Легенды звёздных далей

Один из скадэров попытался сходу въехать по крутым ступенькам лестницы прямо на крыльцо.

«Ну, всё! – предупредил какой-то из Голосов Пришельца. – Делать нечего, придётся бросаться под танк!»

Пришелец сказал «Ага!» и охотно снял шлем, замахнувшись им на бронированного монстра.

«Я не себя имел ввиду!» – взвизгнул Голос.

Но было поздно.

Шлем пушечным ядром угодил как раз в днище наползающего скадэра. Гравиподушка смягчила внезапный и мощный удар, но срезонировала с силовым полем шлема, и лопнула. Лишившийся равновесия скадэр стремительно покатился вниз по ступенькам, точно коляска в фильме «Броненосец «Потёмкин».

«Как в кегельбане! – удивился и обрадовался Пришелец. Но тут же пожалел, что у него нет с собой ещё одного такого же шлема.

Очень скоро убедившийся в собственной бесполезности Внутренний Голос Странника развлекался тем, что считал подстреленных хозяином противников. «Сто семь, сто двадцать семь, сто пятьдесят семь… Ай, молодец! А вон того? Оп! А вон тех? Оп! Сто шестьдесят семь… Нет, шесть! Который с того края – не считается! Это был Старик!»

И, правда, Старик неожиданно оказался в зоне обстрела Странника, и только чудо интеллектронной техники спасло его от верной гибели: прицелы калашмазеров Королевской Разведки имели системы определения целей «свой – чужой», так что даже в ближнем бою и при полной неразберихе можно было быть уверенным, что подстрелянными окажутся исключительно враги, а свои останутся целыми и невредимыми.

Старик короткими перебежками и ползком преодолел площадь. У крепостной стены легионеры ловили носимые ветром радужные коконы и загружали их в скадэр. Десантный люк машины был открыт, и Старик не преминул этим воспользоваться. Вскользь брошенным взглядом он прервал бурную деятельность экипажа по загрузке, и легко забрался внутрь танка…

Произошедшие вскоре после этого события теперь уже по праву вошли в учебники Королевской Космической Разведки по тактике и стратегии. Там данное сражение названо «Бермудским треугольником имени Старика, Странника и Пришельца», и мне думается, что уже по одному этому названию можно смело судить о том, как всё было красиво. К моему глубочайшему сожалению, сама тактика и стратегия упомянутого «Треугольника…» является строго секретной, а я ведь не был непосредственным участником сражения, и, рассказывая о нём, могу передать только то, что услышал от Счастливчиков в минуты их легкого откровения…

По-счастью, впечатления и воспоминания моих друзей ещё не стали секретными, а о своей собственно тактике и стратегии действий они и до сих пор не имеют ни малейшего понятия.

Пришелец, например, даже не помнит точно, сколько же скадэров он сбил своим шлемом.

Странник совершенно убеждён, что это не он гонял гремлян и скрежеров по крепостным стенам, не он дважды загонял всех в подвалы магистрариума, словно Сусанин врагов в чащобы…

Старик же вообще не может понять, куда все подевались, и почему в конце боя он оказался один на другом берегу подозрительно пузырящейся реки, с баночкой пива в руке…

Зато Пришелец с большим удовольствием любит рассказывать (причём, некоторые ему верят), как Странник скакал на гремляндской лошади, размахивал скальпелем и кричал «За рублём!» Старик вспоминает о том, что Пришелец неоднократно кидал в скадэры не только свой шлем, но и шлем Странника. Странник же самым замечательным и впечатляющим эпизодом сражения считает тот эпизод, когда Старик на крутом вираже не справился с управлением скадэра, и врезался в магистрариум. И магистрариум при этом рухнул.

В общем, из Бермудского треугольника Счастливчиков, извините за каламбур, вырвались лишь Счастливчики.

Собравшись на развалинах магистрариума, Старик, Странник и Пришелец критически оглядели друг друга и выпили пива. Без сомнения, теперь они стали похожи сами на себя, и именно это последнее обстоятельство, а не безусловная победа над противником, наилучшим образом подействовала на их настроение. Они наконец-то вспомнили про меня и Принцессу. Причём, меня Счастливчики почему-то вспоминали особенно долго, целую минуту, и в полном молчании. Потом Странник чуть не со слезами на глазах обернулся к подходящим профессору Арчибальту и его уцелевшим соратникам, и сказал, указывая на руины:

– Здесь покоятся колёсики и пружинки

смешной кибернетической машинки…

пусть блистают мрамор и базальт!

