Утро туманное

– Не знаю… Сама не знаю, Тань. Только не пойти я не могу… Так прикроешь меня или нет?

– Ладно, что с тобой сделаешь… Только ты недолго, пожалуйста. Вчера нас Княгиня сама отпустила, а сегодня… Не дай бог, она узнает…

– Да, Тань, недолго! Конечно же, недолго! Если будут спрашивать, скажи, что ко мне мама приехала, ладно? Что я к ней ненадолго вышла.

– Да, ненадолго! Это самое главное, запомни!

Ненадолго не получилось. В восемь Игорь ее уже ждал в условленном месте, выскочил из машины, открыл перед ней дверь. Молча вырулил на дорогу, поехал быстро по городу.

– А куда мы едем? – тихо спросила она, стараясь, чтобы не дрожал голос.

– Не знаю… – так же тихо ответил он. – Просто едем… А куда ты хочешь? Может, посидим где-нибудь? Вон на том перекрестке неплохой японский ресторанчик есть…

– Нет, я не хочу в ресторан… Тем более я палочками есть не умею. Никогда даже не пробовала. Давай просто будем ехать, и все…

Он улыбнулся, глянул на нее с пониманием. Или ей показалось, что с пониманием. Но в следующий момент произнес тихо:

– Я весь день сегодня хожу как ненормальный… Едва восьми часов дождался. Поверишь – никогда со мной такого не было…

Она аж задохнулась от его слов. Захотелось проговорить отчаянно – и со мной такого не было! Никогда! И со мной!

Хотя… С ней-то все понятно. Ей семнадцать всего. Да еще строгие правила училища ничего такого не позволяют – не забалуешь со свиданиями. А ему-то ведь много уже лет, как же так получилось, что и у него такого никогда не было!

Эта мысль мелькнула в голове на секунду и тут же улетела. Может, потому что она сама не захотела ее впустить. Не захотела, и все. Просто поверила ему. Очень хотелось поверить…

– Ой, я же забыл… – вдруг спохватился Игорь. Протянул руку, достал с заднего сиденья что-то в пластиковой коробке, протянул ей. – Возьми, это орхидея… Нежный цветок. Она на тебя похожа. Такая же трогательная.

– Спасибо… – прошептала она, разглядывая подарок. – А что это там, на веточке? Блестит что-то…

– Это всего лишь колечко. Оно твое. Открой коробку, возьми. На твой тонкий пальчик должно подойти.

– Ой, зачем… Мне неудобно, что вы, Игорь. Оно ведь дорогое, наверное. Нет-нет, я не могу это взять…

– Перестань, Наташа. Ты меня обижаешь. Я так старался, когда его выбирал… Думал о тебе… Оно ведь такое красивое. Такое же красивое, как ты. И да, кстати! Говори мне тоже «ты», договорились? А то как-то странно получается, не находишь?

– Хорошо… Давай перейдем на «ты»… – прошептала она, осторожно доставая кольцо. – Какой камушек красивый, зелененький…

– Это изумруд. Я подумал, он очень подойдет к твоим медовым глазам. Ну, надень же его… Подошло?

– Да… В самый раз… У меня никогда колец не было. Это первое…

– Я рад. Стало быть, я запомнюсь тебе, как тот самый мужчина, который подарил первое кольцо.

– Да я и так тебя никогда не забуду! – выпалила она, не сдержавшись. – Я и так…

– И я тебя не забуду. Никогда… Хотя что мы сейчас говорим, будто прощаемся? Ведь мы не прощаемся, правда?

– Нет… Нет, конечно! Только… Мне скоро возвращаться пора. Я не могу долго…

– Хорошо, понял. Я тебя отвезу. Но не сейчас… Не сбегай от меня так быстро, Наташ. Еще хотя бы полчаса… А когда у вас бывает выходной день?

– В воскресенье… Я всегда воскресенье с мамой провожу. Уезжаю на утренней электричке, а вечером возвращаюсь обратно в училище.

