скачать книгу бесплатно
Мужской голос:Я все понимаю. Давай читай, да.
ВЕ (продолжает зачитывать): …почти повсеместно. Итак: грузчиком продовольственного магазина в Коломне, подсобником каменщика на строительстве Черемушек (Москва), истопником-кочегаром (Владимир), дежурным отделения милиции в Орехово-Зуеве, приемщиком винной посуды (Москва), бурильщиком в геологической партии на Украине, стрелком военизированной охраны, ВОХР (Москва), библиотекарем в Брянске, коллектором в геофизической экспедиции в Заполярье, заведующим цементным складом на строительстве шоссе Москва – Пекин (Дзержинск Горьковской области) и многое другое[191 - См. примеч. 1 на с. 34.]. Самой длительной, однако, оказалась служба в системе связи – почти десять лет: монтажник кабельных линий связи (Тамбов, Мичуринск, Елец, Орел, Липецк, Смоленск, Литва, Белоруссия – от Гомеля через Могилев до Полоцка). А единственной работой, которая пришлась по сердцу, была в 1974 году в Голодной степи (Узбекистан), работа в качестве «лаборанта паразитологической экспедиции», и в Таджикистане в должности «лаборанта ВНИИДиСа по борьбе с окрыленными кровососущими гнусами»[192 - Ерофеев зачитывает фрагмент текста, который впоследствии станет известен как «Краткая автобиография» (с небольшими изменениями). См. ее полный текст, например, в издании: Ерофеев 2003. С. 7–8.].
НЧ:<Расскажите о пропаже вашей пьесы.>
ВЕ: Ну, это уже настолько известная история…
НЧ:А я не знала. Как она потерялась?
ВЕ: Ее сперли в электричке. Сперли-то не ее, а…
НЧ:Как она называлась, расскажите нам!
ВЕ: «Димитрий Шостакович»[193 - См. примеч. 2 на с. 39.]. Это не пьеса, а тоже что-то вроде поэмы в прозе.
НЧ:Это поэма, да?
ВЕ: Примерно. И даже манера повествования примерно смахивала на «петушинскую» манеру.
НЧ:Она исчезла в электричке – ее кто-то украл или как?
ВЕ: Украл, потому что она была завернута в газету вместе с записными книжками. Она черновая, мне надо было ее переписать набело. Все это было завернуто в газету, а вне газеты лежали три бутылки вина. Потому что я их приготовил для своего начальника участка[194 - На момент гипотетического создания «Димитрия Шостаковича» (1972) Ерофеев работал в строительно-монтажном управлении «Россвязьстрой» в должности кабельщика-спайщика третьего разряда (Авдиев 1998. С. 157).]. Я ехал вечером в воскресенье, прогуляв среду, четверг и пятницу[195 - См. примеч. 1 на с. 40.]. Так что мне за три дня прогула надо было моему начальнику участка, который очень любит поддать… Я знаю, что в понедельник с утра у него ничего не будет и он будет иметь страдальческий вид. (Смех.) Вот тут-то я ему и всучу пару бутылок. И все мои прогулы он, конечно, проставит <нрзб>. Ну так вот, все это было в сетке. Мне бы, если б я не был дураком, надо было наоборот – бутылки завернуть, все обернуть газетой, чтобы их не было видно. Рукописи и записные книжки пусть бы так лежали в сетке. Я уснул, поскольку в Павлово-Посаде мы <нрзб> очень набрали?сь. И мне надо было выходить в Электроуглях или в Купавне – не помню. Но я проснулся в Москве. Стоит поезд уже где-то, загнанный в тупик. Свет погас. А у меня на пальце висела эта сетка. И я просыпаюсь, у меня палец на месте – как он был в таком положении, так и есть (показывает загнутый палец), но на пальце ничего нет.
НЧ:Гениально!
ВЕ: То есть это был вечер поздний, вечер воскресенья, когда все магазины были уже закрыты, и народ соблазнился вином, конечно же. А все остальное просто выкинули как ненужное, зачем им это.
