скачать книгу бесплатно
– Где гарантии того, что я подпишу именно договор?.. – поинтересовался я с нескрываемой обречённостью. – …Что данная бумага впоследствии не станет моим смертным приговором? И, вообще, с какой стати я должен вам верить? По сути, я впервые вас вижу. Свои документы вы мне не предъявляли, я даже не знаю вашей фамилии. С тем же успехом можно переодеть в белый халат надзирателя, оставшегося сейчас за дверью, после чего, выдать его за моего лечащего врача.
– Ошибаешься, дружок!.. – с хитрецой в голосе улыбнулся адвокат. – …Ни у одного из здешних конвоиров, не может быть такого перстня!.. – Виталий Зиновьевич поднёс к моему лицу, сжатую в кулак левую руку с тем самым массивным «болтом». Мне даже показалась, что кошачья морда на том самом перстне, слегка прижмурилась и улыбнулась. – …А, кроме того… Ни один конвоир, как и не один сотрудник правоохранительных органов или ещё кто-либо, не скажет тебе о том, что о твоей защите хлопотала именно Марта!
И ведь, действительно. Никто из ныне живущих на Земле, знать о Марте просто не мог. Разве что Бес, который видел её прошлой ночью. Однако даже этот зек не мог знать её имени. Да если б и знал… Из камеры он, один чёрт, не отлучался. Ни с кем, кроме меня, за прошедшие пять-шесть часов он вовсе не общался. И всё же главным, если не сказать наиглавнейшим аргументом в пользу подписания чистого листа, для меня оставалось обещание Марты помочь мне в самом ближайшем будущем. Похоже, именно этот адвокат и стал первым шажком на предстоящем пути моего освобождения.
– Эх, была, ни была!.. – я предпочёл рискнуть. В данной, вовсе непростой ситуации, рассчитывать я мог лишь на некое чудо, на нечто сверхъестественное. Именно таковой, мне и представлялась сейчас Марта. Только на её поддержку мне и оставалось нынче уповать. – …Давайте авторучку, я готов подписать ваш пустой договор!
– Э-э, нет! Какая «ручка», какие «чернила»? Данный документ подписывается исключительно кровью!
Рядом с чистым листом бумаги, тотчас легло лезвие опасной бритвы.
«Кровью, так кровью!» – в ту минуту в моей голове не возникло и малейшего сомнения по поводу столь экзотичного визирования документа. А может, и возникло. Скорей всего, кое о чем я, конечно же, догадывался. Однако было мне тогда, абсолютно пофиг. Главное, чтоб я мог поскорее покинуть это жуткое заведение.
После того, как с горем пополам, я нацарапал свой автограф на белом поле листа, на нём вдруг проявился весьма странный текст.
«Преклонение, за избавление.
Подчинение и покаяние на все времена.
Ни мне, ни ему, все имени Твоему.
Небытие и забвение, как высшая кара».
Просто и лаконично. Никаких вам давно набивших оскомину обязательных фраз, наподобие: «мы, нижеподписавшиеся» или «права и обязанности сторон». Никаких «форс-мажоров» и юридических адресов. Не было тут и утомительного перечисления условий, растянутых на пятьдесят-семьдесят пунктов и стольких же мелких подпунктов. Все было предельно кратко и почти понятно. Почти…
Так и не успев в полной мере налюбоваться столь минимизированным документом, как та бумага с подписанным договором вдруг потемнела. Прямо на моих глазах она принялась превращаться в пепел, рассыпаясь на бесконечное множество светло-серых пылинок…
Глава 5
Начальник следственного изолятора полковник Караулов прибыл на место своей службы, как никогда рано, в половине девятого утра. Столь раннее начало трудового дня было обусловлено несколько неординарным для его заведения событием. Нынешним утром, стены изолятора «грозился» посетить, ни кто-нибудь, а сам генерал Усачёв Александр Геннадьевич, руководитель областного УВД. Потому ещё с вечера, в подведомственном Караулову СИЗО и был наведён тщательный «марафет».