– Ну, тогда я тебя украду у мамы в воскресенье… Скажешь ей, что с подругой проводишь выходной.

Сказал – будто приказ дал. Строгую установку. И будто спохватился, проговорил весело:

– Договорились? Когда тебя можно забрать, в субботу вечером или в воскресенье утром? Лучше бы в субботу… Боюсь, до воскресного утра не доживу.

– Хорошо… В субботу тогда… Так же в восемь часов.

– А сегодня у нас что? Четверг?

– Да…

– Ужас… Еще целых два дня…

– А куда мы поедем в субботу, Игорь?

– Это сюрприз. Приготовься, я умею делать сюрпризы.

– Ой, как интересно! Мне никто никогда не делал сюрпризов…

Они еще катались по городу, болтали весело, пока Наташа не произнесла робко:

– Мне уже пора, Игорь… Я и без того задержалась…

– Хорошо, хорошо! Сейчас отвезу! – с готовностью ответил он.

Через десять минут остановил машину в том же месте – за углом у супермаркета. Проговорил грустно:

– Ну, вот и приехали… Давай беги. Я буду тебя ждать в субботу…

Она послушно вышла из машины, направилась в сторону общежития. Через несколько шагов оглянулась, прижимая к груди коробку с орхидеей.

Он смотрел на нее с грустной улыбкой, положив руки на руль. Или ей показалось, что с грустной… Не видно в сумерках.

Таня не спала, ждала ее. Высунулась из-под одеяла, проговорила чуть насмешливо:

– Быстро ты управилась, и двух часов не прошло! Я уж думала…

– Как двух часов? Я думала, меня всего двадцать минут не было!

– Ну, так оно понятно! Счастливые часов не наблюдают! А что это у тебя, а?

– Это орхидея… Самый нежный цветок.

– Ух ты… А на пальце что?

– Это кольцо… С изумрудом…

– Класс! На первом свидании – уже кольцо! Если так дело пойдет, скоро замуж тебя отдавать станем? А как же тогда Мариинка, Наташ? Или одно другому не мешает? Балет балетом, а свадьба свадьбой?

– Да перестань, Тань… Я и сама еще толком сообразить не могу, что происходит! В голове сплошной туман…

– Синий?

– Почему синий?

– Потому что синий туман похож на обман. И ты тоже… Это… Не слишком увлекайся, ключи от задницы не теряй. Глупостей не наделай. Как-то это подозрительно все – сразу кольцо… А вдруг он тебя соблазняет, а?

– Тебя не поймешь, Тань! То про свадьбу говоришь, то вдруг подозрительно!

– Да это ж я так, от зависти… – тихо рассмеялась Таня, давая понять, что слово «зависть» нельзя принимать всерьез. – Между прочим, в кафе он меня сначала пригласил, помнишь? А я сама его тебе переадресовала. А если бы нет… Сейчас бы это колечко на моем пальце было, а не на твоем! Да не смотри на меня так, господи! Шучу я, шучу… Спать лучше ложись, а то завтра опять будешь в гранд плие на унитаз садиться. Княгиня тебе этого не простит… Выспаться надо, ложись!

В эту ночь она и впрямь спала как убитая. И утром проснулась радостная, полная сил. И в классе занималась так, будто нашло небывалое вдохновение. И гранд жете делала так, что Загревская от досады губы кусала. Никогда у нее таким не получался прыжок, никогда! Княгиня кивала одобрительно, хотя и молчала, будто боялась сглазить. Но и на том спасибо… Она вообще на похвалу скупа была, если уж на то пошло.

К вечеру субботы опять появились давешняя дрожь и волнительное теснение в груди, и Таня глядела на нее с пониманием. И предложила сама:

– Хочешь, свои джинсы тебе дам, фирменные? И блузку шелковую… У тебя ведь со шмотками не особо…

Она была права – шмоток особенных у нее не было. Скромно они с мамой на ее библиотекарскую зарплату жили – откуда им взяться-то? И все равно… Почему-то не хотелось у Тани одалживаться. Как-то это неправильно было, будто она собиралась Игоря обмануть.