НЧ: <Была ли надежда поставить пьесу?>
ВЕ: Была надежда, но только не на Россию. Мне, например, первый читатель и очень маститый литературовед Владимир Муравьев[196 - Владимир Сергеевич Муравьев (1939–2001), литературовед, переводчик, сокурсник Ерофеева по МГУ и его ближайший друг.] – он прочел и сказал: «Пожалуй, это очень даже можно поставить… допустим, в русском театре на Бродвее». Но никому и в голову не приходило – это была весна 85?го года[197 - Пьесу «Вальпургиева ночь, или Шаги командора» Ерофеев закончил в середине апреля 1985 года.].
Жанна Герасимова:Мы тогда как раз тогда носили Товстоногову эту пьесу[198 - Георгий Александрович Товстоногов (1915–1989), главный режиссер Большого драматического театра в Ленинграде.]. Помнишь? Мы у тебя взяли экземпляр, носили Товстоногову, нам тогда отказали в постановке[199 - «Кажется, я предлагала пьесу не одному режиссеру, не только Товстоногову. Но что-то там не сложилось», – прокомментировала для нас Жанна Герасимова.].
ВЕ: А, да-да.
‹…›
ВЕ: Этот самый знаменитый фотограф Сычев снимал[200 - Владимир Васильевич Сычев (р. 1945), советский и французский фотограф, организатор выставок художников-нонконформистов в СССР (1974–1979).]. Он нас усадил, Зиновьева, меня и Войновича… нет, не Войновича, Владимова. Посадил втроем и стал снимать очень тщательно. Мы не заметили, что у нас… Мы на скамье сидели на Рождественском бульваре. И потом, когда мы получили фотокарточки, – смотрим – действительно – сидит Зиновьев, сижу я, сидит Владимов, а сзади Лён (изображает, как Лён стоит сзади, облокотившись на скамью) <нрзб> улыбается[201 - Фотография Ерофеева в компании прозаика Георгия Николаевича Владимова (1931–2003), философа Александра Александровича Зиновьева (1922–2006), литератора Славы Лёна и других воспроизведена, например, в издании: Владимов Г. Собр. соч.: В 4 т. Т. 4. М., 1998. Вкладка иллюстраций. Однако здесь речь идет о другом снимке, сделанном в тот же день и отличающемся тем, что Слава Лён стоит позади скамейки (соответствующий фрагмент групповой фотографии можно увидеть в издании: Гайсер-Шнитман 1989. С. 14).].
‹…›
ВЕ: Я удивился… Когда я лежал после вот этой второй операции в онкоцентре[202 - Вторую операцию на горле Ерофеев перенес 25 мая 1988 года.], мне принесла Галина газету «Известия». Советов депутатов трудящихся. И в ней впервые в советской… то есть мне еще не было пятидесяти… значит, впервые в советской печати я увидел черным по белу отпечатанными свое имя, фамилию. Это было 22 июня. Это легко запомнить. 22 июня прошлого года[203 - См. примеч. 1 на с. 62 наст. изд. На самом деле 23 июня.].
НЧ:Прошлого года? Только?
ВЕ: Да, 22 июня 88?го года, очень легко запомнить, помножив двадцать два на четыре[204 - Возможно, эта шутка навеяна методом запоминания чисел, который применял начальник дистанции из «Похождений бравого солдата Швейка» (о чтении в 1980?х годах романа Гашека есть запись в неопубликованном дневнике Ерофеева). Ср.: «…Я вам докажу, что очень легко запомнить какой угодно номер. Так слушайте: номер паровоза, который нужно увести в депо в Лысую-на-Лабе, – четыре тысячи двести шестьдесят восемь. Слушайте внимательно. Первая цифра – четыре, вторая – два. Теперь вы уже помните сорок два, то есть дважды два – четыре, это первая цифра, которая, разделенная на два, равняется двум, и рядом получается четыре и два. Теперь не пугайтесь! Сколько будет дважды четыре? Восемь, так ведь? Так запомните, что восьмерка в номере четыре тысячи двести шестьдесят восемь будет по порядку последней» (Гашек Я. Похождения бравого солдата Швейка. М., 1967. С. 489–490).] (улыбается). Так что еще не прошло девять месяцев. Я еще, в сущности, рождаюсь…
НЧ:Ребенок!