Фёдор Михайлович Караулов слегка нервничал. А как иначе? Наивысший, по региональным меркам, милицейский главнокомандующий наведывался в его угрюмое заведение не так уж и часто, и вовсе не из праздного любопытства. На данный момент, поводом для его визита в следственный изолятор, скорее всего, являлся личный контроль над ходом расследования резонансного убийства директора Тракторного завода. Все предельно просто и вполне естественно. Москва торопит Усачёва. Тот, в свою очередь, подгоняет своих подчинённых.
«Так оно и есть! Все торопят всех, а этот сучёнок!.. – усаживаясь в своё рабочее кресло, принялся размышлять Караулов. – …Имею в виду главного подозреваемого. Именно он, как назло, молчит уже третьи сутки к ряду, путая нам все карты. И ребята из «управы», и мои собственные надзиратели бьются с ним практически без перерыва. А он, падлюка, невзирая на все наши усилия, вовсе не думает признаваться.
Ко всем прочим неприятностям, едва не прибавилась и ещё одна… Этот долбаный Кузнецов, чуть было «кони» свои не «отбросил». В камеру его унесли едва тёпленького…
Не спорю, ребята несколько перестарались с пристрастным допросом. Однако каков подлец сам подозреваемый. Своей внезапной смертью, он едва ли не завалил долгую и кропотливую работу десятка следователей и оперов. Умри он вчера в тюремном блоке, и пришлось бы начинать всё с самого начала. По сути, с «нового подозреваемого». Ведь для умиротворения общественности, необходимо предъявить убийцу, конкретного исполнителя, давшего чистосердечное признание в совершённом злодействе!..»
Караулов глянул на свои наручные часы. Без четверти девять. До приезда генерала он наверняка успеет принять рапорт дежурного, узнать о ночных происшествиях. Кроме того, Фёдор Михайлович намеревался лично осмотреть кое-какие помещения изолятора, дабы уже самому убедиться в том, что в подведомственном ему учреждении, действительно, все в порядке.
Однако ничего из ранее намеченного он сделать так и не успел.
Входная дверь его кабинета неожиданно отварилась, и в служебные апартаменты начальника СИЗО вошёл Александр Геннадьевич Усачёв, при полном генеральском параде. Оказалось, что и «главнокомандующие» могут просыпаться чересчур рано. От неожиданности Караулов засуетился. Он заметался между желанием всыпать подчинённым, за то, что не предупредили и стремлением броситься навстречу столь дорогому гостю.
– Ну, здравствуй, Фёдор Михайлович!.. – опередил его Усачёв. – …Рассказывай, как живёшь? Как здоровье? На пенсию не собираешься?
– Да вроде бы, ещё рановато!.. – заслышав о пенсии, начальник СИЗО тотчас понял, на что именно намекает Александр Геннадьевич, потому и ответил он весьма уклончиво.
– Рано, так рано!.. – как-то нехорошо улыбнулся генерал. – …В таком случае, чем собираешься меня порадовать? Не иначе как наш киллер разговорился?
– Особого повода для радости пока нет!.. – поёжился Караулов. – …Молчит сука, как рыба об лёд. Человечка своего к нему подсадил. Да, только все бес толку. Ничего, гад, не желает подписывать!
– А ты говоришь: дескать, на пенсию рано! Коль затянем мы с этим делом, так и всем нам впору будет подумать о дачных домиках, домашних тапочках и воспитании внуков. Не забывай о том, что данное убийство на личном контроле у самого Президента!.. – выдержав короткую паузу, Усачёв ударил кулаком по столу. – …Ладно. Надеюсь на то, что в самое ближайшее время все уладиться. Ты давай, веди сюда своего «молчуна». Так уж и быть, заберу я от тебя твою трёхдневную головную боль. Сами что-нибудь попытаемся придумать.
– То есть, ты собираешься забрать Кузнецова? – «командир» СИЗО в удивлении вскинул на генерала брови.
– Так и есть! Или у тебя имеются какие-то возражения?