– Нет, Тань, спасибо… В чем есть, в том и пойду. Ты лучше мне в другом помоги… Я маме сказала, что в этот выходной у тебя гостить буду. Подтвердишь если что, ладно? Ну, вдруг мама у тебя спросит…

– Договорились. Что для любимой подруги не сделаешь.

– Спасибо, Тань… Только не говори больше никому. Ни Маринке, ни Светке.

– Хорошо, не скажу. Светка такая болтунья, не дай бог Загревская что-то узнает. Тут же тебя заложит со всеми потрохами. Хотя ты ничего такого уж предосудительного не делаешь, и все же… Тебе сейчас лишние разговоры ни к чему.

Игорь ждал ее на том же месте – она еще издали увидела его машину. Он помог ей сесть на переднее сиденье, быстро тронулся с места. И опять протянул руку назад, положил ей на колени большой букет белых роз. От их запаха голова закружилась – не зря говорят, что розы пахнут счастьем! Так и есть, что ж…

Ехали молча, и молчание это ничуть не напрягало, а казалось прекрасно загадочным и немного волнительным. Иногда ведь молчание бывает красноречивее слов… Хотя она и не знала, как оно бывает. Просто интуиция подсказала – так нужно, так правильно. Ведь все слова еще впереди?

И сама не заметила, как выехали за город, и первой нарушила молчание:

– А куда мы едем, Игорь?

– На дачу. Ты ведь устала, наверное? Я хочу, чтобы ты немного отдохнула. В лесу погуляем… Там очень красиво, тебе понравится!

– Как интересно… У тебя есть дача, да?

– Нет, у меня нет… Это родительская дача.

– Ой… А что они скажут? Ты предупредил их, что не один приедешь?

– А родителей там не будет, они выходные в городе проведут.

– И что, мы будем совсем одни?

– Ну да… Почему это тебя так испугало? Ты боишься меня?

– Нет. Нет… Что ты…

– Ну вот и отлично. Пусть сегодня будет наш вечер. Только наш. А потом наш день… Только наш, представляешь?

Он протянул руку, сжал ее холодные пальцы, будто пытался придать сил – не бойся, я с тобой. Все будет хорошо, вот увидишь.

А она уже и не боялась. Страх ушел, его место заняли веселая бесшабашность и даже некая гордость за себя – вот она я, совсем взрослая, еду навстречу судьбе… Господи, как же быстро все происходит в этой судьбе, с ума бы не сойти! Такие крутые повороты! И потенциальный успех на большой сцене, и любовь! Ведь это любовь сейчас зарождается, а как иначе? И по Игорю это видно… А про нее и говорить нечего, господи!

Дача оказалась чудесной – как в кино показывают. Большой дом с балконом, а под балконом цветы, и гамак меж двумя березами, и заросли малины за домом, и беседка, увитая плющом. Только жалко, что дождь пошел… Так некстати! Так хотелось в гамаке полежать, погулять по участку!

– Кажется, это надолго… – тихо проговорил Игорь, глянув на небо. – Смотри, все тучами затянуло. Зато мы сейчас в доме камин разожжем, будем у камина сидеть, вино пить! Ведь это наш с тобой вечер, правда?

– Да… Наш вечер… – тихо подтвердила она.

– Ну, тогда помоги мне стол накрыть! – деловито продолжил он, вытаскивая из багажника объемистую сумку. – Я тут всяких вкусностей набрал, только не знаю, что тебе можно, а что нельзя… Брал все подряд, надеюсь, разберемся. Ты сыр любишь? Оливки? Ветчину? Копченую осетрину?

– Да я все люблю… Только не ем ничего такого.

– Что, совсем нельзя? Полный запрет, да? Каждый лишний грамм веса – катастрофа?