ВЕ: Да! (улыбается)
НЧ:Перестройки!
‹…›
ВЕ: Потом еще раз в «Известиях» заметка о том, что готовится <нрзб> в альманахе «Весть» такая-то и такая-то повесть, которая уже давно переведена на все языки, но почему-то кроме русского[205 - Вторая известная нам публикация в «Известиях» за вторую половину 1988-го / январь – март 1989 года, в которой упоминается Ерофеев, не содержит упоминаний об альманахе «Весть» и переводах «Москвы – Петушков» на иностранные языки: «…неделей раньше выпуск <„Пятого колеса“> был московским – встречи с Анатолием Рыбаковым, Новеллой Матвеевой и Венедиктом Ерофеевым, автором поэмы в прозе „Москва – Петушки“. Кто читал эту „запрещенную книгу“ лет десять – пятнадцать назад? Кто читал, тот молчал. А теперь инсценировку поэмы репетирует Театр на Таганке» («Пятое колесо», или В поисках «лишних» людей и идей // Известия. 1988. 19 августа). Но про альманах «Весть» и издания ерофеевской поэмы за рубежом идет речь в диалоге Е. Попова и С. Чупринина в «Литературной газете», который Ерофеев упоминает дальше. Возможно, здесь мы имеем дело с аберрацией, вызванной объединением нескольких публикаций:«С<ергей> Ч<упринин:> ‹…› Скоро, как известили „Известия“, в составе альманаха „Весть“ придет к читателям поэма в прозе Венедикта Ерофеева „Москва – Петушки“. Наконец-то! Ее ведь, я слышал, успели уже издать чуть ли не в семнадцати странах.Е<вгений> П<опов:> Венедикт рассказывал мне, что в Финляндии его книгу правительство рекомендует изучать тамошним обществам трезвости. Этот литературный шедевр конца 60?х, эта горькая исповедь российского алкоголика имеет всемирный отклик. И только у нас на родине…» (Попов Е., Чупринин С. Возможны варианты // Литературная газета. 1988. 3 августа. С. 5).]. Итак, потом в «Литературной газете», в разделе «Полемика» появилась большая статья: спор между Чуприниным и Евгением Поповым обо мне[206 - См. предыдущее примечание.]. Потом еще в следующей, потом, примерно через месяц, – еще в «Литературной газете», опять же в разделе «Полемика» относительно меня[207 - По-видимому, подразумеваются статьи, вышедшие не через месяц, а почти через полгода после разговора Чупринина и Попова: Чупринин С. Другая проза // Литературная газета. 1989. 8 февраля. С. 4 и Урнов Д. Плохая проза // Там же. С. 4–5. Особенно заметной стала резкая статья «Плохая проза», который Ерофеев уделил внимание, например, в письме сестре Тамаре, упомянув ее автора, литературоведа Дмитрия Михайловича Урнова (р. 1936), следующим образом: «…Урнов, обкакавший меня в одной из февральских Литгазет» (Ерофеев 1992. С. 140). В номерах же «Литературной газеты» за 1988 год, вышедших после статьи «Возможны варианты», имя Ерофеева упоминается дважды, но вскользь и не в разделе «Полемика» (см.: Салынский А. А что у вас? // Литературная газета. 1989. 31 августа. С. 7; Вознесенский А. Видеопоэма // Литературная газета. 1989. 5 октября. С. 6).]. Потом в «Комсомольской правде» заметка[208 - Вероятно, имеется в виду абзац, посвященный Венедикту Ерофееву, в большом интервью с его однофамильцем, писателем Виктором Ерофеевым (Ерофеев В[иктор]. В лабиринте «проклятых вопросов» // Комсомольская правда. 1989. 24 января). См. об этом также: Шмелькова 2018. С. 221.], потом в «Советской культуре» заметка[209 - Потемкин В. Пятое колесо // Советская культура. 1988. 19 ноября. С. 5. Восьмого декабря 1988 года Ерофеев писал сестре Тамаре: «Загляни в „Совет<скую> культуру“ за 19 ноября. Там на 5?й странице несколько очень теплых слов об Анат<олии> Рыбакове и Венед<икте> Ероф<ееве>. И совершенно наивная трактовка генезиса моей болезни <19>85 г<ода>» (Ерофеев 1992. С. 139).], потом…
НЧ:Все эти встречи, все эти вечера авторские, когда они были?