– Александр Геннадьевич, я чего-то не понял!.. – Караулов прибывал в полном недоумении. Такого случая, чтоб сам начальник УВД, лично забирал арестанта из следственного изолятора, в его многолетней практике ещё не было.
– Да, чего тут понимать? Выводи убийцу из камеры и тащи его сюда!.. – рявкнул Усачёв. – …Коль третьи сутки молчит, значит, следует применить к нему более радикальные методы.
– А как же документы?.. – заёрзал на месте Караулов.
– Нет у меня времени на всякого рода формальности. Подготовишь нужные бумаги, после чего, пришлёшь их с нарочным… Или ты мне не доверяешь?
– Конечно, доверяю! Но Александр Геннадьевич!.. Ты б все же черкнул, хоть какую расписку!.. – Караулов засуетился в поисках чистого листа бумаги. – …А то, мало ли что…
– Зад свой желаешь той бумаженцией прикрыть?.. – усмехнулся в ответ Усачёв. – …Ну, что ж!.. Давай авторучку, трус несчастный!
– Так ведь, сам знаешь, Александр Геннадьевич!.. В нашей жизни всякое бывает!.. – оправдываясь, начальник СИЗО пододвинул к старшему по званию спешно найденный лист и авторучку. – …От вас жалости не дождёшься! А если подохнет у вас подследственный? Предположим, при транспортировке. Или, не дай-то Бог, не осилит он ваших «более радикальных методов»? Именно вы, с превеликим удовольствием, прикроете уже свой зад моими погонами. Не так ли, товарищ генерал?..
Сопроводив начальника УВД в компании с подследственным до самой машины, Караулов вернулся в свой кабинет. Что-то непонятное сейчас творилось в его душе. С одной стороны, он легко отделался от тяжкой обузы, грозившей перерасти в потерю собственной репутации, своего статуса. А с другой… После беседы с Усачёвым, у полковника остался нехороший осадок, связанный с непонятной насторожённостью, какой-то недосказанностью и неопределённостью. Слишком откровенными были последние намёки генерала. Однако и это было нынче не главным. В гораздо большей степени, Караулова беспокоили какие-то внутренние, очень сомнительные предчувствия. Где-то в глубине его подсознания сейчас копился непонятный страх. Именно он, очень медленно разъедал былую уверенность Караулова. Причём, полковник никак не мог понять и объяснить реальную причину его возникновения. Потому как всё, абсолютно всё ныне с ним происходящее, было странным и каким-то неестественным. Вот почему тревога и тотальная паника нарастали в нём все сильнее и сильнее.
Уставившись в одну точку на противоположной стене, полковник пытался успокоить свою, не на шутку, разгулявшуюся нервную систему. Фёдор Михайлович даже принялся подумывать о расслабляющей рюмашке коньячка, припрятанного в сейфе… Как дверь его кабинета вдруг отворилась. На пороге вновь стоял Усачёв.
– Ну, здравствуй, Федор Михайлович!.. – опередил его Усачёв. – …Рассказывай, как живёшь? Как здоровье? На пенсию не собираешься?
– Да вроде бы, ещё рановато!.. – вновь заслышав о пенсии, на спине начальника СИЗО проступил холодный пот.
– Рано, так рано!.. – как-то нехорошо улыбнулся генерал. – …В таком случае, чем собираешься меня порадовать? Не иначе как наш киллер разговорился?
– Особого повода для радости пока нет!.. – ничего не понимая, Караулов попытался припомнить свой прежний ответ. – …Молчит сука, как рыба об лёд!.. Человечка своего к нему подсадил. Да, только все бес толку. Ничего, гад, не желает подписывать!
– А ты говоришь: дескать, на пенсию рано. Коль затянем мы с этим делом, так и всем нам впору будет подумать о дачных домиках, домашних тапочках и воспитании внуков. Не забывай о том, что данное убийство на личном контроле у самого Президента. Потому бросай все свои дела и занимайся исключительно Кузнецовым!
