26).
Завершит урок чтение стихотворения «Река времён в своём стремленьи…», которое было написано Державиным незадолго до смерти, 6 июля 1816 года (умер 8 июля). В последние годы Державин написал немного стихотворений, отдав дань драматургии и прозе. Он пишет и теоретический трактат «Рассуждение о лирической поэзии или об оде» (2, с. 273–356), в котором находят отражение не только поэтические искания его предшественников и современников, но и собственный творческий опыт. Не может не привлечь внимания попытка оценить предсмертное державинское стихотворение с точки зрения требований, предъявляемых к поэзии самим автором «Рассуждения». Стихотворение «Река времён в своём стремленьи…» характеризуется «высокостью», которая, по Державину, является признаком подлинной поэзии и поясняется автором «Рассуждения» как «полёт пылкого, высокого воображения, которое возносит поэта выше понятия обыкновенных людей и заставляет их сильными выражениями своими то живо чувствовать, чего они не знали и что им прежде на мысль не приходило». В качестве одного из требований к лирической поэзии Державин выдвигает и «краткость». Он полагает, что «пламенное чувство изъясняется кратко, но сильно». И эти державинские слова из его же «Рассуждения» очень точно определяют характер образа-переживания и совершенство художественной формы последнего стихотворения поэта. Требуя от стихов речевой выразительности, Державин в «Рассуждении» не проходит мимо «сладкогласия или сладкозвучия», подчёркивая, «сколь нужно поэту пещися о чистом и гладкотекущем слоге, чтоб он лёгок был к выговору». Обратившись к тексту стихотворения «Река времён в своём стремленьи…», школьники убедятся, сколь богато насыщено оно звуковыми повторами, и объяснят, почему в последних двух стихах преобладают диссонансные, «мрачноунылые» шипящие.
Наконец, завершая краткий разбор державинского шедевра, нельзя не сказать о свойственном ему «единстве страсти», которое поэт понимает как «одно главное чувство», которое должно «господствовать» в лирической песне.
Размышляя об «истинных достоинствах русской поэзии», Державин писал 11 декабря 1808 года одному из издателей журнала «Друг просвещения» Д. И. Хвостову: «Признаки же истинного достоинства поэтов суть: 1) когда стихи их затверживаются наизусть и передаются преданием в потомство; 2) когда апофегмы из них в заглавии других сочинений вносятся; и 3) когда они переводятся на другие просвещённые языки» (1, с.434). Эти слова станут основой для краткой заключительной беседы на уроке о поэзии Державина (в высказывании поэта потребует комментария лишь слово «апофегмы», то есть краткие изречения). Интересным для учащихся станет обращение учителя к книге Светланы Коваленко «Крылатые строки русской поэзии». В главе «Колумбы российской поэзии. Поэты XVIII века» (8, с. 27–73) обстоятельно рассказывается о широком использовании стихов Державина в произведениях русских писателей XIX и XX веков, красноречиво свидетельствующем об огромном влиянии его поэтики на последующее развитие русской литературы.
Дома учащиеся выпишут крылатые державинские слова из стихотворений «Фелица», «Властителям и судиям», «Бог», «Памятник» и других, выучат наизусть стихотворение «Река времён в своём стремленьи…» и ответят на вопрос: почему в стихотворении «Памятник» Державин утверждает мысль о бессмертии своей поэзии, а в стихотворении «Река времён в своём стремленьи…» говорит, что «звуки лиры и трубы» не удержатся в «вечности»?
Литература
1. Державин Г. Р. Сочинения / Вступ. ст. Г. Макогоненко. – Л., 1987.
2. Державин Г. Р. Избранная проза. – М., 1974.
3. Лиры и трубы. Русская поэзия XVIII века / Ред. и вступ. ст. Д. Д. Благого. – М., 1973.
4. Белинский В. Г. Литературные мечтания. Сочинения Державина / Белинский В. Г. Избранные сочинения / Ред. текста и вступ. ст Ф. М. Головенченко. – М.; Л., 1949.
5. Гоголь Н. В. В чём же, наконец, существо русской поэзии и в чём её особенность / Собр. Соч.: В 7 т. – М., 1978. – Т.6.
6. Гуковский Г. А. Русская литература XVIII века. – М., 1939.
7. История русской литературы: В 4 т. – Л., 1980. – Т.1.
8. Коваленко С. А. Крылатые строки русской поэзии. Очерки истории. – М., 1989.
«У лукоморья дуб зелёный…» (пролог к поэме А. С. Пушкина «Руслан и Людмила»). V класс
Пролог к поэме А. С. Пушкина «Руслан и Людмила» по давней школьной традиции изучается как самостоятельное стихотворение. Пролог тесно связан с устным народным творчеством, с миром русского сказочного эпоса. Богатейшая творческая фантазия продиктовала Пушкину во вступлении к поэме такие образы, которых не было в изустных сказках. Не случайно один из критиков отмечал, что в прологе и самой поэме Пушкин «представил никем не читанные и неслыханные чудеса».