Здесь лежит попугай Ромуальд!

Глава 21 Непобедимая фантазия

Произнесённая Странником в мой адрес эпитафия произвела на Старика, Пришельца, профессора Арчибальта и его сотоварищей неизгладимое впечатление. И кое-кто из них даже от души всплакнул. Во всяком случае, мне очень хочется в это верить.

– Потеряться, да? – участливо спросил профессор Арчибальт, дружески хлопнув хоботами Странника по плечам. – Славный птич! Улететь в долгий путь! Туда ему и чтоб его!

Странное дело, согласитесь! Намерения злобного гремлянина в стычке у моста были ясны и понятны без всякого перевода, а слова дружественного нашему справедливому делу профессора показались весьма двусмысленными не мне одному.

Странник так и ответил профессору в сердцах, мол, хватит мудрых речей, сказано достаточно, чтобы делать выводы. Ромуальда всегда было слишком много, теперь он у каждого в сердце один. Как заноза в глазу.

Странник чрезвычайно резок в своих суждениях, вы же знаете, и оценить его высказывания возможно только интуитивно, как это обычно делаю я. То есть, принимаю близко к сердцу не все слова сразу, а выборочно – в их общем смысле.

Например, я точно знаю, что он всегда думает про меня хорошо, только выражает мысль плохо и непонятно. Приходится кое-что за него про себя домысливать.

Почему все так опрометчиво и легко решили, будто я действительно остался где-то глубоко под развалинами магистрариума, и не предприняли тогда уж никаких шагов для поиска меня, – момент в повествовании не совсем ясный.

Я спрашивал друзей по существу ситуации – но они не сдались. Ссылались на некоторые обстоятельства, неотложные дела, словом, вели себя подозрительно.

Кажется, они даже не искали никаких оправданий своему легкомыслию!

Поэтому я своим умом пришёл к определённым выводам, и понял, что развалины магистрариума представляли собой что-то немыслимое и грандиозное, – Старик же на скадэре постарался на славу и снёс всё здание в чистую, под самый фундамент! Ну, и повторного нападения Гремлян следовало ожидать с минуту на минуту.

Значит, не было у моих друзей ни времени, ни возможности заниматься активным поиском маленького и несчастного кибернетического попугая.

Странник, правда, добавил возле развалин магистрариума ещё одну странную фразу, не совсем ясно слышимую на той видеозаписи, которую я использую для реконструкции событий. Что-то вроде, «ничего–не–свет–клином–найдём–ещё–лучше», но что она означает и с чем её можно соотнести – решительно никто вспомнить не может.

Профессор Арчибальт предложил немедленно сменить дислокацию, воспользовавшись эксцессором, и запутать следы в пространстве и времени, чтобы основательно сбить Гремлян с толку.

Спустя минуту мои друзья и профессор со своей командой очутились в каком-то новом необыкновенном мире, в котором каждый индивидуум ощущает и видит себя как будто со стороны.

Да, обыкновенные слова тут бессильны передать тонкие нюансы невообразимых уму и сердцу чувств.

Мир, где буквально наизнанку вывернуто всё естество и сознание, где даже мысль колышется и вьётся, будто лёгкий дымок, растворяясь в окружающем, но сохраняя при этом нужную глубину и ясность, предстал глазам моих друзей сложным, искромётным, в буквальном смысле, и переменчивым узором в движущемся переливчато-текучем и бархатно-уютном пространстве.

Пытаясь поделиться со мной впечатлениями об этом мире, мои друзья буквально впадали в крайности и несли откровенную чушь.

Пришелец говорил, что собственные мысли со стороны виделись ему забавными и добрыми дельфинчиками, резвящимися в изумрудно-солнечной океанской волне… А также – диковинными и яркими бабочками, порхающими среди душистых цветов.

Сам себя в этой идиллии Пришелец ощущал свежим и вольным ветерком.

Старик представлялся себе знойным, порывстым и могучим ветром в бесконечно таинственном эльфийском мире, населённом сказочными мысле-чудищами, очаровательными мысле-ведьмочками и воинственными мысле-амазонками-принцессами. Временами Старик оборачивался вечерним нежным бризом, беззаботно и бесстыдно резвился с платьями и другими хитрыми нарядами дамочек, а также кружил дамочкам головы и портил модные причёски.