ВЕ: Первый вечер был – человек отважился…[210 - Вероятно, имеется в виду литератор Олег Ильич Дарк (р. 1959). См.: Шмелькова 2018. С. 112.] Это еще до первого упоминания в печати, как раз 30 апреля, вечером 30 апреля, в Вальпургиеву ночь. Накануне 1 мая. 88?го года[211 - Речь идет о вечере «Два Ерофеева» (в нем также принял участие Виктор Ерофеев), который был организован поэтом Олегом Владимировичем Юдаевым (псевдоним Глеб Цвель, 1960–2006) и Олегом Дарком и состоялся 30 апреля 1988 года. Подробнее об этом см.: Лекманов, Свердлов, Симановский 2020. С. 415–416.]. Ну а потом пошли уже вечера и в Доме архитектора, потом вечер по случаю пятидесятилетия[212 - По-видимому, Ерофеев говорит как о двух вечерах об одном – состоявшемся 21 октября 1988 года в Центральном Доме архитектора.], потом <притащили(?)> студенчество Литинститута вечер в Литинституте устроило. Я о большевиках очень <дурно (?)> говорил и о Владимире Ульянове публично. Так что парторг после выступления… Когда я отвечал на вопросы студенчества, студенчество зааплодировало, а я вижу: какая-то крупная тучная фигура встает и проходит к выходу. Оказалось, что это парторг[213 - Вечер Ерофеева в Литературном институте состоялся 17 февраля 1989 года. См., например, в воспоминаниях Н. Романовского: «В. Е. уже говорил через аппарат, и разобрать с непривычки удавалось только отдельные слова, хуже радиоглушилки. Обозвал Ленина мудаком, чем сорвал аплодисмент» (Лекманов, Свердлов, Симановский 2020. С. 421).]. Впоследствии обнаружилось (улыбается). Потом был вечер 2 марта, недавно. Самый последний вечер в Доме культуры МГУ. Очень веселый был вечер. Присутствовали молодые поэты с этой вот своей иронической поэзией[214 - Речь идет о вечере, состоявшемся 2 марта 1989 года в Студенческом театре МГУ (сегодня – Домовый храм святой мученицы Татианы по адресу Большая Никитская ул., д. 1). В первом отделении был показан фрагмент пьесы Ерофеева «Вальпургиева ночь, или Шаги командора». Заканчивали вечер поэты Владимир Друк, Виктор Коркия, Игорь Иртеньев. Подробнее см.: Шмелькова 2018. С. 232–233.].
НЧ:А на телевидении какой делали вечер? Или просто снимали эти авторские вечера?
ВЕ: На телевидении только «Добрый вечер, Москва» снимал вечер 21?го октября. Ну а домой ко мне нагрянули в августе опять же 88-го. То есть все началось 22?го июня, а в августе нагрянула из Ленинграда эта веселая компания – «Пятое колесо», телевизионная программа[215 - На самом деле сюжет для телепередачи «Пятое колесо» снимался 25 июля, а вот показан был действительно в августе (см. наст. изд., с. 56).].
Интервью Павлу Павликовскому (Фильм «Москва – Петушки»)[216 - Подготовка текста и примечания О. Лекманова и И. Симановского.]
