скачать книгу бесплатно
– Один сын. Но хиляк, всё по госпиталям да по больницам.
– Что такое?
– Да как на фронте попал по болезни в госпиталь, так с тех пор из больниц не вылезает. Хорошо, что моя Лизавета Абрамовна – врач. Вот и заботится обо мне.
– Лев Захарович, позавчера мы с вами говорили о царской семье.
– Да. Так вот, никто царскую семью не расстреливал. Ленину царь нужен был живым, чтобы получить доступ к царскому золоту. А ещё к царским зарубежным вкладам. Это Троцкий имел задание от американских банкиров на убийство царя, чтобы вклады царя не были востребованы. Неслучайно потом в эмиграции Троцкий жил не в Штатах, а в Мексике. Не выполнил задание. Не оправдал доверия.
– И где же все эти годы пряталась семья Романовых?
– В надёжном месте. В приличных условиях. В одном из монастырей в средней полосе России. Но это тайна из разряда высших государственных секретов. Правда, сам Николай умер за год до войны. Для общего пользования информация однозначная – царь расстрелян вместе с семьёй. Всё. Так что ты даже не пытайся где-нибудь произнести или воспроизвести сказанное мной. Сразу пойдёшь по этапу.
– Обещаю и клянусь. Ни-ни и ни в коем разе. Лев Захарович, а чем была вызвана волна репрессий в армейской среде?
– Во-первых, барством высших чинов. Многие возомнили себя военной косточкой и новыми дворянами. Фанфаронство стало повсеместным явлением. Во-вторых, самые высшие из них были связаны с Троцким. Все его ставленники. Да, собственно, именно Троцкий и носился с идеей взрастить у нас эту самую военную кость. А я эту белую кость видел ещё в германскую. Он смотрит на тебя стеклянным взором, как на мебель. Так вот, в-третьих, наши советские офицеры сами, как базарные бабы, писали друг на друга доносы. Кто ради карьеры, из зависти, кто ради квартиры, а кто ради оклада. Всё это говорит о том, что многие из них были откровенными чинодралами и карьеристами. Многих, правда, освободили в начале войны.
– Лев Захарович, но ведь в те же годы вы тоже были генералом.
– Я Гражданскую закончил дивизионным комиссаром. Правда, уже в эту войну после ряда событий меня сделали генералом. Но я никогда не рвался в большие чины. У меня всё получилось как-то само собой.
– Кто из генералов вам наиболее симпатичен?
– Горбатов. И, пожалуй, Рокоссовский.
– А кто, наоборот, в минусе?
– Тухачевский.
– Почему? За что?
– Профессиональный военный. Блестяще образован. Красив. Статен. Но тоже со стеклянным взором. И всюду со своими словечками: «Слово офицера», «Честь имею». Вот ты писатель, Иван Леонтьевич, скажи мне на милость, разъясни мне, что означают эти слова? Нечто слово поручика дороже слова бомбардира? Почему? На сколько? Или у того же поручика чести более, чем у фейерверкера? На сколько? На картуз? На ведро? Или, может, на мешок? Полная ерунда. И вот Тухачевский, пользуясь служебным положением и мнимым увеличенным объёмом чести, развёл гарем. Причём демонстративно. Без тени смущения и стеснения. Очень непорядочным был человеком. Нечистоплотный в личной жизни. Да и по службе – тоже. Кстати, по происхождению он сын кухарки, которая служила у генерала. Бастард. Мнил о себе премного. Вынашивал бонапартистский заговор. Многих подбил и склонил на свою сторону. Только один из них – Гамарник застрелился. Вовремя сообразил. Поэтому был похоронен с почётом. А Михаил был очень самоуверенным и чрезвычайно высокого мнения о себе. А на деле проиграл польскую кампанию. А всё винил кого-то. Все вокруг него виноваты, кроме него самого. А вот насчёт военного таланта, то здесь есть немало сомнений. По-моему, он был талантливым скрипичным мастером.
– Это шутка?
– Какие шутки, Иван Леонтьевич? Шутки прочь. Никаких шуток. Он действительно имел такое хобби. Делал скрипки. Скрипачом был его брат. Сам-то Михаил тоже поскрипывал, но как-то не очень. С досады однажды расколотил свою скрипку. Но одумался. Отремонтировал. Вот и пристрастился строгать скрипочки.
– Лев Захарович, есть мнение, что у всех полковников и генералов, призванных на службу большевиками, семьи были взяты заложниками.
– Злобное вражеское враньё. Ничего подобного не было. Полторы тысячи генералов, несколько десятков тысяч офицеров служили абсолютно добровольно. Так как считали монархию пережитком Средневековья. Как и где можно несколько десятков тысяч семей из трёх, четырёх и пяти человек держать в заложниках? Полный бред. Где взять столько охранников для того, чтобы такую массу держать под арестом? Если в одной только Москве каждый месяц шло формирование добровольцев то на Юденича, то на Колчака, то на Деникина или на Врангеля.
