скачать книгу бесплатно
Номинальные показатели ВВП позволяют обнаружить только относительное сближение уровней жизни: поскольку все экономики растут, то относительная величина разрыва сокращается. При этом абсолютный стоимостной разрыв сохраняется. За период 2003–2015 гг. он увеличился для Болгарии и Румынии с 25 до 30 тыс. долл., а для Венгрии – с 21 до 25 тыс. долл. Примерно на 1–3 тыс. долл. увеличился абсолютный разрыв для Чехии, Латвии, Литвы и Польши. В остальных странах ЦВЕ он сохранился примерно на уровне 2003 г. и нигде не уменьшился. Справедливости ради следует отметить, что абсолютное отставание Португалии и Греции по номинальному душевому ВВП от четверки крупнейших стран увеличилось на 4–5 тыс. долл. – так же как и в случае Болгарии и Румынии (см. табл. 1.3).
Чтобы согласиться с Евростатом, что Эстония, Литва и Словакия (с доходом в 11–13 тыс. долл.) имеют тот же уровень жизни, что и Португалия (с доходом 18 тыс. долл.), надо быть уверенным, что цены в Португалии в полтора раза выше, чем в трех названных странах. Но это не очевидно. Цены на местные сельхозпродукты, аренду жилья и общественный транспорт действительно могут быть ниже. На импортные товары – едва ли, включая энергоносители. То же касается необходимых для современной жизни товаров и услуг с международной (или почти единой в рамках ЕС) ценой: компьютеров и программного обеспечения, лекарств и медицинских услуг, авиабилетов, туристических поездок, обучения в западных университетах, изданных за рубежом книг.
Таблица 1.3
ВВП на душу населения в странах Евросоюза в постоянных ценах 2005 г., долл. США
Источник: рассчитано по данным электронной базы ЮНКТАД. URL: http://unctadstat. unctad.org/
Примечание: ЕС-4 – Германия, Франция, Великобритания и Италия. Их показатель ВВП на душу населения рассчитан как среднее арифметическое четырех показателей.
В графе «Разница» показана разность от вычитания абсолютного показателя ЕС-4 и показателя душевого дохода конкретной страны.
При нынешних нулевых темпах инфляции в зоне евро выравнивание уровней жизни во всем ЕС за счет относительного снижения цен в странах ЦВЕ почти невозможно – тогда там пришлось бы снижать зарплату, что привело бы к падению спроса и уровня жизни. Существует и другой путь – снижение курса национальных валют стран ЦВЕ по отношению к евро, то есть валютный демпинг. Такая возможность сохраняется у Польши, Венгрии и Чехии, которые пока не имеют планов вступления в зону евро. Три балтийские республики, а также Словакия и Словения стали членами ЭВС. Что касается беднейших Болгарии и Румынии, то они не только рассматривают возможность перехода на евро, но и ведут соответствующие консультации с Европейским центральным банком (ЕЦБ). На наш взгляд, подобный шаг имел бы крайне негативные последствия как для экономики рассматриваемых государств, так и в целом для экономической политики Евросоюза и денежно-кредитной политики ЕЦБ. Их поле для маневра сократилось бы при одновременном возрастании риска асимметричных шоков.
В целом итоги экономической конвергенции стран ЦВЕ с основным составом ЕС нельзя оценить однозначно положительно. По данным Евростата, процесс конвергенции идет, пусть и медленно: относительно бедные страны постепенно подтягиваются к среднему по ЕС уровню. Чтобы считать этот вывод полностью достоверным, нужна кропотливая работа по оценке методов подсчета паритетов покупательной способности валют стран ЦВЕ и их ценовой динамики. Определенный вклад в формирование позитивной оценки вносит начавшееся в 2008 г. снижение курса чешской кроны, венгерского форинта, румынского лея и польского злотого. По данным ЮНКТАД о номинальном душевом доходе, абсолютный разрыв между странами ЦВЕ и крупнейшими государствами ЕС сохраняется, уменьшается лишь его относительная величина.
Если экстраполировать динамику последнего десятилетия на период до 2030 г., то, по данным Евростата, при использовании логарифмической линии тренда[27 - Применение логарифмической линии тренда обосновывается тем, что показатель рассчитан от среднего по ЕС-28, следовательно, по мере приближения к этой отметке темп сближения будет замедляться.], Болгария к этому времени может иметь душевой доход, равный 53 % от среднего по ЕС-28. Для Румынии (по той же методологии) показатель составит 64 %, для Венгрии – 67 %, для Польши – 73 % и для Чехии – 87 %.
Линейная экстраполяция данных ЮНКТАД за период с 1993 г. дает следующие ожидаемые показатели номинального душевого ВВП в 2030 г. (в ценах 2005 г.): Чехия – 21 тыс. долл.; Венгрия и Польша – примерно по 17 тыс. долл., Румыния и Болгария – около 7 тыс. долл. Логарифмическая линия тренда душевого дохода в четырех крупнейших странах ЕС выводит нас в 2030 г. на отметку в 37 тыс. долл., а линейная – на 44 тыс. долл. Следовательно, относительный душевой ВВП в Чехии может повыситься с нынешних 40,5 % до 48–57 %. Венгрия и Польша с нынешних 33 и 31 % могут подняться до 38–46 %. При линейной динамике роста номинального душевого ВВП в четверке сильнейших стран (Германии, Франции, Великобритании и Италии) Болгария и Румыния останутся на нынешних отметках в 14 и 16 % соответственно, а при замедленной динамике четырех ведущих экономик ЕС они поднимутся примерно до 19 %. Другими словами, страны ЦВЕ в лучшем случае будут в два раза отставать от ЕС-4, а в худшем – в три раза. Для беднейших Болгарии и Румынии высока вероятность того, что нынешний шести-семикратный разрыв сократится до пятикратного и законсервируется на этом уровне.
Факторы роста в различных группах стран
Все теории роста магистрального направления экономической науки отводят значимую роль человеческому капиталу и технологиям. На этом основании в данной работе будет прослежена связь между качеством рабочей силы и инвестициями в НИОКР в различных группах стран современного Евросоюза.