На сей раз Караулова охватила уже не паника, а самый настоящий ужас.
«Да что ж этому козлу ещё от меня надо? С какой стати он, вообще, вернулся? Собрался добить меня? Решил окончательно расшатать мои нервы? Ну, давай-давай! Вот только и я не лыком шит. И на всякого рода провокации вовсе не поддамся!..»
– Извиняйте, товарищ генерал!.. – Фёдор Михайлович старался быть сдержан. – …Но ваш вопрос, вовсе не по адресу!.. Скорее, это мне следует поинтересоваться, о разговорчивости уже вашего подследственного.
– Федор, ты чего это мелешь?.. – Усачёв пристально глянул в глаза Караулова. – …С чего это вдруг я должен отвечать за твоих узников?
– Да ведь ты, Саша, пятью минутами ранее сам его и забрал!.. – не выдержав напряжения, выкрикнул Караулов.
– Полковник, ты в своём ли уме?.. – в том же тоне гаркнул на Караулова Александр Геннадьевич. –…С чего ради, я бы его забирал? Да, и куда ты прикажешь мне его везти? В свой служебный кабинет?
– Одну минуту!.. – начальник СИЗО с трудом пытался разобраться в абсурдности, сложившейся ныне ситуации. Лишь одно ему было абсолютно ясно: кто-то из них двоих, был сейчас не в ладах со своей головой. И чтоб доказать своё благоразумие, Караулов вынул из ящика письменного стола, припасённый для подобного случая рукописный документ. – …Вот, это твоя расписка! Расписка в том, что всю ответственность за подследственного Кузнецова, ты берёшь на себя. Можешь ознакомиться.
Генерал не мог понять, в чем «прикол», плакать ему сейчас или смеяться. Но для начала он все ж глянул в переданный ему лист. Перечитал то, что было в нём написано.
– Никак с перепоя, ты эту херню нацарапал? – Александр Геннадьевич свой бросил испепеляющий взгляд на Круглова. Тот потупил свой взор и, уже сам пробежался по написанному.
Усачёв, сука!
Оставь мальчишку в покое. Ведь ты и сам знаешь, что он тут не причём. Займись настоящим убийцей. Его имя: Илья Горбач. Любые попытки тронуть Кузнецова будут жестоко пресекаться. И помни главное, дважды я не предупреждаю.
Магистр
– А кто такой, этот Горбач? – принимая поражение, Караулов попытался хоть что-то сказать в своё оправдание.
Лицо Фёдора Михайловича было сейчас пепельного цвета. Скулы его, казалось, были готовы ринуться в пляс против воли хозяина.
– Федя! Неужели ты, в самом деле, просрал убийцу? Скажи, что это не так!.. Будь другом, признайся. Ведь ты сейчас пошутил?.. – растерявшийся генерал, в буквальном смысле, умолял Караулова. Он был готов даже упасть перед ним на колени, лишь бы тот вселил в него хоть какую-то надежду.
Однако в ответ, полковник лишь отрицательно покачал головой. Он усиленно припоминал подробности случившегося. В его памяти зафиксировалась странная машина, отъехавшая от крыльца СИЗО с псевдо генералом и подозреваемым. Странная, потому как была это видавшая виды белая «Победа» с легко запоминающимися цифрами на старом госномере: «99-99»…
Глава 6
Признаться, я был в полном недоумении от тех фантастических событий, которые произошли со мной сразу после подписания договора с адвокатом. Поначалу, меня вернули в камеру. Однако спустя четверть часа, вновь пригласили на выход. На сей раз, уже с вещами.
Не поверите, но сам начальник СИЗО (тот самый, что пару раз лично принимал участие в моих изуверских допросах) вдруг вышел из своего служебного кабинета, дабы проводить нас с Виталием Зиновьевичем до автомобиля. На прощание он дружески пожал руку адвокату и отпустил в мой адрес что-то вроде благожелательного напутствия. Мол, не переживай: побои и переломы заживут на мне, как на кошке.