– Лев Захарович, но ведь правда же, что комиссары были призваны для того, чтобы держать под контролем тех же самых военспецов.
– Вот это правда. Но не вся. А всего лишь отчасти. Отчасти. Начнём с того, что институт комиссаров существовал во Франции, в годы их революции и гражданской войны. Комиссары существовали в гражданской войне между севером и югом в Америке. Но главная их задача в Красной армии заключалась в мотивации и поддержании боевого духа в войсках, в поддержании приемлемого уровня дисциплины, в строгом соблюдении устава, должного уровня подчинения и субординации. А также для организации культурного досуга военнослужащих.
В кабинет вошла хозяйка.
– Лёва. Пришёл врач.
– Хорошо. Я иду. А ты, Иван Леонтьевич, приходи завтра. А то остался бы у нас. Места хватит. И у нас ты не влипнешь в какую-нибудь историю. Уж пару недель мы тебя потерпим. Правда, Лиза?
– Конечно. И правда, Иван Леонтьевич, остались бы.
– Спасибо. Но очень не хочется стеснять вас.
– Иван Леонтьевич, я понимаю, там какие-то однополчане, сослуживцы, и я тоже не смею настаивать. Но подумай. У нас места хватит.
– Спасибо. Но в крайнем случае я непременно воспользуюсь вашим гостеприимством.
– Ох, Иван, Иван, ты слишком щепетильный. Ну ладно, до завтра.
6
Спустившись в метро, Иван опять занялся конспектированием. Когда закончил, уехал на вокзал. Ночевал в комнате отдыха. Утром встал рано. Привёл себя в порядок. Вышел на Комсомольскую площадь. Проходя мимо «Гор-справки», заглянул в окошко.
– Девушка, а вас как зовут?
– Аня. С вас три рубля.
Иван подал десять.
– На сдачу скажите, пожалуйста: вы не замужем, и вечером свободны?
– Свободна.
Его окликнул водитель «Победы»:
– Мужчина, кончай клинья бить к молодой, поехали.
– Спасибо. Но у меня режим экономии.
– Я много не возьму. Куда поедем?
– На Грановского.
– Ну, вот и поехали. Поехали. Тебя ведь Ваней зовут?
Иван оторопел.
– Что, не узнал? Не узнал. Ну да, я поправился. Почти толстый. А я тебя сразу узнал. Я ведь в сорок втором у вас на позиции заночевал. Одиннадцать лет прошло. Ты не изменился.
– Э. Погоди-погоди. Паша?
– Ну наконец-то! Здоро?во. Рад увидеть тебя живым.
– И я тоже. Здоро?во. Да, немногие вернулись с поля… Твоя машина?
– Конечно нет. Я вожу одного начальника. Но подхалтуриваю малость. Ты откуда приехал? Издалека?
– С Сахалина.
– Ого. Занесло тебя, однако. А здесь-то чего?
– В главке пытаюсь выбить деньги на строительство круговорота в паровозном депо.
– Войну на Сахалине закончил?
– Нет. Вот тогда, на следующий же день, там, под Ржевом.
– А я так всю войну за баранкой провёл до самого Берлина. Начинал с полуторки, а потом уже были «Виллисы», «Доджи», и «Студибекеры». А, чёрт! Откуда ты взялась, бабка! Чёрт! – Он достал бутылку водки и сделал несколько глотков.
Подошёл милиционер.
– Прошу проследовать за мной.
– Я не могу. У меня времени нет. Я везу большого человека к своему начальнику. И потом, я выпивши.
– Хорошо, хорошо. Если всё так, как есть, то вы продолжите ехать. Но мы должны всё зафиксировать, составить протокол.
– Я тоже должен с вами? – спросил Иван.
– Конечно, вы же свидетель.
– Это не будет очень долго?
– Не беспокойтесь. Мы уложимся в пятнадцать минут.
– Давайте я сяду за руль. – Милиционер потеснил водителя. Иван пересел на заднее сиденье. Через несколько минут они остановились у опорного пункта. Вышли. Поднялись на крыльцо. Прошли по коридору. Вошли в кабинет.
Водителю предложили дыхнуть.
– Дыхни. Выпивал?
– Да. Было. Вчера и сегодня опохмелился чуток.
– Хорошо, – сказал милиционер. – Вы ничего не желаете добавить? – Он повернулся к Ивану. И закончил: – Хорошо, что бабка даже сознание не потеряла. Вот здесь подпишите. Ну, вот и всё. Счастливого пути. Удачи. Но учтите, что в правительстве идёт разговор о законе, по которому наличие алкоголя в организме будет не смягчающим, а усугубляющим фактором при рассмотрении деталей дорожно-транспортных происшествий и выяснении меры виновности водителя. Всё. Вы свободны.
