скачать книгу бесплатно
.
4 ноября 1811 г. П. И. Багратион докладывал Барклаю де Толли о сведениях, полученных от агента, посланного им в Княжество Варшавское: «Во всех местах Княжества Варшавского есть циркулярное повеление о изготовлении достаточного количества фуража и провианта для войск», которые должны будут проходить через его территорию. Были известия и относительно нового претендента на польский трон: «Единогласно утверждают, что император австрийский добровольно уступает старую Галицию и что сын его назначается королем польским»
.
Информация о приготовлениях к войне поступала и с западной стороны границы Княжества Варшавского. Так, российский посланник при саксонском дворе В. В. Ханыков письмом из Дрездена от 1 (13) декабря 1810 г. ставил в известность Барклая де Толли, что отдал распоряжение собирать «сведения по Варшавскому Герцогству». 14 (26) ноября 1811 г. В. В. Ханыков сообщал из Дрездена канцлеру Н. П. Румянцеву, что через Саксен-Готское герцогство проследовали французские войска (8-9 тыс.), они направлялись к Магдебургу для усиления армии маршала Даву. Как ему стало известно из разведывательных данных, в Саксонию вступят французские войска численностью до 10 тыс. человек
.
Командованием российской армии разрабатывались также возможные планы предстоящих военных действий. В начале 1812 г. Барклай де Толли представил императору доклад
, содержавший соображения, каковы должны быть действия русской армии в случае начала войны: «Ежели император нарушит мир с Россиею, то первоначальною целью войны несомненно будет завоевание польских губерний. Наклонность обывателей оных к общему возмущению не токмо может споспешествовать его успехам, но и доставит ему большие способы к продолжению войны». Барклай де Толли предлагал опередить неприятеля и провести превентивную «наступательную войну», что позволило бы сохранить за собой материальные ресурсы западных губерний. Основные силы русской армии должны были быть сосредоточены в сборных местах: 1-я армия – в Шавлях, Вильно; обсервационный корпус – в Гродно, Белостоке, 2-я армия – в Брест-Литовске, Луцке. Цель действий определялась следующим образом: «Завладев Герцогством Варшавским, переменить его правительство, присоединить прусские войска к нашей армии»
.
Насколько напряженной была обстановка в Княжестве Варшавском, свидетельствовали регулярно появлявшиеся известия о начинающейся в ближайшее время войне. Очередной виток опасений возник в конце 1811 – начале 1812 г. В поступившем в январе 1812 г. рапорте командующего корпусом генерал-лейтенанта К.Ф.Багговута из Вильно сообщалось: «В Герцогстве Варшавском беспрестанно твердят, что война неминуемо быть должна около Нового года по тамошнему счислению, […] что российские войска на Новый год вступят в Герцогство Варшавское». (Сообщаемые сведения поступали с отставанием от реального течения времени из-за несовершенства средств коммуникации.) И далее: «Во всем Герцогстве записывают в народовую гвардию из обывателей, из коих выбирают и чиновников, отсылая всех поблизости к крепостям, а там приучают ко всему на военную ногу»
.
9 февраля 1812 г. П. И. Багратион писал из Житомира Барклаю де Толли о полученных им новых сведениях. В их числе было и сообщение о том, что «князь Адам Чарторижский, фельдмаршал австрийский, вывез из местечка Пулав все движимое свое имение в Австрию»
. Таким образом, в связи с всеобщим напряженным ожиданием начала войны «фамилия» принимала меры для сохранения своего имущества.
Все тревожнее становились и сообщения о военных приготовлениях в Княжестве Варшавском непосредственно вдоль российской границы. 21 февраля 1812 г. К. Ф. Багговут из Вильно сообщал военному министру о полученном из Ковно «верном сведении», что «в Герцогстве Варшавском по границе удвоена кордонная цепь и розданы боевые патроны двойным комплектом»
. Неоднократно Барклаю де Толли передавались полученные через агентов планы дислокации польской армии, а также ее штатное расписание. 26 февраля 1812 г. о них сообщал находившийся проездом в Княжестве Варшавском полковник граф де Витт. Он же из Радзивиллова направил письмо прямо императору о военных ожиданиях в Княжестве: «Правительство убеждено, что армия Вашего Величества вскоре вступит на их территорию»
. К письму Багратиона военному министру от 10 марта 1812 г. был приложен список генералов польской армии. Назывались фамилии дивизионных генералов 1-го класса (Понятовский, Зайончек, Домбровский), 2-го класса (Каменецкий, Сокольницкий, Фишер, Рожнецкий) и бригадных генералов (почти 20 человек)
.
В марте 1812 г. впервые поступило сообщение о том, что Наполеон предполагает восстановить название «Королевство Польское». Посланный в Варшаву агент, «белостокский мещанин», сообщал: в Варшаве распространяются слухи, что французский император, «уничтожив будто бы наименование Герцогства Варшавского, повелел именоваться оному впредь Королевством Польским», и это вызвало восторг у военных
.
