скачать книгу бесплатно
То нагнетаю,
Слово горит пламенем сине-красным,
Срывается с губ,
Режет душу, как масло,
Жжёт мне язык сталью, как ядом».
Он отвечает:
«Время пришло,
Так надо».
Я говорю ему:
«Я в пути спотыкаюсь,
Скатываюсь,
Сползаю,
В кровь разбиваю колени.
Может, я зря стараюсь?»
Он говорит:
«Это твои ступени».
Я говорю:
«Голос мой льдист и тонок,
Громко не спеть,
А тихо никто не слышит.
Выйду на сцену –
чувствую себя лишней.
Лучше забыть, молча стирать пелёнки».
Он говорит:
«Шёпот бывает громкий.
Космос вообще мало кто слышит,
А он шумит,
В сердцебиенье
Дышит…»
Океан мой
Десять тысяч шагов под водой – что лье,
А как вынырнешь – всё та же сушь.
Океан мой, рукавам наших рек судьба обмелеть,
Если сохнут источники наших душ.
Я, как бедуин в пустыне, всё жду дождя,
Но земная участь всегда обман.
«Принесите в жертву жену вождя!»
Десять тысяч лет… и один шаман.
О фонтан, о чудо, Бахчисарай!
О, сады цветут, о, бутоны роз…
Это рай, конечно же, это рай.
На десяти тысячах женских слёз…
Океан мой, скажи, ты, как прежде, жив?
Я твоя единственная луна?
Подо льдом не видно: прилив, отлив
Или комом вымерзло всё до дна?
Десять тысяч слов как в полубреду…
Волны вод и соли мешают спать.
И, закрыв глаза, я по дну иду
Всё вперёд… Но только, похоже, вспять.
Си ти
Этот город не спит. Он текуч, как вода.
Этот город не сможет застыть никогда.
На зелёной волне мимо улиц пустых
Я лечу, ты летишь, и асфальт мостовых
Бесконечною лентой нам стелется вслед…
Кроме звука у нас ничего в прошлом нет.
Кроме шороха шин что нас ждёт впереди?
Только сердца сейчас тарантелла в груди.
Башни Сити мелькают, смеёшься – экстрим:
Ощущать этот ток, этот пульс, этот ритм,
Выжимать из мотора почти страстный стон,
Наблюдая, как искры ласкают бетон.
И прорваться сквозь ночь, выпадая росой!
По Тараса Шевченко гуляя босой,
По перилам съезжая, как в алчную пасть,
Не боясь ни воды, ни огня, ни пропасть,
Растворяясь во тьме, возрождаясь в рассвет,
Заглушить. Замереть.
Зачеркнуть.
Звука нет.
Проще
«Знаешь, жить ведь достаточно просто, –
Ты сказал. – Отпускать, не читая по лицам,
Притуплять всё, что было достаточно острым…»
Не зализывать раны, листая чужие страницы.
Прижиматься, зажав: не давая себя без остатка,
И, конечно, держать в тишине всё, что снится.
Принимая, довольно глубокой быть для достатка
И, как любишь, фарфоровой. Но не разбиться.
Оставлять далеко позади перетолки,
А под сутолоку дней заметать пересуды.
И тогда шансы есть оказаться на полке
На твоей. Для коллекционной посуды.
Проще некуда. Только зачем мне так «просто»?
Видно, где-то при обжиге передержали:
За стеклом слишком тесно, и хочется неба для роста,
И сосуд превратился в седые скрижали.
«Улыбайся, когда слёзы рядом…»
Улыбайся, когда слёзы рядом,
Под лучами ламп и софитов,
Улыбайся. Пусть сердце разбито,
И губами, и телом, и взглядом
Улыбайся – мир любит маски,
Миру эта улыбка знакома…
Пусть никто не уйдёт не обласкан,
А поплакать ты сможешь дома.
Разучилась плакать? Не страшно.
Слёз солёных зачем вкус едкий?
Будь послушной принцессой в башне,
Самой певчей из птичек в клетке.
«Всё во мне говорит ставить точку…»
Всё во мне говорит ставить точку.
Это правильный шаг.
Но внутри
Ощущение, словно режу себя по кусочку,
Но… Гори, белый флаг!
Чтоб не сдаться на милость…
Гори!
Что само проросло, надо выдернуть с корнем:
Мой розарий – сорняк, лес из острых шипов.
А внутри
Издевательский голос – ты классику вспомни:
«Если много страдаешь, конечно же, это любовь».
Тянет жилы, рвёт душу на мелкие части?
Значит, станет ещё совершенней душа.
Кто сказал, что сюда мы приходим для счастья?
Тот, кто точкой пытается что-то решать.
Точка – это дыра. Лучше буквы и ноты.
Заполнять пустоту можно только добром,
А иначе природа сама заполняет пустоты,
Даже если дыра у тебя под ребром.
И тогда лучше жить, прогорев, как комета,
Чем не жить, но сполна ощутить, как ты чист.
…И я ставлю проклятую точку.
Но до рассвета
Разорву
разрисованный
точками
лист.
«Три утра на часах, потихоньку светает…»
Три утра на часах, потихоньку светает:
Эта странная ночь по-июньскому коротка.
Темнота отпускает, как чёрный пион, отцветает.
Что со мною останется пеплом? Строка.
Не удержишь рассвет. Солнце встанет,
Хоть молись задержаться, хоть плачь, хоть стращай.
И уйдёт тот, кто должен. Кого ангел манит.
Не удержишь. Успеть прокричать бы: «Прощай».
Мы беспечные, сильные. Непобедимы.
В личном мире и Бог себе каждый, и даже пророк.
До тех пор, пока сами и близкие нам – невредимы,
До тех пор, пока нет перекрёстка дорог.
Распланировав жизнь, ждём бесспорной отдачи,
Завтра, отпуска, шанса, любви, Новый год.
Забывая о том, что, возможно, всё будет иначе,
Лишь одно постоянно: закат и восход.
И единственно мудрое: переключиться
За секунду, за миг, за мгновенье – на вдох…
До того, что случится. А может, ещё не случится.
В тишину, где душе улыбается Бог.
«Точка на белом листе – словно пора…»
Точка на белом листе – словно пора,
Через которую больше не слышно дыхания.
Точка в сети, а за нею мерцанье курсора –
Воздуха нет. В тишине только смех мироздания.
Знаешь, я раньше боялась тех белых листов,
Что застилают глаза, предлагая надежду.
Pix называют по-разному: кто-то – любовь,
Кто-то – истерика. Правда, как водится, между.
Может, я стала взрослей (зачеркну «или старой»),
Может, мудрей (зачеркну «или едко циничной»),
Только теперь чистый лист называю я Марой:
Что не проявлено, властвует в нас безгранично.
Можно отбросить его, обозвав белым прахом,
Можно повесить на стену, чтобы молиться.