Несколько разговоров с Ерофеевым были сняты режиссером Павлом Павликовским[217 - Павел Александер Павликовский (р. 1957), польский и британский кинорежиссер. Лауреат премии «Оскар» (2015).] и кинематографистами BBC в Москве и Абрамцеве в 1989 и 1990 годах[218 - В мемуарной книге Натальи Шмельковой и дневнике Венедикта Ерофеева указаны даты некоторых дней съемки – 23 и 26 сентября 1989 года в Москве; 29 октября 1989 года и 22 января 1990 года в Абрамцеве (Шмелькова 2018. С. 283–285; Ерофеев В. Последний дневник (октябрь 1989 г. – март 1990 г.) // Новое литературное обозрение. 1996. № 18. С. 177, 190–191).] и смонтированы для документального фильма Павликовского «Москва – Петушки» (From Moscow to Pietushki). Как указывает в своей книге Наталья Шмелькова, съемки продолжались много часов, и, таким образом, можно надеяться, что в будущем исследователям станут доступны рабочие материалы к фильму и это интервью будет напечатано в значительно расширенном варианте[219 - Приведем здесь некоторые вопросы и ответы этих интервью, не вошедшие в фильм, но запомнившиеся Наталье Шмельковой: «На их (кинематографистов. – О. Л., И. С.) восторг, как он быстро пишет, Веничка ответил: „Да пишу быстро, когда накатывает вдохновение, а потом – подолгу молчу“. Рассказал им, как он хохотал над своим текстом, когда работал над „Шостаковичем“, когда местами любовные, не очень пристойные сцены переплетались с рассуждениями (по радио) о творчестве композитора. „Сосед за стеной решил, – рассказывает Ерофеев, – что у меня ночная гостья, и никак не мог поверить, что человек так может смеяться, находясь наедине с собой“. На вопрос Би-Би-Си, жил ли он в Петушках, Веничка ответил, что только туда наезжал, в частности для того, чтобы узаконить своего сына, родившегося там от первой жены Валентины Зимаковой» (Шмелькова 2018. С. 284).]. А пока что мы с любезного разрешения Павла Павликовского публикуем комментированную расшифровку той небольшой части интервью, которая вошла в его фильм.
Павел Павликовский (далее – ПП): Вам не жаль, что ваша жизнь получилась так, как она получилась?
<Ерофеев пробует ответить, но не работает голосовой аппарат, Галина Ерофеева (Носова) поправляет контакт, аппарат включается.>
Венедикт Ерофеев (далее – ВЕ): Мне показалось, совсем пиздец…[220 - Реплика явно относится к неработающему аппарату.]
ПП:Если вам жаль, что так ваша жизнь получилась…
ВЕ: Да нет. Жизнь получилась такой, какой она получилась. Мне наплевать.
ПП:Вы приехали в Москву с Кольского полуострова с золотой медалью, окончив школу на отлично?
ВЕ: Я приехал <в Москву>, как только мне было 16 лет. Как дуралей. И очень хотел поступить в Московский университет. Я думал, что это храм науки. Вот этот, который был воздвигнут в пятьдесят пятом году, ебёна мать[221 - См. примеч. 3 на с. 32.]. Я вошел. «Направо – … (показывает мимикой) Налево – делай…!» Ну и все такое. Я подумал: «Куда-то, может, я не туда попал?»[222 - Ср. с интервью Ерофеева Ирине Тосунян: «Кончил школу и впервые в жизни пересек полярный круг, поехал поступать в МГУ. Ехал в поезде и про себя пел песню Долматовского „Наш дворец – величавая крепость науки“. Когда я пришел в эту „величавую крепость“, услышал: „По отделениям! Делай – раз! По отделениям! Делай – три! Руки по швам!“ И был немедленно разочарован» (Ерофеев 2003. С. 510). На самом деле слова песни, которую искаженно цитирует Ерофеев, были написаны Львом Ошаниным.]
Я стал читать Лейбница, а уже, во-вторых, стал выпивать[223 - Ср. с рассказом самого Ерофеева в изложении Ольги Седаковой: «Поступив в МГУ, в Москве, бредя по какой-то улице, он увидел в витрине водку. Зашел, купил четвертинку и пачку „Беломора“. Выпил, закурил – и больше, как он говорил, этого не кончал. Наверное, врачи могут это описать как мгновенный алкоголизм» (Седакова О. Венедикт Ерофеев – человек Страстей // Правмир.ру. Православие и мир. 2013. 24 октября. http://www.pravmir.ru/venedikt-erofeev-chelovek-strastej2/). В опубликованных и неопубликованных записных книжках Ерофеева можно найти выписки из Готфрида Вильгельма Лейбница.]. Так что ничего страшного.
ПП:А что Лейбниц имеет общего с питием?