Пролог (вступление) к поэме «Руслан и Людмила», в основу которого была положена присказка няни Арины Родионовны, был написан в 1824–1825 годах, после создания основного текста поэмы. В критических отзывах отмечалось, что в поэме «каждая песнь, каждая сцена, каждое отступление живёт самобытно и полно… каждая часть так необходимо вплетается в состав целого создания» (И. В. Киреевский). Эти слова целиком можно отнести и к вступлению, которое отличается внутренней законченностью и многими поколениями читателей воспринималось как отдельное стихотворное произведение.
Возможное начало разбора вступления (стихотворения) – синтаксический анализ. Школьники выяснят, что весь пролог состоит из трёх сложных предложений. Первое является зачином, определяющим место и время действия и знакомящим читателя с «котом учёным», который и «песнь заводит», и «сказку говорит». Центральная часть пушкинского «Лукоморья» – рассказ о «чудесах», тоже вошедший в пределы одного предложения. Наконец, последнее предложение является концовкой, характерной для русской сказки («И там я был, и мёд я пил…»). Комментарий к каждой части вступления – от зачина к концовке – определит последовательность разбора пушкинского «Лукоморья».
В основу стихотворения, как уже отмечалось, положены присказки, повторяющиеся в одной из записанных рукою Пушкина сказок его няни Арины Родионовны. Вот одна из присказок: «Что за чудо… вот что чудо: у моря-лукоморья стоит дуб, а на том дубу золотые цепи, и по тем цепям ходит кот: вверх идёт – сказки сказывает, вниз идёт – песни поёт». Присказка близка пушкинскому зачину. Школьники попытаются выяснить, в чём состоит различие присказки няни и пушкинского зачина: кот в няниной сказке ходит по цепям верх и вниз, а у Пушкина – направо и налево. Но главное различие заключается в том, что в пушкинском стихотворении кот назван «учёным» – ведь он складывает песни и сказки. В «Лукоморье» говорится и о времени действия («и днём и ночью»). Наконец, пролог к «Руслану и Людмиле» отличается от присказки няни стиховой формой, которая благодаря ритму и рифмам сообщает картине особую, неповторимую выразительность.
В продолжении разбора стихотворения целесообразно прислушаться к тому, что говорит о пушкинском вступлении к поэме «Руслан и Людмила» писатель М. Горький в своей повести «В людях»:
«Пушкин до того удивил меня простотой и музыкой стиха, что долгое время проза казалась мне неестественной и читать её было неловко. Пролог к «Руслану» напомнил мне лучшие сказки бабушки, чудесно сжав их в одну, а некоторые строки изумляли меня своей чеканной правдой.
Там на неведомых дорожках
Следы невиданных зверей, –
мысленно повторял я чудесные строки и видел эти, очень знакомые мне, едва заметные тропы, видел таинственные следы, которыми примята трава, ещё не стряхнувшая капель росы, тяжёлых, как ртуть. Полнозвучные строки стихов запоминались удивительно легко, украшая празднично всё, о чём говорили они; это делало меня счастливым, жизнь мою лёгкой и приятной, стихи звучали, как благовест новой жизни».
Познакомив пятиклассников с восприятием пушкинского пролога талантливым читателем, каким был юный Алёша Пешков, стоит спросить их, что в горьковской оценке вступления особенно близко им. В своих ответах школьники не пройдут мимо оценки писателем «чудесных», «полнозвучных строк»: они невольно удивляли «простотой и музыкой стиха», «изумляли», «запоминались», «звучали, как благовест новой жизни». Эта оценка важна и потому, что в ней содержится мысль о «чудесном» соединении в пушкинском прологе многих сказок в одну. Нельзя не заметить, как часто повторяется в прологе слово там, и каждый раз оно связано с новыми и новыми сказочными чудесами. Повторением слова там Пушкин достигает связности отдельных смысловых частей художественного текста и усиливает его эмоциональное воздействие на читателя и слушателя.