Анализу подверглись все страны ЕС, кроме Люксембурга, Мальты и Кипра, показатели которых ввиду малочисленного населения (до 1 млн человек) по своей структуре могут заметно отличаться от показателей других стран. Уравнения парной регрессии составлялись с использованием данных Евростата о душевом ВВП в текущих ценах по итогам 2014 г. При этом страны делились на четыре условные группы: «запад», «восток», «богатые» и «бедные». К условному «западу» отнесено 14 государств, уже находившихся в ЕС во время его расширения на восток, а именно: Австрия, Бельгия, Великобритания, Германия, Греция, Дания, Ирландия, Испания, Италия, Нидерланды, Португалия, Финляндия, Франция и Швеция. Группу под названием «восток» составили 11 государств, которые вошли в ЕС в 2004 г. и позже, а именно: Болгария, Венгрия, Латвия, Литва, Польша, Словакия, Словения, Румыния, Чехия, Хорватия и Эстония.
Группа с условным названием «богатые» охватила государства с душевым доходом более 20 тыс. евро. Сюда попали все страны «запада», кроме Греции и Португалии. Соответственно, группа с условным названием «бедные» состоит из всех стран «востока» и названных Греции и Португалии. С методологической точки зрения деление на «богатые» и «бедные» представляется обоснованным уже потому, что пролегающая между ними граница довольно широка. В группе обеспеченных стран наименьший душевой ВВП имеет Испания – 22,4 тыс. евро; в группе наименее обеспеченных стран самый высокий душевой ВВП отмечается у Словении – 18,1 тыс. евро. Разница между ними составляет более 4 тыс. евро. Хотя такой же и даже несколько больший промежуток отделяет душевой показатель Италии от Франции, а Испании – от Италии, нам представляется более правомерным отнести Испанию и Италию к группе «богатых» стран ЕС, нежели к группе «бедных».
Уровень образования. Для выявления связи между уровнем образования и душевым доходом мы воспользовались данными Евростата о доле лиц с законченным средним образованием в возрастной группе от 25 до 64 лет. Самые высокие показатели (свыше 90 %) имеют: Чехия, Эстония, Литва, Польша и Словакия. Следующая группа (с показателем от 80 до 89 %) включает Германию, Болгарию, Хорватию, Латвию, Венгрию, Австрию, Словению, Финляндию, Данию и Швецию. Показатель в диапазоне от 70 до 79 % демонстрируют Великобритания, Ирландия, Бельгия, Франция, Нидерланды и Румыния. В Греции среднее образование имеют 68 % лиц указанных возрастов, в Испании и Италии – около 60 %, а в Португалии – 43 %.
Данные по всем странам Евросоюза не выявили никакой зависимости между двумя показателями, что противоречит ожиданиям и здравому смыслу. Линейная линия тренда оказалась почти горизонтальной с небольшим наклоном вниз при минимальном коэффициенте детерминации (см. табл. 1.4).
Объяснить странный факт удалось после разбивки данных по группам стран. В группе «запад» обнаружилась высокая зависимость между уровнем образования и душевым доходом, что соответствует общепринятому тезису об увеличении доходов по мере роста качества рабочей силы. С повышением в стране на один процентный пункт доли людей с законченным средним образованием ее средний душевой доход увеличивается на 599 евро в год. Достаточно надежная, но несколько менее выраженная зависимость двух показателей проявилась и в группе «богатых» стран. То есть удаление Греции и Португалии не повлияло на исследуемую детерминанту. Зато в группах с условным названием «восток» и «бедные» не удалось установить зависимости между двумя переменными. В первом случае мы имеем дело с низким (менее 50 %) коэффициентом детерминации, а во втором – с отрицательным наклоном линии тренда и ничтожным коэффициентом детерминации (см. рис. 1.1, табл. 1.4).
Полученные результаты следует трактовать с осторожностью. Для их подтверждения или опровержения требуется проведение более широких по охвату данных исследований, в том числе в динамике по годам. Тем не менее уже сейчас можно сделать предварительные оценки и выдвинуть предположения, позволяющие определить направления дальнейших поисков.
Первое такое суждение состоит в том, что довольно высокий уровень образования в странах ЦВЕ, который во многом является наследием плановой экономики, не приводит к адекватному повышению доходов трудящихся. Их заработные платы отстают от западноевропейских. Причина едва ли коренится в разнице между качеством школьного образования на востоке и на западе Европы (что характерно для ряда направлений университетского образования). Значит, дело в низкой конкурентоспособности местных предприятий и, возможно, в сознательной политике западноевропейских ТНК, пользующихся относительно дешевой рабочей силой в новых странах ЕС.
Рисунок 1.1. Зависимость душевого ВВП от доли лиц с законченным средним образованием в возрасте от 25 до 64 лет в странах ЕС в 2014 г.
Источник: подсчитано по данным Евростата. http://ec.europa.eu/eurostat (Дата обращения 20.07.2017)
Примечание: по оси ординат отложен душевой доход в тыс. евро, по оси абсцисс – доля лиц с законченным средним образованием в избранной возрастной группе.
Второе наблюдение имеет более общий характер. Установленный факт отсутствия связи между уровнем школьного образования и душевым доходом в восточных странах ЕС при наличии такой связи в Западной Европе указывает на качественную неоднородность социально-экономического пространства Евросоюза. Вероятно, что и в других случаях закономерности, характерные для стран со зрелой рыночной экономикой, не проявляются в странах, недавно перешедших к рынку. То есть, несмотря на соблюдение институциональных условий, страны ЦВЕ имеют иную логику хозяйственного развития, нежели их западные соседи. В таком случае наличие структурных диспропорций может существенно затруднять проведение общей экономической политики ЕС. Если она будет исходить из нужд западноевропейских членов (а это логично и целесообразно, поскольку они являются главной экономической и политической силой объединения), то ее меры могут оказываться бесполезными или даже вредными для государств ЦВЕ.
Таблица 1.4
Зависимость душевого дохода от некоторых факторов роста в странах ЕС в 2014 г., согласно уравнению парной регрессии y = bх + a
Источник: подсчитано по данным Евростата. URL: http://ec.europa.eu/eurostat (Дата обращения 20.07.2017)
Примечание: во всех случаях функцией является душевой доход, аргументом – уровень образования или расходы на НИОКР.