ВЕ (смеется): До чего глупый человек![224 - Ср. с репликой Ерофеева из интервью И. Тосунян: «Музыковед Леонтович тоже говорил мне: „Я что-то не понимаю, как можно одновременно и пьянствовать, и понимать сложную музыку? Одновременно интересоваться делами, которые происходят в Намибии, и стряпать бормотуху?“ Чтобы все это соединять – им и не снилось!» (Ерофеев 2003. C. 510).]
ПП:Как окончилась ваша карьера в университете?
ВЕ: Очень просто. Я просто перестал ходить на военные занятия. Я сказал: «Ни хуя я на ваши военные занятия ходить не буду». Наш майор сказал: «Ерофеев, самое главное в человеке – это выправка». Я говорю: «Это фраза не ваша, это фраза Германа Геринга[225 - В каком именно русском переводе и где прочитал эту фразу Ерофеев, нам установить не удалось, однако ее близкий аналог – изречение Геринга, размещенное на нацистских пропагандистских плакатах: «Nationalsozialismus ist h?chste soldatische Haltung im gesamten Leben» (также содержится, например, в сборнике речей и эссе Геринга: Gritzbach E. Hermann G?ring. Reden und Aufs?tze. Mu?nchen. 1938. S. 235). Эту фразу можно перевести как «Национал-социализм – это высочайший боевой дух на всю жизнь» либо «Национал-социализм – это идеальная солдатская выправка во всех сферах жизни» (немецкое «haltung» имеет значения как «выправка», так и «отношение», в данном контексте «боевой дух»). Благодарим за консультацию Р. Никишина.]. И между прочим, его в ноябре сорок шестого года повесили»[226 - На самом деле Геринг избежал повешения, выпив яд 15 октября 1946 года, за день до намеченной казни. См. вариацию этого рассказа, например, в интервью Л. Прудовскому: Ерофеев 2003. С. 495, а также в «Интервью польским кинематографистам» (наст. изд., с. 74–75).].
Вот с тех пор началась ненависть (улыбается). И изгнание[227 - См. примеч. 1 на с. 47.].
* * *
ВЕ: «<Очень> смешно! Чрезвычайно смешно! Ерофеев очень шутить любит!» Никакого трагизма они не обнаружили. Они, скоты, вообще ничего не обнаружили[228 - Вероятно, реплика относится к реакции публики на «Москву – Петушки».].
* * *
ВЕ: Я навсегда в Абрамцеве <нрзб>. В Москве меня воротит, тошнит. Почему-то в Москве постоянно тянет меня «шлепнуть». А здесь я гуляю, как бешеный кобель, кружу по лугам(?), по сугробам, по лесам, форсирую мелкие и крупные речки…[229 - Здесь и далее интервью проходило в Абрамцеве, где Ерофеев провел последние месяцы своей жизни перед госпитализацией и смертью.]
* * *
ПП:Вы построили «Москву – Петушки» как Евангелие.
ВЕ: Боже упаси! Я их написал без всякой претензии. Как, впрочем, писал и до этого, и после этого. Писал, опять же, только для ближайших друзей. Чтобы их потешить и немножко опечалить. Восемьдесят страниц потешить, а потом десять страниц настолько опечалить, чтоб они забыли о <веселье>…
ПП:Все ваши книги кончаются ужасом?
ВЕ: «Тит Андроник» трагедия…[230 - Трагедия Шекспира «Печальнейшая римская трагедия о Тите Андронике».] Или там «Испанская трагедия»[231 - «Испанская трагедия, или Иеронимо» Томаса Кида.], она кончается полной гибелью всех персонажей. А тут все-таки еще остаются в живых кое-кто (улыбается)[232 - Речь идет о трагедии Ерофеева «Вальпургиева ночь, или Шаги командора».]. И вот я решил исправить эту ошибку. В пьесе, которую я намерен написать вот здесь вот, лежа вот в этой постельке, никто в живых не останется (улыбается)[233 - Подразумевается неосуществленный Ерофеевым замысел пьесы «Фанни Каплан» (ср. с интервью Ерофеева Ирине Тосунян: Ерофеев 2003. С. 508).].