Александр I был обеспокоен таким развитием событий, и, по свидетельству сардинского посланника в Петербурге Ж. де Местра, решил предпринять соответствующие шаги со своей стороны. В письме от 27 мая (8 июня) 1812 г. сардинскому королю Виктору Эммануилу де Местр сообщал: «Император поручил мне составить проект указа о восстановлении Королевства Польского и манифеста, к сему относящегося, что и было мною исполнено». И далее, вполне резонно, добавлял: «Впрочем, навряд ли можно теперь надеяться на что-либо в этом отношении»
.
16 (28) марта в Варшаве был получен приказ Наполеона, в котором значилось, что с этого времени польские войска включаются в состав «великой французской армии», образуя ее 5-й корпус «под командой князя Иосифа Понятовского, у коего под начальством быть должно еще 20 тыс. человек прусского войска». Как сообщал агент, в Варшаву было прислано также «объявление войны французов с Россиею и при оном воззвание к армиям французской, польской и немецкой». В нем Наполеон заявлял, что «будет вести войну с Россиею, которая препятствует ему в постановлении всеобщего на твердой почве мира», и что «в июле месяце придет со своим войском в Санкт-Петербург». Перед поляками рисовались самые радужные перспективы: Наполеон обещал, что «край их распространит он так, что обширность оного будет гораздо более, нежели каковая была при короле Станиславе». На польский престол Наполеон намеревался посадить своего дядю великого герцога вюрцбургского Фердинанда III
.
8 апреля 1812 г. сенатор В. С. Ланской писал военному министру, что, как следует из донесения агента, Наполеон распорядился в срочном порядке сформировать польскую армию численностью 200 тыс. человек, «из природных жителей Герцогства Варшавского», включая уже имеющиеся войска. С этой целью от него поступило 20 млн. франков. Начавшийся немедленно набор (уже третий с начала года) проходит «с великим успехом», в «конскрипцию записывают всех могущих носить оружие, без различия рода, звания и состояния». За Вислой во многих пунктах созданы провиантские склады, а некоторые уже и на правом берегу: в Хелме, Люблине, Вялой, Седльце и др.
. Россиенский уездный исправник Маньковский доносил графу П. X. Витгенштейну 9 апреля 1812 г. из Кейдан о различном отношении польского населения к сложившейся ситуации. «Гражданские сословия, – писал он, – с войском разделяются в мыслях»: войска не чувствуют тех тягот, которые ложатся на «обывателей», «истощаемых беспрестанными налогами и сильными конскрипциями». По утверждению агента, в Княжестве наблюдается «крайний недостаток в продовольствии». Эти трудности затронули даже помещиков, вынужденных для уплаты налогов продать свои запасы в Пруссию «по малой цене»
. В мае 1812 г. военному министру поступило очередное сообщение, основанное на агентурном донесении, о тяжелом продовольственном положении в Княжестве Варшавском. В частности, в нем отмечалось, что «кроме Модлина, Сероцка и Плоцка, больших запасов хлебных нигде не имеется», что «между жителями Герцогства Варшавского и прусскими вспомогательными войсками, требовавшими от них продовольствия, доходило, будто бы, до драки». Хорошие лошади, пригодные для кавалерии, «отбираются даже и у путешествующих». Жители крайне нуждаются в деньгах и «никогда не имели столь сильного негодования на свое правительство, как ныне». Войска грабят население, причем «не только иностранные, но даже самые польские поступают с жителями весьма нагло»
.
20 апреля 1812 г. В. С. Ланской писал М. Б. Барклаю де Толли о поступивших к нему сведениях относительно стратегических планов Наполеона. В соответствии с ними все войска, сосредоточенные на территории Княжества Варшавского, должны быть разделены на три колонны: одна, сильнейшая, будет направлена к Бресту, другая – к Мемелю и третья – в Белостокскую область. Французский император, стремясь все больше расположить к себе поляков, обещал им «восстановить Польшу на степень могущества не за 50, но за 150 лет пред сим бывшего»
. Однако не все действия Наполеона находили положительный отклик в Княжестве. Так, Багратион, ссылаясь на полученные агентурные сведения, в донесении от 26 апреля 1812 г. военному министру сообщал, что назначение маршала Даву командующим польскими войсками вызвало огромное неудовольствие князя Понятовского и других поляков
.
По мере приближения войны все более важным становился вопрос о продовольственном обеспечении русских войск. И. Н. Эссен в рапорте военному министру от 28 апреля 1812 г. из Кобрина излагал свои соображения о мерах, которые следует принять в случае начала военных действий. Он имел в виду «Брестский запасной магазейн» и запасы пшеницы, «принадлежащей партикулярным лицам и хранящейся в амбарах подле самой реки Буг». Понимая, что «означенные хлебные запасы не должны попасть в руки неприятеля», он хотел бы иметь указания, «когда приступить к их истреблению». М. Б. Барклай де Толли наложил резолюцию: «Предписать, чтобы магазейны перевезть немедленно, а пшеницу в случае неприятельских действий, буде подвергнется опасности, истребить огнем или как сам лучше найдет»
.