7
– У тебя опять что-то случилось?
– Ехал на такси и попал в дорожно-транспортное происшествие.
– А зачем такси? Что это тебя так понесло? Спешил? Опаздывал?
– Да водитель попался однополчанин. Лев Захарович, а как произошёл ваш переход от дивизионного комиссара к работе в Кремле?
– Поздней осенью, точнее в декабре двадцатого, меня от родной сорок шестой дивизии избрали делегатом на Вторую партийную конференцию четвёртой армии. Оттуда делегировали на Восьмой Всероссийский съезд Советов. Там меня заприметил товарищ Смилга Ивар Тенисович, бывший тогда начальником главного политуправления РВС. Там и я попал в обойму первых партийно-советских работников.
– А я думал, что это товарищ Сталин вас завербовал. Оказывается, нет.
– Да, по окончании съезда в Москве меня оставил Смилга. Он же меня определил в секретариат Совнаркома. А уже оттуда дальше меня повёл Иосиф Виссарионович. Но это потому, что началась борьба с оппортунистами, то есть с Троцким. И я сразу же принял сторону товарища Сталина. А Смилга защищал Троцкого. И его вскоре уволили и выслали. Там, в Сибири, он осознал ошибку. Покаялся. Его вернули. Даже в Совнарком. Но грянуло убийство Кирова, потянулись аресты. Смилга попал под грабли. И умер… В тюрьме.
– Не могли бы вы пролить свет на тайну смерти организатора Первой конной армии Бориса Думенко?
– Не было такого организатора.
– Как это не было?
– А так. Первым организатором был Егоров.
– Это который потом стал маршалом?
– Да. Но организация Конной армии стала ответом на то, что такую армию сколотил белый генерал Мамонтов, противостоящий нашему фронту.
– Но первым-то командующим Красной конармии был всё же Думенко?
– Это миф, сочинённый досужими людьми. Думенко мог стать командующим. Но не стал.
– Почему?
– Да потому, что для этого надо было быть коммунистом. Вот ты был на фронте, идя в бой писал: «Прошу считать меня коммунистом»?
– Писал.
– Ну вот, видишь, значит, ты при не очень хорошем происхождении человек новой социалистической формации. А Думенко был из низов, из простых крестьян, но при всех своих несравненных талантах был неуправляемым анархистом, любил напялить на себя погоны есаула, хотя дослужился только до вахмистра. А по сути, был таким же бандитом, как и Никифор Григорьев, которого порешил Махно. И с ним, с Думенко, всё было не лучше. Для того чтобы его воинскому формированию придать мало-мальски приемлемый для Красной Армии вид, ему прислали комиссара, такого же молодого грузина по фамилии Ми-келадзе. Так его убили пьяные штабисты Думенко. Застрелили из револьвера в голову, а потом ещё изрубили. Как всякий нормальный человек и командир, Думенко обязан был расследовать это преступление и хоть кому-то объявить выговор. Но он даже ухом не повёл. Вообще никак не отреагировал. Словно ничего не произошло. Ну, подумаешь, комиссара грохнули. За это, следуя закону круговой поруки, Думенко был арестован вместе со своим штабом и расстрелян под Ростовом. Вот и вся история о Думенко. Кстати, вёл следствие и судил его Смилга.
– Что за фамилия? Кто он по национальности?
– Коммунист.
– Понял. Спасибо. Вы меня просветили. Лев Захарович, вам довелось поработать в канцелярии Совнаркома, личным секретарём, ассистентом товарища Сталина, в Раб-крине, главным редактором газеты «Правда», наркомом госконтроля, главным комиссаром и начальником Политуправления Рабоче-крестьянской Красной армии и флота – в какой из этих должностей вы чувствовали, что приносите наибольшую пользу государству?
– Я бы сказал так: везде я чувствовал необходимость работать не покладая рук; на всех должностях я работал самозабвенно, честно и с полной отдачей.
– Хорошо. Тогда я поставлю вопрос так: в стране была ЧК, ГПУ, НКВД, Генеральная прокуратура – зачем нужна была ещё Рабкрин, а в дальнейшем Наркомат госконтроля?
– ЧК, ГПУ и МГБ занимались государственной безопасностью. НКВД – это милиция. Генпрокуратура осуществляет надзор за соблюдением законности. А НКГК следит за порядком во всём. Полномочия необычайно широкие. При наличии предварительной информации о каком-либо отклонении от нормы я мог вмешаться в работу любой структуры, любого Наркомата. Недостатки, отступления, предательства, нарушения, перехлёсты, перегибы, злоупотребления, вредительство и случаи коррупции бывали во всех структурах. В Наркомате госконтроля – никогда.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