Расходы на технологии. Чтобы охарактеризовать связь между технологическим развитием и уровнем благосостояния, были построены три парные регрессии. Душевой доход сравнивался с долей в ВВП общих, коммерческих и государственных вложений в НИОКР. Во всех случаях использовались последние доступные данные Евростата. Добавим, что Евростат выделяет четыре источника финансирования НИОКР: коммерческий сектор (business enterprise sector), государственный сектор, сектор высшего образования, частный некоммерческий сектор и зарубежные инвестиции. Первые два сектора дают, как правило, до трех четвертей всех вложений.
Самая высокая доля общих расходов на НИОКР в ВВП (свыше 3 %) отмечается в Дании, Швеции и Финляндии. Далее с показателем от 2 до 3 % следуют: Германия, Австрия, Словения, Бельгия и Франция. В Великобритании, Нидерландах, Чехии, Испании, Эстонии, Италии, Венгрии и Португалии показатель находится в пределах от 1 до 2 %. Примерно половина стран ЦВЕ, а также Греция инвестируют в НИОКР менее 1 % ВВП. Данные по Ирландии недоступны.
Уравнения парной регрессии показали высокую зависимость душевого ВВП от доли общих расходов на НИОКР в ВВП как по всему Евросоюзу, так и по трем выделенным группам. Этот результат хорошо согласуется с положениями теорий роста о том, что вложения в технологии напрямую влияют на уровень благосостояния. В странах Западной Европы прирост на 1 процентный пункт доли расходов на НИОКР повышает душевой ВВП на 9,1 тыс. евро; в относительно богатых странах он добавляет 7,5 тыс. евро, а в странах ЦВЕ – 4,2 тыс. евро. В группе с условным названием «бедные» зависимость не проявилась: коэффициент детерминации здесь равен 0,47 (см. табл. 1.4). Обращает на себя внимание тот факт, что одинаковый прирост технологических инвестиций дает разный прирост душевого ВВП: в старых странах ЕС он оказывается вдвое выше, чем в новых. Данный результат можно трактовать как тревожный и даже негативный сигнал для стран ЦВЕ и их экономической политики.
Сравнение доли коммерческих затрат на НИОКР с душевым ВВП выявило достаточно высокое влияние первой переменной на вторую. По всему ЕС коэффициент детерминации составляет почти 0,67, а по странам условного «запада» его величина еще больше – 0,75. Надежная связь обнаружилась и в группе относительно богатых стран: 63 % прироста душевого дохода объясняется приростом значимости коммерческих НИОКР в национальной экономике (см. табл. 1.4).
Однако в остальной части ЕС такой зависимости не проявилось: в группе «восток» коэффициент детерминации составляет 0,48, а в группе «бедные» он равен 0,3. Таким образом, если в группе западноевропейских стран существует явно выраженная зависимость между долей коммерческих НИОКР в ВВП и душевым доходом, то в группе восточноевропейских стран она отсутствует. Эти результаты аналогичны тем, которые получены при исследовании воздействия уровня образования на душевой ВВП, что является новым аргументом, подтверждающим качественную неоднородность экономического пространства современного Евросоюза.
При попытке установить связь между долей государственных расходов на НИОКР и душевым доходом во всех пяти случаях (весь ЕС и четыре названные группы) был получен отрицательный результат. Коэффициенты детерминации всюду составили менее 0,25. То есть переменные данной пары не влияют друг на друга. По этой причине полученные данные не были занесены в табл. 1.4.
Рассматривая коэффициенты детерминации по трем исследованным парам показателей, нельзя не обратить внимание на следующую характеристику. В каждом из трех случаев коэффициенты детерминации в группе «запад» оказались выше, чем в целом по Евросоюзу и даже в группе относительно богатых стран. Аналогичным образом коэффициенты детерминации в группе относительно бедных стран получились ниже, чем в группе стран ЦВЕ. Сделанная выборка слишком мала для того, чтобы делать далеко идущие выводы. Тем не менее полученные результаты наводят на мысль, что группа западных стран в ЕС более органична по своему составу, чем группа «богатых» стран, тогда как группа «бедных» стран (куда вошли государства со зрелыми и с нарождающимися рынками) представляет собой разрозненный, лишенный внутренней логики конгломерат.
* * *
Современная теория выделяет пять главных факторов долгосрочного экономического роста. Однако она не учитывает такого важного фактора, как организация производственного процесса. Организационное построение компаний, методы управления хозяйственной деятельностью на микроуровне оказывают существенное влияние на показатели той или иной отрасли, а также всей национальной экономики. Когда страны ЦВЕ готовились к вступлению в ЕС, предполагалось, что на их рынки придут западные транснациональные компании и принесут свои лучшие управленческие практики. Механизмы распространения таких практик на остальные сегменты экономики не обсуждались, как не ставилась и проблема их адаптации к национальной культуре и деловой среде.
Из рассматриваемых унифицированной моделью роста пяти главных факторов хозяйственного развития при вступлении стран ЦВЕ в ЕС упор был сделан только на один фактор, а именно – на институты рынка, к которым добавлялись приватизация и либерализация. Другие четыре фактора, включая технологии и человеческий капитал, практически не учитывались органами Евросоюза. О качестве человеческого капитала в странах-кандидатах делались оптимистичные оценки, выводимые из высокого уровня образованности рабочей силы.
Проведенное исследование показало, что итоги конвергенции душевого дохода новых членов с основным составом Евросоюза не дают оснований для однозначных положительных выводов. Темп сближения западной и восточной частей ЕС невелик. Создавая возможность для относительной конвергенции, выраженной в процентах, он не обеспечивает сокращения абсолютного разрыва, выраженного в денежных единицах.
Исследование воздействия некоторых факторов роста на душевой доход в странах ЦВЕ при помощи уравнений парной регрессии выявило значимую детерминанту – долю расходов на НИОКР в ВВП. Однако ее воздействие на уровень благосостояния в странах ЦВЕ вдвое меньше, чем в западноевропейских государствах ЕС. В отличие от них, бывшие страны с плановой экономикой не демонстрируют надежной связи между уровнем образования и долей коммерческих НИОКР в ВВП, с одной стороны, и душевыми доходами – с другой.