Командование русской армии продолжало разрабатывать планы предстоящей войны. 9 апреля 1812 г. генерал-адъютант князь П.М. Волконский, генерал-квартирмейстер, ставший в 1813-1814 гг. начальником главного штаба, представил императору записку о подготовке русской армии к войне с Наполеоном. В записке он отмечал, что расположение русских войск вдоль границы «от окрестностей Шавлей до окрестностей Луцка, заключающее в себе около 800 верст», и находящихся здесь «магазейнов», по его мнению, имеет «только одну удобность» – обеспечение армии продовольствием, однако не является «выгоднейшим положением для начатия военных действий, так как расстояние от одной армии до другой так пространно […], что неприятель, вознамерившись начать военные действия и сосредоточив главные свои силы при Варшаве (имея при том два боковых корпуса), может взять внутреннюю операционную линию и, прекратив чрез то всякое сношение между армиями, разбить порознь каждую, будучи в превосходных противу их силах». «Не нужно мне изъяснять о том, сколь выгодна наступательная война, – писал он. – Но, к сожалению моему, я должен заметить, что благоприятное время к наступательным действиям для нас миновалось»: французы перевезли уже весь провиант и фураж в укрепленные места на Висле и за Вислою (Варшава, Модлин, Торн, Грауденц, Мариенвердер и Данциг), а также в крепость Замостье. Они собрали войска численностью 220 тыс. человек, которые могут соединиться против одной из русских армий. «У нас, – писал Волконский, – две операционных линии: 1) от Вильно – чрез Гродно – на Варшаву и 2) от Луцка – чрез Владимир [Волынский. – Г. М.] – на Варшаву». Волконский считал, что русской армии неизбежно придется вести войну оборонительную. Он, будучи опытным военачальником, хорошо знал, что «россияне всегда там побеждали французов, где дрались с ними в соединенных и сомкнутых силах», и это надо учитывать. Он полагал, что операционная линия русских войск при отступлении, «всем прочим предпочитаемая», должна проходить из Белостокской области через Слоним, Несвиж, Минск, Борисов и далее через Смоленск в Москву. По его мнению, в случае если французские войска вторгнутся на Волынь, то от Владимира-Волынского русские соединенные армии должны следовать через Луцк, Новоград-Волынский, Житомир к Киеву; необходимо также в кратчайшие сроки закончить войну с Турцией, тогда можно будет из четырех дивизий Дунайской армии три присоединить к армии генерала А. П. Тормасова
.
В апреле 1812 г. Александр I, как главнокомандующий российской армией, приехал в Вильно, где находился Главный штаб, чтобы непосредственно быть в курсе событий. Несмотря на то, что ожидалась война, светское общество продолжало жить обычной жизнью. По случаю приезда государя давались балы и обеды. Барышни наряжались и старались завладеть вниманием государя. Как писала в своих воспоминаниях одна из дам виленского высшего света графиня С. Шуазель-Гуфье (тогда еще графиня Тизенгауз), «среди самой непринужденной на вид беседы Александр ни на минуту не забывает, что перед ним – представительницы польского общества, которое он хочет в возможно большей мере привязать к себе узами личного доверия и симпатии»
. Власти старались сохранять общественное спокойствие. Вспоминая это время, графиня замечала: «В Литву не пропускали никаких вестей, никогда еще политика не была окутана столь непроницаемой завесой»
.
В мае 1812 г. изо всех приграничных городов и пунктов поступали сведения о передислокации польской армии и перемещении ее на восток.
С начала июня к Барклаю де Толли стали поступать известия о неожиданных и тревожных сбоях в работе почты. В письме от 1 июня 1812 г. В. С. Ланской сообщил ему, что очередная заграничная почта должна была «прийти вчера, но по сие время не пришла». Таможенные объездчики слышали, что недалеко от границы «почта была остановлена польскими уланами и возвращена обратно»
. Почт-директор А. Бухарский также 1 июня уведомил, что, по донесению белостокского пограничного почтмейстера, отправленная 29 мая в Княжество Варшавское почта возвращена, «почтаря не пропустили» через границу и «не приняли от него упомянутой почты»
. 2 июня из Бреста полковник В. А. Анохин рапортовал, что «пересылка писем за границу в обе стороны прекращена и производиться не будет»
.
5 июня 1812 г. А.П.Тормасов из Дубно направил Барклаю де Толли сведения о положении в Княжестве Варшавском: 1) общая численность французской армии со всеми союзниками достигает там 400 тыс. человек; «польские войска составляют 5-й корпус, ими командует князь Понятовский»; 2) «по недостатку хлеба и денег обыватели Герцогства Варшавского весьма ропщут на французское правительство»; 3) австрийские войска под командованием князя К. Ф. Шварценберга вступили в Княжество Варшавское
.