Странник бушевал всесильным вихрем, срывал крылья с ветряных мельниц, вспарывал молниями мысле-тучи, освещал новые горизонты невиданных доселе дальних земель, населённых мысле-тенями и мысле-тайнами. Среди энергетических сущностей грохочущего мира он производил естественный отбор и строил особей по ранжиру, чтоб всё вертелось и летало вокруг согласно строгому эволюционному плану и законам аэродинамики.

Однако самое интересное происходило, когда Старик, Странник и Пришелец обращались друг к другу и их миры сталкивались.

Тут-то всё трансформировалось до неузнаваемости!

Бабочки Пришельца оказывались пришпилены язвительными булавками к дельфинам, на которых, дико хохоча, мчались голые нимфы и горгульи. Мирный океан вскипал пузырями, выплёскивался в небесные выси, сшибая и обрушивая в пучины хрустальные и алмазные звёзды. Обваливались высокие глинистые берега райских островов, с шипением таяли воздушные замки, то тут, то там бились друг с другом полчища мысле-образов, скрежеща оружейной сталью, с цепей срывались и кусали всех подряд рыжие церберы, скрипели и искрили вращающиеся и сталкивающиеся небесные сферы. Наконец, звучала воистину неземная музыка, которую непосвящённые могли бы назвать обычной какофонией. Но ведь её же нужно понимать открытым сердцем и фибрами души, а не трезвой головой в отсутствии чувства юмора!

Словом, происходил фантастический катаклизм.

Если, конечно, верить рассказам моих друзей.

А закончилось всё вполне мирно: церберы устало разбежались по будкам, полчища мыслей, подхватив раненых, отошли к исходным рубежам, океанские водовороты сошли на нет, поглотив горгулий, в небе вспыхнуло новое яркое и благостное солнце.

Старик, Странник и Пришелец ещё немного позабавились, гоняя по водной глади парусный кораблик, наполняя собой его алые паруса, и мча то в одну, то в другую сторону, по кругу, будто бы отфутболивали друг другу мячик.

Профессор Арчибальт со товарищи оказались в этом новом мире парусами, и им не просто оказалось найти с моими друзьями общий язык.

– О, как велик оказаться ваш мир души! – придя в себя и отдышавшись, сказал профессор Арчибальт, когда мои друзья наконец оставили кораблик в покое, перестав трепать паруса. – Мы никогда не знать такого! Мы думать, этот мир – полный изнанка, здесь голо и пусто, как в голове, когда не занят неотложными делами! Большая часть скрежециан валяться здесь на пляжу, жевать кокос и банан! Никаких абстракций мыслей! Даже Гремляне бояться быть здесь. Катастрофа! Уснуть – и пшик! А вы есть очень-очень удивительные Земляне!

– Не будем, профессор, углубляться в наши фантазии, пора поговорить о делах насущных! – сказал Странник, привычно беря быка за рога, или, образно выражаясь, профессора за оба хобота.

Мои друзья и профессор обсудили наши дальнейшие шаги в Гремляндии. Нужно было решить, как найти и выручить Принцессу и предотвратить вторжение основных боевых сил Гремлян на Скрежет.

Но едва-едва успели наметить план действий и сверить часы, как один из помощников профессора с вершины фок-мачты пронзительно вскрикнул: «Караул!»

Наш дрейфующий при полном штиле парусник со всех сторон окружили внезапно всплывшие с глубины… надувные матрасы с Гремлянами.

Да, именно таким причудливым образом проявилась их сущность в этом измерении – Гремляне предстали глазам моих друзей гигантскими красными раками на живописных цветных матрасах – оранжевых в белую крапинку, синих и зелёных в цветочек.

Но по большому счёту, выглядели наши враги, будто утомлённые солнцем отдыхающие на морском курорте.

Можно было бы понять, трансформируйся Гремляне сразу в боевые подлодки, крейсера или какие-нибудь непотопляемые авианосцы, но увы.

Врагов вывернуло наизнанку, и обычный воинственный дух уже не имел решающего значения. Гремляне, вероятно, сопротивлялись этакой душевной сиесте и естественному упадку сил, но ведь нужно иметь способности и таланты моих друзей, чтобы проявить себя здесь в каком-нибудь достойном виде и управлять ситуацией.