Данный факт свидетельствует не только о качественной разнородности социально-экономического пространства ЕС, но и о том, что методы стимулирования экономического роста в промышленно развитых странах не работают или работают с гораздо меньшей отдачей в странах догоняющего развития. Вместе с тем предметом магистрального направления экономической мысли является некая абстрактная экономика, не находящаяся в зависимости от более сильного партнера. То есть экономическая наука решает проблемы развитых экономик и игнорирует вызовы догоняющих хозяйств. Как следствие, оздоровление последних оказывается в полной зависимости от мастерства и гражданской ответственности их национальных правительств. В случае с государствами ЦВЕ вырабатываемая органами Евросоюза общая экономическая политика базируется на унифицированном (хотя и адаптированном в некоторых случаях к национальным реальностям) подходе, что не позволяет ставить и успешно решать проблему сближения уровней душевого дохода. Таким образом, влияние региональной интеграции на конвергенцию на практике оказывается более слабым, чем предполагалось при расширении ЕС на восток.
Глава 2. Социальное развитие Европы: проблемы и поиски
Этапы политического, экономического и социального развития современного общества настолько взаимосвязаны и взаимообусловлены, что не могут рассматриваться изолированно друг от друга. Каждая ступень открывает новые возможности и перспективы. Одновременно проявляются новые проблемы, трудности и риски. Европейские цивилизационные ценности всегда считались образцом внимания и уважения к человеку, верности гуманистическим идеалам и традициям, накопленным веками. Именно они служили основой для сплочения народов Европы в трудные периоды истории и для обеспечения поступательного социально-экономического развития.
Опираясь на эти ценности, европейцы не раз демонстрировали способность к восприятию нового, к трансформации общества в соответствии с вызовами времени. Это позволило им обеспечить более чем полувековое успешное и безопасное развитие, создать качественно новую форму объединения государств – Европейский союз. С самого начала процесса европейской интеграции (50-е гг. прошлого века) ее «отцы-основатели» стремились к воплощению в жизнь социально-ориентированной модели развития общества, способной гарантировать его устойчивое экономическое и политическое развитие. Несмотря на определенные различия между странами, все они декларировали приверженность европейским гуманистическим ценностям, интересам и правам человека.
Форма организации Западной Европы, предложенная Ж. Монне и Р. Шуманом – в виде Сообщества на основе интеграции, вполне себя оправдала. Три «славных десятилетия» – 1950–1980 гг. – привели к весомым экономическим успехам и серьезным социальным достижениям. Под давлением выступившего в послевоенные годы единым фронтом международного рабочего движения правящие круги пошли на определенные уступки, однако постарались представить достаточно высокий уровень жизни как неотъемлемую характеристику «цивилизованного капитализма». Немаловажную роль сыграла международная обстановка, когда каждая из сложившихся на континенте политических систем стремилась доказать свою жизнеспособность и привлекательность. Модель развития, предложенная Западом, должна была еще раз продемонстрировать преимущества капитализма над социализмом.
Это был продуманный стратегический выбор. Последовательность проведения такого курса привела к несомненному положительному результату. Хотя экономические и особенно социальные достижения были в значительной степени плодом борьбы массовых организаций трудящихся, фактом стало то, что большинство населения воспользовалось этими достижениями. Когда речь шла об уровне жизни населения, к среднему классу причисляли себя две трети европейцев. И неудивительно, ведь в среднем 30 % ВВП Сообщества тратилось на социальные нужды.
Таким образом, развитие европейской интеграции во второй половине XX в. шло динамично. Однако новый век кардинально изменил картину.
Глобальное мировое пространство и региональное (европейское), как его неотъемлемую часть, потрясла серия кризисов: институциональный (2005–2009 гг.), финансово-экономический (2008–2010 гг.), текущие кризисы государственных долгов, дестабилизация еврозоны, экономическая стагнация (с 2012 г.). Все эти кризисы являются многоплановыми и затрагивают различные сферы жизни общества. Решать порожденные ими проблемы предстоит комплексно. Преодоление их последствий и обеспечение дальнейшего развития интеграции стали первоочередной задачей Европейского союза во втором десятилетии XXI в.
Особенность текущего периода состоит в том, что все явственнее просматриваются социальная и политическая составляющие каждого из направлений развития общества, и именно в эту сторону сдвигаются акценты деятельности движущих сил интеграции. Взрывоопасная международная обстановка и межгосударственные конфликты влекут за собой обострение вопросов безопасности населения, в том числе и социальной. Миграционный коллапс и крах мультикультурализма также вносят свою лепту в осложнение экономической и политической обстановки.
Социальное измерение формируется с помощью социальной политики, реализуемой каждым государством в зависимости от уровня его социально-экономического развития, национальных интересов и положения на международной арене. При этом нельзя не учитывать тенденций развития глобальных процессов, по которым объективно вынужден жить современный мир. Еще 24-я специальная сессия Генеральной ассамблеи ООН по социальным вопросам (Женева, 2000 г.) поставила целью дать импульс новым инициативам, которые позволили бы встроить вопросы социальной справедливости в глобальную финансовую систему[28 - United Nations General Assembly Special Session on the Implementation of the Outcome of the World Summit for Social Development and Further Initiatives. Geneva, Switzerland, 2000.]. От процесса глобализации невозможно изолироваться, как невозможно противостоять ему. Перестройка системы международных отношений вследствие окончания холодной войны и блоковой конфронтации привела к феномену распространения «глобализации» на политические процессы и социальные взаимосвязи. Так, например, Дж. Сорос отмечает, что сейчас правомерно говорить о глобализации информации, «возрастающей мобильности и коммерциализации идей»[29 - Soros G. George Soros on Globalization. Oxford: Public Affairs Ldt, 2002.].
Текущий этап насыщен сложными моментами, связанными с необходимостью выхода из системных кризисов, с преодолением социальной нестабильности и межгосударственных разногласий, усугубляемых противоречиями политическими. Общество, переживающее многоаспектный кризис, неизбежно сталкивается с сопутствующими ему негативными социальными последствиями. Проблемы экономического порядка порождают социальную дестабилизацию, обостряют отношения между основными социальными партнерами: государством, бизнесом и гражданским обществом. Между тем для выведения стран из кризиса и преодоления его последствий необходимо работать сообща. Ведь ущерб был нанесен практически всем слоям общества, различным социальным и профессиональным группам. Неудивительно, что социальная политика становится предметом всеобщего интереса, в том числе и политических сил. Стоит сравнить предвыборные программы политических партий. Их социальная составляющая фактически идентична для правых, левых, центристов. Это и понятно: ведь социальные проблемы в той или иной степени затрагивают каждого. Другое дело, что они по-разному относятся к социальной политике, ставят перед собой разные цели и обладают разными возможностями для их достижения. Приходится констатировать, что поведение политических партий вместо того, чтобы выступать объединительным фактором, привело к развалу партийно-политических систем Европы. Крайне правые и националисты потеснили классические партии. И не случайно фактом стал кризис политического доверия.