Наполеон продолжал усиливать свои позиции в Княжестве. Весной 1812 г. он направил в Варшаву своего нового посланника – аббата Д. Прадта. В инструкции, данной ему, ставились чисто военные задачи: ему предписывалось в случае необходимости организовать в Княжестве повстанческое движение против России, привлекая к участию в нем и подданных провинций, вошедших в состав Российской империи
.
Еще в мае 1812 г. министр Княжества Варшавского Т. Матушевич предложил Наполеону обратиться к полякам с призывом подняться на борьбу против России, однако французский император предпочитал иной путь: по его мнению, внешне инициатива должна исходить от самих поляков. Одновременно было достигнуто соглашение о провозглашении Королевства Польского и создании Генеральной конфедерации (всеобщего вооруженного объединения поляков), что должно было способствовать широкому вовлечению в антироссийское движение поляков, включая и российских подданных. Вернувшись в Варшаву, Матушевич занялся подготовкой созыва чрезвычайного сейма для провозглашения Генеральной конфедерации
.
26 мая (7 июня) 1812 г. саксонский король, князь Варшавский Фридрих-Август I издал декрет об учреждении в Варшаве Центрального правительства, которое должно было функционировать в его отсутствие. Две недели спустя совет министров Княжества официально принял постановление о созыве сейма. Однако российское командование еще не располагало достаточной разведывательной информацией об этих важнейших событиях, и 4 (16) июня 1812 г. П. И. Багратион мог только сообщить М. Б. Барклаю де Толли, что в Княжестве «дворянство призывается в Варшаву для сейма, цель которого неизвестна»
. Первоначально открытие сейма было назначено на 3 (15) июня, но для сбора депутатов потребовался больший срок, и он начал работу лишь (14) 26 июня 1812 г. Это был третий сейм, состоявшийся в Княжестве Варшавском за все годы его существования. К этому времени и международная ситуация, и положение Княжества с момента его создания претерпели серьезные изменения.
12 (24) июня 1812 г. наполеоновская армия перешла Неман, и началась война с Россией. Польские войска под командованием Ю. Понятовского оказались на переднем крае военных действий. Открывшийся в этой обстановке в Варшаве сейм провозгласил создание Королевства Польского. Польским королем был объявлен саксонский король Фридрих-Август. Матушевичу было поручено подготовить акт о создании Конфедерации.
Главой Конфедерации был избран А. К. Чарторыский, еще в 1764 г. возглавлявший польский сейм. На публичном заседании сейма 28 июня выступил граф Т. Островский, председатель сената. В изданном отчете о заседании торжественно провозглашалось: «День 28 июня будет памятным днем в истории польского народа, в этот день исполнились наши долгие ожидания и самые горячие желания». Произнесенные Т. Матушевичем слова: «Будет Польша, что я говорю, есть Польша!» были встречены присутствовавшими со слезами радости. «Каждый из нас, – продолжал он свою речь, – вместе с Отчизной словно из могилы восстал и начал новую жизнь». Бурно приветствовалось и чтение акта Генеральной конфедерации, который отредактирован был Прадтом. В его преамбуле с пафосом заявлялось: «Сердца поляков полны одним желанием, чтобы разорванные части отчизны были вновь спаяны в единое тело, чтобы вернуть ее к прежней жизни, к прежнему счастью». Далее следовал призыв ко всем полякам – присоединяться, чтобы скорее наступил счастливый миг, «когда братская Погонь [всадник, герб Великого Княжества Литовского. – Г. М.] рядом с Белым орлом снова украсят рыцарские щиты и знамена, когда на тучных нивах Волыни, на просторных равнинах Подолья и Украины также будут раздаваться радостные возгласы: „Да здравствует Отчизна! Да здравствует Полына“». Генеральная конфедерация провозгласила: «Королевство Польское восстановлено, и польский народ снова в единое тело соединен»
. Здесь прозвучали основные требования польского патриотического движения: самостоятельное государственное существование и объединение всех польских земель, прежде всего присоединение к Королевству Польскому литовско-белорусско-украинских территорий.
Восторгам жителей Варшавы не было предела. Повсюду слышались голоса в поддержку нового государства: «Да здравствует Польша!», «Да здравствует король!», «Да здравствует император!». Автор сообщения в «Дневнике сейма» писал о настроениях поляков: «Счастлив тот, кто пережил дни смуты и неволи, дождался возрождения Королевства Польского»
. Инициатива сейма о создании Генеральной конфедерации немедленно была поддержана на местах. Там также приступили к организации конфедераций, высылали в Варшаву своих представителей и присоединялись к Генеральной конфедерации, приветствуя ее решения.