Мои друзья не медлили ни секунды!

Гремляне вяло шевелили кляшнями, пытаясь подгрести к паруснику, но водная гладь помутнела, стала вязкой и превратилась в грязь.

Гремляне изменили тактику: их хитиновые панцири треснули, из конечностей и тел выросли тонкие щупальца с многочисленными кривыми когтями по всей длине.

Резко выбрасываемые в сторону парусника щупальца цеплялись за фальшборта, мачты, тросы… Враги напряглись буквально из последних сил, стараясь взять корабль на абордаж. Но куда им против нашего Летучего Голландца!

Корабль был обыкновенным миражом и фантомом, придуманным и удерживаемым исключительно фантазией моих друзей. Дунул ласковый ветерок – и фьють! Осыпались бесполезные щупальца в грязь, а корабль с гордо вздувшимися парусами оказался в трёх морских милях от места схватки.

Разочарованные, потерявшие надежду на победу и всякую цель существования вообще, Гремляне на своих матрасах стали один за другим проваливаться и исчезать в болотной жиже, сытно и жадно булькающей им вслед.

Но ведь и моим друзьям радоваться было рано.

Видимо, проникновение Землян в Гремляндию сильно заинтриговало и возмутило захватчиков. И они не могли этого просто так оставить.

Что-то странное стало происходить вокруг корабля, но не Старик, Странник или Пришелец были тому виной.

Какая-то новая сила творила злые чудеса в мире, трансформируя его по собственному желанию.

Моим друзьям оставалось держать ухо востро и быть настороже.

Бывший ещё недавно мирным и тихим океан бурлил и кипел, с глубины всплывала бурая муть, вздымались коралловые рифы. То тут, то там толщу воды пробивали фонтаны горячего пара, будто б в океане вдруг стали лопаться какие-нибудь трубы.

Очень было похоже, что кто-то невидимый энергично и мощно помешивает океан гигантской ложкой, без всякого стеснения зачерпывая со дна песок, камни, ил, в явном желании или устроить на дне дырку или расплескать океан.

Собственно, что-то вроде этого и случилось буквально через пять минут.

Вместо изумрудной океанской глади вокруг нашего корабля, куда не кинь взгляд, образовалась дикая и до чрезвычайности тоскливая, жалкая пустыня.

Яростное солнце в мгновение ока раскалило ландшафт, так что не осталось даже воспоминания о том, что буквально только что здесь был океан.

Несколько диковинных существ с разных сторон подкрадывались к нашему кораблю, прочно вставшему на грунт.

Положим, мои друзья не видели ничего удивительного в излишней назойливости врагов и их неутомимом желании захватить нас врасплох. На месте Гремлян Счастливчики поступили точно также, то есть – добились результата и взяли в плен лазутчиков, во что бы то ни стало, хоть кровь из носа!

С другой стороны, нам было пора приступать к решительным действиям, искать Принцессу, и всё остальное, – согласно плану. И для Старика, Странника и Пришельца не составило труда вместе с профессором Арчибальтом и его командой легко уйти теперь на другой уровень мира, в очередной раз оставив преследователей в дураках.

Однако что-то казалось моим друзьям странным в следующих одна за другой атаках. Будто вначале к нашей миссии не отнеслись серьёзно и позволили немного пошалить.

Но теперь – прикладывают всё больше нешуточных усилий!

Чувствуется, что за дело взялись настоящие мастера своего дела.

Это вам не психологическая атака на надувных матрасах, тут уже не забалуешь!

Старик, Странник и Пришелец решили помериться силами с новыми противниками, и посмотреть, насколько они опасны.

Крадущиеся за барханами существа отдалённо напоминали располневших страусов: мощное тело в перьях и в пупырышках, две длинные жилистые лапы с кривыми грязными когтями, болтливая шея с лохматой мордой и жутким фиолетовым клювом. Двигались эти птицы какими-то нервными рывками, мотали головами, присматривались к чему-то, приседали и подпрыгивали, дрыгали лапами, словом, вели себя вызывающе некрасиво. Вдобавок, то ли кудахтали гадким басом, то ли утробно урчали.

Скоро стало ясно, что птицы затеяли какой-то свой дикий хоровод, принялись бегать вокруг корабля друг за другом то по часовой стрелке, то против.

Что за цирковое представление?

