скачать книгу бесплатно
Таким образом, Карамзин, как говорится, с ходу и достаточно активно включается в процесс освоения нашими поэтами стихотворного послания («эпистолы», «письма»). В XVIII в. у нас этот процесс был начат просительной «Эпистолой от Российския поэзии к Аполлину» (1735) Тредиаковского:
О начальник Аполлин, и пермесска звона!
………………………
Нову вещь тебе хочу сею объявити,
И с Парнаса тя сюда самого просити,
Чтобы в помощь ты мою был всегда скорейший,
Чтобы слог мой при тебе начал быть острейший.
…………………………
Поспешай к нам, Аполлин, поспешай как можно:
Будет любо самому жить у нас, не ложно.
Затем появились две наставительные «Эпистолы» – «о русском языке» и «о стихотворстве» (1747) Сумарокова, сокращенный вариант которых он прямо назовет «Наставление хотящим быти писателями» (1774). Наставительной была и сумароковская «Эпистола его Императорскому Высочеству Государю Великому Князю Павлу Петровичу в день рождения его 1761 года сентября 20 числа»:
Любовь к отечеству есть перва добродетель
И нашей честности неспоримый свидетель.
Не только можно быть героем без нея,
Но можно быть никак и честным человеком.
………………………
Царь мудрый подданных любовию, не страхом,
Имея истину одну единую в закон,
К повиновению короны привлекает
И сходны с естеством уставы изрекает.
…………………………
И счастлив будешь ты, когда тебя порода
Возвысит на престол для счастия народа.
Сумароков пишет два элегических послания «К г. Дмитревскому» (1763 и 1774) и одно «Ко Степану Фёдоровичу Ушакову, губернатору Санкт-Петербургскому, на преставление графа Алексея Григорьевича Разумовского» (1771):
Рыдаю и стеню, терзаюся и плачу.
О мой любезный граф! Ты весь свой прожил век,
Как должен проживать честнейший человек.
Не остается в стороне от этого процесса и Ломоносов. В 1750 г. появляется просительное «Письмо к его Высокородию Ивану Ивановичу Шувалову». Отметив:
Толь многи радости, толь разные утехи
Не могут от тебя Парнасских гор закрыть.
Тебе приятны коль Российских муз успехи,
То можно из твоей любви к ним заключить, –
поэт просит:
Воспомяни, что мой покоя дух не знает,
Воспомяни мое раченье и труды, –
и тогда
…мой дух твоим приятством ободрится,
Которое взнести я на Парнас потщусь.
Ему же Ломоносов адресует и свое научно-, можно сказать, просветительное «Письмо о пользе стекла» (1762):
Немало о вещах те думают, Шувалов,
Которые Стекло чтут ниже минералов.
3
В XVIII в. стихотворные послания в том или ином виде у нас писали практически все поэты. Наиболее широко они представлены в творчестве Державина, начиная от «Оды к Фелице» (1782), которая по своему характеру была смиренно-почтительно-просительным посланием (ее жанровую природу – послание – отметил уже Н.А. Полевой[5 - См.: Полевой Н.А., Полевой Кс.А. Литературная критика. – Л., 1990. – С. 178.]), и кончая чарующим посланием-идиллией «Евгению. Жизнь Званская» (1808). Однако свое первое дружеское послание – «К Н.А. Львову» Державин пишет только спустя десять лет – в 1792 г. Карамзин обращается к такого вида стихотворениям, как мы видели, чуть раньше.
Истоки жанра восходят у нас к «Посланию слугам моим Шумилову, Ваньке и Петрушке» (1760-е), которое по форме было снисходительно-дружеским, а по содержанию иронически-язви-тельным. Ответы «любезного дядьки», конюха и лакея на заданный им вопрос: «на что сей создан свет?» – где лукаво, вплоть до отождествления, переплелись понятия «Божий свет» и «здешний (московско-петербургский) свет», были адресованы именно представителям «здешнего света», чьи деяния в глазах Фонвизинских «слуг» ну никак не отвечали самой идее создания «Божьего света», что подтвердил и сам автор-инициатор послания:
А вы внемлите мой, друзья мои, ответ:
«И сам не знаю я, на что сей создан свет!»
Дружеским по форме, но издевательски-язвительным по замыслу было неоконченное Фонвизиным «Послание к Ямщикову»:
Натуры пасынок, проказ ее пример,
Пиита, философ и унтер-офицер!