Акция провозглашения Королевства Польского была инспирирована Наполеоном, преследовавшим цель сильнее привязать к себе поляков и гарантировать себе их содействие в войне против России
. Его инициатива легла на благодатную почву – польское общество было готово приветствовать такой ход событий. Провозглашение Королевства Польского с энтузиазмом было воспринято не только депутатами сейма, правящими и политически значимыми слоями общества, но и всем населением Варшавы, а затем и Княжества Варшавского в целом. Об этом свидетельствовали публиковавшиеся в выпусках «Дневника Генеральной конфедерации» списки присоединившихся к ней поляков. Создание Королевства Польского поддержали также и поляки в провинциях, входивших в состав Российской империи, прежде всего в Литве. Провозглашение в 1812 г. акта о восстановлении польского государства стало возможным благодаря сложившейся международной ситуации, которая в этом отношении оказалась благоприятной для Польши. Противостояние России и Франции, их соперничество в достижении политически доминирующего положения в Княжестве Варшавском, в стремлении привлечь поляков на свою сторону, дипломатично завуалированное постоянными взаимными заверениями в искреннем дружеском расположении, привели к затяжным переговорам о заключении конвенции по польскому вопросу. Нежелание идти на компромисс, при том что и Франция, и Россия держали «про запас» козырную карту – восстановление Королевства Польского, обеспечивавшую, казалось бы, выигрышный дипломатический ход, и как следствие – политическое и военное усиление позиций в Княжестве, привело в конечном итоге к срыву переговоров и открытой конфронтации. Начиная войну с Россией, Наполеон в результате проводимой им политики в отношении Княжества Варшавского сумел усилить свои позиции, создав плацдарм, максимально приближенный к границам России, а также расширив базу военных ресурсов для своей армии. Сыграла свою роль и позиция польской шляхты, которая, особенно после создания Княжества Варшавского, все более ориентировалась на Францию. Испытывая глубокую неприязнь к России, она продолжала надеяться на восстановление Королевства Польского в границах до разделов 1772 г. и рассчитывала на помощь Наполеона.
Характер переписки А. Чарторыского с российским императором в это время несколько изменился. В начале июля 1812 г.
он писал Александру I, что восстановление Польши было провозглашено Конфедерацией, во главе которой поставлен его отец А. К. Чарторыский: «Имя Польши, исходящее из его уст […], становится для меня законом». Начавшаяся война, по мнению польского князя, еще более обострит отношения между поляками и русскими: «[…] жестокости и всякого рода бедствия […] доведут до крайности закоренелую вражду между обеими нациями, которые должны были бы считать себя сестрами». «Кровопролитная война, – делился он своими размышлениями с императором, – или упрочит существование моей родины, или же покроет ее трауром, превратит в пустыню, довершит ее несчастья». В любом случае Чарторыский считал себя обязанным разделить судьбу своей страны. Он сообщал в письме, что уезжает в Венгрию и Богемию лечиться, и вновь просил Александра I об отставке, поскольку статья 6 Акта Генеральной конфедерации гласила: «Все поляки, находящиеся на гражданской или военной службе в России, должны перестать служить этой державе». Не получив ответа на это письмо, Чарторыский писал Александру I из Карлсбада 4 (16) августа, что молчание императора он принимает за согласие. Для него нет сомнения в том, что «важнейшим долгом является долг по отношению к своей родине»
.
2. Княжество Варшавское, Литва и Россия в период военных действий
Начавшаяся война, несмотря на долгие ожидания, оказалась все же внезапной. Графиня С. Шуазель-Гуфье писала, восторгаясь самообладанием русского императора: «Кто бы подумал, при виде любезности и оживления, проявленных в этот вечер Александром, что он как раз во время бала получил весть, что французы перешли Неман и что их аванпосты находятся всего в десяти милях от Вильны! Как он умел владеть собой!»
Александр I, получив известие о нападении французов, срочно через М. Огиньского вызвал в ставку Л.Плятера для редактирования газеты, которую решено было издавать в целях противодействия наполеоновской пропаганде, направленной на «возмущение литовцев»
.
Вильно оказался с самых первых дней войны в центре событий. Русские семейства срочно покинули город. 16 (28) июня 1812 г. в него вступила французская армия, в том числе и польские отряды. Польское население литовской столицы встречало их с радостью и восторгом. «Трудно передать волнение, – вспоминала Шуазель-Гуфье, – которое я испытала при виде поляков, которые бежали во весь опор, сабли наголо, но с веселым видом, махая своими флагами национальных цветов, которые я видела впервые. […] При виде этих истинных соотечественников сердце мое умилилось. Я почувствовала, что родилась полькой, что сознание это вновь пробуждается во мне, слезы радости и энтузиазма залили мое лицо. Это была чудная минута, но она промелькнула как миг. Всюду царило общее опьянение. Во всем городе раздавались торжествующие клики»
. Совершенно иное впечатление, чем поляки, произвели, по свидетельству Шуазель, на местное население французы: начались грабежи, голод, «от Литвы требовали солдат, хлеба и денег»
.