…и…
Орехово-Зуево
Документы Венедикта Ерофеева[234 - Публикация, подготовка текста, вступительная заметка и примечания И. Симановского.]
«Помню, лет десять тому назад я поселился в Орехово-Зуеве…» – так, подъезжая к платформе Чухлинка, Веничка Ерофеев начинает рассказ о своей деликатности[235 - Ерофеев В. Москва – Петушки / Ерофеев 2003. С. 134.]. Его электричка едет из Москвы в Петушки осенью 1969 года, – отнимем от этой даты десять лет – и обнаружим, что писатель Венедикт Ерофеев в очередной раз передал соименнику-герою часть собственной биографии. Действительно, как раз осенью 1959 года студент первого курса филологического факультета Орехово-Зуевского педагогического института (ОЗПИ)[236 - Сегодня – Государственный гуманитарно-технологический университет.] Венедикт Ерофеев приступил к занятиям. Поселился он, разумеется, в институтском общежитии.
Год с небольшим, когда Ерофеев числился орехово-зуевским студентом, относится к наименее исследованным периодам биографии писателя. Приобретенные здесь близкие подруги, Юлия Рунова и Валентина Еселева, мемуаров не оставили[237 - Юлия Николаевна Рунова, биохимик; о В. Еселевой см. примеч. 1 на с. 50. Юлия Рунова не общается с исследователями Венедикта Ерофеева (впрочем, на это у нее имеются веские причины).]. Сам Ерофеев не упомянул учебу в ОЗПИ в итоговой «Краткой автобиографии»[238 - Ерофеев 2003. С. 7–8.], обошел ее и в обширных интервью Дафни Скиллен и Леониду Прудовскому[239 - См. интервью с Л. Прудовским: «Сумасшедшим можно быть в любое время». С писателем беседовал Л. Прудовский / Ерофеев 2003, С. 489–507 и с Д. Скиллен: Венедикт Ерофеев в беседе с Дафни Скиллен (наст. изд., с. 26–55).]. «Об Орехово-Зуеве он вообще молчал и ничего нигде не говорил», – отмечал в разговоре с нами Борис Сорокин, подразумевая уже «позднего» Ерофеева, ведь сначала, по словам Сорокина, «Веня меня страшно интриговал Орехово-Зуевом. Он там учился и рассказывал мне, какие они устраивали жуткие вещи»[240 - Из неопубликованных интервью с Борисом Сорокиным, взятых мной в 2018 году для книги «Венедикт Ерофеев: посторонний».]. Про жуткие вещи Борис Сорокин говорил, конечно, с иронией – усмотреть что-то страшное в пересказываемых им байках об анархических шалостях Ерофеева и его сокурсников могли разве что начальство ОЗПИ и опекавшие институт «идеологические органы».
Как бы то ни было, тот факт, что орехово-зуевская жизнь отразилась в двух главных произведениях Ерофеева – «Москве – Петушках» и «Вальпургиевой ночи» (протагонист которой Лев Гуревич неслучайно носит фамилию сокурсника и приятеля Ерофеева по ОЗПИ), – говорит о том, что этот этап его биографии тоже заслуживает внимания.
Почему Ерофеев, выстраивая автобиографический канон, умалчивал об учебе в ОЗПИ? За какие именно проступки он был отчислен и почему вообще принял решение поступать именно в этот вуз? Об этом пока можно только гадать, перебирая скудные свидетельства, большая часть из которых сводится к байкам самого Ерофеева в изложении его впоследствии приобретенных друзей и приятелей, – взгляд через не очень надежную оптику[241 - Исключение составляют воспоминания В. Евсеева и Л. Жаровой, не входивших, впрочем, в число близких друзей Ерофеева в ОЗПИ. Об орехово-зуевском периоде Ерофеева см.: Лекманов, Свердлов, Симановский 2020. С. 108–118.].