Представляет интерес и оценка пушкинского «Лукоморья» другим мастером художественного слова – И. А. Буниным. Каждый из учеников получит раздаточный материал, воспроизводящий следующий фрагмент из автобиографической повести «Жизнь Арсеньева»:
Отрывок из «Жизни Арсеньева» И. Бунина (глава XV «Книги первой»)
«Пушкин поразил меня своим колдовским прологом к «Руслану»:
У лукоморья дуб зелёный,
Златая цепь на дубе том…
Казалось бы, какой пустяк – несколько хороших, пусть даже прекрасных, на редкость прекрасных стихов! А меж тем они на весь век вошли во всё моё существо, стали одной из высших радостей, пережитых мной на земле. Казалось бы, такой вздор – какое-то никогда и нигде не существовавшее лукоморье, какой-то «учёный» кот, ни с того ни с сего очутившийся на нём и зачем-то прикованный к дубу, какой-то леший, русалки, и «на неведомых дорожках следы невиданных зверей». Но, очевидно, в том-то и дело, что вздор, нечто нелепое, небывалое, а не что-нибудь разумное, подлинное; в том-то и сила, что и над самим стихотворцем колдовал кто-то неразумный, хмельной и «учёный» в хмельном деле: чего стоит одна ворожба кругообразных, непрестанных движений («и днём и ночью кот учёный всё ходит по цепи кругом»), и эти «неведомые» дорожки, и «следы невиданных зверей», – только следы, а не самые звери! – и это «о заре», а не на заре, та простота, точность, яркость начала (лукоморье, зелёный дуб, златая цепь), а потом сон, наважденье, многообразие, путаница, что-то плывущее и меняющееся, подобно ранним утренним туманам и облакам какой-то заповедной северной страны, дремучих лесов у лукоморья, столь волшебного:
Там лес и дол видений полны,
Там о заре прихлынут волны
На брег песчаный и пустой,
И тридцать витязей прекрасных
Чредой из волн выходят ясных,
И с ними дядька их морской…».
Отрывок даётся школьникам для короткой самостоятельной работы. Ученики ответят на вопросы: Что они увидели в пушкинском прологе благодаря отклику писателя Ивана Бунина? Ученики подчеркнут словосочетания, в которых, с их точки зрения, даётся наиболее ёмкая и точная характеристика «Лукоморья». Какой из отзывов писателей оказался наиболее близким, интересным? Какие оценки художников слова вы сможете использовать в своём отзыве о пушкинском стихотворении, который напишите дома? Как вы назовёте свою письменную работу?
Урок завершится прослушиванием художественного чтения (А. Шварц) и рассматриванием иллюстраций к пушкинскому «Лукоморью».
Пусть школьники рассмотрят обложку И. Я. Билибина к «Сказкам Пушкина». На обложке-иллюстрации Билибина изображены многие герои пушкинского стихотворения: это своеобразный собирательный образ Лукоморья, данный на одной иллюстрации. Художник Т. А. Маврина пошла по другому пути: она создала целую книгу «Лукоморье», в которой последовательно откликнулась иллюстрациями на отдельные строки пушкинского стихотворения. На страницах книги, адресованной детям, художница искусно соединяет цветные изображения героев с бессмертными строчками Пушкина.
Мир русской природы в стихотворениях А. С. Пушкина. V класс
Знакомство учащихся 5 класса с лирикой как родом литературы начинается с изучения пейзажных стихотворений А. С. Пушкина. Эти стихотворения величайшего мастера поэтического искусства посвящены изображению зимы и образуют собой так называемый «зимний цикл». В программах по литературе пока нет полного единства в выборе этих стихотворений. Например, программа под ред. В. Ф. Чертова предлагает для чтения и изучения «Зимний вечер» (1825), «Няне»(1826) и «Зимнее утро» (1829). А в программе под ред. Т. Ф. Курдюмовой к этим стихотворениям добавлены «Зимняя дорога» (1829) и «Бесы» (1830). Особняком в «зимнем цикле» стоит стихотворение «Няне», которое является поэтическим портретом, хотя и не лишено пейзажных деталей. Его изучение станет своеобразной увертюрой, пролагающей путь к чтению и анализу «Зимнего вечера», одним из героев которого является няня поэта. Изучение стихотворений Пушкина со свойственным им лаконизмом и точностью описаний природы расширит представления школьников о средствах создания художественного образа в лирических произведениях.
В стихотворении «Няне» создается запоминающийся образ Арины Родионовны Яковлевой, имя которой известно пятиклассникам. Именно она, первая няня поэта, пела ему русские песни и рассказывала сказки. Вспоминая свои детские годы, Пушкин писал:
…в вечерней тишине
Являлась ты веселою старушкой,
И надо мной сидела в шушуне,
В больших очках и с резвою гремушкой,
Ты, детскую качая колыбель,
Мой юный слух напевами пленила…
Особенно сблизила Пушкина с няней Михайловская ссылка. В стихотворениях поэта и в его письмах появляется образ «голубки дряхлой», «старушки бедной», «наперсницы волшебной старины». Пушкин многое извлекал из долгих вечерних бесед с няней, которая оказалась накрепко связанной с миром его творчества. Анна Керн не случайно говорила о том, что Пушкин по-настоящему любил только свою Музу и свою няню.