– Нет, не в этом дело… Просто мы с мамой скромно живем, ничего такого себе позволить не можем. Разве что в праздники – на Восьмое марта, на Новый год… А в училище вообще питание очень строгое, диетическое. Я привыкла… Представляешь, я даже не знаю, что я люблю, а что нет… Как можно любить или не любить, чего никогда не пробовал? А еще говорят – когда слаще морковки ничего не ел…

Он глянул на нее с жалостью и сочувствием. Правда, было еще что-то в его взгляде такое… Будто насмешливо-снисходительное. Она даже поежилась слегка под этим взглядом и проговорила быстро:

– Хотя, знаешь, иногда пирожного очень хочется! Или мороженого… Это я точно люблю, да! Только все равно мне нельзя…

– А я торт купил, смотри! «Киевский!» А вот насчет мороженого не сообразил… Но я исправлюсь, обещаю! Идем, будем поедать все эти вкусности! Надо ведь определить, что ты любишь, а что не любишь! Я вот, например, оливки терпеть не могу. Не понимаю их вкуса.

– А они какие? Кислые или сладкие?

– Ты что, ни разу не пробовала оливки?

– Нет… Я ж тебе говорю…

И опять он взглянул на нее со снисходительной нежностью, улыбнулся грустно, погладил по голове. Произнес чуть насмешливо:

– Бедная ты моя… Как говорится, искусство требует жертв… Но ничего, на сегодняшний вечер жертвы отменяются! Должна же ты распробовать эти проклятые оливки на вкус!

Пока накрывали маленький стол и разжигали камин, стемнело. А дождь за окном все лил, не переставал… И это было прекрасно – огонь в камине под шорох дождя… Сели в кресла напротив друг друга, Игорь разлил вино по бокалам. Произнес вкрадчиво:

– Давай выпьем за тебя… За твой предстоящий успех… Я рад, что мы вместе. Больше того – я горд…

– И я рада… То есть рада, что ты… Что мы с тобой…

Сбилась, застеснялась, отпила торопливо из бокала. Никогда она прежде вина не пила. Только шампанское. А оно такое вкусное оказалось, такое приятно терпкое… И так хорошо голову кружит! Легко, свободно. И тени от камина красиво пляшут по комнате, и музыка… Откуда взялась музыка? Это Игорь успел магнитофон включить… «Болеро «Равеля». Сначала вкрадчиво, потом все настойчивей, все яростней…

– Ты потанцуешь для меня, Наташа? – спросил вдруг. – Пожалуйста, очень прошу…

– Под «Болеро»? Но я это не танцевала… Это даже странно как-то…

– Ну и что? Пусть будет импровизация! Ну пожалуйста, я тебя умоляю!

– Ну хорошо… Я попробую…

Встала с кресла, вышла на середину гостиной, прислушалась к самой себе, к звукам ритмичной музыки. И начала танцевать. Сначала робко, потом будто ветром ее подхватило! Поймала кураж! И танец был ее собственный, ни на что не похожий. Ничего вокруг себя не видела. Только знала, что он на нее смотрит. С восхищением смотрит…

Потом села в кресло, спросила, чуть запыхавшись:

– Ну как?

Игорь помолчал немного, потом проговорил тихо:

– Ты чудо, Наташа… Ты чудо! У тебя и впрямь блестящее будущее. Позволь мне выразить свое восхищение… Хотя бы таким вот способом…

Он протянул ей бархатную коробочку, и она ахнула испуганно, замахала руками:

– Что ты, не надо! Ты уже подарил мне кольцо! Не надо!

– А это не кольцо, это серьги… Тоже с изумрудами – пусть будет комплект. Да ты посмотри, какие они изумительные!

Дрожащей рукой она взяла коробку, открыла. Серьги и впрямь были очень красивые, камни искрились зеленым светом, отражаясь от бликов огня – глаз не оторвешь. И прошептала огорченно:

– У меня же уши не проколоты, что ты…

– Ну, это не большая беда. Исправимая. Давай-ка лучше еще выпьем… И почему ты не ешь ничего?

– Не знаю… Не хочется. Потом…

– Ну, потом так потом. Тогда, может, потанцуешь со мной? Приглашаю тебя на медленный танец.

– Давай… – доверчиво протянула она к нему руки.