Тем ценнее для исследователей даже немногие крохи достоверной информации, которые можно добыть об этом периоде жизни писателя[242 - Отмечу, что это архивное исследование было предпринято мной прежде всего в рамках подготовки расширенного издания биографии «Венедикт Ерофеев: посторонний» (совместно с О. Лекмановым и М. Свердловым; выход планируется в 2023 году). Предупреждая вероятную критику, оговорюсь, что многое в приводимых справках можно было бы опустить как информацию, не дающую сведений о жизни Венедикта Ерофеева. Однако сохранить этот контекст мне кажется важным: понимание утраченного времени обретается в том числе и через его бюрократические приметы.]. За предоставленную возможность работать с личным делом Венедикта Ерофеева я благодарю ректора Государственного гуманитарно-технологического университета (г. Орехово-Зуево) Н. Г. Юсупову и начальника архивного отдела ГГТУ Е. А. Колмогорову.
Дело № 13, Ерофеев Венедикт Васильевич
1. Медицинская справка
Медицинская справка для поступающего в высшее учебное заведение или техникум
<Дата:> 11 июля 1959 г.
1. Выдана: Поликлиникой г. Славянска[243 - В то время Ерофеев жил в украинском Славянске у своей сестры, геолога Нины Васильевны Фроловой (Ерофеевой, 1931–2020). Н. Фролова и ее муж способствовали короткому трудоустройству Ерофеева сначала на Славянский ремонтный завод, а затем в Славянский отряд Артемовской комплексной геолого-разведочной партии. (Там же. С. 106–107).]
2. Наименование вуза, куда представляется справка: Педагогический институт
3. Фамилия, имя, отчество: Ерофеев Вен<е>дикт Васильевич
4. Год рождения: 1938
5. Пол: М
6. Находится под медицинским наблюдением в данном учреждении (указать с какого и по какое время): Нет
7. Перенесенные заболевания (указать какие и когда): не болел
8. Перенесенные травмы и операции (указать какие и когда): не было
9. Состоит на диспансерном учете (указать где, с какого времени, по какому поводу): нет
10. Занимался ли физкультурой (в школе, вне школы, участие в соревнованиях, сдача норм БГТО и ГТО): <графа не заполнена>
11. Физкультурная группа: общая
12. Объективные данные и состояние здоровья в настоящий момент: противопоказаний к учебе нет. <Подпись врача>
13. Данные рентгеновских и лабораторных исследований: 11/VII Cor et pulmones[244 - Сердце и легкие (лат.). За консультации по медицинским вопросам я благодарю Александра Магера.] в пределах рентгенол<огической> N[245 - N – норма.] <Подпись врача>
14. Диагноз и давность заболевания: <графа не заполнена>
15. Дополнительные данные (острота зрения и др.): vod = 1,0 vos = 1,0[246 - VOD (Visus Oculi Dextri) – зрение правого глаза; VOS (Visus Oculi Sinistri) – зрение левого глаза.] ЦО N[247 - Цветоощущение в норме.] Годен <Подпись врача>
Отоларинголог – годен. <Подпись врача>
16. Произведенные предохранительные прививки (указать когда и какие): <графа не заполнена>
<Подпись врача>
<Печать: Славянская больница им. Ленина>
2. Производственная характеристика № 1
Производственная характеристика на Ерофеева Венедикта Васильевича, год рождения 1938, беспартийный.
Ерофеев Венедикт Васильевич, работая со 2?го апреля 1959 года в Славянском отряде Артемовской комплексной геолого-разведочной партии в качестве рабочего, проявил себя прилежным работником, выполняющим норму выработки ежемесячно на 110–115 %.
Дисциплинирован, выполняет общественные поручения.
Мы убеждены, что тов<арищ> Ерофеев В. В. способен и достоин заниматься в высшем учебном заведении.
Начальник Артемовской комплексной геолого-разведочной партии Кашпур[248 - Яков Николаевич Кашпур, геолог.] <Подпись>
Начальник Славянского отряда Сокирко <Подпись>
Председатель Месткома Радомышенский <Подпись>
<Печать: Артемовская комплексная геолого-разведочная партия. Главгеология УССР. Трест Артемуглегеология>
3. Производственная характеристика № 2
Производственная характеристика
Выдана тов<арищу> Ерофееву Венедикту Васильевичу, рождения 1938 года, беспартийному, уроженцу Карело-Финской ССР, ст. Чупа.