Стихотворение «Няне» было написано после окончания Михайловской ссылки, когда поэт вернулся к шумной и людной петербургской и московской жизни. В стихотворении он трогательно вспоминает об одинокой няне, как вспоминают о любимой женщине. «Мамушка», как называл няню Пушкин, вдохновляла его на стихи, близкие к любовной лирике.
После чтения стихотворения ученики расскажут о том, что оно пронизано нежностью в отношении поэта к няне. Разбор стихотворения целесообразно начать наблюдениями над его жанром. По своей жанровой форме стихотворение относится к посланию: об этом красноречиво говорит и его название – «Няне», и обращение, которое содержится в двух начальных стихах. Вместе с тем жанр послания зачастую содержит характеристику того лица, к которому обращается поэт в стихотворении. И само обращение к няне, и отношение к ней поэта, и ее характеристика станут объектами разбора стихотворения.
Первые две строки стихотворения представляют собой развернутое обращение к няне. Каким чувством оно проникнуто? Внимание учеников сосредоточится на слове «подруга», которое поэт непосредственно связывает и со своей судьбой, с пережитыми им «суровыми» днями. Следующее обращение – «Голубка дряхлая моя!» – является оценочно-характеризующим. В трогательном «голубка» привлекает внимание уменьшительно-ласкательный суффикс «к», подчеркивающий нежное отношение поэта к няне, а в определении «дряхлая» содержится прямая характеристика старого, прожившего долгие годы человека.
Характеризуя стихи, обращенные к няне, исследователь творчества Пушкина отмечает в них «искренность», «классическую простоту» великого мастера, «который извлекает поэтическое золото из всего, чего касается, из великого и малого, из человеческих страстей и из любой подробности быта, <…> из мелькания спиц в наморщенных руках старой няни» (1, с.31). Внимание исследователя не случайно привлек образ «И медлят поминутно спицы / В твоих наморщенных руках». Этот образ запоминается благодаря мастерски использованному олицетворению («медлят… спицы»), которое выразительно подчеркивает напряженность ожидания. Именно ожидание является лейтмотивом стихотворения. Как же выражается в стихотворении напряженность ожидания? Прежде всего ученики отметят те слова и выражения в тексте стихотворения, которыми передается длительность ожидания: это временные наречия «давным-давно», «поминутно», «всечасно» и сравнение «будто на часах», поясняющее глагол «горюешь». Мотив ожидания прямо связан в стихотворении и с мотивом дороги, «пути», который сопровождается эпитетом «черный» и определением «отдаленный». Эти признаки только усиливают горестные чувства героини. Не случайно после стихов «Глядишь в забытые вороты / На черный отдаленный путь» стоит поясняющее двоеточие, за которым следуют имена существительные, емко передающие тончайшие оттенки чувств героини стихотворения – «тоска, предчувствия, заботы…», – которым предшествует прозвучавшее ранее «горюешь». Метафора «теснят… грудь» в завершении стихотворения пронзительно подчеркивает переживания его героини.
Едва ли в процессе беседы с учащимися следует стремиться к исчерпывающему пояснению стихотворения. Но, памятуя о том, что Пушкин «извлекает поэтическое золото из всего, чего касается», целесообразно продолжить наблюдения над пространственными образами, которые подчеркивают переживания одинокого человека. В рамках небольшого по объему стихотворения поэт в нескольких деталях дает яркую картину окружающего героиню пространства: к «черному отдаленному пути» примыкают панорамный образ «глуши лесов сосновых», замкнутое пространство «светлицы», в окно которой видны «забытые вороты». В этом пространственном аккорде пронзительно-контрастно звучат слово «одна» и определение «забытые», которые усиливают горестность и напряженность ожидания.
К трем ямбическим четверостишиям стихотворения с перекрестной рифмовкой примыкает еще одно полустишие «То чудится тебе…». Но Пушкин по каким-то причинам не стал продолжать стихотворение. Может быть потому, что образ-переживание, воссозданный в коротком стихотворении, отличается яркостью, полнотой и передает в чудесных стихах искреннюю и нежную привязанность поэта к няне.
Стихотворение «Зимний вечер» было написано Пушкиным во время пребывания в ссылке в селе Михайловском зимой 1825 года. «…32 строчки «Зимнего вечера» – это одно из чудес Пушкинской простоты и точности…» (2, с.31). Стихи «Буря мглою небо кроет, / Вихри снежные крутя…» так часто используются в обиходной речи и в художественной литературе, что давно знакомы и пятиклассникам. Этими строками и начинается стихотворение, которое будет прочитано учителем и двумя-тремя подготовленными учениками.