Предвыборная борьба наполнена протестными выступлениями и популизмом. Как образно заметил французский философ А. Глюксман в интервью журналу «Шпигель»: «Сегодняшние европейские лидеры думают и действуют в ритме графиков выборов и опросов общественного мнения»[30 - [Электронный ресурс]. URL: http://www.globalchange.com/futureurope.html (Дата обращения: 12.08.2017).].
Любые преобразования и реформы реализуются через политическую волю руководителей. Именно от них зависит плодотворное управление, координация действий, баланс взаимоотношений всех акторов социально-экономического развития. Не потеряли актуальности сформулированные Ж. Монне идеи, которые в свое время проложили европейской интеграции путь к успеху. На первое место он ставил наличие стратегической политической воли как инструмента сохранения мира и социальной стабильности. Опорой должны оставаться эффективные экономические средства. При этом само собой подразумевались равноправие государств-членов и возможность для них строить социальную политику в рамках модели, наиболее отвечающей интересам населения страны.
Социальное измерение европейской интеграции
На фоне сложной политической конъюнктуры и переключения внимания ряда стран на свои краткосрочные национальные интересы негативные последствия системных кризисов привели к нарастанию недовольства и увеличению числа открытых социальных конфликтов практически во всех регионах ЕС. Дуга нестабильности, опоясавшая юг Европы, распространяется и на другие регионы. Арабские события и миграционный коллапс мощно вмешались в ход европейской интеграции. Констатируя, что внешнеполитические приоритеты стран ЕС неодинаковы в своем подходе к конкретным событиям на мировой политической арене, ученые ИМЭМО РАН подчеркивают: «…подчас они расходятся и даже занимают полярные позиции»[31 - Европейский союз в поисках глобальной политики. М.: ИМЭМО РАН, 2015. С. 584.]. И, судя по всему, социальная дестабилизация в ближайшие годы будет нарастать. Так, прилив неконтролируемой рабочей силы на рынок труда, приносимый волнами мигрантов, не только предоставляет европейским предприятиям возможность заполнить рабочие места, но и служит причиной разбалансированности рынка труда, порождает глубокие социально-этнические разломы, питает безработицу, угрожает через несколько лет привести к банкротству пенсионных систем. Вырисовывается противостояние трех потоков мигрантов: беженцы, трудовые мигранты (внутренние и внешние) и титульное население. Столкновение их интересов приводит к нарушению социального баланса, ведет к обострению отношений между разными уровнями европейской власти. Под вопросом оказываются основные принципы взаимоотношений: субсидиарность и социальное сплочение.
Стремление руководства ЕС к увеличению своих полномочий, в частности через переход к стратегическому планированию, его требования подчинения государств-членов общеевропейскому праву и выполнения обязательств перед Сообществом нередко приводят к росту протестных настроений и потере доверия. Конфликт интересов ЕС и отдельных государств-членов объясняется и тем, что, с одной стороны, ситуация требует единого руководства и компромиссов, а с другой – социальная политика остается в национальной компетенции. Усугубляет ситуацию и ряд внешнеполитических демаршей ЕС. Государства-члены нередко оценивают их неоднозначно и строят свою национальную политику, не принимая во внимание общеевропейские интересы.
Под угрозой оказывается фундаментальная цель ЕС – формирование социально стабильного общества, гарантирующего достойный уровень и качество жизни населения, а также создание конкурентоспособной экономики, опирающейся на новейшие достижения науки и техники и способной обеспечить себя квалифицированной рабочей силой.
XXI в. высветил целый комплекс проблем, которые требуют общих незамедлительных решений. К ним относятся выработка стратегии в области миграционной политики, выравнивание ситуации в еврозоне, рациональное использование энергоресурсов, защита окружающей среды, регулирование рынка труда и многое другое. Но нельзя не признать, что, осознавая важность этих проблем и необходимость их решения, Европа оказалась еще и перед неотвратимостью борьбы против международного терроризма и его проявлений на своей территории. Визит германского канцлера А. Меркель весной 2017 г. в Россию и переговоры с президентом В. В. Путиным обозначили стремление к объединению сил против общего врага, несмотря на несовпадение позиций по ряду других внешнеполитических вопросов.
Серия терактов, прокатившихся по Европе, показала уязвимость прежнего порядка вещей. Европейская демократия вынуждена отказываться от своих постулатов о свободе, толерантности и пр., признать, что демократия предполагает ограничения в четких правовых рамках. Использование военных сил и полиции, устройство лагерей, возведение стен и другие меры по изоляции прибывающих мигрантов вызваны стремлением обеспечить безопасность своих граждан, сохранить социальную стабильность в обществе. Европейцы оказались перед лицом цивилизационного выбора. К ним пришла агрессивная цивилизация, навязывающая свой образ жизни. Неудивительно, что выработка механизма ограничения миграции стала одной из приоритетных задач для ЕС. Этому был посвящен саммит, состоявшийся на Мальте (март 2015 г.)[32 - См.: [Электронный ресурс]. URL: www.bbc.com.2015/ll/151/1115 floor_Malta_ eu_migrants_summit (Дата обращения: 20.11.2015).]. Участники отметили продолжающийся прилив иммигрантов на территорию Евросоюза и отсутствие стратегии для решения их проблем. Было принято постановление о создании специального фонда (1800 млн евро), предназначенного для того, чтобы совместно с африканскими странами решать проблемы мигрантов, вернувшихся на родину (профессиональное обучение, создание возможностей для получения доходов и пр.). Но первые же попытки организовать и координировать действия стран-партнеров натолкнулись на коррупцию при использовании ресурсов фонда и нецелевую их растрату.