В Литве было создано «временное правление» (Временная правительственная комиссия Великого Княжества Литовского) во главе с С. Солтаном. В его состав вошли А. Сапега, Ф. Ельский, Ю. Сераковский, К. Прозор. Позднее его членами стали Я. Снядецкий и А. С. Потоцкий. Французским комиссаром при правительстве был назначен Э. Биньон. Трое из членов временного правительства прибыли из Варшавы: Ю. Сераковский, «имеющий в Белоруссии свое имение, называемое Сены», А. Потоцкий, «конюший Варшавского Княжества, женатый на дочери действительного тайного советника Тышкевича», князь А. Сапега. «Виленские» были представлены: Ф. Ельским, «подкормчим виленским» (один сын которого раньше служил в русской гвардии унтер-офицером, «был отставлен и после, подделавши фальшивые деловые документы, бежал за границу, другой его сын служил в Варшаве»), Я. Снядецким, ректором Виленского университета, и Ю. Коссаковским, также профессором университета (он являлся «родным братом бывшего виленского бискупа»)
. Временная правительственная комиссия приняла обращение к полякам, извещавшее о восстановлении Польши и призывавшее всех поляков, находящихся «в русской службе, оставить оную и прибегнуть к знаменам польским». В обращении содержалось также обещание возвратить конфискованные имения
. После отъезда Наполеона из Вильно был объявлен рекрутский набор. Один из братьев Шуазель был назначен полковником в пехоту, а ее старший брат за собственный счет сформировал отряд конной артиллерии. Правда, вообще средств для организации литовских войск было недостаточно и процесс их формирования шел медленно, но все же шел. Тем не менее, Наполеон писал герцогу Бассано, что получил в Литве значительное подкрепление
.
Еще до начала военных столкновений между Россией и Францией возникла пропагандистская война – воздействию на общественное мнение придавалось большое значение как одной, так и другой стороной. 22 июня 1812 г. Наполеон обратился к своей армии с воззванием, напечатанным на французском и польском языках. Оно открывалось словами: «Солдаты! Вторая польская война началась. Первая закончилась при Фридлянде и в Тильзите». Эта война, как и первая, утверждал император, принесет славу французскому оружию, а мир, которым она закончится, положит конец влиянию, которое последние пятьдесят лет Россия оказывает на европейские дела
. В целях обработки общественного мнения и создания нужных для военного руководства настроений среди солдат французской армии использовались и другие методы, в частности, распространялись фальшивые документы. Так, 15 июня 1812 г. из Дубно генерал Тормасов сообщал Барклаю де Толли, что, по полученным агентурным сведениям, «в Княжестве Варшавском распущено много фальшивых прокламаций, между прочим и приказ государя императора Александра, данный будто бы армии, чтобы не щадить никого из поляков, даже младенцев при грудях матерей»
. Распространялись также прокламации, обращенные «ко всем полякам, не исключая и тех, которые живут в отдаленнейших местах, дабы они и своего имени и звания не забыли»
. Спустя несколько дней А. П. Тормасов дополнил это сообщение новым известием, что выпущена прокламация «к обывателям полякам, под игом российским стенающим»
. Эта прокламация-воззвание «К жителям провинций, отторгнутых от Польши и присоединенных к России» была подписана Ю. Понятовским
.
Польские войска с самого начала войны принимали активное участие в боевых действиях. Генерал Тормасов еще 20 июня 1812 г. известил военного министра о слухах, что через Австрию могут ворваться польские отряды под командой генерала Рожнецкого, вероятно, с целью «оттянуть нас от Волыни», однако, полагал он, «трудно поверить, чтоб Австрия сие им позволила»
. Первое сообщение о пленных, в том числе и поляках, было отправлено 26 июня 1812 г. Багратионом военному министру из Несвижа. В числе пленных был Я. Врублевский, краковский уроженец, состоявший в конвое Наполеона. Как показали пленные поляки на допросах, их целью было восстановить Польшу, а после – «истребить англичан». Они рассказали, что «хлеба у солдат нет, а берут его грабежом и реквизициею, люди часто терпят голод, лошади довольствуются подножным кормом – овса вовсе нет, они жнут вообще весь зеленый хлеб и тем кормят лошадей – лошади худы до того, что едва ходят. У обывателей ничего нет, все забрано русскими». О положении в армии, об отношениях между польскими и французскими военными они сообщили: «Поляки ненавидят французов оттого, что их теперь держат почти под арестом, что им ничего не верят и что их раскассировали между французами так, что в польских полках – полки стоят чрез ряд с французами – французы боятся, чтоб поляки не перебежали к русским, отчего все польские полки поручены французским генералам»
.
28 июня 1812 г. П. И. Багратион сообщал Александру I из Несвижа о полученном от Платова донесении, что бригада польских улан, состоящая из трех полков под командованием генерала Турно, вышедшая на рассвете 27 июня из Мира, после нескольких часов весьма упорного сопротивления была совершенно разбита и «обращена в бегство», взято в плен несколько офицеров и много рядовых. Турно «едва спасся с небольшим числом улан, от тех полков оставшихся»
.