Только потанцевать они не успели. Потому что Игорь притянул ее рывком к себе, наклонился и стал целовать, и это было чудесно, и она понимала, что ждала этого и хотела… И вся подалась ему навстречу, обвила шею руками и даже не почувствовала, как он подхватил ее и понес куда-то. Торопливо понес, как добычу. Она же в тот момент не знала, что является всего лишь добычей! Не знала…

Для нее все было впервые, все красиво и нежно. Голова кружилась, душа улетала, сердце билось горячо – на разрыв. И состояние было как перед гранд жете – сейчас прыгнешь и застынешь в шпагате, и дальше будешь лететь, лететь… И даже короткая острая боль не испугала, будто была продолжением этого полета. И после – прерывистый шепот Игоря ей в ухо:

– Чудо мое, чудо… Счастье мое… Наташенька…

Счастье продолжалось всю ночь, и лишь под утро они оба уснули, изнеможенные. А проснулись оттого, что услышали голоса в доме:

– …Игорь, ты здесь? Где ты, Игорь?

Голос был женским, требовательно высоким. Игорь подскочил, начал одеваться быстро, потом повернул голову, пояснил коротко:

– Это мама… Я не думал, что она может приехать… Не собиралась вроде…

Наташа лежала ни жива ни мертва, натянув одеяло до подбородка. Когда Игорь вышел, подскочила быстро, тоже начала торопливо натягивать на себя одежду. Никак не могла справиться с пуговицами рубашки – чужая она была, непривычная. Танька все же настояла, чтобы она надела ее рубашку, джинсовую, модную. И джинсы свои дала, новые. Чтобы подруга выглядела поприличнее, стало быть. Да черт же возьми, как эта рубашка застегивается, господи? Ну да, впопыхах сразу не сообразила, что здесь не пуговки-петельки, а кнопки…

Наконец оделась, села на кровати, не зная, что дальше делать. Наверное, выйти надо… А вдруг нет? Вдруг Игорь сейчас поговорит с мамой, и она уедет? Вдруг не захочет ее знакомить? Может, для знакомства ситуация слишком двусмысленная?

Подошла к двери, прислушалась. Голоса были едва слышны, но различимы вроде.

– …Ну что же ты, Игорек, покажи свою пассию, мне очень даже любопытно! Давай, давай, не жмись! Если уж все так вышло… Я ж не знала, что ты не один!

– Ну мам… Ну зачем это, что ты… Что за прихоть такая, мам…

Прихоть? Он сказал – прихоть?

Наташа пожала плечами. Почему прихоть-то? Слово какое странное. Разве желание матери познакомиться с девушкой сына можно назвать прихотью?

– Давай-давай… Иначе я сейчас в спальню сама войду. Зря приехала, что ли?

Голос у мамы был веселым и насмешливым, и еще что-то в нем было… Какие-то особенные нотки, для Наташи обидные. Хотя она и сама себе не могла бы объяснить, что в них было такого обидного. Но было, и все тут.

– Ладно, мам… Если уж тебе так приспичило… – услышала она голос Игоря и отпрянула от двери, снова села на кровать. И глянула испуганно, когда увидела его в дверях.

– Пойдем, Наташ… С мамой тебя познакомлю…

И снова она тихо удивилась этой его интонации – будто была в ней досадная обреченность. Неловкость стыдливая. Но отогнала от себя удивление, улыбнулась, проговорила быстро:

– Ой, мне хотя бы причесаться надо… У тебя есть расческа?