Правомерно утверждать, что такая ситуация предполагает не просто корректировку прежней политики, но кардинальную смену вектора социально-экономического развития и политического курса Европейского союза. Другими словами, налицо потребность в разработке или конструировании моделей развития, которые предоставляли бы человеку больше возможностей для достойной жизни, обеспечивая его безопасность.
В этой ситуации государства, как и надгосударственные объединения, для стабилизации положения и движения вперед разрабатывают схемы развития или модели в соответствии со своими запросами и возможностями, традициями и нормами. Уже отмечалось усиление внимания к социальному измерению и социальной политике как инструменту его совершенствования и обустройства. Не следует забывать, что термин «социальный» означает еще и «общественный», то есть несет более широкое содержание. Это не только социальная защита и социальное обеспечение населения, поддержка обездоленных, пенсионеров и прочие вопросы жизнеобеспечения людей. Данное понятие означает, что речь идет о проблемах, без решения которых невозможно развитие общества, совершенствование его социальной структуры, функционирование институтов власти, включая государство и политические партии.
Социальная политика сегодня призвана активно проявлять себя в самых разных сферах жизни общества, налаживать взаимоотношения различных его групп и слоев, поддерживать социальный баланс, заниматься проблемами социального партнерства, образования и качества жизни, вносить вклад в совершенствование социальной структуры общества, а также, что приобрело особое значение в последнее время, в обеспечение безопасности.
Нынешний этап развития Европы диктует не только новую модель взаимодействия экономической и социальной политики, но и выводит на передний план факторы экономического развития, связанные с человеческим потенциалом. Любое решение должно рассматриваться с точки зрения его цены для человека и общества в целом.
Возрастание роли человеческого фактора стало особенностью инновационной модели развития. И это неудивительно: 2/3 общественного богатства развитых стран – это человеческий капитал. Именно поэтому инвестиции в человеческий капитал должны рассматриваться как ключевой фактор экономической динамики и повышения конкурентоспособности национальных экономик. Это означает, что политическая и социальная сферы перестают быть просто бюджетным обременением, а призваны играть активную роль и обеспечивать дополнительный потенциал экономического роста и политического участия. Однако параллельно с осознанием своей значимости человеческий потенциал и выразитель его интересов – гражданское общество – претендуют на соответствующее место в обществе, на новое качество жизни. И если ранее для характеристики общества решающим индикатором был ВВП, то есть экономический показатель, то теперь пришло понимание необходимости более объемных параметров оценки качества жизни. Наблюдается смещение акцентов с индивидуального на общественное потребление (безопасность жизни, качественные социальные услуги, окружающая среда и т. д.). Появление в научной литературе терминов, отражающих вызовы времени: социальные инновации, социальная интеграция, социальная экология, социальное качество жизни – свидетельство тому.
С помощью новой социальной политики Евросоюзу предстоит справиться с непростой задачей – способствовать развитию социальной интеграции и довести ее уровень до уровня интеграции экономической. Социальное измерение европейской интеграции всегда отставало от других ее направлений, хотя важность этого аспекта интеграции и тесная связь с экономикой и политикой подчеркивается по всех официальных документах.
Последние два десятилетия были трудными для современного мира. Вокруг внутренней и внешней политики отдельных государств-членов и ЕС в целом не стихают дискуссии и ожесточенные споры. Оценки их стратегий и текущих действий зачастую бывают диаметрально противоположными как со стороны внешних партнеров, так и внутренней оппозиции.
Это вполне объяснимо при наличии разных национальных интересов, различных позиций правящей элиты, неодинакового уровня социально-экономического развития. Сохранить в сегодняшнем нестабильном мире образ Европы как региона, наиболее благоприятного для проживания, обладающего прочной экономической базой и обеспечивающего надежную социальную защиту населения, – жизненно важно для Евросоюза.
Однако последствия кризисов прошлого десятилетия стали путами для социального развития Евросоюза. Результаты политики «жесткой экономии», решение о которой в свое время было принято единогласно, для населения оказались катастрофическими. Социальные права и завоевания, которыми так гордился Запад, были заметно урезаны. Причем было сделано все, чтобы они «не сильно обременяли ни бизнес, ни государственную власть»[33 - [Электронный ресурс]. URL: http://www.ft.com/intl/cms/s/o/ad 145c96-c10c11-e5-9fdb (Дата обращения: 12.08.2017).].
В сложной сегодняшней ситуации руководство ЕС вынуждено искать пути, которые позволят не только сохранить свои достижения и плодотворно использовать «aquis communautaires», но и активно внедрять инновации, способствующие поступательному развитию европейской интеграции.
Однако столкновение центробежных и центростремительных интересов внутри ЕС, а также половинчатые, а порой и ошибочные меры, предпринимаемые институтами Евросоюза, привели к появлению социальных дисбалансов на многих направлениях и показали неспособность существующих механизмов управления эффективно работать в новых условиях. Различие интересов государств-членов заставляет искать возможности их удовлетворения помимо рамок общеевропейских институтов, например путем двусторонних контактов. По мнению российского политолога Ф. Лукьянова: «Трезво взглянуть в будущее не позволяет погруженность в прошлое. В случае Евросоюза – это упоение прежними успехами, своего рода самогипноз, имеющий целью внушить самим себе убежденность в том, что если европейская интеграция преодолевала периоды застоя в прошлом, то сможет делать это и в будущем. Иными словами, ЕС исходит из ощущения феноменальной успешности интеграционного процесса во второй половине XX столетия, экстраполируя этот успех и на новый век»[34 - Лукьянов Ф. А. Идеология: базовые ценности, общие цели, консолидация, продвижение демократии // Евроатлантическое пространство безопасности / ИМЭМО РАН. М.: Ленанд, 2011. С. 100.].
Тем не менее попытки корректировать свою политику и совершенствовать механизм управления налицо. Признавая цементирующим фактором европейские цивилизационные ценности и соблюдение сформулированных при создании Сообщества правил (обеспечение мира и социальной стабильности, опора на эффективную экономику, равноправие государств-членов, стратегическая политическая воля), институты Европейского союза работают над исправлением собственных ошибок и внедрением новых форм и моделей развития. Вызовы времени настойчиво проникают в их тактические действия и разработку стратегических направлений.