И вдруг – пых! Сразу пять птиц с разных сторон пыхнули в нашу сторону огненными факелами, будто сказочные драконы… И началось вообще невообразимое!

С ходу, с лёту, в прыжках, на бегу, не останавливаясь, эти зловредные птицы стали жарить огнём по кораблю, и ни на секунду не прекращали своей огненной феерии!

Некоторых результатов они неожиданностью атаки добились, прожгли пару дырок в бортах и в парусах корабля, то есть, увы, легко ранили двух соратников профессора Арчибальта. Но в то же самое мгновение Старик, Странник и Пришелец отомстили за коварство, взметнулись горячими вихрями, дунули в сторону огнемётных птиц так, что их же собственным пламенем пожгло и обуглило.

Закрутилась жуткая круговерть из песка и ревущей плазмы, будто ядерные смерчи пошли по барханам, оставляя за собой бриллиантово искрящуюся спёкшуюся корку и чёрную труху.

Всего-то чуть длилось сражение, но результат оказался потрясающим: три птицы в дыму и пламени умчались к горизонту с безумно жалобным курлыканием, теряя по пути горящие перья, десять остались лежать изрядно прожаренными, хоть сейчас подавай к столу, ещё две застыли авангардистскими скульптурами и слегка чадили, воткнув головы в песок.

– Нуте-с, проясняется ситуация! – сказал Старик. – Враг не дремлет, ищет в наших мозгах ассоциации, прорывается в уголки сознания! Кто из нас сегодня мечтает о жареной утке в яблоках или имеет в виду иную дичь? Странник, это из твоего меню на ужин?

– Не исключено! – легко согласился Странник. – Но мечтал я не только об этом! И откуда взялись надувные матрасы в горошек и цветочек?

– Мы давно не отдыхали на море! – пояснил Пришелец.

– Старик, я боюсь спрашивать, что у нас будет дальше! Враг не должен увидеть в твоих мыслях ничего чрезмерно пикантного или острого! Думаю, пора усилить защиту… – начал Странник, но прервался на полуслове.

Поверженных страусов засасывало в песок.

Им на смену вырывалось наружу, с мощью спущенной пружины, что-то неукротимое, шумное, вертящееся и змееподобное, ярко-красное, взбрасывая вокруг себя тонны грунта. Выскакивало и упруго качалось над пустыней, высотой метров в пять и толщиной около метра, многоколенчатое, бугристое и шипастое, пульсирующее, будто беспрестанно накачиваемое изнутри воздухом, похожее одновременно и на дерево с подрубленными ветвями, и на кактус с отростками, и на семейку грибов. Впрочем, скорее именно на кактус, ибо иголок на чудных объектах было видимо преизрядно.

Всего таких новообразований вокруг корабля обнаружилось тринадцать, и все зло гудели, будто были под завязку наэлектролизованы. А почему бы и нет?

– Думаю, что сейчас нам потребуются настоящие силовые поля! – предположил Старик. – Очень уж подозрительные эти штуки!

Кактусы единым залпом, как по команде, со всех сторон выстрелили по кораблю массой иголок. Вслед иголкам потянулись со страшным треском и фантастическим скрежетом белые, голубые и фиолетовые молнии.

Вспыхнул гибельным белым пламенем окружавший корабль воздух, во все стороны брызнули яркие искры, будто ящик с фейерверками взорвался.

Предусмотрительно прикрыв наш кораблик силовым полем, Счастливчики легко отразили и первый и второй залпы молниеносных кактусов. Однако не спешили давать сдачи.

Рано раскрывать все секреты и давать врагам лишний повод к размышлениям! Не время выкладывать все карты на стол, кое-что следовало оставить на будущее, чтоб при оказии было чем врага сильно огорчить и огорошить.

– Пожалуй, повеселились – и будет! – сказал Странник. – Что-то мне перестал нравиться окружающий ландшафт! Негостеприимно здесь стало, да? Гром, гроза, ужас какой-то, пора посмотреть другие измерения!

Одновременно с третьим залпом агрессивных кактусов Счастливчики со своими союзниками благополучно переместились на другой уровень Гремляндии, оставив врага в крайней тревоге и замешательстве.

Кактусы мотались из стороны в сторону, вздрагивали, расширялись и опадали, словом, бесились, как умели, осознавая тщетность своих попыток испепелить загадочный призрачный кораблик.