После чтения «Зимнего вечера» пятиклассники поделятся своими впечатлениями о стихотворении. Непосредственным переходом к его анализу станет вопрос, который поведет учеников к познанию композиции «Зимнего вечера»: какие картины запечатлены в стихотворении? Нет сомнения, что пятиклассники выделят две картины – картину бури и изображение «ветхой лачужки». Ю. М. Лотман, часто обращавшийся к анализу лирики А. С. Пушкина, отмечает, что «Зимний вечер» построен на противопоставлении мира бури и мира дома. Мир бури – это мир внешний, который находится за пределами дома, это пространство безграничное, лишенное покоя; мир дома – это мир внутренний, это пространство внутри «бедной лачужки», пространство малое и спасительное (3, с.227). Терминология литературоведа доступна школьникам и может быть использована в разборе стихотворения.
Мир бури и мир дома нарисованы в четырех строфах стихотворения. Одним из этапов постижения главной мысли стихотворения и особенностей его построения станет определение лейтмотивов строф, в каждой из которых создается завершенная картина. Ориентируясь на короткие фрагменты текста, ученики без труда найдут лейтмотивы первых трех строф стихотворения – «Буря», «Ветхая лачужка», «Спой мне песню…». А наименование четвертой строфы, возможно, вызовет у школьников некоторые затруднения. Уникальность пушкинского стихотворения состоит в том, что четвертая строфа включает в свой состав первые четыре стиха первой строфы, следом за которыми расположились в заключительной части стихотворения первые четыре стиха третьей строфы. Повторяемость стихов заставит учеников искать другое заглавие заключительной строфы, отличающееся от заголовков строфы первой и третьей. Таким заглавием, которое продиктовано характером образа-переживания, возможно, станут слова последнего стиха – «Сердцу будет веселей» (4, с.229). Представив себе лейтмотивы каждой строфы, ученики перейдут к осмыслению «Зимнего вечера».
Как же изображен в стихотворении мир бури? После перечитывания первой строфы «Зимнего вечера», состоящей из восьми стихов, внимание учеников следует обратить на то, что вся первая строфа, рисующая картину бури, состоит из одного сложного предложения. Благодаря этому описание бури воспринимается читателем и слушателем как единая, подчеркнуто законченная картина, которая воспринимается цельно, на одном дыхании. Чередование сменяющих друг друга картин зимней бури подчеркнуто повторением частицы «то», которая непосредственно связана с глаголами движения «завоет», «заплачет», «зашумит», «застучит». Приставка «за», настойчиво повторяющаяся в этих глаголах, оттеняет сочетание разных начальных действий в картине разыгравшейся бури (к этим глаголам примыкает прилагательное «запоздалый» с той же приставкой, поддерживая звуковой аккорд первой строфы). Звуковая выразительность картины создается в «Зимнем вечере» искусным использованием запоминающихся сравнений – «как зверь», «как дитя», «как путник запоздалый». «Звуковой портрет» бури дополняет и повторение звуков: звука «р» в начальной части стихотворения («буря», «кроет», «вихри», «крутя», «зверь», «кровле», «вдруг») и «шуршащих» звуков, которыми насыщена вторая часть первой строфы стихотворения («обветшалой», «зашумит», «в окошко застучит»).
В последнем стихе первой строфы появляется местоимение «нам», которое соединяет картины, изображенные в смежных восьмистишиях стихотворения. Тема второй строфы – изображение «ветхой лачужки», в которой нашли приют поэт и старая женщина. Миру бури противостоит мир дома с его тишиной («приумолкла у окна», «дремлешь»). Стихотворение насыщено обращениями-перифразами: поэт, избегая повторения, в каждом новом обращении к няне, использует разные слова и отмечает разные качества героини, то есть перефразирует обращения. Обращение «моя старушка» проникнуто щемящей нежностью. В традиционно высоком обращении «мой друг» нет никакого преувеличения: няня была одним из первых друзей поэта, о ней он помнил всегда и любовь к ней пронес через всю свою жизнь. Наконец, обращение «добрая подружка бедной юности моей» в начале третьей строфы заставляет вспомнить и об испытаниях, выпавших на долю поэта, и о верности, преданности няни поэту во время вынужденной долгой разлуки с ним.
Все предложения, которые включают в свой состав обращения, по своему интонационному строю вопросительные. Они содержат и предположения, которые отмечены повторяющимся в начале пятого и седьмого стихов второй строфы союзом «или» (единоначатие), и даже побуждение, которое реализуется повторяющимся глаголом «выпьем» (единоначатие). Школьники попытаются определить, каким настроением проникнуты вторая и третья строфы в стихотворении. Вчитываясь в текст второй строфы «Зимнего вечера», они обратят внимание на глаголы и глагольные формы, характеризующие состояние старушки – «приумолкла», «утомлена», «дремлешь». «Кто до Пушкина в России, – отмечает писатель и литературовед Генрих Волков, – мог о таком так написать, кто мог сделать прозаичнейшую картину дремлющей за веретеном старухи шедевром поэтической лирики?» (5, с. 91–92). Слова, передающие палитру чувств героини, вызывают у читателя настроение грусти, печали. И о «лачужке» не случайно говорится, что она «и печальна и темна». А в третьей строфе характер переживания определяется побуждением «выпьем с горя», в котором емко передано единство чувств героев и где внимание учащихся привлечет слово «горе». Оно входит в устойчивое словосочетание и едва ли может служить лейтмотивом, передающим состояние героев; скорее всего в их настроении преобладает печаль. Стоит обратить внимание на последующий стих – «Сердцу будет веселей», чтобы убедиться в этом. Слова «веселье» и «печаль» в русском языке являются антонимами.