Поиски путей к социальной интеграции
Европейский союз делает шаги к переходу на стратегическое планирование как в экономической, так и в социальной сфере.
Проблема занятости, не теряющая своей актуальности, привела к появлению в 1990-х гг. Люксембургской стратегии занятости, в рамках которой действуют государства-члены, представляя ежегодные национальные планы и отчеты в руководящие структуры ЕС. Регулярно проводимые социальные форумы подводят итоги и координируют работу национальных структур. Введено управление по сетевому принципу, позволяющему на разных уровнях – от локального до регионального и международного – регулировать рынок труда. Следует, однако, признать, что пока универсального решения проблемы занятости еще не найдено. Более того, появляются всё новые факторы, влияющие на ее обострение. В частности, иммиграционный коллапс с участием миллионов прибывших вряд ли позволит в ближайшие годы исправить положение.
В процессе передачи на наднациональный уровень решения многих проблем проявилась еще одна тенденция, набирающая силу и размах: формирование единых пространств, которые позволяют на обширных территориях создавать общие системы управления, включая в орбиту своей деятельности новых игроков. Существуют ЭВС, «еврозона», институт европейского гражданства, образовательное, информационное, инновационное пространства, пространство свободы, безопасности и правосудия. Более того, по мнению специалистов: «Развитие пространств стало одним из ключевых направлений деятельности ЕС»[35 - Потёмкина О. Ю. Пространство свободы, безопасности и правосудия Европейского Союза // Европейский учебный институт при МГИМО (У) МИД РФ. М.: Гриф и К, 2011. С. 352.].
Так, компьютеризация экономики, появление новых форм труда заставляет задуматься над проблемами уровня занятости, условиях и качестве труда, построения новой системы социальных отношений в обществе, необходимости глубоких реформ в сфере образования, здравоохранения, пересмотра роли НПО на формирующемся пространстве. Особую озабоченность о цене этого процесса для человека и его отношениях с техникой проявляют профсоюзы и другие организации гражданского общества. Европейская конфедерация профсоюзов (ЕКП) опубликовала специальное исследование «Труд в компьютеризированной экономике: преемственность и ломка»[36 - Valenduc G., Vendramin P. Le travail dans l’economie digitale: continuities et ruptures. Brusselles: Institut syndical europеen, 2016.].
При поддержке Брюсселя в августе 2016 г. Европейская сеть Мониторинга региональных рынков труда (EN RLMM) в рамках исследовательского проекта провела конференцию, которая рассмотрела возможные последствия компьютеризации экономики для рабочей силы и социальной структуры общества.
Одновременно институты ЕС не отказываются и от прежних, не раз апробированных приемов и способов решения социальных проблем, внося в них необходимые коррективы.
Оцифрованный труд и политика социального партнерства
Опасность для поступательного социального развития проявилась с неожиданной стороны. Помимо сокращения занятой рабочей силы в связи с введением новых компьютерных технологий, под ударом оказались социальные связи, на которые опирались коллективы предприятий и созданные ими НПО, в первую очередь профсоюзы. Раскололась социальная база, питающая социальную и политическую активность трудящихся. Само содержание понятия «труд», его цель и способность воспитывать чувство солидарности и необходимости совместных действий размывается. Индивидуализация труда, даже разобщенность по месту работы, безусловно, требуют выработки новых форм взаимодействия профессиональных и социальных групп. Пока можно наблюдать лишь слабые попытки действий в этом направлении. Они предпринимаются такими организациями, как Европейские советы по труду (ЕСТ), создаваемые в ТНК, Международная ассоциация социального качества (IASQ), Самоорганизующаяся инициатива граждан Европы. Примером могут служить предложения при оценке труда, наряду с продуктивностью, руководствоваться такими критериями, как его качество, мотивированность, комфортность условий[37 - Social policy in the European Union: state of play 2015. Brussels, 2015. P. 285.].
Социальный диалог на всех уровнях, согласно заявлению Европейской комиссии, «является предпосылкой для функционирования европейской социальной рыночной экономики и решающим для поступательного развития конкурентоспособности и ее продуктивности»[38 - [Электронный ресурс]. URL: http://europa.eu/rapid/press-release_ Statement-14-1884_fr.htm (Дата обращения: 12.08.2017).].
Институт социального партнерства складывался десятилетиями. Начинался он с нижнего уровня – предприятий. Затем, пройдя через отраслевой, национальный уровень, начал проявлять активность на международном. Государство, бизнес-сообщество и организации гражданского общества формально выступают в его рамках как равноправные партнеры и заявляют о намерении эффективно участвовать в социально-экономическом развитии.
Социальное партнерство, являясь важным инструментом не только регулирования трудовых отношений, но и реализации социальной политики в целом, применяется при решении острых социальных проблем, для рационального использования потенциала активных сил общества и изначально строилось на взаимном противостоянии партнеров. В наше время изменились масштаб и содержание его деятельности.
Социальное партнерство можно определить как форму общественного компромисса для решения общенациональных проблем, все чаще демонстрирующих тенденцию перехода на наднациональный уровень.
Однако процесс такого перехода наталкивается на трудности, связанные с различиями национальных социальных законодательств, стремлением к изоляционизму в наиболее благополучных регионах, амбициозной и порой агрессивной политикой бизнеса. Социальные партнеры, обладая разными политическими и финансовыми возможностями, стараются отстаивать свои интересы или закрепить свое положение. Для достижения такой цели нужен доступ к политической власти. Именно поэтому активные силы стремятся к завоеванию политической власти и к участию во властных структурах, обеспечивая себе поддержку общественного мнения, государственных институтов, распространяя влияние на органы исполнительной власти.
Практика социального партнерства, сложившаяся в ЕС, пользуется поддержкой со стороны его руководящих органов. Соглашения, заключенные на коммунитарном уровне, реализуются по предложению Европейской комиссии и по решению Совета ЕС в соответствии с существующими процедурами и практикой.
К социальному партнерству следует подходить не только как к способу партнеров защищать свои интересы, но и как к возможности консолидировать усилия, направить их на решение задач, жизненно необходимых обществу для его устойчивого развития. Это направление остается одним из самых перспективных в жизни Евросоюза.