А тот, как ничуть не бывало, легко взлетел с места и плавненько ушёл в высокое ультрамариновое небо. Настоящую же Фантазию не убьёшь!

Глава 22 Третье существо

Всё это время на флагманском крейсере в жреческом зале продолжалась утомительная для собравшихся, но традиционно необходимая аудиенция.

Магистр Глумлин самозабвенно и артистически расправился с одним из соратников, укусив того за пятый нижний энергетический шкурень, и приказал внести в зал кокон с третьим пойманным Монстрышем существом.

Третьим существом оказался Пластероид.

Гремляне ничего не понимали в настоящем искусстве, но талантливо изображённый Стариком на броне Пластероида человеко-монстр выглядел совсем как живой. И его хищническая гримаса, яростный оскал не могли не привести гремлян в благоговейный трепет.

Тем более, что после появления Арго и Валенка гремляне уже были готовы к чему-нибудь такому.

Прикоснуться к Пластероиду никто не решился, придворные пятились, едва только тот обращал в их сторону свои зерцала. Что с ним было делать дальше – также никто не имел представления, хотя Монстрыш и старался уверить собравшихся в том, что существо безобидно и не кусается.

Кусаться Пластероид, и правда, не собирался. Но, изучив обстановку и не услышав команд Счастливчиков, на всякий случай включил боевую программу, выдвинув из корпуса жерла тяжёлых мегабузёрных калашмазеров.

Пластероид вполне справедливо расценил действия Монстрыша, сегодня утром исподтишка репродукцировавшего его, как агрессию, и посему всех находящихся теперь в зале решил арестовать впредь до особых распоряжений Счастливчиков. Включённый Пластероидом телепазистор недвусмысленно передал гремлянам суть его требований: «Стоять! Не двигаться! Подозрительные движения считаю попыткой к бегству и стреляю без предупреждения! Волынки, ножи, кастеты, пистолеты, погремухи, рогатки – бросать на снег без истерик! Довожу до сведения Горбатых, Носатых, Кривых и Поддатых, что они получат дырку от бублика, а не Шарапова! Вредные мысли и намерения глушу напрочь без сожаления!»

Пластероид принял боевую стойку и занял боевую позицию, с грозным жужжанием поводил туда-сюда по толпе замерших придворных стволами своих калашмассеров, запоминая местность и намечая основные ориентиры целей.

Серьёзность угроз была воспринята гремлянами правильно – уж в этом-то они разбирались отлично, как вы понимаете.

И Злостные Рыцари Ордена приняли вызов!

Не то, чтобы просто бросились, безоружные, на Пластероида, но единодушно обругали его неприличными словами и вызвали охрану.

Со времени своего последнего боя (на планете Медуз, в последствие названной его именем), Пластероид обзавёлся конструкционными улучшениями. Теперь он обладал повышенной маневренностью и круговым обзором. Поэтому появление сзади, в дверях зала вооружённых легионеров не осталось им не замеченным. Первый вражеский залп не достиг цели, но нарушил миролюбивое настроение Пластероида. Это было откровенной агрессией, и Пластероид ответил легионерам прицельным огнём своих калашматеров. Легионеры при попадании заряда звонко схлопывались в яркие цветные пузыри, будто впрямь состояли из одних только газов, и не оставляли после себя никаких других материальных останков.

Пластероид весело насвистывал что-то из «Rockets» и палил по нападавшим от всей своей большой интеллектронной души. Позиция у него была превосходная: он отъехал в глубину зала и решительно пресекал все попытки вооружённых врагов сунуться в раскрытый люк жреческого зала. Нападавшие же, наоборот, оказывались дезориентированными по-прежнему толпившимися в зале бестолковыми придворными, которые считали ниже своего рыцарского и воинского достоинства необходимость улечься на пол. Позиционная перестрелка продолжалась довольно продолжительное время, и ни одна из сторон не форсировала события.

Но вот в зал из коридора решительно вползла искрящаяся и переливающаяся всеми цветами радуги призрачная сущность, чуточку напоминающая медузу, чуточку – шаровую молнию, и уж совсем немного, буквально отдельными местами, – таракана. Этот монстр был безоружен, но телепатическая сила ненависти и смерти, исходящая от него, мгновенно зашкалила телепазистор Пластероида. Ему пришлось повысить бдительность и напряжение защитных силовых контуров.