Некоторые поляки, проживавшие на территории России, ждали прихода наполеоновских войск и готовились к нему. Примером может служить дело витебского откупщика, который, «приготовляясь принять в городе французов, заказал маляру сделать вывески на всех питейных домах с французским орлом, с тем чтобы тотчас по вступлении неприятеля оные всюду поставить»
. 7 июня 1812 г. из Полоцка военный министр информировал императора о мерах, принятых в отношении «откупщика-шляхтича в Витебске, который заказал сделать французских гербов». Он отдал приказ витебскому гражданскому губернатору его «расстрелять, при собрании народа, в пример другим»
. Директор военной полиции Я. И. Санглен сообщал военному министру 10 июля 1812 г., что «в городе Витебске во многих жителях видно много патриотизму польского»
.
В то же время русское правительство стремилось привлечь к сотрудничеству верхушку поляков из западных губерний. В состав образованного «особого комитета по снабжению армии всем нужным» вошли: Т. Вавжецкий, «кавалер ордена св. Александра», Т. Островский, губернский маршал виленский, князь Ф.К. Любецкий, губернский маршал гродненский, граф Рокицкий, губернский маршал минский, граф Плятер. Вопрос об их финансовом обеспечении обсуждался в переписке между В. П. Кочубеем и Д. А. Гурьевым. Из нее следует, что император распорядился, чтобы Кочубей и Гурьев «совокупно […] сообразили, какое может быть сделано положение для некоторых из чиновников польских наших провинций, кои, быв призваны сюда [в Петербург. – Г. М.] по повелению его императорского величества, находиться могут в стесненных обстоятельствах». Кочубей открыто спросил Любецкого, «какое бы пособие для достаточного их содержания нужно быть могло». Поляки просили дать им только ссуду в 500 червонцев, «которую они обяжутся каждый лично возвратить»
.
На начальном этапе войны русская армия оказалась в очень трудном положении. Рассредоточенные соединения не давали возможности вести достаточно эффективную оборону, началось поспешное отступление. В начале августа 1812 г., после того как русские войска оставили Смоленск, главнокомандующий армией М. Б. Барклай де Толли был заменен М. И. Кутузовым
. Русские войска продолжали отступать. 26 августа (7 сентября) между русской и французской армиями произошло кровопролитное сражение при Бородино. 1 сентября состоялся совет в Филях, на котором было решено оставить Москву. Наполеон, понимая, что армия его истощена и не имеет для своего усиления ни материальных, ни людских резервов, опасаясь предстоящей зимы, предложил через командовавшего арьергардом А.Лористона, бывшего до войны французским послом в Петербурге, заключить мир, но Кутузов решительно отказался
. Наполеон вынужден был покинуть Москву. Он хотел возвращаться другим, не прежним путем, через Калугу, но его войска были остановлены под Малоярославцем. После длительного противостояния с конца сентября по начало октября 1812 г. и победы русских войск под Тарутином 6 (18) октября 1812 г. французам пришлось отступать по старой дороге, проходя через разоренные войной города, села и деревни. К тому времени русские войска, получившие передышку, увеличили свои ряды.
Александр I, как и всегда, придавал большое значение мерам, направленным на формирование общественного мнения. В разговоре с М. Огиньским император сказал: «Если Бог поможет, что нам удастся очистить от неприятеля не только русские области, но и Белоруссию и Литву», то тогда он обратится с воззванием к польским подданным империи. Александр I подтвердил, что имеет в виду планы, о которых говорил еще до войны, при этом никакие преследования или «возмездия» не будут иметь места. Однако таких действий, считал Огиньский, недостаточно: чтобы привлечь к себе польское население «занятых неприятелем областей, в воззвании следует высказать надежду на восстановление Польши». «Само собой разумеется», – согласился император, сделав все-таки оговорку, что время для этого еще не пришло. Он обратился к князю с просьбой заблаговременно сочинить воззвание к полякам, а пока уполномочил его «объявлять», что российский император «решился восстановить Польшу»
. 7 октября 1812 г. Огиньский представил Александру I проект рескрипта Кутузову и проект воззвания к полякам. Предвидя благоприятный для России исход войны, князь говорил императору, что ему «остается только извлечь из нее пользу, установить на прочных основаниях политическую систему Европы и оградить на будущее время границу России, сделав Польшу ее оплотом». «Воззвание о провозглашении Вашего Величества польским королем, – заявил он, – было бы, без сомнения, действительнее обещаний». Поскольку русские войска приближались к границам Польши, «Витгенштейн перешел Двину, а Чичагов находится в Минске», в высшей степени важно, настаивал Огиньский, чтобы эти генералы «обратились с масличною ветвью»
. Он предостерегал, что в противном случае поляки могут начать национальное восстание или же покинуть свою родину. Затем снова речь зашла об общественном мнении, на этот раз – российском. Огиньский полагал, что в Петербурге «все отзовутся утвердительно на вопрос: должна или не должна быть восстановлена Польша на предложенных мною основаниях». Пытаясь склонить Александра I к скорейшему провозглашению себя польским королем, Огиньский находил дополнительные аргументы: союзники положительно оценят такой шаг – «залог сильных средств к борьбе с врагом». Англия, утверждал он, одобрит, потому что это принесет ей выгоду. Вся Европа отнеслась бы «благоприятно» к восстановлению Польши, так как видела бы в ней преграду между Россией и остальным континентом. И с присущим ему лукавством Огиньский добавил, что это выгодно и самой России: «На самом деле преграда эта придавала бы России превозмогающий перевес и обеспечивала бы ее от неприятельского нападения». Некоторое опасение, по его мнению, вызывала Австрия, но, учитывая ее критическое положение, можно было рассчитывать на ее согласие и более того – потребовать от нее возвращения Галиции, естественно, за соответствующее вознаграждение. Говорил князь и об экономических интересах части русского дворянства: те, кто лишился в бывших польских провинциях владений, будут лично заинтересованы в таком решении польской проблемы
.