Нельзя не сказать и о том, что слова «Выпьем с горя; где же кружка?» стали крылатыми словами русской поэзии. В энциклопедические словари и сборники крылатых выражений включаются и другие строки из «Зимнего вечера»: это и начальные слова стихотворения «Буря мглою небо кроет, / Вихри снежные крутя»; это и стихи, которыми завершается третья строфа: «Спой мне песню, как синица / Тихо за морем жила; / Спой мне песню, как девица / За водой поутру шла». В чем же поэтическая прелесть этих стихов? Почему они так быстро запоминаются? В эти строки властно вторгается фольклорное начало. Выразительность стихов подчеркнута и повторами («Спой мне песню, как…» – «Спой мне песню, как…», «за» – «за»), и звучной рифмой «синица – девица», встречающейся в народных песнях.
В четвертой строфе повторяются стихи предыдущих строк. Какое же впечатление производит на читателя такое повторение стихов в финале «Зимнего вечера»? Едва ли намерения поэта могут быть объяснены каким-то строго определенным образом. Возможно, поэт сознательно стремился к тому, чтобы повторением стихов подчеркнуть композиционную завершенность стихотворения. Вместе с тем, исследователи говорят и о «подобии песенного кольца» в «Зимнем вечере» (М. Новикова), и об «эффекте нескончаемости» финала стихотворения (И. Альми), и о недоступности однозначного определения художественного смысла концовки.
Не столь существенен для разбора стихотворения вопрос о том, в каком доме находились поэт и его няня во время бури. Мнения исследователей не совпадают. Одни утверждают, что в стихотворении изображен господский дом, другие – переносят действие в нянину избушку. Но такие детали стихотворения, как «наша ветхая лачужка» и «…по кровле обветшалой / Вдруг соломой зашумит», наводят на мысль, что в стихотворении изображен именно домик няни, который действительно был покрыт соломой (господские дома соломой не покрывались). Он был невелик по сравнению с господским домом, и его легче было протопить. Кстати, в воспоминаниях И. И. Пущина говорится о том, что в барском доме комнаты, кроме кабинета поэта, не отапливались, и только в честь приезда друга няня приказала во всех комнатах затопить печи. Общий план усадьбы воспроизведен на литографии П. А. Александрова «Сельцо Михайловское. Вид на усадьбу» (6, с.84). По литографии видно, что домик няни находился в непосредственной близости с господским домом. На современных фотографиях («В краю великих вдохновений». Фотоальбом. 1975) воспроизводится домик няни, в светелке которого можно увидеть прялку, упоминаемую в стихотворении.
Стихотворение «Зимнее утро» датируется 3 ноября 1829 года. Оно было написано в селе Павловское Тверского края, где очень любил бывать Пушкин. Тут жили его друзья, со многими из которых он постоянно поддерживал теплые отношения. Тверские деревни помогали обрести Пушкину душевное равновесие, столь необходимое для пробуждения поэзии. В одном из писем из «глухоманных» Малинников, освобождавших от треволнений столичной жизни, поэт пишет Дельвигу: «Здесь мне очень весело, ибо я деревенскую жизнь очень люблю». Пушкина привлекала тишина, покой, природа этих мест. В октябре 1829 года поэт уже в который раз посещает полюбившиеся ему тверские места. Он гостит у Павла Ивановича Вульфа в тихом имении Павловском, откуда часто наведывается в деревню Малинники и село Берново Старицкого уезда. В Павловском Пушкин пишет стихотворение «Зимнее утро».
«Не много во всей мировой литературе, – пишет исследователь Тверского края Л. Керцелли в книге «Мир Пушкина в его рисунках», – найдется шедевров, сохраняющих эффект первооткрытия прекрасного вне зависимости от частоты воспроизведения строк, давно знаемых и давно, звук за звуком, привычно изученных, но всегда, несмотря на то, – новых. «Зимнее утро» – один из них. Один из немногих выдержавших испытание временем, хрестоматийностью, и немодой, и модою, и бытованием в роли «шедевра», один из выдержавших все возможные испытания для поэзии – и победивших» (7, с.278).
