скачать книгу бесплатно
что я, так же, как и он,
весь окутанный тем же трепетаньем,
устремляюсь куда-то,
бормоча и пошатываясь;
и совершенно так же, что и он,
не понимаю уже —
как можно чего-то иного желать,
что-то иное видеть,
кроме этого одинокого фонаря,
этого ослепительного и бесстрастного
светового потока,
и такой нежной под ним,
зеленовато-прозрачной,
чистой
после вечернего дождя
молодой липки;
и что разве столь уж необходимо,
чтобы что-то ещё,
какие-то особые слова,
чтобы какой-то иной ветер,
какой-то ещё спектакль состоялся,
дабы выразить,
попытаться высветить то,
что невозможно,
чего не может быть,
потому что…
чего уже никогда…
Корни мои ощутили упругую свежесть
и полноту.
Лёгкое мерцающее покалывание
глубоко заструилось где-то внутри ствола
и охватило, поднявшись, вес ветви,
всю мою листву – целиком.
4
…А утром
он – вполне будничен, запылён,
сер и обветшал. И – боже! —
кажется, – в очках и с бородкой
(и с зонтиком – в виде трости);
и я едва узнаю его,
непроизвольно обернувшись.
Он вежливо и галантно
застывает в приветствии,
словно бы приподняв шляпу…
Но не говорит ни слова.
Галина Булатова
Небушко
Уже ноябрьски строга
Дорога между городами.
Гуляют по полю стога,
Припорошённые снегами.
Под взором туч отяжелев,
Бьёт в лобовые стёкла ветер,
Но кружевами ришелье
Встают берёзы на просвете.
О расставание, замри!
О время, выпростай объятья!
Два сердца у моей земли:
Одно – Казань, одно – Тольятти.
Мой неотъемлемый вокзал,
Чьи ожиданья несказанны…
Тысячелетняя Казань,
Ты знала дух прабабки Анны!
На старой карточке – она
И прадед Голышев Василий.
Ах, жаль – другие имена
В том прошлом улицы носили.
И Рыбнорядской нет уже,
Где шли под ручку чинно двое,
И не разгуливать душе
Адмиралтейской слободою.
Лишь неизменный небосвод
Всё приближает перспективы —
И фото «Хлебниковъ» живёт
И «сохраняет негативы».
Каким-то чудом из былин
Жизнь возвращается по кругу.
И самый нежный исполин
Во тьме мою целует руку,
Рассеяв снов тревожный ряд
При неумолчном крике чаек… —
Там белокрылый Автоград
Души в мятежнице не чает…
Родные, как пройти пути —
Мучительные, родовые,
Где дробью перелётных птиц
Пронзает небушко навылет?
«Хрупко синица тинькнет…»
* * *
Хрупко синица тинькнет
На волоске от дня.
Если рассвет утихнет,
Ты разбуди меня.
Лето свернулось в кокон
На годовой ночлег.
Синим квадратам окон
Снится из детства снег.
Горлица
Прибиралась в горнице,
Тихо щебеча,
Но таила горлица
В горлышке печаль.
Думушка былинная,
А работа – быль:
Сдула бы пылиночки —
Вытираю пыль.
Что по доскам босая —
Рана не страшна,
А саднит занозою
Горлинки душа.
Трепетная веточка,
Хрупкий стебелёк,
Если б только весточку
Ты подал, сынок.
Дедушка мой Булатов
Моему дедушке
Петру Степановичу Булатову
Память ценнее клада, если добро в судьбе…
Дедушка мой Булатов, вспомнилось о тебе.
Вглядываюсь в начало: кто-то скромней едва ль —
Долго в шкафу молчала страшной войны медаль.
Это и мой осколок – жизнью неизлечим.
…Сельский директор школы слову детей учил.
Светлой души, нестрогий – с лёгкостью я пойму
Тех, кто с других уроков тайно сбегал к нему.
Письма писал – от Бога, всяк ему бил челом:
Было не так уж много грамотных на село.
Добрая слава греет щедрого на Руси:
Что отдавал на время, то забывал спросить.
Ну же, баян, играй-ка вальсы амурских волн!
Старая балалайка, вспомни байкальский чёлн!
Дедушка мой Булатов, в камне – овал простой…
Правнук уже в солдатах, правнучка – под фатой…
Папе
С дрожью входило, стирая черты
Время у тела в больничной постели.
До голубого безмолвья светлели
Папины синие прежде глаза.
Кто-то чужой на разрыве дышал,
Хищно змеились лиловые трубки.
В окна листом (или сизой голубкой?)
Папина билась душа: «Отпусти…»
И, неизбежному дверь отворя,
Утру молилась Святая Татьяна.
Падал вчерашний листок покаянно
На ослепительно-траурный снег.
«Не напоказ – в себе свой храм ношу…»
* * *
Не напоказ – в себе свой храм ношу,
Но звон колоколов пронижет время.
Когда-нибудь счастливо напишу
Я лучшее своё стихотворенье.
Но сколько нам отмеряно годов
До бронзовой, ручной работы, точки?
Аукцион. Ваш лот уйти готов —
И зазвучат бесстрастно молоточки.
Ивану Данилову[5 - Иван Данилов (1941–2010) – из плеяды ярчайших казанских поэтов-шестидесятников.]
Да, мы любуемся дерзкими,