В подготовленном Огиньским проекте рескрипта Кутузову четко определялась позиция императора по польскому вопросу: «Вам, господин фельдмаршал, и всем, пользующимся моим доверием, известно, что я с давнего времени питаю мысль восстановить польское королевство, дабы сыскать этим существенное приращение сил моей империи, образовать могущественный оборонительный оплот против всякого нападения извне и выполнить желания домогающегося восстановления своей отчизны двенадцатимиллионного населения и таким образом связать оное неразрывными узами с Россиею». В документе содержалось твердое обещание: «Польша будет существовать». От имени императора Кутузову предписывалось: «Скажите полякам, что я всегда умел ценить их храбрость и любовь к отчизне и монархам […], что я решился восстановить польское королевство и провозгласить себя польским королем, как только войска мои довершат изгнание неприятеля», что поляки «сохранят веру своих отцов и особенное управление с национальными законами на основании столь дорогой для них Конституции 3 мая 1791 года»
.
Проект воззвания Александра I к польскому народу, составленный Огиньским, включал, в частности, следующее положение относительно территориальных границ создаваемого государства: «Как монарх, проникнутый желанием упрочить вашу судьбу и образовать из Польши надежный оплот России, – объявляю перед лицом неба и земли: что я возобновляю и восстановляю польское королевство в объеме всех польских воеводств и округов, приобретенных Россиею на основании разделов 1773, 1793 и 1796 [sic!] годов, со включением округов белостокского и тарнопольского». Император должен был заявить, что возлагает на «главу свою» корону Польши, «отдельную по праву верховного господства», при личной унии с Российской империей, и что Конституция 3 мая 1791 г. «станет основным законом польской нации», руководствуясь которым, Александр I будет «царствовать, управлять вами [поляками] и содействовать упрочению вашего счастья». Проектом Огиньского предусматривалось, что до тех пор, пока Россия не заключит мир с Францией, на территории Польши будет действовать временное правительство. Объявлялась амнистия для всех поляков, сражавшихся против русских. За убытки, понесенные в ходе военных действий, жителям было обещано полное возмещение
. Таким образом, проект обеспечивал максимальные выгоды для поляков, отражая их интересы и подпитывая их надежды.
Необходимость воздействия на общественное мнение населения территорий, занимаемых при продвижении на запад русских войск, понимало также и командование армии. Так, еще 17 октября 1812 г. П. В. Чичагов направил инструкцию командующему войсками в Литве генералу Е. И.Чаплицу, в которой, в частности, рекомендовалось: «Нам следует выбрать среди жителей Литвы таких, которых можно было бы использовать либо для того, чтобы создать в этой стране благоприятное для нас общественное мнение, либо для того, чтобы распространять наше влияние на большую сферу, а именно на Великое Герцогство Варшавское», с целью нейтрализовать влияние Наполеона. Для достижения этой цели следовало выдвинуть «положительную программу» в противовес обещаниям Наполеона. «Либеральные намерения государя императора, – отмечалось в инструкции, – дают нам возможность предложить им на будущее гораздо более счастливую перспективу, чем та, которую использует Наполеон для их обольщения». Далее детально разъяснялись намерения российского императора: он согласен обеспечить полякам национальное существование, но лишь при условии, «что они заслужат это своим поведением и преданностью ему». Подчеркивалось также, «что благоприятное стечение обстоятельств и важные результаты этой войны дадут возможность осуществить некоторые политические комбинации на прочной и постоянной основе». Только отказавшись поддерживать Наполеона, поляки «вправе надеяться на лучшую участь». В инструкции указывалось: «Именно в таком направлении Вы можете, генерал, работать над созданием в Польше благоприятного для нас общественного мнения». Для этого предлагались и конкретные средства: необходимо «окружить себя доверенными лицами, чтобы они говорили и писали в духе ваших указаний»; направлять эмиссаров; способствовать проникновению в Княжество Варшавское брошюр соответствующего содержания, причем наиболее действенным способом является распространение брошюр о ходе военных действий. Чичагов считал полезным содействовать созданию общества, «целью которого было бы возрождение польской нации под покровительством императора», и в дальнейшем направлять деятельность этого общества. В заключение он еще раз подчеркивал: «Вообще важно восстановить тесные связи с жителями этой провинции [Литвы. – Г. М.] и по мере возможности умножать такие связи с населением Герцогства Варшавского»
.