Социальными партнерами, определяющими сегодня эффективность этой политики, являются государство, бизнес-сообщество и гражданское общество. Если первое имеет в своем распоряжении административный ресурс, выполняет функции управления и координации, обеспечивает свою деятельность законодательно, то бизнес и финансовые круги (в первую очередь ТНК) обладают материальными и управленческими возможностями для отстаивания собственных интересов и внедрения инноваций. Их вполне справедливо называют «мотором глобализации». Что касается гражданского общества и его организаций, они выполняют задачу популяризации инновационных идей и максимального использования их в своих интересах. Кроме того, гражданское общество все чаще демонстрирует поддержку тех или иных политических сил на разных этапах их деятельности в зависимости от популярности и убедительности их предвыборных лозунгов.
Социальное партнерство и социальный диалог с участием представителей основных социальных и профессиональных групп общества – важные инструменты разработки и претворения в жизнь общеевропейской социальной политики. Начавшийся процесс соединения социального диалога с политическим открывает новые перспективы.
В XXI в., когда речь идет о социальном партнерстве нового уровня, подразумевается использование новых форм сотрудничества представителей бизнеса и наемных работников, осуществляемое при поддержке государства. Перспектива развития социального партнерства связана со строительством гражданского общества, которое способно влиять на государственную политику.
Деятельность государства имеет стратегическую направленность и рассчитана на обеспечение долгосрочного функционирования при решении проблем как экономического, социального, так и политического порядка. Выступая в качестве одного из социальных партнеров, государство выполняет при этом координирующие и контролирующие функции. Поскольку в его распоряжении находится административный ресурс в виде структур исполнительной власти и соответствующее социальное законодательство, уже оформившееся как самостоятельная часть европейского права, становится понятно, почему роль государства возрастает вопреки стремлениям либералов, а государственное планирование, в том числе и в экономике, становится обычной практикой в ЕС. Борьба между неолиберализмом и неоконсерватизмом, имеющими диаметрально противоположные точки зрения на эту проблему, проявляется наглядно во время предвыборных кампаний на всех уровнях.
Понимая это, Европейский союз создал разветвленный механизм, обладающий полномочиями в социальной сфере[39 - См. подробнее: Каргалова M. B., Егорова Е. Н. Социальное измерение европейской интеграции // МГИМО (У) МИД РФ. М.: Аксиома, 2010. С. 106–138.].
Механизм социальной структуры Евросоюза
Важнейшими органами и институтами являются Европейский совет, Совет министров ЕС, Европарламент, Европейская комиссия, Суд ЕС.
Европейский совет – орган высшего политического руководства, который вырабатывает, среди прочего, общие направления и ориентиры развития социальной политики. Совет министров обладает законодательными правами и полномочиями принимать решения. Европейская комиссия наделена правом выступать с законодательными инициативами и осуществлять контрольные функции, как бы концентрируя в себе исполнительную власть. Не случайно ее называют «эмбрионом правительства» ЕС. Европарламент участвует в выработке европейских законов посредством процедур сотрудничества и совместного решения проблем. Суду ЕС принадлежит право толкования и контроля над применением норм коммунитарного права.
Самым крупным и влиятельным наднациональным институтом в социальной сфере является Экономический и социальный комитет (ЭСК), в состав которого входят представители различных социальных и профессиональных групп. Этот консультативный орган участвует в подготовке всех документов социальной значимости, представляемых в Европейскую комиссию, Европарламент и Европейский совет.
ЭСК был сформирован на основе Римского договора о ЕЭС 1957 г. Его сегодняшний статус определен ст. 257–262 Договора о ЕС. Он призван в своих рамках обеспечивать представительство различных категорий и групп общества, адекватное их месту в экономической и социальной жизни. Пользуясь своими полномочиями давать рекомендации и заключения, ЭСК ежегодно в среднем представляет по 120 документов. Он информирует другие структуры ЕС (до принятия ими решений) о позициях и точках зрения разных экономических и социальных категорий общества, имеющих представителей в его рамках. Именно поэтому он, несмотря на свой консультативный статус, имеет возможность оказывать воздействие на европейское законодательство и деятельность институтов исполнительной власти и выступать со своими собственными инициативами. Так, инициативное мнение ЭСК послужило основой для подготовки Хартии основных социальных прав трудящихся Сообщества 1989 г. и Хартии основных прав ЕС 2000 г., стратегии «Европа 2020».
Без согласования с Экономическим и социальным комитетом ни Совет, ни Еврокомиссия не принимают соответствующие решения.
Для практического решения задач в социальной области и реализации социальной политики Европейский союз пользуется такими мощными инструментами, как Структурные фонды и Инициативные программы. Они имеют четко проработанную структуру и располагают солидными финансовыми возможностями.
Структурные фонды претерпели целый ряд реформ в связи с развитием интеграционного процесса в Европе и расширением Сообщества. Важнейшая часть реформ складывалась из мер по упорядочению финансовых вопросов и увеличению объема финансирования фондов из бюджета ЕС. Если в 1958–1988 гг. финансовые ресурсы Структурных фондов составили 58,4 млрд экю, то на 2006–2012 гг. было выделено уже более 200 млрд евро. Бюджет Европейского социального фонда (ЕСФ) в 2014–2020 гг. составит 84 млрд евро, на 10 млрд больше, чем в предыдущий семилетний период. В настоящее время расходы на Структурные фонды достигают почти 37 % всех бюджетных расходов ЕС[40 - Глобальное управление: возможности и риски // Отв. ред. В. Г. Барановский, Н. И. Иванова. М.: ИМЭМО РАН, 2015. С. 190.]. Структурные фонды создавались в рамках Сообщества в разные периоды, и перед каждым из них ставились специфические задачи. Так потрясшие ЕС кризисы сделали необходимым учреждение Фонда восстановления (Recovery Fond). Одним из первых шагов работы председателя КЕС Ж.-К. Юнкера стало создание в 2014 г. Европейского фонда стратегических инвестиций (Fond europeen pour les investissements strategiques – EFSI). Его финансовый ресурс составил 315 млрд евро. 21 млрд был предназначен для подъема экономики в 2015–2017 гг., 240 млрд – для долгосрочных инвестиций и 75 млрд – для помощи мелким и средним предприятиям[41 - Bilan social de l’Union Europeenne 2015. Bruxelles: ETUI, 2015. Р. 19–20.].