После чтения стихотворения ученики в рамках ориентировочного занятия ответят на вопросы: что больше всего запомнилось в стихотворении? Каким чувством пронизано «Зимнее утро»? Какие картины изображены в стихотворении? Последний вопрос ориентировочной беседы даст возможность учителю перейти к разбору стихотворения «вслед за автором», от строфы к строфе. В стихотворении Пушкина пять картин-строф. Необходимо вспомнить с учащимися, что строфа – это сочетание нескольких стихов, объединенных общей мыслью. Строфа играет большую роль в выразительности стихотворных произведений, их построении и помогает в раскрытии их содержания. Вот и в «Зимнем утре» строфа содержит завершенную картину и имеет свое особое содержание. Поэтому возможным этапом разбора «Зимнего утра» станет обращение к композиционному анализу текста. После перечитывания каждой строфы стихотворения школьники озаглавят ее, используя слова из пушкинского текста. В результате коллективного осмысления содержания каждой части стихотворения на классной доске может быть сделана следующая запись:
1. «Пора, красавица, проснись…».
2. «Вечор, ты помнишь, вьюга злилась…».
3. «Блестя на солнце, снег лежит…».
4. «Вся комната янтарным блеском озарена».
5. «…предадимся бегу
Нетерпеливого коня…».
Этот вариант плана художественного текста, разумеется, не является единственно возможным. Он может приобрести иной вид и по форме (план может состоять, например, из назывных предложений: 1. Обращение к красавице. 2. Воспоминание о вчерашней вьюге. 3. Вид из окна. 4. Описание комнаты. 5. Описание предполагаемой прогулки), и по содержанию, когда в соответствии с заглавием стихотворения внимание учеников концентрируется на описании природы (1. «Мороз и солнце; день чудесный!» 2. «Вечор, ты помнишь, вьюга злилась…» и т. д.). Если учитель считает целесообразным составление плана при анализе отдельных стихотворений, то предпочтительнее цитатный план, поскольку он дает школьникам возможность запомнить отдельные строки стихотворения, использовать их в речи, навсегда связать отдельные стихи с именем поэта.
В стихотворении «Зимнее утро» немного событий, в нем преобладает описание: это и описание вчерашней вьюги, и описание зимнего солнечного дня, описание комнаты, озаренной «янтарном светом», и описание воображаемой прогулки. Описание всегда труднее для запоминания, и план явится опорой для усвоения стихотворения. В классах с высоким литературным развитием учащихся словесник может и не прибегать к озаглавливанию отдельных строф стихотворения (то есть к составлению плана).
Первая строфа стихотворения начинается словами «Мороз и солнце; день чудесный!» Это единственная строка, которая создает картину зимнего дня, а остальные пять стихов поэт посвящает «другу прелестному». Что же привлекает внимание читателя в первом стихе? Это восклицательное предложение, которое произносится с особым чувством и оказывает сильное эмоциональное воздействие на читателя. Отношение поэта к морозному и солнечному дню передается эпитетом «чудесный», который определяет тональность не только первой строфы, но и всего стихотворения.
Чувство восторга зимним днем поэт стремится разделить со своим другом. В обращении к «другу прелестному», «красавице» нельзя не почувствовать нетерпеливого побуждения, которое находит воплощение в излюбленном Пушкиным слове «пора», выступающем в роли безличного сказуемого, и в повелительных глаголах «проснись», «открой», «явись».
Перечитывание первой строфы вслух откроет перед учащимися тайны пушкинского волшебства:
Мороз и солнце; день чудесный!
Еще ты дремлешь, друг прелестный –
Пора, красавица, проснись:
Открой сомкнуты негой взоры
Навстречу северной Авроры,
Звездою севера явись!
Прежде всего ученики откликнутся на звуковую выразительность всей первой строфы, в которой согласные звуки р и с сочетаются в звучном аккорде и «спорят» друг с другом: если в первом и шестом стихах преобладает звук с, то во втором-пятом – звук р. Наряду с музыкальностью звукообразов, школьники, руководимые словесником, постигнут метафорическую насыщенность четвертого и пятого стихов, то есть отметят, какие слова употребляются в переносном значении (взоры – глаза, нега – сон). «Зимнее утро» заставит обратиться и к метонимии как распространенному поэтическому тропу, сущность которого, в частности, состоит в перенесении свойств и действий одного предмета на другой предмет. «Северная Аврора» в стихотворении Пушкина является синонимом слова заря, а «друг прелестный» назван «звездою севера». Насыщенность восклицательных предложений, несущих побудительное начало, звукообразами и тропами сообщают первой строфе «Зимнего утра» неповторимую художественную выразительность и завершенность.
Обращению к следующей части стихотворения может предшествовать чтение фрагментов из стихотворения «Зима. Что делать нам в деревне?..», которое было написано 2 ноября 1829 года, за день до создания «Зимнего утра».