Чуть позже, Виталий Зиновьевич пояснил причину моего внезапного освобождения. Правда, сделал он это с некоторой неохотой. Дескать, дал он следователю крупную взятку. И, якобы, тот изменил мне меру пресечения на подписку о не выезде. На мой осторожный вопрос, в какую сумму вылилась та взятка, Виталий Зиновьевич усмехнулся: мол, не бери в голову, после сочтёмся. Да, собственно сейчас это было не столь важно. Главное, что мы разместились в салоне старенькой «Победы», поджидавшей нас у самого крыльца и помчались прочь от этого Богом проклятого изолятора.
Генерал Усачёв вернулся в Управление абсолютно опустошённым.
О побеге подозреваемого в убийстве директора завода ему, конечно же, следовало немедленно сообщить в Москву. Однако, вопреки вышеозначенной субординации, Александр Геннадьевич предпочёл взять двухчасовой тайм-аут, дабы своими собственными силами попытаться выправить ситуацию. И лишь в случае полного провала тех, поспешно принятых оперативно-розыскных мероприятий, рапортовать о случившемся ЧП в столицу. Ну, и заодно потихоньку начинать готовиться к своей вынужденной отставке.
В срочном порядке по городу был объявлен план «Перехват». Каждые десять минут, доклады по розыску автомобиля «Победа» поступали непосредственно в кабинет начальника областного УВД. О том распорядился сам Александр Геннадьевич. И, кажется, вот оно, долгожданное…
– Товарищ генерал! Только что, дежурный одного из патрульно-постовых нарядов сообщил о том, что на пересечении улиц Масленникова и Богдана Хмельницкого, тремя минутами ранее было зафиксировано передвижение объявленной в розыск автомашины с госномером: 99–99 ОМК. За данным автомобилем установлено скрытое наблюдение, так же определено его примерное направление движения.
– Спасибо!.. – облегчённо вздохнул Усачёв. – …Задействуйте все силы и средства для последующего задержания данного транспортного средства. Учитывая то обстоятельство, что в салоне автомобиля находятся особо опасные преступники, разрешаю открыть огонь на поражение. Хотя, нет… Отбой. Преступники мне нужны живыми. О любых изменениях в проведении операции, либо иных непредвиденных обстоятельствах докладывать немедленно!
При прочих обстоятельствах, Александр Геннадьевич вряд ли уделил какой-либо иной операции столь пристальное внимание. А если б и уделил, то уж давно посчитал бы задержание Кузнецова фактически завершённым. Потому как её окончание, по сути, было лишь делом техники и выучки оперсостава. Однако данный случай был для генерала особым, и если хотите, то совершенно неординарным. Потому и требовал Усачёв от своих подчинённых едва ли не ежеминутных отчётов.
Ну, а как иначе? Ведь в следственном изоляторе абсолютно все (от рядового конвоира, до лиц офицерского состава) в один голос утверждали, будто бы подследственного за территорию СИЗО вывел именно он, Усачёв. А после, дескать, он вновь вернулся в изолятор, но уже без Кузнецова. Кроме всего прочего, по словам всё тех же сотрудников СИЗО, сегодняшним утром с подозреваемым, якобы, встречался его адвокат.
Дежурному офицеру изолятора, тот защитник как будто бы представил какие-то документы, а также разрешительные письма, заверенные высокими милицейскими чинами. Как позже выяснилось, вышеозначенный адвокат, каким-то невероятным образом, не оставил после себя никаких записей и отметок в дежурном журнале. Причём, покинул он здание изолятора ещё до того, как туда прибыл «двойник» Усачёва.
«Что, вообще, это могло быть?.. Мистика, массовое помешательство или некий хитроумный гипноз? А быть может, у злоумышленников имелся свой человек среди служебного персонала. Данный подельник, наверняка, и помог Кузнецову с побегом. А после, воспользовавшись разгильдяйством и системным бардаком, царившим в изоляторе, неким хитроумным способом запутал все следы. Ну, а в качестве оправдания перед высоким начальством и была придумана столь мистическая история. И как назло, данный неординарный случай приключился в самый ответственный и совсем неподходящий момент, когда на карту поставлено все. Ну, или почти все!..»