– Да ладно, и так сойдет… Идем…

Он пропустил ее вперед, и она робко вышла в гостиную. Мама Игоря сидела в кресле, положив ногу на ногу, улыбалась. Она была очень красивой, и улыбка у нее была красивой, хоть и насмешливой. И эта насмешливость ей очень шла, будто была продолжением флера уверенности и властности, и бросающейся в глаза ухоженности. Холеное лицо, дорогая одежда, идеальная прическа волосок к волоску… И глаза через насмешливость очень внимательные, цепкие. Наташа даже немного поежилась под ее взглядом, улыбнулась неловко, оглядываясь на Игоря. А он произнес чуть с вызовом:

– Знакомься, мам! Это Наташа, звезда нашего балетного училища. Между прочим, скоро будет танцевать в Мариинке…

– Да что ты говоришь? Правда? – взметнула вверх брови мама. – Боже, как интересно… Поздравляю вас, Наташенька! У моего сына отменный вкус, надо сказать! Будущая звезда балета – это ж надо! Вот же какой сукин сын, а?

Игорь слегка поморщился, будто пытаясь пропустить мимо себя «сукиного сына», представил мать невозмутимо:

– А это моя мама, Наташ… Алла Вадимовна. Познакомься.

– Очень приятно, Алла Вадимовна… – присела в реверансе Наташа. – Очень приятно…

– Ух ты! А сразу видно, что из балетных! – продолжала ее жадно разглядывать Алла Вадимовна. – Какая осанка, какая грация… Очень мило, да… Садитесь, Наташенька, поболтаем, кофе выпьем! Игорек, ты не сваришь нам кофе?

Игорь, кивнув обреченно, ушел на кухню. Алла Вадимовна произнесла чуть задумчиво:

– Ишь ты, любитель искусства нашелся… Впрочем, его с детства тянуло к чему-то необычному. А ты что, влюбилась в него, да?

– Я… Я даже не знаю… – растерянно пожала плечами Наташа, не зная, что ответить.

– Влюбилась, значит. Бывает, что ж. Как же тебя угораздило, милая девочка? Он же тот еще шалопай… А впрочем, тебе виднее. Ты извини меня, что я так неожиданно нагрянула, я ж не знала… Вчера обнаружила, что кольцо потеряла – подарок мужа. Думала, где-то здесь, на даче, оставила. А может, и нет… Я та еще растеряха, вечно у меня что-то пропадает.

– Кольцо? С изумрудом? – испуганно спросила Наташа, чувствуя, что от страха готова провалиться сквозь землю.

– Нет… Почему с изумрудом… Оно с бриллиантом было… Да и бог с ним, с кольцом. Наверняка где-то дома болтается, да я толком и не искала. А почему вы так испугались, Наташенька? А, поняла… Наверное, это он вам колечко с изумрудом подарил, и вы подумали, что он его у матери стырил…

Алла Вадимовна рассмеялась, будто пошутила очень удачно, и проговорила сквозь смех, махнув рукой:

– Нет, нет, что вы… Мой сын не такой… Он порядочный шалопай, конечно же, но на такое не способен. В этом смысле он очень избирателен, да… И довольно щедр… Очень уж любит выпендриться. Ну же, что вы так засмущались, Наташенька? Расслабьтесь, все хорошо… И где же там Игорек с кофе, чего долго возится? Умираю, кофе хочу… А вы любите кофе, Наташенька?

– Нет. Я его совсем не пью. Мне больше какао нравится.

– Какао… Как мило… – сделала губы бантиком Алла Вадимовна. – И сама ты очень милая девочка… Видно, что неизбалованная, очень скромная. Наверное, работаешь много? Ведь балет – это весьма изнурительный труд…

– Да, много работаю. Иначе нельзя, иначе не получится ничего.

– Умница… Ты прелесть, Наташенька, просто прелесть… Жалко даже, ей-богу… Такая милая девочка! Так и хочется тебя предостеречь – не слушай моего сына, он обманщик…

Алла Вадимовна снова засмеялась, будто приглашая и ее посмеяться сказанной шутке. Наташе ничего не оставалось, как улыбнуться в ответ. Но улыбка была вымученной, почему-то вовсе не хотелось улыбаться. Будто услышала в смехе Аллы Вадимовны что-то оскорбительное для себя.

Зашел Игорь с подносом, на котором стояли кофейник, сахарница и три чашки. Поставил поднос на столик, принялся разливать по чашкам кофе.