Вот вечер: вьюга воет;
Свеча темно горит; стесняясь, сердце ноет;
По капле, медленно глотаю скуки яд.
Вчерашняя вьюга как раз и находит отображение во второй строфе «Зимнего утра», которая перечитывается в классе. Эта строфа не только рисует мрачную картину вчерашней вьюги, но и содержит обращение к другу. Если морозное и солнечное зимнее утро пробуждает в поэте приподнятое настроение, которое он стремится передать «другу прелестному», то картина мрачного вечера вызывает у его друга чувство печали: «И ты печальная сидела…». Какими же образными средствами языка воссоздается картина вчерашнего ненастья? Впечатление о мрачном вечере усиливается тем, что о зимней вьюге поэт говорит как о недобром существе («вьюга злилась», «мгла носилась»). Школьники без труда найдут и эпитеты с выразительными метафорическими прилагательными («на мутном небе», «тучи мрачные»), и сравнение с привычным для них подсобным словом «как» («луна, как бледное пятно»).
Вторая строфа завершается стихом «А нынче… погляди в окно…», который связывает воедино вторую и третью строфы. Не случайно обе эти строфы представляют собой одно предложение. Двоеточие, завершающее вторую строфу, пролагает путь ко второй части предложения, которое входит в пределы третьей строфы. В ней открывается картина зимнего дня, которая контрастирует с картиной вчерашней вьюги. Какие же краски преобладают в картине зимнего утра и в каких словах проявляется восхищение поэта открывшейся перед ним картиной?
Прежде всего привлекает внимание цветовая насыщенность картины зимнего утра. На смену «мутному небу» приходят «голубые небеса», «бледное пятно» луны уступает место блеску снега под солнцем. Чувство восторга перед открывшейся в окне картиной передается оценочным словом «великолепными» и сравнением снега с коврами. А в каждом из трех стихов, завершающих центральную строфу стихотворения, дается еще три картины – «прозрачного» леса, зеленеющей ели и блестящей подо льдом речки, которые связаны повторяющимся союзом «и». Эти картины дополняют пейзажную панораму зимнего утра.
Обращение к черновым вариантам третьей строфы дает возможность показать ученикам, что поэт сознательно стремился к звуковой выразительности картины зимнего утра. Художник слова в третьем стихе последовательно отвергает варианты «Лежит, как саван, белый снег» (слово «саван» придает мрачный оттенок пейзажу), «Простерлись белые снега» («белые» не передает сияния снега), «Простерты новые снега» («новые» не создает живописной картины), и, наконец, останавливает свое внимание на строке «Блестя на солнце, снег лежит…». Школьники отметят, что в этой строке, превосходящей по своей художественной выразительности отвергнутые строки, сильна и звукописная сторона: настойчиво повторяются звук с и сонорные согласные л, н.
Очень важно добиться от учеников интонационно правильного чтения следующей четвертой строфы. Она включает в свой состав четыре предложения; естественно, что после чтения каждого из них необходимо соблюдать паузу. Но при чтении строфы необходимо считаться и с переносом, то есть несовпадением стиха с фразовым членением. Фраза, заполняющая весь первый стих, заканчивается во втором стихе. В ее живом чтении после первого стиха, как обычно, соблюдается концевая пауза. Но пауза требуется и после слова «озарена», которым завершается первое предложение. Второе предложение тоже отмечено переносом, то есть при его произнесении надо соблюдать концевую паузу, которая делит предложение на два интонационных сегмента. Овладевая навыками интонационного членения текста, школьники приходят к его истолкованию. Следуя за поэтом, они открывают для себя красоту комнаты, озаренной «янтарным блеском» и наполненной «веселым треском» затопленной печи. Звуковой образ комнаты создается и с помощью аллитерации – повторения согласных звуков с, т, р, л в первых трех стихах четвертой строфы. Вся обстановка комнаты вызывает у поэта радостное, приподнятое настроение, которое находит выражение в стихе «Приятно думать у лежанки». Потребует комментария слово «лежанка»: это выступ у печки для лежания, который прогревался, когда затапливалась печь.
Но солнечное морозное утро зовет человека к новым впечатлениям. В конце четвертой строфы и в начале пятой следует новое обращение к «другу милому», которое подчеркивает гармоничность построения стихотворения: лишь в центральной третьей строфе нет упоминания о друге – в ней развернута запоминающаяся картина зимнего пейзажа. Завершающая строфа стихотворения, пронизанная движением, бегом «нетерпеливого коня», близка по своему содержанию центральной строфе стихотворения: в ней тоже развернута панорама зимней природы с ее «пустыми» полями, лесами, «недавно столь густыми» и берегом. В последнем стихе пронзительно звучит лирическая нота, заставляющая поэта вспомнить о дорогом и пережитом – «берег, милый для меня».