Ограблен мачехой, обиженный судьбою,
Имеешь редкий дар – довольным быть собою,
Простри ко мне глагол, скажи мне свой секрет:
Как то нашлось в тебе, чего и в умных нет?
Доволен ты своей и прозой и стихами,
Доволен ты своим рассудком и делами,
И, цену чувствуя своих душевных сил,
Ты зависти к себе ни в ком не возбудил.
О чудо странное! Блаженна та утроба,
Котора некогда тобой была жереба!
А вот стихотворение М.М. Хераскова «Искренние желания в дружбе» (1762), адресованное А.А. Ржевскому, когда тот оставил Москву и удалился в деревню, являлось уже собственно дружеским посланием:
Живи уединенно,
Когда тебе приятно,
Живи, мой друг любезный
…………………
Коль чувствуешь ты сладость
В своем уединеньи;
Простое обращенье
С своими поселяны
Когда тебе приятно…
Таковым было и другое послание Ржевскому, вернувшемуся в 1769 г. к столичной жизни:
В свирели мы с тобою
Играли иногда
И сладостной игрою
Пленялися тогда…
………………
Не чувствовал досады
Ты, сельску жизнь любя.
Тебя не утешали
Мирские суеты,
Тебя тогда прельщали
Природы красоты.
…………………
Теперь уже сокрылись
Дриады по лесам,
Места переменились,
Ты стал не тот и сам.
………………
Не токи ныне ясны
Вокруг тебя шумят,
Но лики велегласны
Со всех сторон гремят.
Вельможи тамо пышны,
Там хитрые друзья,
Отвсюду лести слышны…
Спокойна ль жизнь твоя?
Это были чисто дружеские, без назиданий и поучений, послания. По-другому видел такую форму общения, свое место и роль в дружбе, о чем уже говорилось выше, Карамзин.
Об истоках своего «учительства», желания поучать он скажет в исповедальном послании А.А. Петрову:
Читая философов,
Я вздумал философом
Прослыть в учёном свете;
Схватив перо, бумагу,
Хотел писать я много
О том, как человеку
Себя счастливым сделать
И мудрым быть в сей жизни.
«Анакреонтические стихи А.А. П.» (1789).
И хотя тут же Карамзин признается,
Что дух сих философов
Во мне не обитает;
Что я того не знаю,
О чем писать намерен, –
и что, «вздохнув», он бросает перо, тем не менее от стремления наставлять друзей, как увидим ниже, он не отказывается.
Это послание еще интересно тем, что было навеяно посланием Хераскова жившему в деревне Ржевскому, которое было процитировано выше. Вот что «посылает» Петрову Карамзин:
Зефир прохладный веет,
И, Флору оставляя,
Зефир со мной играет,
Меня утешить хочет…
………………
Лети, Зефир прекрасный,
К тому, который любит
Меня любовью нежной;
Лети в деревню к другу…
…………………
Найдя его под тенью
Лежащего покойно,
Bвей в слух его тихонько
Что ты теперь услышал.
«Анакреонтические стихи А.А. П.»
Но если Херасков, считая свое послание «анакреонтической одой», тем не менее дает ему название «Искренние желания в дружбе», то Карамзин, исполнив свое послание, как и Херасков, в легкой, игривой, свойственной анакреонтике форме, прямо называет его «анакреонтическим».
«Воспев хвалу своему другу» в письме Дмитриеву из Москвы от 17 ноября 1788 г., причислив его к «бардам великим», которые «дух свой влили в нового барда Невы», в следующем письме к нему Карамзин не удержался от поучительных, философских рассуждений:
Болезнь есть часть живущих в мире;
Страдает тот, кто в нем живет.
В стране подлунной всё томится;
В юдоли сей покоя нет.
Но тем мы можем утешаться,
Что нам не век в сем мире жить;
Что скоро, скоро мы престанем
Страдать, стенать и слезы лить.
В страны блаженства вознесемся,
Где нет болезней, смерти нет.
Тогда, мой друг, тогда узнаем,
Почто страдали столько лет.
«Господину Д. на болезнь его».
Даже обратившись с дружеским посланием к ребенку и доходчиво поведав ему о своем творческом пути:
В моих весенних летах
Я пел забавы детства,
Невинность и беспечность.
Потом, в зрелейших летах,
Я пел блаженство дружбы…
………………
Я пел хвалу Наукам,
Которые нам в душу
Свет правды проливают;
Которые нам служат
В час горестный отрадой…
………………
Я пел Природы щедрость,
Приятность, миловидность…
Карамзин завершает его соответствующим назиданием:
Цвети, любезный отрок!