– А Наташенька не любит кофе, Наташенька любит какао! – с торжественной насмешливостью констатировала Алла Вадимовна, будто объявила о чем-то важном. Именно для Игоря важном. Будто этим объяснила ему что-то.

Игорь ничего не ответил, только глянул на мать сердито. Так сердито, будто едва сдерживался. И она тут же заговорила быстро, отведя взгляд в сторону:

– Все, Игореша, все… Сейчас выпью кофе и исчезну. Еще раз прости меня за вторжение. Я ж не знала, что ты здесь… Что не один… Конечно, это хамство с моей стороны, признаю, каюсь! Но и тебе предупреждать надо…

Прощаясь, она подмигнула сыну вальяжно, и вновь Наташа почуяла в ситуации что-то для себя оскорбительное. Да и вообще… Не знакомство с мамой сейчас получилось, а ерунда какая-то. Одна сплошная насмешливость.

Впрочем, Игорь быстро развеял ее настроение. Проводив мать, обнял крепко, прошептал на ухо:

– Прости, Наташ… Моя маман женщина сложная, с большими капризами, сама это заметила, я думаю. Но по большому счету она добрый человек… Не обижайся на нее, ладно?

– Ну что ты… Я вовсе не обижаюсь.

– Правда?

– Правда.

– Ведь у нас с тобой все хорошо?

– Да… Очень хорошо… А давай пойдем в лес гулять, а? Сто лет в лесу не была…

– Конечно, пойдем… Чуть позже… Я успел страшно по тебе соскучиться… Наташенька, чудо мое…

И опять они оказались в постели, и сказка продолжилась, и опять голова кружилась от счастья, и забылось давешнее чувство неловкости от разговора с мамой… Ну, мама. И что? Игорь же объяснил, что она женщина сложная, с капризами. Да мало ли почему она так насмешничала, может, это и есть те самые капризы, правда? Есть ведь такие люди, которые таким образом самоутверждаются? Пусть…

Сказка продолжилась до утра понедельника. Надо было встать раньше, чтоб доехать до города ко времени, но они дружно проспали. Потом собирались как по тревоге, но она все равно опоздала на занятия. Подбежала к закрытой двери класса, прислушалась… Ага, Княгиня аккурат про нее и спрашивает…

– А где Воронцова, кто-нибудь знает? Почему ее нет?

– Она… Она позже придет… К врачу пошла… – услышала она виноватый голос Тани.

– Да к какому врачу, Маргарита Павловна! – тут же звонко выкрикнула Загревская. – Ее вообще с утра не было!

– А где же она? Может, что-то случилось?

– Да ничего не случилось… Просто ей сеновал важнее, чем ваши занятия, вот и все.

– Загревская, прекрати! Как тебе не стыдно!

Наташа распахнула дверь, вошла в класс, проговорила тихо:

– Простите, Маргарита Павловна, я опоздала… Простите… Транспорт подвел…

– Ладно, вставай к станку, – с досадой проговорила Княгиня. – И начинаем, начинаем…

После урока Княгиня все же устроила ей выволочку – как без этого. Когда все девчонки выходили из класса, окликнула требовательно:

– Воронцова, останься!

Она подошла ближе, опустив голову, пролепетала виновато:

– Я больше не буду опаздывать, Маргарита Павловна, правда…

– Ой, да не в опоздании дело, Наталья! Я смотрю, что-то с тобой происходит, ведь так? В облаках витаешь, сосредоточиться совсем не можешь! В чем дело, объясни? Что, голова от успехов закружилась? Решила, что теперь все дороги перед тобой открыты, можно не работать? Так я тебя разочарую, милая… Вся работа еще впереди. Чтобы чего-то добиться, надо еще пахать и пахать. И в два раза, в три раза больше, чем раньше! Скоро выпускной спектакль, а ты ведущую партию танцуешь, не забывай!

– Да, Маргарита Павловна, я понимаю. Я буду работать, правда.

– Будет она работать… А почему круги под глазами, почему вид усталый? Плохо спала, что ли? Может, случилось чего? Так ты скажи…