В любом случае Александру Геннадьевичу стоило отдать должное умному, изощрённому, достойному противнику, способному на самые непредсказуемые и неординарные манёвры. Потому и распорядился генерал о взятии «беглецов» живыми, дабы в последствие познакомиться с тем «криминальным виртуозом» лично.
Виталий Зиновьевич устроился на переднем сиденье рядом с водителем. В то время как мне пришлось потеснить двоих пассажиров сзади. Благо, «Победа» – машина вместительная и никто из нас не чувствовал себя в ней зажатым. Да, и сама обстановка, непринуждённого и лёгкого общения, вовсе не располагала для некоего брюзжания, негодования и выражения прочего недовольства по поводу каких-либо неудобств. А может мне это лишь казалось. Ведь в ту минуту я был безумно счастлив от одной лишь мысли, о своём внезапном освобождении. И мне было вовсе неважно, кто находился со мной рядом, и кого мне следовало благодарить за моё невероятное спасение.
– Куда едем? – обратился к адвокату водитель.
– Куда подальше! По городу покатаемся, немного осмотримся! Узнаем, куда попали и что здесь за люди. У нас теперь имеется свой экскурсовод. Он-то и познакомит нас с местными достопримечательностями и злачными местами!.. – Виталий Зиновьевич обернулся ко мне. – …Ведь, это так?
В знак согласия я кивнул.
– А может сразу по «злачным местам»?.. – осторожно предложил один из моих попутчиков, сидевших сзади. – …В картишки разок-другой перекинемся! Рулетку покрутим!..
– Нет, у нас намечены очень важные дела!.. – в категоричной форме возразил ему Виталий Зиновьевич и тотчас спохватился. – …Кстати, самое время вас познакомить.
Итак, за рулём нашего «болида», лихой и бесстрашный Аэртон. Бывший профессиональный автогонщик, многократный чемпион гран-при «Формулы-1».
– Почему «бывший»?.. – недовольно поморщился водитель. – …Бывших автогонщиков не бывает. Автогонщик это не профессия, и не хобби. Скорей, это образ мышления или стиль существования. На крайний случай, хроническое душевное заболевание.
– Извини, дружище! Не думал, что ты так остро отреагируешь на мою реплику. Ну, хорошо. Попробуем по-иному. Сегодня и всегда, за рулём нашей сверхзвуковой торпеды, гроза автотрасс и бездорожья, единственный и непобедимый Аэртон!.. – после непродолжительных оваций адвокат поинтересовался. – …Так, устроит?
– Как-то чересчур пафосно! Тем не менее, сойдёт!
– Олег, ныне ты сидишь рядом с Андре, великим дамским угодником! Мимо него не проскочит ни одна случайная юбка. Любая бабёнка посчитает за счастье броситься ему на шею. Уж и не знаю, чем он их берет… Да, ты сам на него глянь: ни кожи, ни рожи…
– Для того чтобы влюбить в себя женщину ни того, ни другого, иметь вовсе не обязательно!.. – задумчиво произнёс Андре. – …Достаточно обладать нескончаемым чувством юмора, скромным обаянием и той самой притягательной харизмой, от которой дамы, действительно сходят с ума! В своё время, при помощи этих нехитрых секретов, мне и удалось соблазнить практически всех европейских принцесс, а так же, ещё не успевших состариться королевских особ!.. В половине нынешних наследников царских престолов, наверняка течёт и моя скромная кровь!
– Спорить не берусь!.. – усмехнулся Виталий Зиновьевич и, развернувшись к пассажиру, сидевшему у противоположного от меня окна (тому самому мужчине, который предлагал сразу отправиться по «злачным местам»), продолжил. – …А это наш Джеки!.. Чёрный Джек или BleckJeck! Игрок, коего белый Свет не видывал. Перед тобой знаток всех видов настольных азартных единоборств. Не ошибусь, если скажу, что в его многочисленных карманах и тайниках мы запросто отыщем с дюжину краплёных колод!..
– Ошибаетесь, Магистр! В моем нынешнем положении вполне достаточно иметь лишь одну, причём, «чистую» колоду. А ведь помнится, был у меня случай, когда за одним игровым столом судьба свела меня с великими Гудини и Калиостро. Вот это, скажу я вам, было настоящее соперничество. Мы играли отнюдь не на деньги. Мы соревновались в искусстве манипуляций и грандиозного блефа. Целую ночь, продолжалась наша битва. И без ложной скромности могу констатировать, что к рассвету я умудрился-таки остаться в выигрыше!
– Как видишь, в моей коллекции присутствуют лучшие и наиболее яркие представители всех мужских страстей и пороков!.. – продолжил Виталий Зиновьевич. – …Долгие годы я подбираю по всему миру всевозможных «узких специалистов своего профиля». Неисправимых бабников; заядлых картёжников; фанатиков скорости, высоты и глубины; уличных бойцов; ненасытных чревоугодников; отпетых мошенников; великих спортсменов. Этот список можно продолжать и продолжать до бесконечности. Кстати!.. Вместе с нами едет твой соотечественник, некто Алик Квасов. Жуткий лодырь и любитель «вмазать» на халяву!.. – заметив на моём лице удивление, Виталий Зиновьевич пояснил. – …В салоне, можешь его не искать. Сейчас он в багажнике. От этого подлеца, так разит перегаром, что немудрено и самому опьянеть. А впрочем, его имя и фамилия, говорят сами за себя. Да и пьёт, собака, абсолютно все что горит!..
Спросишь: зачем нужна мне, вся эта «никчёмная коллекция»? Знаешь ли?.. В компании увлечённых плохишей и конченых негодяев, как-то подсознательно начинаешь чувствовать себя намного увереннее и свободней. Потому как сам я, вовсе не имею, каких бы то ни было болезненных привязанностей и патологических изъянов…
Пока адвокат размышлял вслух о мужских грешках, об их преимуществах и недостатках, я припомнил, как один из моих попутчиков, обращаясь к Виталию Зиновьевичу, назвал того Магистром.
«Интересно, какой смысл он вкладывал в это многозначное слово? Наставник?.. Учитель?.. Какая-то учёная степень?..»
Однако придумать что-либо логичное, я так и не успел. Мои размышления отвлёк Аэртон, вдруг обратившийся к адвокату.
– Ваше Святейшество, за нами «хвост»!
– Вот твари!.. А ведь я его предупреждал!.. – выругался Виталий Зиновьевич. – …Что ж, тем будет хуже генералу. Давай-ка, дружище, прибавь газу! Устроим гоночный заезд по центральным улицам! Аэртон, если мы сумеем вырваться из города на колёсах, я исполню любое твоё желание!..
Оглянувшись назад, я сразу заметил две милицейские «тачки», мчавшиеся вслед за нами в плотном потоке машин. Тут-то я и понял, что вовсе не было никакого освобождения. Не было ни взятки; ни подписки о не выезде. До меня, наконец-то дошло, что я совершил самый настоящий побег. Что с этой минуты судьба моя ломалась кардинально. Нет более моего бизнеса; нет жилья; нет стабильного дохода и спокойного существования. Потому как весь остаток жизни, мне предстоит провести «в бегах», на полулегальном положении. А быть может и вовсе покинуть страну по поддельным документам.
– По-моему нам следует свернуть на набережную!.. – машинально посоветовал я Аэртону. – …Там интенсивность движения поменьше. Проще будет уйти от погони.
– Уж лучше, по дворам!.. – возразил Виталий Зиновьевич. – …В жилых массивах открыть стрельбу они, уж точно, не решаться!
– Откроют стрельбу?!.. – со страхом и удивлением переспросил я.
– Самым лучшим, для нас для всех, будет вариант, при котором вы оба замолчите и доверите управление автомобилем мне! – выкрикнул Аэртон.
